Его творения

      Проснулся Минхо от лёгких прикосновений, трепетных и еле ощутимых, к своему телу сквозь одежду. С явной ленцой приоткрыл глаза и сразу же столкнулся взглядом с Соном, до этого увлечённо выводящим какие-то узоры на его теле. Во рту неприятно было сухо: коньяка в чай налили слишком много. Ночные воспоминания грубо ударили в голову, однако мысль о пришедшем столь поздно Джисоне развить не удалось — всё внимание приковал к себе юноша, с чьего плеча небрежно сползала толстовка из-за широкой горловины. Чёрные волосы красиво переливались от струящихся лучей утреннего, невозможного яркого и морозного солнца, спадая по плечам волнами шёлка; а на пухлых губах играла тёплая улыбка, чуть обнажающая белоснежный ряд верхних зубов. Комната так правильно и красиво пылала утренним рассветом, отчего всё вокруг казалось сказочным и уютным, а пляшущие зайчики на стенах и потолке лишь добавляли антураж. — Доброе утро, малыш, — низким голосом, с ощутимой хрипотцой проговорил Сон. — Такой милый, — свой голос тоже казался ниже привычного, да ещё и неожиданная боль в горле делала его немного сдавленным. Рука погладила парня по голове, а тот блаженно прикрыл глаза. Неужели это то спокойствие, коего Ли ждал так долго? — Давно проснулся? — Нет, — встряхнул головой Сон, отчего его волосы рассыпались по плечам сильнее, — только кошмары снились. — Разве возможно?.. — Минхо вспомнил слова господина Ито о том, что кошмары могли сниться, только если с сознанием юноши происходили неприятные события. — Что снилось? — Будто я, почти обнажённый, блуждал в незнакомом месте. Было так холодно, что мне казалось, вот-вот умру, потому что даже кости ломило ото льда, что уже проник под самую кожу, разрывая её морозом. И кровь застывала мгновенно. Стояла настоящая непогода. Метель была настолько лихой и за доли секунд заметала мои же следы. На мне были только шорты и лёгкая футболка. Я куда-то шёл, было страшно и темно. Не мог найти выхода, — напуганным тоном вещал Сон. — Я кричал, но голоса будто не было. Звал тебя, но ты не откликался. И этот страх… Он разбудил меня, — глаза на мгновение сменили свой цвет на ярко-красный. — Когда проснулся, то увидел тебя рядом, ты обнимал меня. И всё сразу стало ощущаться глупым и странным. Я слабый? — Конечно, нет, Ханни, — немного нервно Минхо потянул за рукав огромной толстовки юношу к себе. — Это всего лишь сон.       Сон подвалился ближе и оплёл руками тело парня, утыкаясь зарумянившемся лицом куда-то тому в шею. По привычке Ли запустил руки под толстовку — ему просто хотелось впитывать чужое тепло, чем вызвал ощутимую дрожь. Боязнь близости всё ещё гуляла где-то по пылающим венам, но организму было плевать на всё, о чём в разуме Ли блуждали мысли и страхи. Тело возбуждалось от банальных ласк, когда тонкие пальцы начали слабо царапать спину, а шумное, рваное и частое дыхание под самым ухом сводить с ума: вероятно Сон делал это всё, не отдавая отчёта своим действиям, посему неожиданно потёрся пахом о ногу парня, и тот почти заскулил. Выбираться из привычных объятий не хотелось, но доносившийся смех с первого этажа вынуждал оторваться от постели и пойти в ванную, пока Сон снова провалился в какое-то подобие дрёмы. — Ну, хоть выглядеть стал лучше, — Минхо без особого интереса рассматривал себя в зеркале. Сновидения, спокойствие и фантомное ощущение собственной значимости в глазах Хана, правда, делали фантастические вещи.       Нежность распускающейся жизни новым бесформенным бутоном неизвестного цветка становилась всё более явной, пусть частный звон в ушах и бесконечная нехватка кислорода в лёгких всё ещё не отпускали. Руки безжалостно омывали лицо ледяной водой, отгоняя румянец возбуждения со щёк. И желание физического акта любви в одночасье сменилось на липкий страх и ужас, сковавший конечности и сдавивший горло. Что-то было не так. Минхо прислушался. До него доносились какие-то то ли крики, то ли просто громкие звуки или слова, но расслышать их не получалось, будто они звучали из-под толщи воды. Сердце бешено застучало в груди, руки затряслись. Непонимание происходящего давило на сознание слишком рьяно: он осел на пол, затыкая уши, вот только не помогало. Перед глазами вновь всплыло лицо заплаканное, раскрасневшееся, с бесцельно шевелящимися губами — Джисону больно. Как-то несуразно, почти пьяно Ли поднялся на ноги и поторопился к себе в спальню, игнорируя ледяные капли воды, стекающие мерзкими дорожками с невысушенных волос по спине, пропитывая свежую одежду. Сон всё ещё лежал на смятой постели, устроившись удобно на животе, как и любил всегда. Руки потянулись к разомлевшему телу, скользя по спине и плечам. Тёплый, живой, рядом. Наваждение сошло на нет, безумие вновь проиграло, что вызвало приятный трепет под сердцем.       До самого вечера парни провозились на кухне. Точнее только старшие, ведь Чанбин и Сон засели за приставку и не отвлекались ни на что иное. Минхо же несколько раз заходил в гостиную, чтобы просто понаблюдать за смеющимся парнем, чьё лицо озаряла нежная улыбка сердечком. Он каждый раз подавлял смешок от аккуратно заплетённых косичек с вплетёнными в них цветными ленточками, оставшимися после упаковки подарков — Сон выглядел невозможно очаровательно. Белоснежная рубашка, утянутая в талии полупрозрачным корсетом, который Минхо купил чуть ли не в первую поездку в Японию для Джисона, а тот попросту не успел надеть; чёрные брюки, идеально сидящие на узких бёдрах и цветные носки, розовые с милыми подушечками на пальцах. И этой картине Минхо был счастлив. С безграничной влюблённостью в глубоких глазах он созерцал юношу, подаренный шанс он точно готов был использовать по полной. — Ты хорошо выглядишь, — произнёс с улыбкой Чан, когда Ли вернулся уже переодетый в праздничное. — Мне приятно видеть тебя довольным.       Минхо взглянул на себя в зеркало, что висело почти во всю стену коридора. Фиолетовая рубашка идеально подчёркивала его грудь, которая заметно изменилась из-за отмены любых физических упражнений, но всё ещё держала форму; её глубокий вырез открывал фарфоровую кожу, сквозь которую заметно проступали кости, но уже не так, как было раньше; чёрная лента на шее добавляла какой-то нежности образу, и была подчёркнута подведёнными чёрным карандашом глазами; кожаные брюки красиво облегали похудевшие, но ещё плотные бёдра — Минхо нравилось то, что он видел в зеркале. Даже волосы подровнял и уложил. Выглядел так, словно только что сошёл с обложки модного журнала, хотя сам понимал, что дело было далеко не в одежде. Изменилось его лицо: оно сияло яркой улыбкой, и скрывать её, прятать, не хотелось. Он был счастлив. — Хён такой красивый, — завороженно прошептал Сон, появляясь откуда-то сбоку, чтобы встать рядом. Минхо проследил взглядом за ним и застыл. Они идеально смотрелись вместе. — Ты самое восхитительное произведение искусства, которое мне доводилось видеть. Минхо-хён, ты прекрасен.       Смущение ударило по щекам, а после вспыхнуло и на кончиках ушей, что вызвало тихий смешок у Чана, поспешно удалившегося в свою комнату, дабы тоже переодеться. А Ли сделал вид, что не услышал, ведь полностью отдал себя созерцанию их с Соном отражения. Тонкая талия юноши ещё больше выделялась из-за затянутого корсета; чёрные пряди волос неаккуратно выбились из косичек и вместе с длинной чёлкой обрамляли очаровательное лицо, где по-прежнему виднелось восхищение и вожделение. Руки сами опустились на талию, притягивая ближе. Небольшая разница в росте сейчас казалась каким-то милым отличием, делая в глазах Ли парня ещё более милым. Он немного склонился, чтобы замереть возле самых губ и в тот же миг почувствовать горячее дыхание на своих. Сон свои ладони опустил на предплечья Минхо, ощутимо сжимая, почти до боли, когда тот, наконец, прикоснулся к нему в поцелуе. Трепетные, чувственные, нежные ласки перерастали во что-то неудержимое, страстное и пылкое — всё, как было когда-то давно. Интуитивно Джисон прильнул ближе, и этого было достаточно, чтобы ощутить чужое возбуждение от банальных поцелуев. Вот только для Сона эти поцелуи стали очередной ошибкой в программе. Он отдавал всего себя, уже не пытаясь скопировать, а просто действовал по наитию, сплетаясь языком с парнем, откровенно жмущимся ещё ближе. — Люблю моего хёна, — отстранившись, прошептал Сон, пока его дыхание оставалось рваным. Глаза горели синим красиво и ярко, отчего Минхо застыл и сжал талию в своих руках сильнее. — Мне нравится всё, что ты делаешь со мной. Хочется ещё, господин.       И только было Минхо открыл рот, чтобы предложить пойти наверх, где он мог бы позволить себе исцеловать каждый миллиметр смуглой кожи, как рядом возник Чанбин с ехидным выражением лица. Ли закатил глаза, когда заметил флиртующий взгляд младшего, а после рассмеялся. Он действительно был счастлив. И это ощущение удовлетворения и размеренного, правильного темпа жизни, которая, видимо, решила приласкать измученного всеми событиями прошлого парня, всё же сменилось необузданным гневом и раздражением.       Тарелка с горячим несколько раз была пододвинута ближе, а палочки распакованы и протянуты, вот только принятыми не были. Сон покачал головой в отрицании. Несколько раз тихо прошептал «спасибо, не надо», но настойчивость и контроль со стороны Минхо пробудился слишком резво и грубо. — Поешь, пожалуйста, Хан-а, — уже вслух произнёс Минхо, перестав пододвигать тарелку с мясом к парню. — Ты же знаешь, что мне это не нужно, — немного упрямо ответил Сон, ведь ранее уже дал понять, что не будет есть. — Джисон! Сделай хотя бы вид. — Хён, я… — Просто сделай, — голос отдавался ледяными иглами, отчего вздрогнул даже Чан, но не вмешался.       Юноша фыркнул, но палочки поднял: ему не нравилось, что дорогой для его сердца человек пытался выставить его тем, кем он не являлся. Принуждал делать так, как было комфортно лишь ему одному. Снова. Минхо же кожей ощущал раздражение, исходящее от парня, и нервно прикусил губу. Всё повторялось. Немного неуверенно он уложил свою руку на тыльную сторону ладони парня и бережно погладил пальцами тёплую кожу в знак извинения. Сам Сон ещё несколько секунд дулся, напоказ поднося палочки с едой к своему рту, но вскоре сдался, словно чувствовал себя немного виноватым, раз не откликнулся на такую простую просьбу мужа с первого раза.       А уже остаток вечера прошёл непринуждённо и весело. Парни успели дозвониться всем, осыпая поздравлениями, особенно Минхо уделил внимание Феликсу, заливисто смеющемуся по ту сторону. И вновь чувство того, что ему удалось найти нечто невообразимо ценное — семью. Сон доверчиво прижимался, пока все вместе в гостиной смотрели новогодние выступления, подпевая уже знакомым песням. А потом был яркий салют в ночном небе, не менее яркая улыбка Джисона, для которого всё было впервые и громкий смех друзей под сопровождение звона бокалов. Пусть мороз и колол открытые участки кожи грубо и безропотно, а пушистые снежинки сыпались красиво и медленно, тая быстро на тёплом лице, уходить не хотелось. Объятия Чана показались неожиданными и более непривычными, но Ли позволил себе расслабиться, пока они вдвоём наблюдали за тем, как Чанбин и Сон пытались слепить снеговика, больше похожего на бесформенную кучу снега. Но тот низкий смех, касающийся ушей, звучал прекраснее любой музыки. Хан всегда был настоящим ребёнком. — Нравится всё происходящее? — как-то неожиданно поинтересовался Бан. — Конечно, хён. Мне даже кажется, что я снова живой. Но к чему ты? — Мне кажется, ты немного заигрался. Боюсь, что ты уже полностью провалился в свой придуманный мир, Минхо-я. — Не понимаю тебя, — Ли развернулся в объятиях. — Какой мир? Всё встало на свои места. — Сонни красивый, — тихо-тихо, — копия Джисона. Поистине великолепная. — Тебе шампанское в голову ударило? — Минхо скинул с себя чужую руку. — Сон-а, пойдём в дом! — обратился Ли к юноше, уже полностью перевалявшемуся в снегу. — Пожалуйста, перестань сбивать меня, хён. Я порой не понимаю, что ты хочешь. То желаешь мне быть счастливым, теперь напоминаешь о… Спокойной ночи. — Прости, — извинился старший и проводил взглядом парней. Сон на прощание поднял руку и помахал, чем вызвал тёплую улыбку на губах Чана. Всё становилось хуже.       Скинутая неопрятным комком одежда покоилась на полу, пока Минхо в объятиях юноши нежился в горячей ванне, так жгуче согревающей кожу после ледяного мороза. Места было немного, но ему было комфортно ощущать себя зажатым худыми ногами, пока в его влажных волосах, разрушая укладку, шевелились тонкие пальцы в поглаживающих движениях. Минхо не пытался думать о чём-то, кроме как о Соне за собственной спиной, ведь эту ночь он хотел провести в своих грёзах и желаниях. И когда почувствовал, как Сона ощутимо затрясло, то оба покинули ванную комнату, чтобы поскорее очутиться в постели, где могли бы до самого утра нежиться в объятиях друг друга.       Как только дверь в спальню закрылась, то Сон впервые сам проявил инициативу: немного неуклюже и неумело он притянул к себе Минхо за талию, лишь на мгновение подвиснув в созерцании широко распахнувшихся в удивлении глаз, чтобы сделать то, чему он уже смог научиться: поцеловать. И пока он старательно выцеловывал пухлые губы, сминая их, слегка прихватывая своими, а его веки самопроизвольно прикрылись, отчего длинные ресницы затрепетали, ведь всё тело впало во власть дрожи — то Ли будто окатило ледяной водой. Откинуло на много лет назад в прошлое, где они целовались точно так же, прижимались друг другу, сплетая души воедино в маленькой комнатушке пожухлого от времени общежития. И этот поцелуй разительно сильно отличался от всех, что были раньше. И чувство чужого доминирования над собственным телом становилось настолько осязаемым, отчего бросало в крупную дрожь и разгорающееся предвкушение. Красная нить под кожей натянулась вновь, да так яростно, что, не совладав со своими чувствами, Минхо глухо простонал в чужие губы. Сон отпрянул в испуге. — Я сделал больно? Не так? Плохо? — торопливо начал перебирать варианты юноша, теребя нервно пальцами тонкую футболку на теле Ли. — Нет-нет! — растерянно. — Всё замечательно. Ты замечательный, — Минхо потрепал парня по влажным, всё ещё не расплетённым волосам. — Ещё, хочу ещё, пожалуйста, — изголодавшийся по таким ласкам попросил Ли, смотря в глаза парня немного сверху вниз. Снова разница в росте показалась ему очаровательной чертой.       Пальцы на талии сжались сильнее, но также резко пропали, заскользив по подтянутому телу вниз, к самой кромке футболки — единственному атрибуту одежды на Ли, чтобы коснуться мягкими подушечками голых бёдер. Новая волна дрожи. Изменившегося тела давно так никто не касался, и Минхо сильно скучал по этому. Ощущение нереальности происходящего сквозило столь отчаянно, прошибая током каждую клетку, но как же стало плевать, стоило тёплым губам заскользить по его плотной шее, а пальцам стиснуть мягкую плоть ягодиц сильнее. — Боже, Ханни! — позорно заскулил Минхо, когда Сон неуверенно толкнулся бёдрами навстречу его бёдрам, отчего их возбуждённые члены соприкоснулись, разделённые только тканью огромного полотенца, в кое было укутано юное тело. — Не останавливайся.       Грубовато Минхо схватил парня за шею, путаясь пальцами в длине чёрных волос, выбившихся из причёски, чтобы увлечь его в сторону постели. Тот потопал следом мелкими шажками, неуверенно, но по-прежнему сжимая в своих руках бёдра, словно боялся потеряться в пространстве. Матрац заметно прогнулся под тяжестью тела Ли, а после и тела Сона, который безропотно устраивался между чужих разведённых ног, вновь склоняясь для сладостных поцелуев, что так сильно нравились ему. Рваными движениями Минхо удалось вытащить заправленный угол полотенца и размотать, чтобы влажную ткань откинуть в сторону и, наконец, обнажить пылающее жаром юное тело. Сон резко отстранился, но свои горячие ладони продолжал держать на нагих бёдрах, ведь футболка давно задралась, полностью раскрывая Ли. Дыхание тяжёлое и сбившееся у обоих, глаза Минхо непроизвольно прикрывались, пока по венам текло жгучее возбуждение: он давно не испытывал такого физического влечения со дня последнего свидания. Это было сильнее всего, что он мог вспомнить. Его, словно магнитом, тянуло коснуться рельефного тела, заполучить всё, без остатка, но, казалось, что юноше этого вовсе было не нужно. Его некрупный член был твёрд, и это завораживало, ведь… — Ты чудо природы какое-то, — с вожделением промямлил Минхо, рассматривая усевшегося между его ног парня. — Не понимаю, о чём ты, — тихий шёпот, — но всё это только для тебя. Я такой, какого ты хотел. — Маленький, ты знаешь, что делать со мной? Сейчас… — с придыханием, тяжёлым тоном спросил Ли. — Соитие? Я-я-я… Я не уверен, — в свете ночников, расставленных по обе стороны от постели, румянец на лице Сона был слишком заметен. — Я сделан для… Ну, для… Как в аниме… Хе-хента-й. Но-но-но ничего не знаю. Поцелуи нравятся, господин. И касания нравятся, вот здесь, — юноша взял чужие руки в свои и уложил себе на грудь, где билось сердце. — Я такой, как нужно. Не бракованный.       И Минхо почти взвыл, пока слушал разморенную речь низкого голоса, пока созерцал надломленные брови и чуть прищуренные от смущения глаза. Чёрные волосы красиво обрамляли очаровательное лицо с пухлыми щеками, стоило юноше распустить ленты, и стекали вниз по спине неровными прядями, чуть подвивающимися и пушащимися. Неожиданно даже для самого себя Минхо немного грубо толкнул парня, чьи руки снова прижимали собственные к нежной коже груди, и тот мягко упал на матрац спиной, раскрываясь сильнее для изучающего взгляда. Смуглая кожа на светлых простынях, разбросанные волосы в кудрях, вздымающаяся от частого дыхания грудь, пальцы, нервно сжимающие ткань пододеяльника, ведь боязно и непривычно: картина творцов, как казалось Ли. Невинность в абсолюте. Нетронутая похотью нежность. И вседозволенность ударила в голову, будто всё происходило прямо как в ту ночь, первую, болезненную, но до одури опьяняющую. Когда он, будучи ещё совсем неопытным мальчишкой, небрежно, но с бесконечной любовью, брал на узкой кровати худого, нескладного Джисона, плачущего сначала от жгучей боли, а потом кричащего до срыва голоса в наслаждении. Всё повторялось, и воспоминания поджигали вены, взрывая в них кровь яростными потоками. — Господин… — будто вспомнив слова, прошептал Минхо, — я муж. Твой муж, Ханни.       Невыносимо бережно Ли подхватил парня под коленками и притянул ближе к себе, разводя стройные ноги сильнее, на что Сон поддался и опьянено смотрел своими круглыми глазами. Минхо же склонился над ним, вновь целуя нежно, сначала неуверенно сминая губы, а потом немного резко проталкиваясь языком в открывшийся для вдоха рот. И тот звук, что юноша издал против своей воли, зазвучал яростными ударами сердца, грозящегося проломить грудную клетку. — Скажи, — тяжелое дыхание не давало говорить нормально, — ты хочешь… Чтобы было ещё приятнее, чем от поцелуев? — Хочу. Вы можете сделать со мной… Всё. Ты можешь, малыш, — глаза меняли свой цвет слишком быстро. — Просто руководите мной. Я… Плох во многом. Но научусь, чтобы быть полезным. Вы желанны. Мне хочется больше поцелуев. Больше того, что вы… Ты… Дать мне можешь. Всё, что было когда-то, прошло. Сейчас будет иначе. Сделай...те меня своим во всех смыслах.       И тормоза сломались. Сона вело, он разрушался на глазах, но в свечении ярких ночников выглядел невозможно притягательно. Его дрожащие руки потянулись вперёд, к футболке, чтобы подёргать ткань вверх, мол, необходимо снять. И Минхо подчинился. Кожа к коже — интимно, приторно, правильно. Широкая ладонь опустилась на медовую кожу груди, чтобы проскользить по ней от шеи к самому паху, пальцами коснуться эрегированного члена, чем заставить тело содрогнуться, а с губ сорваться стону. Чувствительность пугала, но это не то, о чём стоило думать. Два пальца проследовали свой путь дальше — к ложбинке меж ягодиц, и коснулись ануса. Минхо тяжело выдохнул. — Хён, — осторожно позвал Сон, выныривая из новых ощущений. — Да, маленький мой. — Я… — голубые глаза метались по красивому лицу парня, — там, где ты сейчас касаешься… Скоро появится жидкость. — Чего? — Г-госопдин Ито сделал меня таким для вас… Тебя. По подобию всех других. — Блять, — выдавил Минхо, осознавая, что тело парня под ним было создано на основе секс-кукол, которых развратные японцы обожали. — Это же-же-же удобно, да? Не нечто плохое… — Всё хорошо. Тебе будет хорошо. — А тебе?       Минхо слабо надавил одним пальцем на сфинктер и тот без особого труда проник во влажное нутро. Смазка действительно вырабатывалась, а тело подвергалось изменениям. Голова шла кругом. Отчего-то Ли казалось, что даже если Сон и знал о функциях своего тела, то не думал, что с ним это может произойти. Минхо сломал его своими прикосновениями и поцелуями, теперь мальчик под ним был возбуждён, готов и превратился в отчаянно жаждущего близости. — Мне тоже. Я не уверен, что имею право… — Хён, я хочу. Мне нужны твои поцелуи, потому что нравится, — Минхо задвигал пальцем в теле активнее. — Ах, мне нравится всё, что ты делаешь со мной, малыш. Хотя бы поцелуй.       И всё поплыло перед глазами, когда Ли утянул содрогающегося от непознанных касаний и ласк Сона в очередной поцелуй. Тягостно красиво всё ощущалось, когда Ли осознавал, что без проблем может войти в парня, ведь смазка уже текла по пальцам, а сам юноша небрежно скулил и комкал в своих руках простыню. И только подлому Богу было известно, что сдерживало Минхо. Лихорадочно он кинулся осыпать широкую грудь поцелуями, завороженно следя за тем, как по коже разбегались мурашки, а затвердевшие соски стояли. Они были некрупные, темноватые, но притягивающие внимание. Ли любил грудь своего возлюбленного. Сжимать её, ведь она была идеально мягкой и рельефной; ласкать языком, ведь кожа была безумно нежной, даже если на ней Хан позволял появиться заметным волоскам; касаться пальцами бусин сосков, чтобы вызывать крики удовлетворения. И Сон кричал от ощутимых ласк. — Нравится, так нравится! — Ли поглаживал соски меж пальцев. — Хорошо… — Боже, Ханни.       Немного неаккуратно Минхо приподнял парня за бёдра, а тот ноги шире развёл, позволяя делать с собой всё. Взгляд зацепился за сжимающийся анус, из которого неспешно текла смазка, самая сумасшедшая фантазия. Небрежное надавливание головкой, нервный вздох, выгнувшаяся спина юноши — Минхо вошёл одним плавным толчком. И все ощущения, что вспыхнули в нём, ничуть не отличались от каждой трепетной близости с Джисоном. Ведь он сам всё сотворил, уже не считая хотя бы часть из этого порочной или же неправильной. Он руководил всем теперь. Задвигался быстрее, ловя взглядом широко распахнутые глаза, горящие ядовито-красным свечением, открытый рот в немом стоне, трепещущие ресницы. Искусство. Сон сжимал его сильно, судорожно, интуитивно, пока сгорал от неизведанных ощущений. В него толкались развязно и медленно, слишком глубоко, и он это чувствовал: как крупный член двигался в нём, растирая смазку. С собственного члена тоже текла жидкость, мутная, крупными каплями и, когда юноша это увидел, то задохнулся от смущения, а Минхо, поймав момент, толкнулся грубее, не переставая созерцать искажённое удовольствием лицо. — Хён, ты красивый. Ты делаешь мне хорошо, — лихорадочное бормотание между толчками. — Внутри. Ты внутри меня. Так должно быть? Так приятно должно быть? — Мальчик, мой чудесный мальчик. Чувствительный и отзывчивый.       Минхо стонал сипло и низко, он уже был на грани, хотя только начал. Джисон сводил его с ума в моменты интимной близости, и этот раз вовсе не был исключением. И толчки становились всё резче и сильнее, отчего Сона просто толкало вперёд по постели, а его рот не смолкал в стонах. Но неожиданно Ли вышел, резво перехватывая свой член у основания, чтобы не кончить, и сам же громко простонал: анус немного распух и раскраснелся, что просто не могло быть реальным, но было именно таковым. — Перевернись ко мне спиной, Хан-а, — хнычущим тоном попросил Ли. — И встань на колени. Слышишь меня? — несколько нежных похлопываний по внутренней стороне бедра, где уже стали проявляться следы от грубой хватки, и юноша пришёл в себя от накатившего небывалого удовлетворения. — Да, малыш.       Сон сделал так, как было велено, и встал в коленно-локтевую, прогибаясь в пояснице. Минхо взвыл. Несдержанно толкнулся в пленительный жар желанного тела, ухватившись руками за невероятно узкую талию. Оба застонали громко и протяжно. Не выдержав силы толчков, юноша уронил свою голову на постель, ощущая как собственные колени разъезжались при каждом соединении тел. Стоны превращались в крики, и Минхо вторил им низким рычанием, переходящим в хныканье от забытого удовольствия. Он буквально натягивал на свой член содрогающееся тело, а Сон кричал отчаянно от вспышек пробирающей кости эйфории куда-то в матрац, заглушая себя. Уже под натиском ощущения приближающегося финала невообразимого в своих красках акта любви и страсти, Ли ухватился за длинные волосы Сона, потянув, чтобы тот приподнялся. И картина, которая открылась, со стороны смотрелась невероятно пошло, пусть и чудовищно возбуждающе. Джисон поднял своё тело на руки и прогнулся сильнее, остервенело подаваясь назад, чтобы заполучить больше. — Какой же ты, блять, потрясающий, — хватка в волосах усилилась. Ли вынудил юношу подняться и прильнуть спиной к его влажной груди, чтобы в ту же секунду обвить руками за талию, словно жаждал впитать его целиком в себя. — Глубоко, хён. Ты глубоко. Ещё-ещё-ещё.       И Минхо не скупился на силу и страсть, отдавая себя всецело моменту соединения. В порыве раскрывшихся чувств, что искрили ярко и опасно, он бездумно впился зубами в плечо юноши, не до крови, но ощутимо настолько, что тот излился мутной жидкостью на постельное бельё, сильно, до головокружения сжав в себе толстый, пульсирующий член любовника. С громким стоном Минхо кончил внутрь, интуитивно продолжая толкаться в ослабевшем теле, не смея отпустить его и на крупицу времени. А после, стоило судорогам, кои атаковали его из-за яркого оргазма, отступить, Минхо упал на постель и утянул с собой податливого Сона. Бережно повернул лицо юноши к себе, и тот резко распахнул до этого сомкнутые глаза: они горели красным, иногда мерцая голубым свечением, ярким и холодным. Неожиданно для Ли Джисон прильнул ближе, утыкаясь лбом ему в грудь, а Минхо оставалось только обнять дрожащее тело. — Я люблю тебя. Любил. И буду любить. Просто будь со мной рядом, — сонно забормотал он. — Всё скоро закончится. Чтобы начаться с нуля. Навсегда люблю.