Дом на утесе

      Мрачные чёрные тени на стенах сгущались, они виделись Чонгуку длинными руками, способными схватить за горло. Дрожащими пальцами он спешно включил свет в спальне, а затем, покинув её, защёлкал выключателями на всём втором, а после и на первом этаже. Сквозь гостиную, там, за раздвижными стеклянными дверями, ведущими к утёсу, не видно было ничего, полнейшая непроглядная тьма. Чонгуку становилось ужасающе страшно.       «Где ты, Тэ…»       Дыхание замирало, сильное сердцебиение набатом стучало по артериям. Пройдя из гостиной к кухонному островку и налив стакан воды, Чонгук смотрел на тусклое освещение первого этажа. Дом казался мертвым, пустым и безжизненным.       Раздался громкий стук в дверь, заставивший его вздрогнуть всем телом.       — Чонгук-и… — нараспев прозвучал знакомый до боли хриплый низкий голос.        Облегченно вздохнув, Чонгук поспешил ко входу, задержавшись на мгновение и чуть коснувшись дверного замка кончиками пальцев. Что-то внутри кричало о необходимости сначала посмотреть в дверной глазок. Чонгук не понимал, что не так, но то, что он там увидел, заставило мгновенно задержать дыхание. Его по природе меланхоличный Тэхён был с виду сильно зол и, казалось, смотрел на него в ответ, готовый прожечь в двери дыру, если Чонгук тотчас же не откроет её.       — Открой чертову дверь, Чонгук. Тут холодно!        Голос Тэхёна звучал зловеще. Чонгук, не медля, открыл дверь, впуская, наконец, внутрь своего любимого. Почувствовав холодный ветер на своей коже, он покрылся мурашками, прежде чем закрыл дверь и отвёл взгляд в сторону, не успевая разглядеть выражение лица Тэхёна. Алкоголь брал своё, Чонгук всё ещё был зол, что Тэхён не поехал с ним, что опять где-то ходил один и заставил его нервничать.       — Зачем ты оставил меня одного, Чонгук?       — Что? — нахмурился, поднимая взгляд. — Ты же сам просил… Где ты был, Тэхён? — Чонгук не узнавал его голос, который казался проекцией одновременно нескольких голосов. Он списывал эту галлюцинацию на приличную дозу алкоголя в своей крови. Главное же, что Тэхён дома, верно? Он поднимал взгляд вдоль светлой рубашки, открытой на пару верхних пуговиц, заостряя внимание на лице перед собой. Морщинка посреди лба, хмурый взгляд карих глаз, поджатые губы. Взгляд. Что с ним?.. Тёмные глаза, испещрённые красными тонкими капиллярами, неотрывно смотрели на Чонгука в ответ.       «Тэхён плакал? Или настолько зол?»        Пульс Чонгука зашкаливал, руки дрожали, а мозг всё ещё безуспешно пытался найти всему происходящему логическое объяснение.       — Мы ждали тебя, Чонгук…       — Тэ… — Чонгук машинально сделал шаг назад, увеличивая расстояние. — Ты пугаешь меня сейчас. Что ещё за «мы»?        А в ответ лишь усмешка. Тэхён протянул руку, разворачиваясь и направляясь из холла в гостиную. Холодные длинные пальцы намертво вцепились в запястье Чонгука.       — Идём… — лицо Тэхёна вмиг изменилось, обрело нежную улыбку.       — Я не хочу… — Чонгук отчетливо ощущал животный страх жертвы перед хищником. Предчувствие, сильное и будоражащее сознание, сейчас готово было вырваться наружу. Тэхён казался нестабильным, пугающим. И этот голос…       Это был не Тэхён.       Действия любимого человека казались чем-то опасным, предчувствие не отпускало, оно вопило Чонгуку не идти с ним.       — Т-тэхён… Что с тобой? Куда ты меня ведёшь?       — Ты сам говорил, чтобы я не ходил на утес без тебя. Сейчас я всего-то прошу погулять со мной, Чонгук. Мне было так плохо. Пожалуйста… Ты не готов сделать для меня даже этой малости?       — Что за срочность? На утёсе слишком опасно ночью, Тэ. Я не пойду, — Чонгук без устали отрицательно мотал головой, будто убеждая тем самым самого себя, когда они остановились посреди гостиной.       Резкий, противный до мурашек по всему телу звук. Скрежет по стенам заставил оглянуться по сторонам. Чонгук вздрогнул, когда услышал отчётливые шаги на чердаке.       — Они злятся, ты слышишь? — Улыбка сползла с лица Тэхёна. Оно стало серым, покрытым запавшими тенями, пугающим… Некто, не Тэхён, смотрел на него презрительно, в любой момент будто готовый напасть. — Ты же тоже их слышишь?       Чонгук поднял глаза вверх, видя как чёрные ветвистые тени, похожие на очертания людей, ползли по потолку к центру, всё ближе к нему. Холод пробежал по спине. Чон выдернул руку из захвата крепких пальцев, силясь понять, осознать, что это всего лишь сон или галлюцинации. Видимо, он пришёл из бара и уснул. Это не могло быть правдой. Чонгук с силой ущипнул себя чуть выше кисти. Инстинкт подсказывал бежать. Но куда? Бежать было некуда… Предполагая, что он заперт в собственном сне, Чонгук понимал, что разбудить его мог только Тэхён.       «Но где же Тэхён?»       Сновидения, особенно кошмары Чонгука, похожи на болото, то самое, которое всегда затягивало по самое горло. Вязкое, липкое — чем сильнее и отчаяннее он пытался выбраться, тем сильнее вяз. Сейчас он видел, как менялось лицо существа, похожего на Тэхёна, как с каждой секундой приобретало несвойственные и незнакомые черты.       — Я сказал, ты должен погулять со мной, — Тэхён вновь резко схватил Чонгука за руку, намертво впиваясь ногтями в сгиб локтя.       — Я с тобой не пойду! — Чонгук вложил в слова всю решительность, а в действия — всю последнюю силу. Он оттолкнул Тэхёна к дверям, ведущим на утёс, чувствуя режущую боль в руке, а за ней — тепло собственной крови тонкими подтёками, струящимися по коже до самой ладони.       Он дышал часто, стараясь не терять связь с реальностью.       — Тогда тебе остаётся только снова наблюдать, малыш, — Тэхён посмотрел с презрением и открыл настежь стеклянные двери, впуская холодный ветер в дом. — Не последуешь за мной Чонгук? Не спасёшь своего писателя?       — Пожалуйста… — молил хрипло с отчаянием в голосе. Чонгук понимал смысл чужих слов, но лишь сильнее щипал себя за кожу на сгибе окровавленной руки, пытаясь проснуться. Он сомневался, что в силах пережить второй кошмар. Видеть, как теряешь того, кого любишь всем своим существом, — невыносимо.       — Ты утонешь в этой боли, не сможешь выбраться из неё живым, как впрочем и из этого дома… — слова пронзали сознание острыми иглами, слёзы скопились в уголках глаз, а Тэхён, отвернувшись, вышел на улицу, играясь ногами с травой, веселясь и напевая лишь ему понятную мелодию. Чем дальше он уходил, тем сильнее темнота поглощала, обнимала и укутывала в объятия его силуэт.       Всё повторилось. Каждый кадр, каждая секунда. Всё как в том чёртовом сне. Тэхён подошёл к краю, спокойно и размеренно вдыхая холодный воздух полной грудью. Обернулся лишь на мгновение и шагнул в пропасть, навстречу вечному мраку и смерти.       Отголоски собственного вопля глухим эхом раздались в голове Чонгука, всё тело стало тяжёлым, будто к шее привязали огромный булыжник, готовый сломать все позвонки. Чонгук упал на пол у самой двери, не силясь даже подняться. Снова переживать этот ужас Чонгук был не готов. Он сходил с ума, чувствуя во рту стойкий привкус железа — от ужасающей душевной боли он прикусил губу. А боль в руке от глубоких царапин не беспокоила, всё уже было неважно.       — Твою мать! Проснись же, Чонгук! — кричал отчаянно сам себе.        Время шло. Потоку слез, застилавших глаза, не было ни конца, ни края. Тэхён так и не пришёл, так и не разбудил, не спас.        Время… Нескончаемое, длинное, несоизмеримое, не имеющее чёткого начала и конца. Чонгук не знал, сколько прошло времени, но, вынырнув из пучины боли и скорби, он нашёл себя лежащим на их кровати. За окном уже светало или ему так казалось, туман не позволял увидеть первые лучи солнца.       — Это был чёртов кошмар… Блять, вот же я трус… — Чонгук смеялся, потирая сонные заплаканные глаза, вновь слезящиеся от душевного облегчения, как вдруг почувствовал сухость и грязь на своей ладони. Та, соприкасаясь с лицом, оставляла крошащиеся следы, похожие на песок. Чонгук в ужасе раскрыл глаза — запёкшаяся кровь.       — Что за чёрт?        Ему всё это не приснилось. Чонгук не испытывал боли, лишь с ужасом смотрел на рыхлые, глубокие царапины, оставленные какой-то нечеловеческой рукой. Сердце заполошно сорвалось на бешенный ритм.        — Что, черт возьми, происходит…       Услышав тихий детский смех, он вскочил с кровати и стал судорожно искать телефон. Находиться в этом доме он не желал больше ни секунды. Не найдя телефона, потянулся к ручке двери, но та со скрипом открылась сама. Чонгук испуганно попятился, залезая на кровать с ногами. За окном небо окрасилось в багровый цвет. Закат?        — Сколько я спал…        Небо красное, будто кровью пропитанное, шло тенями, корявыми чёрными трещинами, которые крошились прямиком в мрачный пустующий проём двери. Тишина вокруг застыла густой вязкой субстанцией: ее хотелось разрезать одним громким криком.        Собравшись с духом, он слез с кровати и подкрался к двери, а когда вышел из спальни, дверь с громким звуком захлопнулась, заставив Чонгука схватиться за сердце. Он бежал по лестнице, не оборачиваясь, искал глазами свой телефон. А найдя, дрожащими руками схватил его и набрал давно выученный наизусть сохраненный контакт.        «Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети», — проговорил автоответчик сухим тоном.        Телефон Тэхёна был не в сети. Чего Чонгук мог ждать от этого ада?..       Оставался ещё один вариант.        — Ого, какие люди… — ответил собеседник после второго гудка.        — Юнги, я схожу с ума… Пожалуйста, скажи мне то, что не может прийти мне в голову, но это происходило с нами. Что-то, о чём знаем только ты и я. Мне кажется я сплю…        — Чего? Чон, ты бухой что ли?        — Юнги, я умоляю… — голос дрожал.        — Ладно. Помнишь, когда мы ещё встречались, твою тачку поцарапала шпана во дворе? Так вот, это была не шпана, я не рассчитал габариты.        — Так и знал, — Чонгук вымученно улыбнулся. — В этом доме происходит какая-то чертовщина. Помнишь я писал тебе вчера, что этот дом меня пугает. Сейчас я не могу найти Тэхёна и…       — Чонгук… Я может это зря сейчас говорю, но ты писал мне неделю назад…       — Что?       — Чонгук, я не знаю, что за чертовщина у вас там происходит и где Тэхён, но тебе лучше вызывать полицию, они во всем разберутся. Чонгук, позвони мне, как копы приедут. И, друг, всё будет хорошо… Возвращайтесь домой скорее…       Шаги на втором этаже отдавались гулким эхом. Оно будто тонуло во тьме, в которую погружался дом с каждой секундой.       — Юнги… Мне страшно, тут кто-то есть… Юнги?       Связь прервалась.       Детский смех становился все громче.       Игра воображения или реальность? К такому никогда не привыкнуть: в каком бы дерьмовом сне не был Чонгук, потеря всегда цепляла нервы, каждый грёбаный раз. Он один должен справиться со всем этим, или сознание сведёт его с ума, подкидывая кошмар за кошмаром.       — Девять-один-один, слушаю. Что у вас произошло?       — Здравствуйте, мне кажется мой молодой человек покончил жизнь самоубийством…

***

      Чонгук боялся уснуть, не понимая, что уже беспробудно спит.       Чтобы превратиться в тень, как и тот парень, уже не требовалось никаких усилий. Он наверное, уже стал ею. Всего лишь стоило забыть обо всём, отринуть чувства, мысли и принять этот кошмар в себе. А был ли тот парень?       Как его звали?       Вокруг сгущавшаяся черная мгла и холодом липким по коже прикосновения.       Вновь детских смех и шаги по скрипучей лестнице.       Чонгук уже ничего не видел, но чувствовал. Тени направлялись к нему, пока темнота непроглядным мраком поглощала дом и всё вокруг.       Этот детский смех, он эту тишину, что в тёплый воздух впиталась, на двоих делил, отныне тут нет никого и не было. Только Чонгук и его мрак. Да и Чонгука, кажется, тоже больше нет…