Его творения

      Не дождавшись пересменки, Ли отпросился у Хвана под предлогом того, что ему срочно нужно домой, куда завалился вскоре с грохотом и криками. — Хён, хён, хён, хён! — полка для обуви громко упала на пол, ведь Ли об неё умудрился споткнуться. — Чёрт! — Ты чего? — Чан выплыл из кухни с кружкой чего-то горячего, ведь замёрзший Минхо видел идущий от посуды пар. — Боже, ты бежал?       Парень рассматривал порозовевшее из-за мороза красивое лицо друга, внимательно изучал глубокий взгляд застывших на белой кружке глаз и пытался понять, что произошло опять. Первое, что он с толикой радости отметил — отсутствие тех огоньков безумия, поселившихся в чёрных омутах Ли: его глаза были вновь красивого шоколадного оттенка и привычно щурились, будто по-кошачьи. Из раздумий его вывели чужие ледяные руки, коими Минхо нагло перехватил кружку и, принюхавшись к запаху ароматного чая, сделал несколько больших глотков. — Я видел Джисона. — Да, блять, — Бан Чан залпом допил чай, — пойду налью себе коньяка. — Крис! — собственное имя, которое Минхо не употреблял почти никогда в разговорах, заставило Чана обернуться. — Я вменяемый в данный момент! Я его видел. Это был Хан, понимаешь? Мой маленький Ханни. Голос его, его лицо и эти пухлые щёки. Я даже заметил чёртову родинку на одной из них! — Хорошо. Я тебе верю, — парень устало потёр переносицу. — Ты с ним поговорил? Ты уверен, что это он? Может, просто кто-то похожий на него. — Точно он! Этот неловкий японский… Сведённые домиком брови. Боже мой, Чанни-хён, — Ли схватился за голову, осознавая, насколько сильно его слова были похожи на бред, — я сошёл с ума? — Ты просто хочешь видеть то, чего нет. Хан всё ещё здесь, — подойдя ближе, старший ткнул пальцем в грудь Минхо, туда, где загнанно билось сердце. — Но время идёт, пора отпускать. Ты должен отпустить его. Только так тебе удастся вернуться в реальный мир. — Но я не хочу жить в том мире, где нет Ханни, хён… — Иди ужинать, — безразлично произнёс Чан, — потом мы посмотрим какое-нибудь кино или же обсудим твои планы на вечеринку. Нужно же закупиться продуктами и хоть как-то украсить дом. — Да, но я хотел завтра выйти в дневную, чтобы, возможно, увидеть Джи… Чтобы помочь Чонину закрыть смену. — Справятся без тебя, — отрезал Бан. — Осталось всего два дня.       Ли понурил голову и, наконец, разулся. Позволил стянуть с себя пальто и отвести за руку на кухню, где ему сразу же протянули тарелку с запечённым мясом и овощами. Аппетита не было, но сокрушительный и требовательный взгляд тёмных глаз старшего следил за каждой принятой порцией еды. Минхо осознавал, что за последнее время его тело изменилось слишком сильно, а здоровье, не только ментальное, изрядно пошатнулось, поэтому он заставлял себя есть через силу. Несмотря на испортившееся настроение и ощутимую, но пока ещё только разжигающуюся где-то внутри панику, парням удалось составить список продуктов и набросать план вечеринки. Минхо постепенно начинал понимать, сколько всего наговорил окружающим про Хана, чья хрупкая жизнь была отобрана безликими, подлыми и эгоистичными Богами, отчего по коже то и дело пробегались мурашки — он крайне серьёзно оплошал. Загнал себя в тупик без возможности выбраться. — Минхо-я, — тихо позвал Чан, когда заметил, что друг в своих мыслях слишком сильно углубился и выпал из реальности. — А? Да, слушаю. — Мне немного неловко спрашивать тебя, но, как ты смотришь на то, что к нам присоединится Чанбин? — Со Чанбин? — Ли удивлённо взглянул на старшего. — Вы же в разладе? — Он позвонил сегодня. Очень извинялся, сказал, что скучает и ему не с кем провести рождество. Спросил, есть ли у нас шанс начать всё с нуля. — Только не говори, что и он в разрушенных отношениях, — озадаченно попросил Минхо и хмыкнул на кроткий кивок. — Какая-то у нас странная вечеринка получается. — Больше алкоголя? — Однозначно, — дрожащей рукой Ли внёс в список продуктов ещё несколько бутылок вина. — Пусть прилетает, конечно. Встречать в одиночестве рождество и новый год… Что может быть хуже?       А хуже могло быть только то, что встречать новый год, на который были грандиозные планы, Минхо в этот раз вынужден был без Джисона. А они хотели вместе сделать так много. Ли уткнулся лицом в подушку с ещё теплящейся в душе надежде уснуть. Мысли так или иначе возвращались к Хану, а тот парень, увиденный в кафе, попросту не выходил из головы. Могло ли Минхо всего-навсего показаться? Вдруг его разум снова подошёл к грани безумия той пылкой любви к умершему мальчику, отчего решил поиздеваться над своим хозяином, даруя ядовитые для душевных осколков отражения фальшивой реальности? Это не мог быть Хан Джисон по одной простой причине — его уже много месяцев не было в этом мире. Не было во снах. Не было даже в фантомных обликах, кои Ли ждал увидеть каждую ночь.       Когда он стоял в ванной и разглядывал следы, изуродовавшие его горло, думал лишь об одном: «Джисонни придёт и снова отругает меня.». И эта жалкая, постыдная, сумасшедшая мысль заставила его улыбнуться. Сознание вновь начало сбоить. Тонкие пальцы с лёгкостью подхватили маникюрные ножницы с полочки и направили острые концы прямо к бешено пульсирующей венке на шее, будто готовые проткнуть. В ужасе Минхо отбросил прибор в сторону, когда увидел себя в зеркало, свой собственный безумный взгляд, в коем плясали черти безрассудства и сумасшествия, словно вынуждали зайти глубже в омут мрака, чтобы не найти пути обратно. И этот мрак сжирал его, тщательно пережёвывал, смаковал, разыгрывая с рассудком такие игрища, от которых изрядно хотелось сделать с собой хоть что-то, лишь бы перестать чувствовать, осязать, впитывать и осознавать то, что было на самом деле в его бренном, абсолютно безликом мире.       Бóльшую часть ночи парень проворочался на простынях влажных от пота и неприятно холодных. Его безжизненный взгляд устремился в окно, за которым по-прежнему шёл снег. Ветер усилился, свирепо свистел, проникая в комнату через маленькие щели, и даже небрежно раскачивал тонкий тюль, или же это просто мерещилось? Порывы ледяного дыхания зимы разгоняли пушистые снежинки, играли ими и кружили в диком танце. Погода описывала внутреннее состояние Минхо слишком идеально, отчего он несдержанно ухмыльнулся: неужели даже природа прочувствовала его нехватку в солнечном мальчике? Ли устало перевернулся набок, зажав плотное одеяло между ног, пусть прохладный воздух комнаты и начал беззастенчиво ласкать нагую фарфоровую кожу стоп и оголившихся из-за задравшихся штанов лодыжек. Глаза прикрылись. Ожидание чего-то отозвалось в груди яростными ударами сердца, гулкими и глубокими, отражаясь где-то в горле. То ощутимое, что возникло спонтанно и внезапно разрывать не хотелось: матрац рядом прогнулся, чьё-то дыхание опалило кожу лица, лёгкая рука прошлась по волосам в поглаживаниях, а тёплый плед, до этого покоящийся в углу постели, опустился на босые ноги. И Минхо знал, что это был Бан Чан, но как же ему хотелось верить в иное. Поэтому век он не посмел разомкнуть, лишь шумно выдохнул на новое прикосновение к лицу, а после позволил себе провалиться в царство Морфея, ведь следующий день обещал быть насыщенным на дела.       И день поистине выдался жутко тяжёлым. Готовка, коей Минхо любил заниматься, вдруг стала в тягость. Руки то и дело дрожали, голова иногда начинала кружиться без повода — парень безвольно всё скидывал на недосып и усталость, однако была ли в этом истина? Больше всего пугало бесконечно затруднённое дыхание, словно кислорода было недостаточно, отчего приходилось постоянно выбегать на улицу, где ледяные когти мороза бессовестно касались его нежной кожи, проникая под одежду. И вот поздняя ночь не заставила себя ждать, слишком неожиданно накрыла район бархатным покрывалом, пока Ли старательно что-то готовил к празднованию чего-то, о чём уже успел позабыть. Он хотел, чтобы всё прошло идеально, вот только бороться с середины дня со всеми приготовлениями ему пришлось одному — Чан уехал встречать Чанбина и пропал. Испуганным взглядом Минхо проследовал к часам, осведомляющим о том, что время давно перевалило за полночь. И только он собрался набрать номер друга, как входная дверь хлопнула, и раздались громкие голоса. — Вы время видели? — первое, что спросил Минхо, выглянув из кухни. — Да, прости, надо было хотя бы позвонить, — Чан виновато улыбнулся, — из-за метели перекрыли несколько станций и мы застряли, пока всё не расчистили. — Привет, хён, — тихо отозвался из-за спины Бана Чанбин. — Давно не виделись. — Добро пожаловать. Я рад, что ты с нами.       Лёгкое рукопожатие, неловкие улыбки, совместные посиделки на кухне в смущённой тишине, и день, очередной, жутко тоскливый день завершился. Минхо гостеприимно проводил Со в его комнату, которую предварительно довёл до блеска, и, пожелав спокойной ночи, отправился к себе. Больше всего хотелось завалиться в пустую, никем не согретую постель и потерять себя хоть и в тревожном, но сне. Глаза предательски слипались, а ноги ступали слишком медленно — тяжесть в теле не проходила. По пути на второй этаж его поймал Бан Чан и медленно поплёлся сзади, чтобы оба вскоре замерли возле двери в спальню Минхо. — Ты что-то хочешь сказать? — Ли взглянул на друга своим потемневшим взглядом. — Эм, ну, я уже освободил свою комнату для гостей, поэтому… Я могу поспать с тобой? — Хён, я… — Я всё равно почти каждую ночь рядом. Так зачем бежать с первого на второй этаж при первых твоих криках, если я просто могу остаться?       Минхо хмыкнул и пропустил друга вперёд. Тот осторожно устроился с самого края кровати и смотрел из темноты комнаты на застывшего Ли. Переборов какой-то внутренний страх, Минхо всё же прошёл во мрак спальни и сразу же направился к прикроватной тумбе, чтобы включить яркий ночник. Из шкафа он вытащил второе тёплое одеяло и любезно бросил его на ноги старшего, а сам устроился на своей стороне постели, кутаясь в холодную ткань. Даже в душ не хотелось идти. Было слишком тяжело двигать конечностями, пускай ничего особенного за день Минхо не сделал — и только сейчас пришло осознание, что за целый день он даже не подумал о Джисоне. Дрожь разобрала тело неприятно и даже как-то болезненно. Чан за спиной вздохнул. — Мне можно тебя обнять? — как-то боязливо спросил он. — А нужно? — Я же обещал тебя оберегать. Думаю, объятия это именно то, что тебе необходимо сейчас.       Дождавшись тихого «хорошо», Бан прильнул к спине младшего, чтобы обнять его вместе с плотным одеялом. И Минхо правда не знал, что каждую ночь Бан Чан находился с ним рядом. Тихо разговаривал, поглаживал по открытым участкам кожи рук, успокаивал, если пульс резко увеличивался, и просто присматривал. Ведь Чан действительно пообещал Хану. Пообещал стать опорой, надёжным другом и помочь выбраться на свет, коего Ли попросту не мог отыскать в своей, как ему казалось, абсолютно никчёмной жизни. И эти объятия стали неким уютным спасением. Словно обнимал Джисон. Снова. То чувство тягуче резко вспыхнуло под рёбрами какой-то жгучей болью: реальность предательски славно играла на струнах души. Человека, который дарил всё своё тепло и любовь, больше не было в том мире, где жил Минхо. Но при этом, всем собой он ощущал сладостно терзающее присутствие родной души, пришитой к нему красной нитью так крепко, будто разум и сердце всё ещё продолжали играть по правилам безумной жизни. Под самые отчаянные мысли Ли начал проваливаться в сон. В долгожданный, немного мрачный, но такой нужный.       Но всю душевную тревогу с некоторой лёгкостью устранил новый день, когда через порог дома начали переступать приглашённые парни. И этот день стал одним из с тех, когда улыбка с лица Минхо попросту не сходила. Он так много смеялся, обрадованный тем, что все парни, на удивление, быстро нашли общий язык. Даже зануда Сынмин с каким-то трепетом и интересом начал общаться с Бан Чаном, хотя, казалось, что они абсолютные противоположности друг другу. Вкусная еда, приятное вино, потрясающая компания, душевные разговоры. Минхо наслаждался. Вся печаль, горечь, тоска и тьма были вытеснены из его сердца и души: Феликс сидел совсем рядом и изредка касался своей рукой его, когда Ли, отстраняясь от реальности, заметно начинал дрожать. Вечер неспешно перетекал в ночь, продолжая разукрашивать яркими красками жизнь, которая в тот момент не казалась насколько подлой и безжалостной, ведь подарила разбитому в своих же страданиях Минхо невероятных друзей. — Несмотря на то, что с некоторыми из присутствующих мы сегодня встретились впервые, мне бы, всё же, хотелось сделать небольшое заявление, — торжественно начал Хёнджин, привлекая внимания всех сидящих за столом, — мы с Феликсом официально встречаемся. — О, а я говорил! — воскликнул Чонин, подпрыгивая на стуле. — С вас по сто тысяч вон!       Он игриво ткнул пальцем в сидящего рядом Сынмина, а затем перевёл взгляд на Минхо, тихо рассмеявшегося в кулак. Хван оторопело рассмотрел друзей и замер в изумлении: — Вы делали ставки? — спросил он. — Вы слишком очевидные, но я не думал, что признаетесь так скоро, — мрачно ответил Ким, протягивая радостному младшему купюры. — Это же здорово, — Бан Чан приподнялся с места и взметнул бокал с вином вверх, — давайте же выпьем за это. За ваше счастье. — Поддерживаю, — присоединился Чанбин.       Звон бокалов заполнил кухню, лишь Яну, как самому младшему, вместо вина налили сок, чему он не был особо опечален, ведь компания, в которой он находился, была намного важнее, чем цель — залить в себя алкоголь. И разговоры не смолкали, перетекая постоянно из одной темы в другую. Парни находили друг в друге знакомые черты: оказалось, что Сынмин и Чонин потрясающе поют и даже пытались записать собственные песни, чем удивили двух людей, чья жизнь была завязана на музыке; Хван невероятно танцует, и эта новость поразила Минхо, который был изумлён грацией чужого тела; а Феликс совместил в себе вообще всё — начиная с низкого голоса, коем он мог исполнить чуть ли не любую композицию, заканчивая умением готовить самый вкусный шоколадный десерт, который Минхо пробовал в своей жизни. — А твой супруг не смог приехать? — неожиданно задал вопрос Феликс, заставив Чанбина и Бан Чана подавиться едой. — Я так хотел с ним познакомиться. — Чего? — Со удивлённо взглянул на Минхо. — А когда ты успел? Ещё даже полгода не прошло, ай! Какого? — Заткнись, Бин, — злобно прошипел Чан. — Не обращайте на него внимания, — смеясь пробормотал он. — Да, к сожалению, — раздосадовано ответил Ли, а Бан Чан вновь заметил в его взгляде то самое пламя безумия. Ничем хорошим это закончится не могло. — По состоянию здоровья он не смог, но и мои планы рушить не хотел, поэтому, попросил не приезжать. Мы совсем скоро встретимся. — Очень грустно, — Ли-младший бережно огладил плечо Минхо в знак поддержки. — Какого хуя он несёт? — на ухо Бану прошептал Чанбин. — Какой супруг? — Я не могу тебе всего сейчас объяснить, просто делай вид, что всё в порядке. — А расскажи о нём, — как-то заинтересованно попросил Сынмин. — Мне крайне интересно узнать о человеке, который смог выдержать твой характер. И где вы расписались? Насколько мне известно, в Корее всё ещё этого сделать невозможно, как и в Японии. — И как давно вы вместе? — поддержал Чонин. — Когда Феликс рассказал о том, что ты в браке, я был крайне удивлён, хотя и видел кольцо. Оно показалось мне совершенно нетипичным для обручального. — Почему вам так это интересно? — как-то стушевался Минхо. Его тонкие пальцы с силой сжали мягкие штаны уютной пижамы в волнении. — Я, конечно, расскажу, но… — Никаких «но», хён! Мы большая, хоть странная семья, собранная вокруг тебя, — Ли-младший накрыл своей рукой беспокойные пальцы друга. — Да, мы гости в твоём маленьком мире, — Хван взглядом окинул уютную кухню, — интересно, кем и чем ты живёшь. — Моего супруга зовут Хан Джисон, — после этих слов Чанбин ошалело уставился сначала на Минхо, а после на Бан Чана, — он немного стеснительный, но очень талантливый. Робкий, но отзывчивый на любые просьбы. Мы вместе шестой год. Шестой счастливый год, а знакомы, кажется, всю жизнь. — Ого! Это так восхищает, — Феликс восторженно хлопнул в ладоши. — Да, за это время много чего происходило: как взлёты, так и падения. Но мы всё время остаёмся самой настоящей опорой друг для друга. Наверное, нет таких слов, какими бы я мог описать свои чувства к нему. Но, думаю, моя жизнь началась именно тогда, когда я встретил его. Нескладного мальчишку с гитарой, готового влезть в любую драку, лишь бы доказать всем своё превосходство. И, несомненно, он таковым и был. Для меня он всегда самый лучший. — Чан, какого чёрта? — на самое ухо зашептал Со другу вновь. — Хан же погиб. Мы были на его похоронах. — Ты можешь просто помолчать? — старший несильно ущипнул Чанбина, а сам поднялся на ноги, чтобы перебраться ближе к Минхо. — С кольцами получилась достаточно забавная ситуация. Они совсем не дорогие, обычная бижутерия, но для сердца — самое ценное, что только может быть. У нас абсолютно не было денег на какие-то большие траты, потому что каждая заработанная вона отправлялась на счёт для покупки квартиры. А мой маленький Джисон не мог прожить и дня, чтобы в его гениальной голове не поселилась хоть какая-то безумная идея. После своей основной работы, о, кстати, он работает вместе с Бан Чаном и Чанбином, создают великолепные песни и исполняют их. Правда же? — Ли обратился к другу. — Да, верно, мы вместе работаем. Хан невероятные тексты пишет, — поддакивал Чан, уже устраивая свои руки на широких плечах Минхо. — Так что с кольцами? — Чонин забавно пошевелил плечами в ожидании. — После основной работы на студии Джисонни начал ходить недалеко от дома в уличный ларёк, где продавались токпокки. И подрабатывал там несколько недель, чтобы заработать… Изначально, он просто хотел купить нам парные подвески, но в итоге… В итоге он приобрёл эти кольца, — Минхо поднял руку в воздух, демонстрируя. — Ему не хватило несколько сотен вон, поэтому, чтобы в конечном счёте забрать кольца, он был вынужден помыть полы после закрытия магазина. — Твой Хан — это нечто, — изумлённо отозвался Феликс, зачарованный рассказом парня. — И в ту же ночь, когда он преподнёс кольцо, со словами о том, чтобы я всегда думал о нём, Хане, когда смотрю на него, я предложил при первой же возможности расписаться. Это, наверное, не нечто романтичное, не та история, которую вы хотели бы услышать, — Ли улыбнулся, оглаживая грани кольца, — но мы такие, какие есть. Джисон не ожидал от меня услышать такого, потому что был уверен, что нам достаточно того, что мы имели на тот момент. Но вы бы видели, как его очаровательные глаза загорелись. Он был так счастлив, так счастлив… Долго плакал потом, потому что слишком чувствительный, чрезвычайно ранимый и славный. И я бы всё отдал, чтобы вновь увидеть тот задор в его взгляде, ту ярчайшую улыбку, которую изо дня в день он мне дарил. Почувствовать его тепло…       С каждым новым словом голос Минхо стихал, а чужие руки на плечах усиливались в хватке, словно отрезвляя. Чан что-то начал шептать другу на ухо, пока парни за столом весело переговаривались. — Я уверен, — встрял Хван среди шума, — у вас будет ещё много счастливых моментов. Мне кажется, если ваша любовь не угасла за такой срок, то и не погаснет вовсе. И для всех нас ваши отношения будут примером. — Да, ты абсолютно прав! — Бан Чан ярко улыбнулся. — Как вы смотрите на то, чтобы пойти и запустить несколько фейерверков? — Здорово! Я очень хочу, — выкрикнул Чонин и помчался к пакетам, а за ним потянулись и остальные, кроме Чанбина. — Вы мне объясните, что здесь происходит? — растерянно пробормотал Со. — Завтра, всё завтра, — тихо ответил Чан, присаживаясь на колени перед заледеневшим от собственных ощущений Минхо. — Эй, ты как? — Я хочу к Ханни, — почти в слезах пролепетал Ли. — Я так скучаю по нему, хён. Так люблю его. У меня, правда, теперь нет дома? Моего дома больше нет? Мне некуда вернуться, и меня никто не ждёт? Он меня не ждёт. — Пойдём, я тебя уложу, — Чан помог другу приподняться. — Не стоило тебе пить. — А ребята? — Всё будет в порядке, мы с Бинни позаботимся обо всём.       И Ли позволил себя увести в спальню под озадаченный взгляд застывшего в изумлении от произошедшего Чанбина. Когда его тяжёлая голова опустилась на постель, в мыслях вмиг стало пусто. Как бездушная кукла, он позволял делать с собой всё, ведь внутри поистине не осталось ничего. И вроде он почти выбрался, начал наполнять свою оболочку тем, что называют жизнью, но одними воспоминаниями разрушил то, что старательно выстраивал несколько месяцев. За окном взорвался первый фейерверк. Его яркие искры рассыпались в ночном небе, чтобы быстро раствориться в воздухе, не успев пасть на землю, промозглую и холодную. Глаза слепым взглядом созерцали искусственную красоту, пленительную в своей быстротечной смерти и увядании. Насыщенные краски крохотных, но жгуче ослепительных огоньков плясали на бледном лице, сменяясь в своих оттенках под восторженные возгласы, пока Минхо старался не позволить себе заплакать вновь под раздирающий душу аккомпанемент собственных, отвратительно судорожных вздохов.       И этой ночью к нему пришёл Джисон: молчаливый, тоскливый, расстроенный и будто напуганный. Он привычно стоял у окна всё в той же одежде, в коей был и в последний ночной визит, но теперь, казалось, она потеряла свои краски. Раздосадовано качал головой, отчего его пепельные, чуть отросшие волосы неаккуратно разметались по лицу. Небрежно касался своими небольшими ладонями груди: сначала будто ударял кулаком туда, где стучало сердце, а после поглаживал. «Больно?» — тихо произнёс Минхо, на что в ответ получил утвердительный кивок. «Прости?» — вновь глупый вопрос. Джисон посмотрел с отчаянием и болью, безграничной утратой, прежде чем покачать головой в отрицании. Его губы надломились в подобии улыбки, взгляд переместился к окну, за котором всё давно стихло, а после, когда Минхо прикрыл глаза на одно лишь мгновение, чтобы набраться смелости и подойти, Джисон исчез.       Только хотелось заплакать от всей окутавшей безысходности, как Ли почувствовал на себе чужие руки: Чан. Обнимал привычно и как-то правильно, успокаивающе ласково, чем вынудил провалиться в сон. До самых первых лучей декабрьского солнца, расплывшихся в утренней морозной заре. И какого же было удивление Минхо, когда он поднялся на постели и заметил, что Сынмин, Чонин и Чанбин тоже спали в его комнате. Они насобирали подушек, нашли где-то несколько футонов и благополучно разместились на полу, несмотря на то, что почти для каждого была выделена комната. Ли осторожно вышел из спальни, задержавшись лишь на пару мгновений, чтобы рассмотреть сонные лица друзей и бережно потрепать Чонина по чёрным волосам — трогательно и уютно быть не в одиночестве.       На кухне Минхо встретил проснувшийся Хёнджин, который, видимо, вместе с Феликсом всё же уединился в одной из подготовленных комнат, потому что яркие засосы на шее сложно было скрыть коротким воротником спальной рубахи. Его аккуратные руки ловко переворачивали блины на сковороде, не давая им и шанса подгореть. Ли завороженно смотрел за отточенными действиями друга и улыбался, было искренне радостно просыпаться вот так, когда рядом те люди, которые постепенно становились ему настоящей семьёй. — Доброе утро, хён, — поздоровался Хван, как только заметил друга. — Прости, я тут немного похозяйничал. — Всё в порядке, чувствуй себя, словно ты дома. Не знал, что ты готовишь. — О, блинчики это единственное, что я умею. Хотел вас как-то приободрить, — Хёнджин смущённо отвёл взгляд, когда понял, что Ли рассматривал его «рисунок» на бледной коже. — Как себя чувствуешь? Чанни-хён сказал, что тебе нехорошо стало вчера. — Я в норме, просто нужно было поспать, — заверил Минхо, нагло своровав с тарелки первый же блин. — Нам с Феликсом нужно через час, к сожалению, уехать. У него что-то дома случилось. Могу я тебя попросить кое о чём? — Конечно, — Минхо кивнул, — надеюсь, ничего серьёзного? — Я сам не в курсе, сейчас из душа вылезет и узнаю у него всё. — Хван нахмурился. — В общем, ты можешь сейчас с нами поехать? Нужно зайти в кафе. — М? Зачем? — Просто проверить, всё ли в порядке. Неспокойно на душе как-то, а из-за спешки я не успею сделать этого сам. — Без проблем, я как раз планировал в центр, чтобы забрать подарки.       Хёнджин не переставал благодарить друга, пока они вместе ехали до первой станции — остановки Минхо. Феликс заботливо сообщил, что его мама немного приболела, поэтому он так срочно заторопился домой и Хвана за собой потянул, потому что теперь они почти никогда не разлучались, словно не могли насытиться друг другом. Ли-старший почтительно кивнул, прощаясь уже до нового года, и покинул вагон, напоследок поймав взглядом робкий поцелуй парней.       В кафе было непривычно тихо и темно. Подход к крыльцу изрядно занесло снегом, несмотря на то, что не так давно проходила снегоуборочная техника. Ли поёжился от порывов прохладного ветра и, поправив на себе бежевое пальто и чёрную мохнатую шапку, которая тоже принадлежала Джисону, вошёл в помещение, как только справился с замком. Конечно, всё было в порядке, за исключением горящей в кабинете директора лампы. Интерес пересилил парня, и он подошёл к столу, разглядывая странные листы, исписанные синими чернилами. На них были запечатлены какие-то чертежи с будто человеческими частями тела, словно для роботов. Хмыкнув, он положил всё на место, чтобы в следующее мгновение поднять открытую книгу, которая была для него наиболее привлекательной: книгу с рецептами. Минхо щёлкнул выключателем, прихватил с полки несколько конфет, оставшихся с последнего дня работы «Мэйсаки» перед выходными, и уже собирался выходить, как заметил знакомое голубое пальто в окно. Книга в тот же миг упала куда-то на пол, дверь помещения была наспех заперта, а Ли кинулся вслед за парнем, ловко маневрирующим между снующими туда-сюда людьми в толпе. Поспевать за торопливыми и небольшими шагами незнакомца было тяжело, ведь ноги предательски скользили по снегу, но Минхо понимал, что парень шёл по направлению к станции. Он проследовал за ним в надежде увидеть его лицо, но всё было тщетно. Даже в вагоны они сели в разные. Но Ли был слишком заинтригован, поэтому поторопился пройти в нужный вагон, лишь бы не упустить парня из вида.       И какого же было его удивление, когда незнакомец вышел на той же станции, где был и дом Минхо. Парень ловко свернул в противоположную сторону от той тропы, по которой обычно ходил Ли, и направился в направлении леса. Минхо поспешил следом, чтобы не упустить шустрого юношу из поля зрения, когда тот перешагнул границу станции и соседнего поселения, густо усеянную высокими деревьями вместо коротких кустов. Немного несдержанно Ли чихнул от пробирающегося под одежду мороза, словно на него напала аллергия. В звонкой тишине этот звук оказался слишком громким, чтобы не привлечь внимания парня впереди. Он резко обернулся и замер, чтобы в следующее мгновение подорваться на месте и рвануть вперёд. Минхо выругался про себя и побежал сзади, выставляя себя каким-то не совсем адекватным человеком, отчего незнакомец громко вскрикнул, обернувшись на секунду через плечо. — Постой, я не причиню тебе вреда! — выкрикнул вслед удирающему парню Ли.       Ноги того скользили по снегу, пока он пробирался по непротоптанной тропе, лишь бы скрыться от преследующего его Минхо. Неожиданно он поскользнулся и упал навзничь, ударяясь головой о землю. Его нежно-голубое пальто распахнулось, обнажая взгляду приближающегося Ли тёмный слитный костюм, плотно облегающий тело и подчёркивающий буквально всё. Завыв то ли от боли, то ли от холода, парень торопливо начал подниматься на ноги, пока Минхо подбирался всё ближе: его чёрные лакированные туфли тоже мешали нормальному передвижению по переливающейся из-за ярких лучей морозного солнца, невероятно пушистой и блестящей поверхности земли. — Что-т-о-т-о вам от меня нужно? — заикаясь спросил юноша. — Пожалуйста, не преследуйте меня. Я буду кричать. — Ханни…       Ли замер совсем рядом с парнем. Теперь ему удалось рассмотреть лицо при дневном свете — это был Хан Джисон. Медовая кожа, немного неровная на подбородке из-за пробивающихся волосков; круглые глаза, очаровательно обрамлённые длинными, но слегка редкими ресницами; красивые губы, что всегда так потрясающе сочетались с собственными — нижняя, более пухлая, и верхняя, тонкая, но с невероятно чётким контуром и ярким выступом в центре. Чёрные длинные волосы, волнистые и пушистые, неожиданно рассыпались по широким плечам юноши, когда резинка, сдерживающая их в высоком хвосте, лопнула. Мальчишка стоял напуганный и загнанно дышащий, его рука была выставлена перед собой, словно в защите. — Джисон, мой Джисон, это ты! — Вы меня с кем-то путаете… Господин, пожалуйста, оставьте меня в покое. — Ты не узнаешь меня? Маленький мой, я так рад, так рад увидеть тебя.       Ли сделал несколько рваных шагов вперёд, отчего мальчишка заметно дёрнулся. Руки сами потянулись, чтобы обнять, но внезапно раздался шум распыления чего-то отвратительно пахнувшего — парень брызнул в лицо Минхо из газового баллончика.