Его творения

      Минхо зашипел от боли и кинулся тереть руками глаза, кои жгло так, что, казалось, они останутся выжженными, лишь пустыми глазницами отныне он смог бы лицезреть этот мир. Слёзы лились градом по искусанным морозом розоватым щекам, пока приоткрытый рот втягивал ледяной воздух в лёгкие, чтобы хоть как-то погасить неожиданную истерику, подступившую к горлу, ведь видеть вокруг себя Ли ничего не мог. Словно всё погасло вмиг, окрасив и без того неяркие краски в цвет непроглядной темноты. Парень осел в снег, продолжая остервенело тереть замёрзшими пальцами своё лицо, задыхаясь. — Простите, простите, простите, я не хотел… Не подумал… Простите…       Незнакомец, как чувствовалось Минхо, приблизился к нему и как-то бережно перехватил резко двигающиеся руки, чтобы остановить их — кожа лица была жутко красной, а из прикрытых глаз, веки коих попросту не могли раскрыться из-за боли, текли крупные слёзы, прозрачные и блестящие от падающих лучей яркого зимнего солнца. Длинные ресницы слиплись, тонкие венки проступили под нежной кожей, а брови свелись к переносице. Пухлые губы подрагивали, пока чужие руки ласково оглаживали кожу вокруг глаз, успокаивая в своих холодных касаниях. Нечто мокрое и холодное коснулось лица, но как бы Минхо ни старался, открыть глаз и взглянуть на происходящее не мог — слишком яркой была физическая боль. — Пожалуйста, прекратите дёргаться, господин. Это всего лишь платок и питьевая вода. Я больше не наврежу вам. — Раньше надо было подумать, — немного зло бросил Ли, но позволил себе помочь. — Нельзя в каждого встречного из баллончика стрелять. — Простите…       На всё то время, что за Минхо ухаживали холодные руки, он позабыл, кто именно был перед ним. Его наваждение из-за произошедшего словно испарилось, смылось крупными дорожками слёз, отчего, казалось, даже разум прояснился. Лишь жуткий холод, пробирающийся под одежду, всё ещё заставлял чувствовать себя и своё тело: всё происходило на самом деле, это не было очередным больным сном. Брюки начали промокать и неприятно липнуть к ногам, а кожа, казалось, постепенно покрывалась ледяными корками. Его прикрытые глаза с трепещущими ресницами невозможно аккуратно протирали влажным платком, убирая слёзы и устраняя боль. И от этих незатейливых касаний Ли попросту выбросил из памяти, как несколькими минутами ранее нёсся, будто маньяк, за юным парнем, который попросту испугался и не знал, что ему делать. — Вам лучше? — тихий голос вновь слышался до боли в груди знакомым и родным. — Да, — ответил Ли, но глаза по-прежнему не желали открываться. Картинка перед ними была жутко расплывчатой. — Вроде лучше. — Хорошо.       Парень вложил в открытую ладонь Минхо бутылку с водой, пока продолжал успокаивающими и нежными движениями водить холодной и мокрой тканью платка под его глазами. Они сидели в снегу, посреди заметённой тропы, а вокруг них так ловко расположились высокие хвойные деревья, словно скрывая от всего мира. Пушистый снег красиво лежал на ветках и переливался на солнце, не боясь растаять, ведь мороз стоял слишком сильный — настоящая зима, неприсущая Японии. — Вот, держите, — юноша взял вторую руку Ли в свою и прислонил к его же лицу, чтобы тот перехватил платок. — Ещё раз прошу перед вами прощения, но не преследуйте меня, пожалуйста! Вы меня пугаете.       Минхо слышал как парень возле него, по-видимому, поднялся на ноги, стряхивая с вымокшей одежды снег. Ему очень сильно хотелось взглянуть на него, но, к сожалению, удавалось рассмотреть лишь очертания образа: голубое пальто и чёрные, рассыпавшиеся волосы, возможно, убранные за уши. Пока Ли смотрел на юношу снизу вверх, тот старательно вглядывался вдаль, словно что-то прикидывал в голове. — Позвольте, я помогу вам встать.       Чужие касания оказались менее неловкими, когда незнакомец подхватил Минхо под руку и попытался поднять, но его сил было явно недостаточно. Ли кое-как встал, смаргивая жжение и слёзы. Он ощущал, как юношеские руки быстро проходились по телу, избавляя от налипшего снега одежду, чувствовал горячее дыхание на своих ладонях, когда парень взял их в свои и бережно начал согревать, словно так просил прощения. — Мне нужно идти. Прошу вас, не нужно более следовать за мной. — Но, ты, правда, не помнишь меня? Ханни… — Меня зовут Сон, господин. И вы определённо меня с кем-то спутали. Прощайте.       Минхо так и остался стоять, примёрзший к земле, в старательных попытках вглядеться в удаляющуюся фигуру, пока в окоченевшей руке сжимал влажный платок, всё ещё отчётливо ощущая чужие ласковые касания. И как же он жалел, что в тот момент был лишён зрения, не смог разглядеть лица, не смог окунуться в те знакомые черты, коими он всё ещё продолжал дышать. Сердце билось в груди отчаянно и болезненно, пропуская по несколько ударов подряд — это точно был Джисон.       Как он вернулся домой — в памяти воспоминаний не осталось. Шёл рвано, будто пьяный, собирая на себе косые взгляды местных, ведь с тропы ему снова пришлось выйти к станции, чтобы отправиться к своему съёмному домику. Одежда неприятно липла к телу, мороз колол кожу грубо и бесстыдно, отчего казалось, что она вот-вот готова была лопнуть, чтобы окропить каплями яркой крови красивое белоснежное полотно. Ноги тяжело ступали и петляли, и вот впереди показалась входная дверь. Шаг. Ещё шаг. Шаг, и Ли упал на колени прямо на крыльце, не успев даже коснуться ручки. Силы неожиданно покинули его. — Боже, Минхо!       Чан в одних шортах и футболке вылетел на улицу, когда услышал глухой удар. Минхо сидел на ледяной поверхности бетона, прислонившись к стене и плотно сомкнув раскрасневшиеся веки, с проступившими на них заметными венками. С лёгкостью Бан Чан поднял тело друга на руки и занёс в дом, сразу же сворачивая в сторону гостиной, где устроил его на диване. Из кухни выбежал Чанбин под звуки непонятной возни и шокировано наблюдал за тем, как старший бережно снимал одежду и обувь с Минхо, осматривал бледное лицо, раскрасневшееся от кусающего мороза, а после поторопился на кухню, чтобы вернуться уже с небольшими кусочками льда в руках. Он осторожно провёл одним из них по коже вокруг глаз, успокаивая взбухшие вены, прежде чем укутать парня пледом и утащить Со обратно на кухню, наконец, поведав ему самую неприятную историю, которая попросту не имела своего верного финала.       Под тихие голоса, кои Ли слышал всё то время, пока его укладывали и за ним ухаживали, он постепенно провалился в сон, сам того не замечая. Из пограничного состояния меж усталостью и бессознательностью, его разум быстро накрыло пуховым одеялом сновидений, не слишком приятных и отдающих чем-то специфически болезненным в грудной клетке. Только сам парень не осознавал того, что вновь начал задыхаться, блуждая в лабиринте собственного сознания. И вся та картина, что так противно разлилась перед глазами, ощущалась уже до неприятного знакомой и осязаемой. Скрежет металла, крики, дым и искры пламени. Всё вокруг было словно затянуто пеленой плотного тумана, из-за которого увидеть что-либо более чётко не предоставлялось возможным. От ужасного запаха гари и звуков разлома чего-то металлического, от криков и разгорающегося пожара Минхо побежал куда-то в сторону, лишь бы найти убежище и спрятаться от того, что пред ним развернулось, пусть понятия о том, что именно это было — не существовало. Действия рваные, хаотичные; мысли безликие, петляющее внутри больной головы неровными тропами, сплетаясь в клубок осязаемого ужаса.       Но вмиг всё замерло, застыло, густой туман рассеялся, и взору открылся вид на невысокий дом, так сильно напоминающий то место, где Ли вырос. Замедлившиеся ранее шаги вновь переросли в бег под стихающие крики разных голосов: отвратительная симфония звуков. Минхо забежал в дом, начиная выкрикивать имена родителей, но в ответ до него доносилась лишь тишина и эхо собственного, рвано стучащего в груди сердца. Пришлось застыть в гостиной под резко вспыхнувший под кожей страх, так старательно сжигающий внутри надежду на спасение собственной души. Небрежно и остервенело Ли начал расчёсывать руки, ведь ощущение, что в его пылающих ужасом венах что-то натягивалось, становилось всё насыщеннее и ярче: та самая красная нить, которая никак не могла лопнуть, которой на его сердце было вышито одно единственное имя, которая натянулась, словно нейлоновая струна, причиняя боль, но не смеющая разорваться. — Нужно выйти, — голос Чана раздался неожиданно. — Прошу тебя, найди выход. Если ты не сделаешь этого сейчас, то навсегда останешься там. — Какой выход, хён? — Ли осознавал, что его губы даже не шевелились, но при этом он слышал свой собственный голос слишком отчётливо.       Рука сама потянулась ко рту. Тонкие пальцы прикоснулись к губам — они были сшиты. Плотно, сильно и неровно. Кровоточили и не могли раскрыться, чтобы позволить вырваться хотя бы звуку. — Из своего кошмара. Мы тебя все ждём. Открой же глаза.       Растерянный, напуганный, забитый ужасом мальчишка кинулся на второй этаж, попутно проверяя каждую дверь — всё было заперто. Одной рукой он продолжал пытаться разорвать нити, сковавшие его рот. Из глаз текли слёзы бессилия. Кошмар. Он понимал, что находился в собственной голове, однако выбраться не мог. Ноги тяжелели, становились ватными, и каждая новая ступень превращалась в настоящее испытание для изнурённого тела. Но неожиданно в конце коридора Минхо заметил дверь, из-под которой сочился яркий свет, распространяя своё свечение по тёмному полу плохо освещённого дома: «Нашёл, я нашёл!». Без раздумий Ли кинулся к этой двери, будучи уверенным в том, что сейчас проснётся, но застыл, когда его рука коснулась дверной ручки. Спиной он чувствовал чей-то пронзительный взгляд, отчего мурашки рассыпались по телу неприятно, до лёгкой дрожи. Пришлось обернуться. Возле соседней двери, которая, как помнил Минхо, являлась входом в его детскую комнату, стоял Джисон. Ещё мальчишка: нескладный, худой и печальный. В его глазах Ли увидел ту грусть, которую никогда не сможет забыть: в день его отъезда в Сеул. — Ты хочешь меня оставить здесь одного? — спросил Хан, чуть склонив голову. — Мне страшно.       Минхо вновь прикоснулся к губам, нити всё ещё плотно сковывали их меж собой. Руки безвольно упали вдоль тела — сил бороться с кошмарами более не было, он сдался. За несколько небольших шагов Ли преодолел расстояние до мальчишки и заглянул ему в глаза. Джисон был заметно ниже, поэтому ему и пришлось задрать голову вверх, чтобы посмотреть в чужие глаза в ответ. Без лишних слов Хан обнял парня и уткнулся ему в грудь лицом, а Минхо лишь приобнял его за худые плечи, прижимая ближе с каким-то безжалостным отчаянием. — Спасибо. Нам обоим здесь будет лучше, — проговорил Джисон, немного отстраняясь, прежде чем привстать на носочки и поцеловать сшитые губы, поспешно слизывая с них капли проступившей крови.       Проснулся же Ли от резкого хлопка возле самого уха. Он подскочил на диване слишком рьяно, отчего голова вмиг пошла кругом, а перед глазами потемнело. Как только картинка прояснилась, то ему удалось оглядеться: всё тот же дом, уже привычная гостиная и растерянный Чанбин рядом. Рука сама потянулась к губам: всё было в порядке, никаких нитей или же крови. Отстранённо парень взглянул на Со, держащего в руках сушилку для белья. — О, ты проснулся, — он неловко улыбнулся, — прости, я тут… Не умею быть тихим. — Всё в порядке, — собственный голос слышался хриплым и низким. — Как я здесь оказался? — Ты вчера рано утром уехал с Феликсом и Хёнджином, кажется, и вернулся через шесть часов, потерял сознание возле дома и вот только проснулся. Ты ничего не помнишь? Сынмин и Чонин уехали за час до твоего, так сказать, возвращения. Чонин очень переживал, что не смог попрощаться с тобой, или хотя бы дозвониться. — Вообще ничего, — Ли опустил босые ноги на холодный пол. — Ты проспал шестнадцать часов. — Это, получается, сегодня двадцать девятое декабря? — оторопело спросил Минхо. — Мне, по-моему, следует обратиться к врачу. — Давно пора, — немного мрачно ответил Бан Чан. — Твоё состояние просто ужасное. Что произошло вообще? С твоими глазами. — В меня распылили газовым баллончиком. — Чего? — Со удивлённо посмотрел на парня перед собой, который действительно выглядел крайне нехорошо.       Минхо вкратце рассказал историю про новую встречу с тем парнем, коего считал Хан Джисоном, пусть тот и уверял его в обратном. За происходящим Чанбин наблюдал с нескрываемой тревогой, несмотря на то, что теперь хотя бы знал всю подноготную истории состояния Ли. И Минхо, к сожалению, видел эту панику в чужом взгляде и даже частью сознания понимал, как со стороны это всё выглядело, ведь Со был на похоронах. Видел тело Хана в гробу. Был там с самого начала и до самого конца. Однако закрыть свой рот попросту не мог — он тоже видел Джисона. Живого. — Чёрт, Минхо, хватит! — не выдержал Бан. — Я поеду в центр, приобрету успокоительные, а сразу после праздников мы обратимся за специализированной помощью. — Ты мне не веришь, — раздосадовано произнёс Ли. — Я знаю, как тебе доказать, что я не псих! Собирайся. — Куда? — Мы пойдём к нему. Я покажу тебе его. Я докажу тебе, что видел его. — Куда мы пойдём?! — В том месте, где мы были, есть только один единственный дом. Там ещё храм рядом. Ему попросту больше некуда было деться! Он там, я чувствую. — И как ты себе это представляешь?! Мы завалимся в дом к чужим людям и будем рассказывать о мальчике-призраке, которого видел только ты? Конечно, в Японии верят во всякое потустороннее… Ещё и храм рядом. — У меня остался его платок, — рука Минхо проникла в карман брюк, выуживая оттуда нежную ткань. — Под предлогом того, что хочу вернуть, мы туда и пойдём. Ты со мной? — Какой же ты… Да. Я пойду.       Парни спешно собрались и покинули дом, оставляя ошарашенного Чанбина, который слепо наблюдал за какой-то семейной ссорой, одного. До того места, про которое говорил Минхо, они шли в полнейшей тишине, перебирая тяжёлыми ногами по пушистому снегу. Ту тропу, где Ли видел юношу днём ранее, снова занесло белоснежными хлопьями, но он уверенно шёл вперёд. Вскоре из-за деревьев показался храм, который, как выглядело со стороны, давно был заброшен. Минхо хмыкнул своим мыслям о том, что всё это единственное верное действие: бросить то место, где нужно молить Богов о чём-либо. Ведь Боги — бессердечные существа, которые могут только отбирать, ничего не даруя взамен. Сразу за храмом расположился высокий дом, один на весь этот уединённый островок спокойствия и тишины. Ли заторопился к двери, а немного взволнованному Чану ничего не оставалось, кроме как проследовать сзади за другом, игнорируя разъезжающие по снегу ноги. Минхо немного нервно из-за томительного ожидания чего-то неизвестного постучал в дверь, что почти сразу же открылась. — Здравствуйте, — завидев пожилого человека, парни поклонились. — Приветствую, — мужчина поправил огромные очки на своём узком лице и немного удивлённо рассмотрел незваных гостей. — Вы что-то хотели? — А, да, извините, — Минхо снова поклонился, — здесь не проживает молодой парень? Я должен ему кое-что вернуть. — Здесь проживает несколько молодых парней, — мужчина мягко рассмеялся. — Заходите в дом, не стоит мёрзнуть на пороге.       Парни зашли в тёплое помещение и застыли прямо на входе: на лестнице, что вела со второго этажа в просторный холл, стояла невысокая фигура, в которой и Минхо, и Бан Чан узнали Джисона. Заметив Ли, парень дёрнулся в испуге и помчался обратно наверх, а спустя мгновение что-то громко хлопнуло. — Этого не может быть, — прошептал Чан.       Мужчина, заметивший смятение на чужих лицах, немного удивлённо поднял брови, а уголки его губ слегка дёрнулись. Пока его гости продолжали смотреть туда, где несколькими минутами ранее стоял юноша, он спокойно предложил пройти внутрь, чтобы узнать для чего именно они явились. — Так вам этот молодой парень нужен? — Минхо кивнул, всё ещё будучи поражённым. — Пройдёмте за мной.       Несуразно скинув ботинки и повесив одежду на необычную вешалку в виде человеческой руки, парни прошли в глубь уютного дома. И если бы Минхо мог сосредоточиться хоть на крошечной мысли, не касающейся Хана, то смог бы увидеть всё то, что заметил Бан Чан: обилие чертежей и схем, красовавшихся на стенах вместо обоев; шестерни, из коих были созданы странные произведения; удивительные портреты безликих людей — безумство. — Подождите, — запнулся Чан, когда все поднялись на верхний этаж, — а вы случайно не Тэкуми Ито? — Всё верно. — Тогда, — Бан впился в свои жёсткие волосы длинными пальцами и потянул за них, — этот парень…       Мужчина осторожно постучался в дверь и через несколько мгновений она открылась изнутри. Хозяин дома тихо нажал на ручку, чтобы пропустить незваных гостей в небольшую комнатку. Взгляд Ли быстро проскользил по помещению: узкое окно; огромный письменный стол, заваленный бумагами, из-за вороха которых торчал монитор компьютера; провода, тянущиеся длинными, неаккуратными и пугающими змеями по полу к кровати, где сидел юноша. Дыхание Минхо перехватило. Это не мог быть кто-то иной, перед ним был Хан, его Хан Джисон. На парне красовалась широкая белая футболка и короткие шорты, кои еле выглядывали из-под белоснежной ткани. Острые коленки, немного вывернутые внутрь носы босых стоп, узкие, почти девчачьи запястья, длинная шея с нервно дёргающимся кадыком, огромные, словно два чистейших зеркала, глаза, смотрящие на парней с тревогой и страхом. Только длинные волосы, чёрные и подвитые, выбивались из общей картины: Ли никогда не видел Джисона с такими волосами, поэтому в трещащем по швам сознании и не мог отыскать воспоминаний об этом. — Моё новое творение, познакомьтесь, — мужчина приблизился к сидящему на краю кровати юноше, — это чудо зовут Сон. — Сон? Это сокращённое от Джисон? — тихо спросил Чан, пока находился в чуть меньшем ступоре, чем Минхо, стоящий рядом. — Да, вроде бы его настоящее имя такое. О, не может же быть того, что я разговариваю сейчас с человеком, который сделал у меня заказ? — Я…я-я-я-я не уверен, возможно? Я… Я… Как всё это… Реально? — Что же успел натворить этот малыш? Он не часто покидал стены дома, и его коммуникативные навыки всё ещё слишком слабы для общения с кем-либо. — Ничего. Мы просто принесли его вещь, — Чан протянул вперёд платок. — Он действительно живой? — «Живой», не совсем верное понятие для моих творений, но в нём точно есть намного больше, чем простая оболочка. — Но это же абсолютно другое… Я не думал… — Вы, получается, Бан Кристофер Чан? — Мужчина поймал взглядом заторможенный кивок. — Какая жалость, что вы всё увидели раньше назначенного времени. Испортило ли вам это впечатление? — Что здесь, блять, происходит? — взорвался Минхо. — Ты же его тоже видишь? Чан, скажи мне, что я не сошёл с ума. — Нет, Минхо-я. Я тоже его вижу, но это не твой Джисон. — А кто это, чёрт побери? — Ли повернулся к другу и пальцем указал на забившегося в угол кровати парня. — И кто это? — рука переместилась на мужчину. — Позвольте мне ответить за вашего друга, — низкий и спокойный голос хозяина дома, в коем слышалась тёплая улыбка, заставил Ли затихнуть. — Моё имя Тэкуми Ито. Лучший кукольник Японии, шагающий в ногу со временем. Пока все мои коллеги созидают пустые, бездушные оболочки, то из-под моей руки выходят такие детки, как Сон. Сон — это роботизированная кукла, не лишённая чувств и эмоций, которые присущи нам, обычным смертным. Она ещё несовершенна, но в ближайшее время всё будет устранено и выполнено к назначенной дате. — Кукла? Заказ? Что за хуйня? — Попрошу так не выражаться, юноша, — немного холодно ответил Ито. — Прости, Минхо, я, наверное должен был посоветоваться с тобой, — начал Бан, развернув друга к себе лицом. — Когда ты начал, ну, сходить с ума, заверяя меня в том, что Ханни жив, когда говорил о нём в настоящем времени, когда делал всё, чем заставлял меня о тебе переживать, я решился на крайние меры. Я всегда восхищался куклами господина Ито, но и представить себе не мог, что они вот такие, — рука указала на фальшивого Джисона. — Сделал заказ на сайте, подробно описал, что помнил сам, отправил фотографии. И сейчас перед тобой мой тебе, видимо, не очень удачный подарок.       Минхо жутко невменяемым взглядом долго смотрел сначала на друга, а потом перевёл его на Хана, спрятавшегося за широкой спиной своего создателя. В голове попросту не могла собраться вся мозаика в общую картину: перед ним была кукла, игрушка, нереальный человек, который не имел ничего общего с Хан Джисоном. С тем солнечным мальчиком, продолжающим жить в разбитом сердце, согревая его тёплыми и яркими воспоминаниями. С тем человеком, кто был домом, душой, целой вселенной. С тем, кому однажды Минхо причинил боль и потерял навсегда по воле гнусной судьбы. Это была фальшивка, пусть и выглядела слишком знакомо, почти до одури верно. — Ты решил закрыть дыру в моём сердце игрушкой? Чёртовой куклой?! — Ли был взбешён и раздосадован одновременно, осколки его души зашевелились внутри вновь, раня и раздирая плоть до жгучей боли. — Я поверил, почти поверил, что нашёл его! — Пойдём, нам нужно уйти, прошу, Минхо… — Я так понимаю, что за созданием этой куклы стоит какая-то ужасная история? — тихо встрял Тэкуми. — Может, вы всё расскажете за чашкой горячего чая? Вы же не хотите, чтобы я уничтожил этого мальчика? — Нет! — одновременно отозвались парни. — Ни в коем случае! — Ли рассматривал куклу, в чьих глазах заметил слёзы. — Не делайте ему больно. — Тогда прошу пройти за мной. Раз уж всё так странно произошло.       Мужчина взял юношу за руку и несильно сжал его ладонь, чего не укрылось от взгляда Минхо. Он просто не мог перестать рассматривать этого псевдо Джисона, ведь тот выглядел как обычный человек. Ничего не выдавало в нём того, что Сон был искусственно созданным подобием жизни. Ли видел и мурашки на его коже, и эти неровности на подбородке, поры на лице и родинку на щеке. Даже смог заметить родинку возле шеи, когда футболка на теле юноши немного съехала в сторону, обнажая медовую кожу. И оттенок этой кожи был идеальным. Таким, каким помнил его Минхо: немного тёмный, сладостно манящий, усыпанный следами любви природы. Даже на оголённых частях рук виднелись пушистые тёмные волоски. Разве это было возможным?       Все уселись за большим столом в огромной столовой, куда любезно пригласил Ито. И всё это время кукла не отходила от создателя, изредка бросая испуганные взгляды то на Минхо, то на Бан Чана. Тэкуми усадил парня рядом с собой, ловко собрал его волосы в низкий хвост атласной лентой, что ранее покоилась на собственном запястье, и как-то нежно погладил по широким плечам, словно хотел успокоить. От созерцания этого нереального Джисона Минхо не могли оторвать даже разговоры, в которых Чан кратко рассказывал обо всём произошедшем. Даже слова о гибели настоящего Хан Джисона не смогли вывести его из транса созерцания чудного создания. — А почему он молчит? — поинтересовался Чан, когда миловидная девушка подала горячий чай на стол. — Она тоже ваше творение? — Да, это Мэрико. Одна из первых мною созданных кукол по новому образцу, — Ито сделал небольшой глоток из принесённой кружки. — А Сон не разговаривает, потому что его голосовая коробка в ремонте. Видимо, он перемёрз на улице в эти дни, а она ещё не была готова к активному использованию, поэтому, пока он молчалив.       Минхо молчал тоже. Он внимательным взглядом продолжал изучать парня, сидящего аккурат напротив него, чтобы понять, насколько его рассудок всё ещё верно воспринимал информацию. Юноша в ответ старательно избегал взгляда, то и дело перебирая пальцы собственных рук, слегка заламывая их — привычка Хана, откуда-то появившаяся у куклы — казалась жуткой. — Дядя, там снова программа слетела, поэтому не получится… — Хёнджин?! — удивлённо отозвались парни в один голос, когда в помещении появился тот человек, которого знали оба. — А ты откуда здесь?! — Ли поднялся на ноги.       И стоило ему это сделать, как кукла сорвалась с насиженного места и бросилась к Хвану, вынуждая того обнять её, успокоить. Юноша спрятал своё лицо в тёплом свитере Хёнджина, пока тот принялся бережно поглаживать его по вздымающейся из-за неслышимых уху всхлипах спине.