Темное пламя

Двое суток Гвенн не выходила из своих покоев. Столько же проспала моя госпожа. Она понемногу холодела и дышала всё тише и реже. Очнулась к рассвету третьего дня, а то я заволновался, изорвав, к удивлению Меви, расшитую подушку в изголовье. Сон-жизнь, непереносимость реальности, приводит к смерти. Подвержены ей все ши, королевской крови — особенно. Няня так и не сомкнула глаз, разговаривая с Алиенной и умоляя ее вернуться. — Мне это приснилось? — первым делом спрашивает девочка. — Нет, моя дорогая. Алиенна закрывает лицо ладонями и отворачивается. Меви знает, что приключилось. О церемониале известно всем, и никому не придет в голову соваться в лес. А о том, кто послал мою госпожу прямо на путь Дикой охоты, неизвестно. Девочка качает головой в ответ на расспросы. Виновата. Сама пошла, случайно наткнулась… Ох, и досталось же страже! Теперь солнечную принцессу не выпустят из Черного замка ни под каким предлогом. Алиенна же не выдаст Гвенн, хотя Дей все понял без слов. Иначе с чего бы волчьей принцессе носить руку на перевязи? Видно, потрепал ее, будучи зверем. Но та не злится на брата. Она жаждет пусть гневного, но — внимания. Его внимания… Я был у Гвенн этой ночью. Дей всё же проведал ее. — Но почему, почему мы не можем быть вместе? Что с того, что ты мой брат! — шепчет Гвенн, прижимая к щеке его ладонь. Видимо, лихорадка, иначе она никогда бы не решилась на подобное. — Есть Дома, где женятся на сестрах! — Потому что я не люблю тебя, — отвечает Дей. — Не люблю так, как ты этого заслуживаешь. Гвенн, до крови прикусив губу, отворачивается, и на миг мне ее жалко. Дею жалость неведома. Но… он осторожно и бережно гладит ее по раненой руке. Может, я плохо знаю волков? Но ведь сам же сестру цапнул! — Ты приходил ко мне, — невнятно и обиженно бормочет она. — Я приходил к тебе давно, — мягко соглашается Дей. — Когда было больно или плохо. Я благодарен за то тепло, что ты мне дарила. Голос у Дея бархатный, завораживающий, как у отца. Слушал бы и слушал. Но когда Гвенн оборачивается, ее глаза горят, рот перекошен, волосы черными змейками раскиданы по плечам. Даже теперь она невероятно красива: — А потом появилась Лили! — называет она мою госпожу детским прозвищем, скорее, яростно выплёвывает его. — Я убью её! — Убьешь ее — убьешь меня, — не злясь, просто показывая очевидное, отвечает Дей. Он, оказывается, может держать себя в руках. Гвенн тут же стихает. Голос ее становится кроток: — Поцелуй меня. Дей очень нежно касается ее пылающего лба. — Не так! Мне всё равно, как ты меня любишь. Я согласна на малое. На всё! Я согласна быть те… — Нет, Гвенн, нет, — Дей высвобождает свою руку. — Зато я не согласен. Это лишь унизит тебя. — С другими ты можешь! — не зная, что сказать, упрекает его Гвенн. — Ты сестра мне, Гвенн, — встает волчий принц. — И что, Дей, и что?! — в непонимании кричит Гвенн ему вслед. — Других я не люблю, — отвечает волчий принц, прикрывая дверь. Гвенн долго плачет, а потом внезапно успокаивается. И это пугает меня. — Значит, ты все-таки любишь меня, братец, — шепчет она. Улыбается по-волчьи. — Но её больше, — хотя Дей ни слова не сказал про мою госпожу. Мне страшно, во что может вылиться откровение Дея и его желание объясниться с сестрой… — Церемониал проходит раз в год, но этот год был особенным, — вздыхает Меви и возвращает меня в настоящее. — Теперь Дей — не просто Дей. Он — будущий король дома Волка и правитель Благого двора. — Это большая честь для Дея… для принца и радость для всего Волчьего дома, — отстраненно отвечает моя госпожа. Она первый раз говорит о Дее как о постороннем. Встает с трудом и подходит к окну, за которым хмурится ненастное небо. Темные облака все набухают, но так и не проливаются дождем. — Я вспомнила Джареда. Он уже нес меня. И я помню огонь! — Не нужно печалиться о том, чего нельзя изменить, — шепчет Меви, но девочка не успокаивается: — Он хотел спасти маму. А она… она отдала меня?! Она погибла из-за меня! Пламя охватывает занавеси слева и справа ответом на яростный крик. Меви кидается к окну, срывает горящую ткань. Огонь потушен, и Меви обнимает испуганную девочку. — Наша королева спасла тебя, пожертвовав собой. Как каждая мать, — приговаривает Меви, целуя ее. — Я бы поступила так же. Успокаивает, гладя по голове. — Я совсем не помню. Ничего не помню! Ты расскажешь, что знаешь, — не просит — требует моя госпожа. И я ничего не помню, хоть и должен. Если бы я мог что-то рассказать! Если бы я мог хоть что-то исправить… — Обязательно, хотя бы то, что известно мне, — отвечает няня. Но не указывает время. Столетием раньше, столетием позже… В двери стучат. Кажется, там много ши. Весть о том, что принцесса Солнца пришла в себя, каким-то образом просочилась во дворец. Первым на пороге появляется лесной принц. Желто-зеленые глаза на миг вспыхивают оранжевым, а королевский знак — дуб, раскинувший ветки — горит золотом и так. И на перчатках, и на груди, и на спине. Вдруг кто позабудет, кто такой Финтан! Первый наследный принц деревянного трона дома Леса! Листья дуба видны даже в затейливом ободке, удерживающем темно-рыжие волосы. За его спиной — несколько лесовиков. Уф, куда же принц без свиты. Лица их, согласно последней моде, расписаны цветами и птицами. Но не у Финтана — либо он чтит заветы перворожденных и поэтому не красит лицо, либо уважает или боится лесного лорда Фордгалла. И я склоняюсь к тому, что боится. Дей же, побывав на границе, относится к своему платью еще более небрежно, и ходит в обычном черном дублете, как и вся стража. Но умудряется выделяться среди всех. — Тут что-то жгли? — настораживается Финтан, сбивая мои мысли. Застывает как вкопанный и заходит, лишь получив разрешение. Пусть это Черный замок, но все же личные покои — именно дом, закрытый словом лучше, чем замком. Меви не в силах слукавить, но и не желает говорить правду. Финтан отказывается от напитка, который предлагает ему Алиенна. Но не уходит. Девочка держит спину прямо и говорит очень вежливо, хоть ей тяжело и то, и другое. Благодарит за заботу о ее здоровье. Мне опять кажется, или интерес Финтана глубже обычного ухаживания? Лесовик окидывает взглядом еще и Меви. Светловолосая, как все дети Солнца, она красива мягкой, закатной красотой. — Так что же здесь жгли? Надеюсь, не больше, чем печальные воспоминания? — тянет носом Финтан, и мне чудится тревога в его словах. — Всего лишь свеча, — пожимает плечами Меви. Свеча и правда была, няня не обманывает, лишь использует любимый трюк ши — фигуру умолчания. Ей тяжело это дается, солнечные привыкли быть откровенными во всем: и в любви, и в дружбе. — Нужно послать вам бездымные, — глаза лесного принца, обращенные на мою госпожу, становятся маслянистыми, а острый интерес почти не заметен. — Негоже, чтобы солнце заходило так надолго! Буду ли я иметь счастье видеть вас за ужином, госпожа Алиенна? — Она постарается прийти, — опять отвечает за воспитанницу Меви, видя, что девочка готова отказать. — Простите мою настойчивость, — кланяется лесной принц. — Она вызвана лишь безмерным восхищением солнечной красотой. — Да разве мало прекрасных ши в Черном замке? — Прекрасных — много, но все мы надеемся на то единственное чудо, что изгонит мрак со Светлых земель, — привычно обаятельно улыбается Финтан. — А кто, как не солнце, сможет выжечь тени? Лесовикам больше других известно про Проклятие. И про искупление. Дети Леса были при падении Золотой башни, дети Леса присутствовали, когда в Черном замке жила королева галатов, под влиянием волшебства любившая Мидира — как своего мужа. А потом наш мир лишился волшебства. — Пожалуйста, не сочтите за невежливость, — просит Меви, — но моя госпожа нездорова. Чтобы она могла присутствовать на ужине, ей нужно время прийти в себя. — Я ухожу, унося в своем сердце память о вашем очаровании, — почти выйдя, Финтан негромко договаривает: — Пока не смогу унести что-то более существенное. — Вам помочь в этом? — бросает Дей сквозь зубы, столкнувшись с ним у входа. Лесной принц улыбается и кланяется в ответ. Дей, тут же забыв о нём, кидается к моей госпоже. Видя Меви, останавливается с трудом. — Алиенна, — глухо шепчет он. Девочка закрывает глаза. Она бледна, как бы ни сдерживалась, по ее щеке скатывается слеза. Дей опускается подле нее на колено, целует пальцы. — Мой принц, — негодует Меви нарушению этикета, но Дей, не глядя, поднимает руку, и та смолкает. Волчонок. Сын Мидира! Ему все подчиняются уже сейчас. Няня отходит, становится около входа и отворачивается. Я смотрю. Смотрю на Дея и мою госпожу. Меви решается выйти. Прикрывает дверь и просит всех зайти позже. — Моя принцесса… — Дей не сводит тревожного взгляда с моей госпожи, серые глаза его кажутся почти прозрачными на белоснежной коже. — Прости! Прости, что огорчил твою солнечную душу. Я отдам всю свою волчью кровь за твою улыбку, — осторожно снимает слезу с ее щеки. — Только не плачь, прошу тебя! Дей просит прощения? Дважды? Первый раз на моей памяти. Я ожидал негодования, упреков — девочка чуть не помешала Дикой охоте! — или приказа быть внимательнее впредь… Только не этого неистового северного взгляда. Эти безумные, безумные волки! Девочка открывает глаза и улыбается. Солнце выходит из-за туч. — Пусть лучше твоя кровь останется при тебе, мой принц. Ты достаточно часто терял ее из-за меня.