Форт из сахарных кубиков

      Эл был безмерно счастлив узнать, что Рем на самом деле не умерла, и всё же чувствовал вину за то, что она имела ограниченный выбор в жизни: не могла шевельнуть и пальцем, не попросив его сделать это за неё. Однако Рем его успокоила, заверив, что рада такому положению вещей, и что компромисс того стоил. Быть человеком намного приятней, чем быть шинигами, и одни только оргазмы вполне компенсировали бы все недостатки, а уж если брать в расчёт весь опыт, то он и вовсе был непередаваемым. Убедить в этом Эл удалось не сразу, но когда Рем описала ему различия, он ей поверил.              Следующим насущным вопросом стало то, что теперь делать с неожиданно образовавшимся тройничком. Эл очень винил себя за то, что завёл себе любовника, ведь когда он женился на Рем, то поклялся никогда ей не изменять. На то, чтобы разобраться с этой проблемой, Рем пришлось потратить куда больше времени и слов. Она объяснила, что Эл обещал хранить верность «пока смерть не разлучит их», а значит, выполнил клятву, к тому же ситуация теперь была совсем иной — когда одно тело делили двое, решения уже не могли быть стандартными.              В конечном итоге Эл принял её логику. Он согласился, что в некоторых вопросах им теперь придётся действовать так, как если бы они являлись единой личностью, и принимать совместные решения касательно секса и любовников. Как только это было улажено, Рем призналась, что ей очень нравятся отношения Эл с Лайтом; что, по её убеждению, Эл в Лайта влюблён; и что она бы не хотела, чтобы он до конца своих дней вынужден был ограничиваться одной лишь мастурбацией только потому, что несчастный случай заставил шинигами поселиться в его теле. Рем рассказала, что произошло с продолжительностью жизни Эл после её смерти, и что ему, по всей видимости, суждено прожить ещё около ста восьмидесяти лет, если только его псевдочеловеческий статус не делает цифры над его головой бессмысленными. Сто восемьдесят лет — слишком долгий срок, чтобы обрекать себя на одну лишь сольную половую жизнь.              Вскоре Эл заменил написанные маркером буквы на вытатуированные, выбрав для них тот же самый шрифт, как для символа «L», используемого им для общения с правоохранительными органами и общественностью. Благодаря татуировкам Рем стало значительно легче передавать ему сообщения. Эл быстро запомнил расположение каждой буквы и потому с лёгкостью считывал эти сообщения независимо от того, в рубашке был или нет, а вот Рем поначалу сомневалась, в правильную ли букву направляет зуд, если не видела её в зеркале. По этой причине Эл расставил множество зеркал везде, где работал и жил, и разгуливал голым по пояс, для комфорта на несколько градусов повысив температуру в комнатах.              По прошествии года Рем запомнила расположение каждой буквы и научилась молниеносно набирать по ним слова. Кроме того, они с Эл разработали системы быстрых сигналов: правый локоть — «да»; левый — «нет»; лоб, если Рем хотела, чтобы Эл огляделся по сторонам; ноги, если хотела, чтобы он встал и куда-то пошёл; подбородок — «стой» или «жди».              Если сообщение не предназначалось лично Эл, он озвучивал его, меняя голос, тем самым позволяя Рем легко общаться с другими людьми. Правда, из тех, кто знал о существовании Рем, не все верили в то, что она теперь живёт внутри Эл. По мнению некоторых его сотрудников, Эл попросту сошёл с ума.              Тем людям, кто о Рем ничего не знал, Эл объяснял, что у него раздвоение личности, и если Рем хотела этим людям что-нибудь сказать, использовал в общении с ними тот же изменённый голос. Многие реагировали на это довольно неприязненно, но Эл, по своему обыкновению, совершенно не заботился о мнении других людей. Он никогда не подстраивал свои привычки под чужие ожидания.              Лайт воспринял новость о Рем с большим интересом и принялся тщательно расспрашивать её обо всех подробностях бытности человеком, о плюсах и минусах. Больше всего его заинтересовал трюк с зудом, точная механика того, как его вызывать, а когда Рем сказала, что следует с большой осторожностью сужать площадь восприятия, чтобы не сделать её слишком маленькой, иначе зуд мог стать почти невыносимым, Лайт довольно осклабился.              Такая реакция, как и общее направление вопросов, могли иметь под собой лишь одну причину, и потому, как только первоначальное любопытство Лайта оказалось удовлетворено, Эл спросил:       — Планируешь стать человеком, Лайт?              — Думаю об этом.              Эл крепко взял его за руку:       — Я не уверен, что тебе понравилось бы настолько утратить контроль над собой. Я знаю твою человеческую личность, и если ты вернёшь её, то можешь ужаснуться тому, что натворил. А если восстановишь воспоминания, то можешь возненавидеть меня за то, что я был твоим врагом.              — Но ведь ты не сделал ничего плохого, кроме того, что преследовал меня и собирал доказательства — обо всём этом ты мне рассказывал. Это была просто игра. Я всегда мог бы сыграть с тобой во что-нибудь другое. К тому же, до тех пор, пока у меня будет оставаться возможность вызывать невыносимый зуд, сомневаюсь, что настоящий хозяин тела сможет слишком мной командовать.              — Ты же не глупец, — настойчиво продолжил Эл. — Было бы слишком неразумно так рисковать. Ты видел только один пример, и он вполне может оказаться нетипичным.              — Вот почему сначала я собираюсь провести множество экспериментов, — ответил Лайт.              Эл сам не знал, ужасаться ему или восхищаться той задачей, которую Лайт решил на себя взвалить.              После того разговора Лайт стал часто наведываться в королевство шинигами, где рассказывал всем про опыт Рем и пытался увлечь богов смерти идеей застрять в человеческих телах. Эл по возможности старался оставаться в курсе того, как идут дела — в основном подкупая Рюка, — и следил за тем, чтобы боги смерти были полностью осведомлены обо всех преимуществах и недостатках такого существования.              Крестовый поход Лайта вызвал среди шинигами такой ажиотаж, какого Рем ещё не помнила. Даже кое-кто из самых закоренелых игроманов был заинтригован идеей о жизни, где присутствует реальный риск, где существование имеет смысл, и можно в полной мере испытать все недоступные богам смерти ощущения. Многие шинигами взяли за обыкновение наблюдать через порталы за конкретными людьми и даже лично посещать их мир, выискивая себе молодых, здоровых людей с короткой продолжительностью жизни и стараясь развить в себе эмоциональную привязанность к ним в надежде предотвратить их убийство.              Рем немало удивилась, когда первая такая попытка увенчалась успехом спустя всего несколько месяцев после того, как Лайт начал свою миссию. Но ещё большее удивление её ждало, когда она узнала, кому именно это удалось: по мнению Рем, эта шинигами была бы последней, кто сумел бы развить в себе привязанность к кому-либо.              Эл в то время жил в здании с очень высоким уровнем безопасности. В один из дней к главному входу подошла незнакомая женщина, посмотрела прямо в объектив видеокамеры и сказала: «Эл, я знаю, что ты там. Мне нужна твоя помощь».              Голос женщины звучал с придыханием, без каких-либо интонаций — такое Рем ассоциировала с глухотой.              Эл, не слишком обрадованный тем, что его местонахождение оказалось раскрыто, впустил её и послал своего помощника, чтобы тот выдал себя за настоящего Эл и узнал, что ей нужно.              Но хитрость не удалась.              — Я знаю, что вы не Эл, — просто сказала женщина. — Эл худой, у него чёрные волосы и мешки под глазами. Я также хотела бы поговорить с Рем, шинигами, что живёт внутри него.              Тогда Эл вышел к ней лично, и женщина поведала ему свою историю. Её звали Марисса. Ей явилась Ню и объяснила, что Марисса может умереть, если не позволит Ню спасти её, и ценой за это станет то, что потом Ню поселится в её теле. Ню не имела права называть точную дату, когда Марисса должна умереть, но пока это не произойдёт, хотела бы с ней дружить.              Они обе обожали грустные, полные трагизма романы и быстро нашли общий язык. Несколько месяцев спустя бывший парень Мариссы попытался её убить. Ню в это время находилась в своём мире. Она заранее пояснила, что в назначенный день не будет присутствовать лично: ей необходимо было рассыпаться в пыль в королевстве шинигами, чтобы не оставлять опасное оружие людям и в процессе случайно не стереть память Мариссы о себе.              Эл помог им разработать способ общения, при котором Мариссе не требовалось разгуливать топлесс перед зеркалами с вытатуированными по всему торсу буквами. Когда Ню освоила трюк с зудом — что не заняло много времени, поскольку это совсем нетрудно, если знать, что нужно делать, — она научилась направлять движения рук Мариссы, чтобы та делала замысловатые жесты. Каждый зуд был указанием на то, каким пальцем, его частью или всей кистью нужно шевельнуть и в какую сторону. В процессе Ню могла направлять Мариссу использовать язык жестов, передавая с его помощью свои сообщения: боги смерти, даже попав в человеческие тела, всё равно знали все языки, и поэтому Ню владела языком жестов так же свободно, как Марисса.              Ню была чрезвычайно довольна тем, как всё устроилось. В королевстве шинигами ей постоянно приходилось терпеть звуки ветра, досаждающие ей, как бы далеко она ни уходила. Теперь же, поселившись в теле глухой женщины, Ню оказалась в начисто лишённом звуков мире, о котором всегда мечтала. По её словам, это стоило того, чтобы на протяжении месяцев терпеть шум человеческого мира, ожидая, пока наступит блаженная тишина.              После этого Эл ещё внимательнее начал следить за успехами шинигами, пытающимися создать тесные связи с людьми, чтобы вселиться в их тела. Некоторые попытки оканчивались неудачей: иногда оказывалось, что людям суждено погибнуть не от руки другого человека, а по иной причине, а иногда у богов смерти не возникало должной эмоциональной привязанности, и предотвращение убийства не приводило к желаемому результату.              Тем не менее через пять лет уже семеро шинигами жили в телах людей, владели трюком с зудом и были более-менее счастливы. Такими темпами королевство шинигами должно было опустеть уже через полвека.              К тому времени Лайт начал планировать собственное переселение. Он хотел выбрать человека, который был бы не против отношений с Эл и Рем, а это была непростая задачка. Мало того, что настоящий владелец тела должен был полюбить их, но и они должны были суметь полюбить его в ответ. Кроме того, даже если Лайт отыщет подходящего по всем параметрам человека — молодого, с коротким сроком жизни, — то может оказаться, что тому суждено умереть от несчастного случая или болезни, а не от чьих-то рук.              Эл позволил Лайту самому подбирать кандидатов, после чего назначал им свидания. Почти все, кого Лайт выбирал, были мужчинами: Эл предупредил, что человеческое «я» Лайта наверняка захочет быть мужчиной и не обрадуется, застряв в женском теле. Все кандидаты обладали острым умом, поскольку Эл не мог даже представить, что полюбил бы кого-нибудь с низким или хотя бы средним уровнем интеллекта. Ну и, наконец, поскольку Эл разменял уже пятый десяток, но выглядел лет на тридцать и выбирал соответствующих этому возрасту людей, ему нужен был тот, кто мыслил бы шире среднестатистического молодого человека.              Эл не скрывал своей эксцентричности и «раздвоения личности», поэтому многие свидания заканчивались катастрофой, едва начавшись. Эл ничуть не расстраивался. Ему нужен был человек, который не возражал бы против его причуд, а значит, от всех прочих целесообразно было избавляться как можно скорее. Многие кандидаты держались до второго и даже третьего свидания, но сбегали, едва только Эл знакомил их с Лайтом и сообщал, что надеется поселить им в тело этого монстра с черепом вместо лица. Эл намеренно не упоминал о том, что касалось спасения жизни, поскольку не хотел, чтобы люди вступали в отношения от безысходности.              Словом, Эл ни с кем не мог сойтись до тех пор, пока не повстречал Марка, тридцатидвухлетнего норвежца, зарабатывающего на жизнь созданием моделей парусников XVII века. Это был чрезвычайно умный человек, балансирующий на грани гениальности и безумия. Как и Эл, он был малообщительным затворником и тоже имел ряд странных привычек, проистекающих из обсессивно-компульсивного расстройства. Причуды Эл ему совсем не мешали, а его собственные привычки не были предметом раздражения для Эл. Вдобавок ко всему, Марка чрезвычайно завораживала идея того, что внутри его тела будет жить нечеловек. Лайт ничуть его не пугал.              В характере Марка присутствовала некая спокойная, безмятежная гармония, которая очень нравилась Рем. Это было не то холодное спокойствие, что часто демонстрировала Долорес — оно было тёплым и любящим. Эл с Марком часами могли сидеть рядом, не обмениваясь и словом, но чувствовали себя так, словно хорошо пообщались. Но они вели и настоящие беседы, долгие интеллектуальные дискуссии на все мыслимые темы. Целых полгода Эл и Марк прожили вместе, не вступая в сексуальную связь, и их быт протекал так же гладко, как и отношения. Конечно, не обошлось без мелких конфликтов, но все они быстро разрешались. Рем нетрудно было представить их долгую и счастливую совместную жизнь.              Их первые несколько сексуальных контактов прошли без участия Лайта. Эл, Рем и Марк хотели для начала притереться друг к другу, и только потом добавлять в свои отношения новый элемент. Конечно, секс без участия шинигами был не так хорош, по крайней мере в плане доступной стимуляции, но оказался гораздо лучше обычной мастурбации, не говоря уж об иных его преимуществах. Стимуляция — это ещё не всё. Что-то очень глубокое было в том, чтобы во время секса находиться в объятиях другого человека, кожа к коже, видеть и чувствовать его ответную реакцию. Эл был так счастлив, когда его обнимал и трахал тот, кто испытывал то же, что и он сам, и с кем не требовалось создавать защитный барьер из одеяла. Было во всём этом что-то невероятно интимное.              Потом к ним почти каждый раз начал присоединяться Лайт, и секс стал ещё лучше. Рем даже немного жалела, что Лайт решил стать человеком: как только это произойдёт, у них больше не будет секса с шинигами. А ещё Рем опасалась, что Лайт вернёт себе отвратительные черты своей прежней личности. Он был довольно ущербным и испорченным человеком, особенно под конец жизни. Впрочем, с тех пор он умер и через многое прошёл. Жизнь шинигами почти сравнима с отбыванием тюремного срока, а если бы Лайту было позволено скоротать свои дни в человеческой тюрьме, сейчас он уже был бы мёртв. Если смерть или пожизненное заключение снимают с преступника долг перед обществом, то Лайт уже дважды расплатился.              Не прошло и года с начала отношений Марка и Эл, как один из покупателей, годами судившийся с норвежцем из-за якобы неисправного парусника, проиграл процесс и в ярости напал на него. Лайт, знавший точную дату смерти Марка, наблюдал за развитием событий через портал мира шинигами и убил нападавшего, позаботившись, чтобы тетрадь смерти не попала в мир людей.              Отношения Эл с Лайтом/Марком были намного более сложными, чем когда Марк был один. Рем чувствовала в них намёки на прежнее соперничество, и ей казалось, что Эл и Лайт словно продолжают вести какую-то игру. Теперь в их отношениях появилось больше искры, больше сексуального напряжения, и эмоции, которые Эл испытывал во время секса, были намного счастливее. Он был неимоверно рад, что наконец-то занимается с Лайтом настоящим сексом.              Лайт, со своей стороны, оказался законченным сексуальным маньяком. Он пытался раскрутить Марка на секс гораздо чаще, чем тот хотел, чаще даже, чем хотел Эл, что говорило о многом, потому что последний обладал довольно мощным либидо. Не раз случалось, что Эл ругал Лайта за попытки склонить Марка к сексу с помощью сильного зуда; не брезговал и вовсе отказывать ему в близости, если считал, что тот с Марком слишком груб. Лайт с неохотой уступал, и некоторое время вёл себя очень мило и покладисто.              Наряду с обустройством личной жизни Эл не прекращал заниматься раскрытием преступлений. Мацуда к тому времени вышел на пенсию и потому почти не появлялся, но Мелло, Мэтт и Ниа продолжали работать в детективном агентстве «L» вместе с его учредителем. Эл по-прежнему был крайне параноидален в отношении своей личности, но даже при всей его осмотрительности за прошедшие годы произошло несколько небольших утечек информации. Теперь правоохранительные органы были уверены, что «L» — это команда из четырёх детективов, и обладали приблизительным описанием их внешности. Правда, ошибочно полагали, что Эл — самый младший член команды. Эл очень старался устранить утечки, часто прибегая к помощи прокси-серверов и распространению ложных слухов, но это помогало лишь частично.              Вся беда заключалась не в том, что органы правопорядка имели смутное представление о настоящей личности Эл. Нет, хуже всего было то, что знания, которыми они располагали, просачивались в преступный мир. Криминальные боссы, вооружённые этими крохами информации, открыли охоту на Эл и его помощников, и было несколько случаев, когда детективам только чудом удавалось спастись.              В попытке избежать подобного внимания Эл старался работать под другими псевдонимами. К сожалению, ему часто требовалось сотрудничество и уважение полиции, а в этих кругах ни один из его псевдонимов не обладал таким влиянием, как «L». Вместе с тем Эл не мог допустить, чтобы кто-нибудь сумел связать с этим именем прочие его псевдонимы, поскольку тогда они уже не смогли бы защитить его от мести криминальных боссов.              Однажды его всё же сумели загнать в угол в самом плохом смысле этого слова. Эл оказался в ловушке в заброшенном здании, которое к тому же разрушалось прямо у него на глазах — преступники при помощи строительной техники разносили фасад. Эл знал, что у чёрного входа его поджидает стрелок, и потому осторожно крался к задней части здания, высматривая по пути хоть какой-нибудь выход. Но ему не попадалось даже окна, а здание за его спиной всё быстрее рушилось.              В конечном итоге, Эл добрался до чёрного входа и прижался спиной к стене. Другого выхода не было. Когда до окончательного обрушения здания осталось несколько секунд, Эл собрался с духом и, надеясь на лучшее, бросился в двери.              Рем сразу же услышала выстрел и в ту же секунду увидела, как Эл невозможно быстрым движением протянул руку и выхватил пулю прямо из воздуха. Застыв на месте, он изумлённо на неё уставился, но тут раздался ещё один выстрел, и Эл поймал вторую пулю. Рем чувствовала, как его переполняют удивление, волнение и решимость. Заметив стрелка, прячущегося за разрушенным фрагментом каменной стены, Эл зашагал туда, выхватывая пули из воздуха одну за другой.              Когда он почти добрался до места, стрелок вскочил и, трясясь от страха, выпустил последнюю пулю прямо ему в лицо. Эл аккуратно поймал и её.              — Полагаю, вам следует знать, — спокойно, с ноткой веселья сказал он, — что я Эл, и я — не человек.              Стрелок тут же сдался и позволил себя увести.              После этого случая Эл испытывал себя самыми разными способами. Он пытался ловить пули на своём личном стрельбище, но ничего не получалось. Он всячески пытался спровоцировать у себя ту нечеловеческую сверхскорость, но и это не удавалось. Это ставило его в тупик: как можно было столько раз подряд проделать этот трюк, а потом вдруг разучиться? Но довольно скоро произошло ещё одно событие, после которого Эл начал понимать, что происходит.              Его последний Ватари, сорокалетний мужчина с тонкими усиками и прилизанными чёрными волосами, однажды пришёл к нему, дрожа и чуть не плача. Он рассказал, что в течение нескольких месяцев отравлял всю еду Эл, потому что криминальные авторитеты раскрыли его личность и угрожали убить всю его семью в случае, если он откажется сотрудничать. Ватари называл себя презренным человеком и умолял о прощении.              Эл освободил его от должности и вместе со всей семьёй поместил под охрану, после чего выследил и арестовал всех, кто был причастен к этому делу. Проведя многочисленные анализы, Эл обнаружил в своём организме множество различных ядов, причём в такой концентрации, которой хватило бы для убийства сотни человек. Это должно было оказать на него хоть какое-то негативное воздействие, но организм не выдал совершенно никакой реакции.              Эл постепенно начал понимать, что к чему, и третье покушение окончательно расставило всё по местам.              На этот раз Эл похитили. Его заковали в тяжёлые наручники и кандалы, после чего засунули в полотняный мешок, из которого оставили торчать только голову, а сверху намотали ещё цепей. Как Эл ни пытался сопротивляться, вскоре он оказался полностью обездвижен. Двое преступников с пистолетами встали по обе стороны от него, третий расположился напротив с видеокамерой в руках, чтобы заснять казнь на плёнку, а четвёртый приблизился к Эл, держа наготове бензопилу, которой явно намеревался отрезать детективу голову.              В последнюю секунду, когда пила была уже у самой шеи, Эл вдруг освободился от всех цепей, схватился за бешено крутящееся лезвие и, без всякого вреда для себя, начал разрывать его голыми руками. Мотор взвизгнул, плюнул дымом и остановился, а потом остался лишь скрежет сминаемого, разламываемого металла. Парень, держащий бензопилу, выпустил её из рук и сбежал. Эл перевёл взгляд на троих оставшихся.              — Сдавайтесь, — посоветовал он. — Помогите мне поймать своих подельников, и вы получите более мягкое наказание.              Парень с камерой и один из стрелков тут же подняли руки, но третий преступник выпустил в Эл несколько пуль, которые детектив с лёгкостью поймал.              — Ты всё ещё можешь рассчитывать на смягчение наказания, если окажешься полезен, — спокойно сказал Эл, глядя на него. — Я предлагаю тебе сдаться.              — Что ты за существо? — спросил парень, бросая пистолет.              — Я тот, кто имел запретную связь с богами. Поверишь, если я скажу, что в следующем году мне исполнится семьдесят? — с лёгкой улыбкой ответил Эл, и Рем почувствовала в нём своего рода хищное удовлетворение. Эл обожал ловить преступников, а в редких случаях любил смотреть, как люди реагируют на его тайны.              После этого случая Эл понял, как всё работает. Если его жизнь оказывалась под угрозой, он становился физически способен на всё, что могло бы его спасти. Это и был тот самый положительный побочный эффект от появления трещин, и на его полное развитие ушло много лет, как и говорила Ню.              У других людей, имевших сексуальный контакт с шинигами, в том числе у Марка, в конце концов начали проявляться те же способности.              На протяжении долгих лет Эл продолжал работать детективом, иногда рискуя для этого жизнью, поскольку знал, что его не смогут убить. Шло время, его друзья и знакомые, всецело оставшиеся людьми, один за другим умирали от старости. На место Мелло, Мэтта и Ниа пришли новые сотрудники. Королевство шинигами продолжало пустеть, и в конце концов там осталось лишь пятеро богов смерти, включая Рюка. Рюк не хотел становиться человеком. Ему нравилось летать, шпионить за всеми подряд и не иметь никакой ответственности, а секс его совершенно не интересовал. Рюк считал это чрезвычайно мерзким занятием и прямо заявлял, что, как бы приятно это ни было, оно того не стоит.              Все эти годы Эл поддерживал контакт с людьми, в чьих телах жили шинигами. Те из них, кто вступал с богами смерти в сексуальную связь, старели очень медленно; остальные старели, как все, и не проявляли особенных способностей, кроме лингвистических и некоторых других знаний, получаемых от своих шинигами.              Эл тоже старел очень медленно. В свои девяносто лет он продолжал выглядеть на тридцать, и лишь когда его возраст подошёл к ста пятидесяти годам, его можно было принять за пожилого человека. Разумеется, он всё же старел, его организм изнашивался, но окружающим продолжало казаться, что годы над ним не властны.              С возрастом Эл обнаружил, что уже не может подолгу и без последствий для здоровья обходиться без сна, и скорость раскрываемых им дел значительно упала. Постаревший Эл чем-то напоминал Эйнштейна, и Рем считала, что такое сравнение вполне уместно — он был пожилым гением, прожившим на свете больше лет, чем кто-либо мог предположить, но его ум оставался таким же острым, как и всегда. Рем с интересом гадала, проживёт ли Эл весь тот срок, что она когда-то видела над его головой, и задавалась вопросом, сколько в таком случае проживёт Марк, если срок жизни шинигами Лайта составлял около ста тысяч лет.              Спустя множество счастливых лет Рем получила ответ на один из своих вопросов. Эл умер совершенно неожиданно, после того как ощутил вдруг резкую, разрывающую боль в голове. На тот момент ему было двести тридцать лет — тот самый возраст, когда должен был закончиться срок его жизни. Лайт-Марк был рядом и успел подхватить падающего мужчину, нежно прижав его к себе. Эл поднял на него взгляд, обнял в ответ дрожащими руками. Это до жути напоминало сцену, случившуюся двести пять лет назад в штаб-квартире оперативной группы, когда Рем сделала вид, что убила Эл.              — Я люблю тебя, Эл, — произнёс Марк тем голосом, которым говорил от имени Лайта.              А потом всё погрузилось во тьму. Долгое время Рем казалось, что она спит; её сознание было мутным, невыносимо сонным, почти отсутствующим. Потом послышались звуки, сперва тихие и неразборчивые, но постепенно становящиеся всё громче. Был шелестящий, размеренный шум, то стихающий, то нарастающий снова, всё больше напоминающий плеск океанских волн. Были крики морских птиц; что-то, похожее на тигриное рычание; далёкие звуки, что могли быть только чьими-то воплями. К Рем понемногу возвращались ощущения: падающий на лицо тёплый свет; мягкая, похожая на песок поверхность под спиной. Поначалу Рем просто лежала, парализованная, потом вдруг сделала вдох и поняла, что всё это время не дышала. Резко открыв глаза, она села.              Она сидела на длинной, узкой полосе пляжа, уходящего далеко за горизонт. Слева шумел океан, справа песчаный берег переходил в такие густо заросшие, дикие джунгли, каких она никогда прежде не видела. Над головой голубело безоблачное небо, яркое, но лишённое солнца и луны. Если смотреть в сторону джунглей, то создавалось впечатление, будто солнце недавно село за далёкие горы, и небо в той стороне окрашивалось в алый цвет. В противоположном от джунглей направлении до самого горизонта простиралась ровная гладь океана без каких-либо признаков суши, разве что у берега виднелось под водой нечто, похожее на коралловые рифы. Вдали то и дело выныривали и снова пропадали из виду странные рыбы, но Рем смогла разглядеть только их спины: совершенно инопланетные, покрытые костяными наростами и шипами, и почти у половины — ярко-оранжевого цвета.              Но больше всего внимание Рем захватили не виды, а звуки. Джунгли тревожно шумели, не умолкая ни на минуту. Рем слышала рёв и рычание, какое мог бы издавать лев или тигр; странные, трудноопределимые звуки, похожие то ли на плач, то ли на крик птицы; тяжёлое фырканье, как если бы рядом шумно дышало какое-то существо с гигантскими лёгкими. А ещё были звуки шагов. Казалось, будто одно или сразу несколько огромных существ то подходили ближе, то удалялись, то вдруг замирали на месте, и тогда в тишине раздавался треск и громкий шелест, словно кто-то рвал траву и ломал небольшие деревья.              Получив первые впечатления от окружающей её действительности, Рем осмотрела себя. Она снова была человеком, женщиной, одетой в самую лучшую скифскую одежду. Рем узнала свой алый халат, расшитый множеством маленьких золотых пластинок, стёганые штаны, широкий кожаный пояс с застёжкой, вырезанной из коровьего рога. Потянувшись к шее, Рем нащупала своё ожерелье из янтаря и меершаума, а схватив и поднеся к лицу прядь волос, увидела знакомый огненно-рыжий цвет. Да, она вернулась в своё прежнее человеческое тело, и у неё снова было два глаза.              Рем встала, поворошила ногой песок, зарываясь в него сапогом и оставляя следы. Песок был очень мелким и сухим. Покрутив головой, она окинула взглядом пляж. Он казался неестественным, почти бесконечным, словно земная твердь здесь вообще не имела кривизны. Узкая полоска пляжа тянулась вдоль океана, теряясь в неопределённой дали и как будто совсем не меняя своих очертаний. У Рем возникло ощущение, что она могла бы сколько угодно идти по нему в любую сторону и не заметила бы никаких изменений.              Таким образом, на выбор оставались джунгли или океан. Джунгли пугали. Загадочные и чуждые, они оставляли ощущение чьего-то присутствия, испускали жуткие звуки и были такими густыми, что между деревьями виднелась лишь непроглядная тьма. Исследовать их первыми казалось не очень хорошей идеей.              Рем зашагала к океану. Яркий, чудесно пахнущий солью, он странным образом манил к себе. Едва Рем приблизилась к воде, из песка вдруг выскочили сотни крошечных голубых крабов и, перебирая изящными, идеальной формы ножками, бросились врассыпную, один за другим исчезая в волнах.              Рем опасливо сделала ещё один шаг, скользнула взглядом по полосе мокрого песка и белой пены, посмотрела выше. Теперь, стоя так близко, она видела в воде ещё кое-что, чему не смогла дать название. Прямо под волнами лениво покачивались из стороны в сторону не то щупальца, не то длинные волокнистые водоросли: удлинённые, мясистые, ветвящиеся заросли, похожие на белёсые с зеленоватым оттенком пальцы, среди которых проглядывали глазные яблоки. Последние выглядели вполне человеческими и живыми, их радужки были окрашены во все мыслимые цвета, включая даже такие непривычные, как фиолетовый. И в какую бы сторону ни были повёрнуты эти глаза, у Рем создавалось впечатление, что они смотрят только на неё.              Рем захотелось рассмотреть их получше, но едва она попыталась сделать ещё шаг, как наткнулась на что-то вроде невидимой стены. Преграда совершенно не чувствовалась, однако мешала дальнейшему продвижению вперёд, проходя вдоль воды по строго определённой линии. Рем даже могла видеть, как расплющивается её одежда в тех местах, которыми она давила на стену. Это было всё равно, что прижиматься к оконному стеклу, которого не чувствуешь.              Рем попробовала навалиться на преграду всем весом, но та выдержала. Тогда она со всей силы пнула её ногой. Боли не было, и её нога просто остановилась на невидимой линии, однако все до единого глазные яблоки немедленно обратились в её сторону. Рем с колотящимся от страха сердцем попятилась назад — ей вдруг показалось, что щупальца сейчас вылезут из воды и схватят её. Но как только она вернулась на середину пляжа, то поняла, что бояться нечего. Здесь было спокойно и мирно, как на любом летнем пляже, располагающем к праздному отдыху. Рем села на тёплый, мягкий песок и дала себя время перевести дух и набраться смелости для исследования джунглей.              Почувствовав, что готова, она медленно пошла к границе густой, нестерпимо яркой зелёной растительности, образующей почти идеальную прямую линию в верхней части пляжа. Многие деревья были довольно высокими, их стволы вздымались к небу над куполом джунглей, но во тьме под ним росли и другие, чьи кроны плотно смыкались на разных уровнях, и даже подлесок был очень густым. Однако Рем видела, что в этом подлеске есть широкие, похожие на пещеры проходы, во тьме которых шуршали и копошились едва различимые неведомые создания.              Чем ближе Рем подходила, тем зябче ей становилось. Но дело было не в том, что менялась погода — просто ощущалось меньше тепла. Деревья отбрасывали на песок длинные, изломанные тени, которые, словно пальцы, тянулись к океану, и воздух здесь был прохладен. Рем почувствовала озноб и замедлила шаг.              И даже почти не удивилась, когда наткнулась на ещё одну невидимую преграду. Прижавшись к ней, Рем обвела взглядом раскинувшиеся перед ней джунгли.              Она стояла почти вплотную к тому месту, где кончалась полоса песка, но недостаточно близко, чтобы сорвать с дерева хотя бы один листочек. Пока Рем шла к джунглям, звуки в глубине чащи постепенно стихали, и хотя где-то далеко до сих пор раздавались птичьи крики и рычание, казалось, что здесь, у самого края леса каждое существо затаило дыхание, ожидая, что же Рем предпримет. У неё даже мелькнул вопрос, не наблюдает ли кто-нибудь за ней и здесь.              Она пнула невидимую стену ногой, и стоящее перед ней дерево, или точнее, его часть вдруг начала дрожать и извиваться, отступая от Рем прочь. По стволу дерева поползло, змеясь, нечто, похожее на огромную массу растительности: длинные лианы, листья и тонкие, свивающиеся петлями ветви, в мешанине которых трудно было понять, где кончается это существо и начинается настоящее дерево. Зелёная масса добралась до края дерева, перескочила на соседнее и заскользила по нему, уползая всё дальше. К тому времени, когда она перебралась на третье дерево, её уже почти не было видно. Рем прислушалась к постепенно затихающему вдали шелесту листьев, а потом пошла вдоль невидимой стены, прощупывая её на предмет возможных брешей. Но не нашла ни одной.              Вернувшись к океану, Рем точно таким же образом исследовала первую стену, пройдясь на небольшое расстояние сначала в одном, потом в другом направлении, и даже попробовала сделать подкоп, но все эти попытки окончились неудачей — стена была непреодолима. Зато в воде она увидела ещё одно жуткое зрелище — гигантскую пасть, точно такую, какая могла быть у акулы. Пасть была усеяна острыми треугольными зубами, покрыта тонкой, растягивающейся зеленовато-жёлтой плотью и оканчивалась чем-то вроде огромного мешка, полупрозрачного, словно медуза — по всей видимости, это был желудок. Пасть лежала на океанском дне, широко раззявленная и подрагивающая, ожидающая чего-то или кого-то.              Рем обдумала идею прогуляться вдоль пляжа, но что-то ей подсказывало, что это бессмысленно, что нужно оставаться на месте и ждать. Чего именно ждать, она не знала. Неужели это и есть то существование, которое ей отныне суждено влачить вечно? Если это в самом деле загробная жизнь, то она представляет собой очень странную смесь приятности и жути. Конечно, вечный отдых на пляже — это не так уж плохо, но скучно, особенно без возможности искупаться. Неужели какое-то божество решило, что люди хотят именно этого? Хороша эта загробная жизнь или плоха? Или ни то, ни другое?              Решив, что даже в таком месте можно найти себе развлечение, Рем разрыла песок, добираясь до более влажного слоя, и принялась строить из него замок. Здесь, в середине пляжа, царила атмосфера, которая быстро создала у Рем подходящий настрой, внушив ощущение покоя, умиротворённости и расслабленности, словно отныне всё и всегда будет в полном порядке. Да, каждый раз, стоило ей оказаться на середине пляжа, какой-то внешний источник покоя создавал у неё эти чувства. Это было похоже на магию.              Рем продолжала трудиться над песчаным замком, чувствуя, как на неё снисходит ленивое умиротворение, проникает в тело до самых костей. К тому моменту, как её сооружение достигло весьма внушительных размеров, Рем поняла, что и само это место, и её в нём существование лишено каких-либо временных ориентиров. Здесь никогда не вставало и не заходило солнце; здесь не было ни голода, ни жажды, ни усталости. Даже погода никогда не менялась, и небо вечно оставалось голубым с алой полоской на горизонте над джунглями.              А потом, когда Рем уже казалось, что прошла целая вечность, она вдруг увидела вдалеке бредущую по пляжу знакомую фигуру. Она узнала эту сутулую походку, этот простой свободный свитер, копну взъерошенных чёрных волос. Это был Эл, каким она не видела его очень давно — молодой, всего на несколько лет старше, чем в первый день их знакомства. Рем бросилась к нему, а через мгновение, заметив её, Эл бросился навстречу.              Почти добежав до него, Рем вдруг насторожилась и замедлила шаг. Может, это не настоящий Эл, а просто морок или чудовище?              — Ты опасаешься, что это не я, — понял её заминку Эл. — Но это я. Очень рад тебя видеть, Рем.              Он мягко погладил большим пальцем нижнюю губу, посмотрел на Рем сияющим любовью взглядом. Его тёмные глаза напоминали две мерцающие лужицы чернил.              Рем набралась смелости, шагнула ближе. Он был очень похож на Эл. Эмоции подсказывали ей, что это он, но всё в этом месте было таким странным, что трудно было чему-то доверять.              — Мы с тобой находимся в уникальных обстоятельствах, — снова заговорил Эл. — Очень редко два умерших человека могут вот так встретиться. Я получил специальное разрешение, но у нас не так много времени.              Едва он успел договорить, как Рем сократила последнее разделяющее их расстояние и обняла его, чувствуя, как его руки обнимают её в ответ.              — Что происходит? — спросила Рем. — Я не хочу снова тебя потерять.              Эл погладил её по волосам.              — Мы скоро расстанемся, — сказал он, — но сможем встретиться снова в загробном мире, в Му. Это место — всего лишь короткая остановка для недавно умерших. Пляж практически безграничен. Люди, умершие одновременно и в одном и том же месте, как мы с тобой, оказываются достаточно близко друг к другу, чтобы иногда можно было пройти по пляжу и встретиться прежде, чем придётся идти в джунгли. А пройдя через джунгли, все попадают в Му.              — Откуда ты всё это знаешь?              — Я говорил с одним из привратников. Привратники дают умершим инструкции, и пока ты их не получишь, ты не сможешь покинуть пляж. Но как только все инструкции будут даны, барьер у джунглей исчезнет, и тебя начнёт всё сильнее туда тянуть, вынуждая уйти. Я свои инструкции уже получил, и потому прямо сейчас сопротивляюсь притяжению. Я попросил привратника, чтобы он не говорил с тобой, пока я тебя не найду, чтобы мы недолго могли побыть вместе.              Рем обняла его крепче, чувствуя сквозь одежду его сердцебиение, его тепло.              — А сколько времени занимает путешествие сквозь джунгли? И как скоро мы встретимся после них?              — У каждого человека на прохождение джунглей уходит своё количество времени. Рем, я уверен, что мы с тобой достаточно сильны и пройдём это испытание очень быстро. Цель джунглей — столкнуть человека с трудностями, основанными на прожитой им жизни, заставить противостоять им, чтобы избавить его от страха, гнева и нездоровых наклонностей. Таким образом человек может очиститься и развить в себе позитивное мироощущение, чтобы быть счастливым в Му. В джунглях можно встретить людей из своей жизни, но они будут ненастоящими. Они будут создавать препятствия и запутывать. И здесь будет важно не победить, а научиться вести себя зрело и милосердно, избавиться от негативных эмоций. Если ты проявишь храбрость и умение учиться, твой путь не займёт много времени. В противном случае на преодоление джунглей могут уйти сотни лет. Но независимо от того, учатся люди или нет, все они рано или поздно находят выход из джунглей.              — А мы точно будем вместе в Му? Нас не раскидает по разным его областям?              — В Му все находятся вместе. Там отсутствуют такие понятия, как расстояние, направление и форма. Есть, так сказать, одна единственная локация, и все находятся в ней, но не имеют тел. И никаких физических объектов там тоже нет. Му — это то, что ты из него делаешь. Это рай и ад, объединённые в одном месте, но они — лишь состояние ума. К тому же, ада, как такового, там вообще почти нет. Большинство людей проходят в джунглях очищение и к моменту попадания в Му достигают позитивного настроя. Те же, кто несчастлив в Му, могут выбрать реинкарнацию и попробовать ещё раз.              Рем попыталась представить себе такое существование. Если бы все были собраны в одном месте, разве это не вызывало бы путаницу? И разве не скучно было бы там, где совсем ничего нет? Конечно, всегда оставалась бы возможность поговорить с кем-нибудь, но Рем полагала, что это не лучший способ провести вечность.              — Если там ничего нет и ничего не происходит, разве там может быть хорошо? — спросила она.              — Когда ты постоянно счастлив, и те, кого ты любишь, рядом с тобой, тебе на самом деле больше ничего не нужно, — ответил Эл. — К тому же события там происходят, но они не такие, которые можно описать человеческим языком. Это совершенно другой мир, и большинству людей он нравится настолько, что они хотят там остаться. Но насильно там никого не держат.              — А как же те, кого ты ненавидишь? Разве приятно будет находиться рядом с ними?              — После джунглей в людях не остаётся ненависти. Испытания, через которые там проходят, призваны избавить людей от дурных эмоций, таких, как страх и ненависть.              — Но… — начала было Рем, однако Эл накрыл её рот поцелуем. Обняв обеими ладонями её лицо, он целовал её, долго, страстно и глубоко, нежно скользя своими губами по её собственным. Рем растворялась в поцелуе, чувствуя его нетерпение, и лёгкую дрожь, и то, как он ласков и вместе с тем агрессивен. Рем никогда ещё не целовалась с ним по-человечески, и ощущения от его мягких губ и влажного языка были просто волшебными. Ей казалось, что она просто не в силах насытиться.              Наконец, Эл прервал поцелуй.              — Когда к тебе придёт привратник, он ответит на все твои вопросы. Ты никуда не сможешь отсюда уйти, пока не получишь исчерпывающих инструкций. Как только привратник появится, тебе понадобится не меньше суток, чтобы прояснить всё, что тебя интересует. Так, может, отдохнём на этом пляже, пока есть возможность?              Рем кивнула. Она чувствовала себя немного эгоисткой за то, что первым делом бросилась задавать вопросы. Впрочем, рядом с Эл было так хорошо, что она почти сразу забыла про чувство вины.              Она села на песок, Эл устроился рядом, обняв её одной рукой за плечи, и на них снизошло умиротворяющее спокойствие середины пляжа. Рем чувствовала, как Эл расслабляется, как из его мышц уходит напряжение, делая их почти вялыми. Они сидели, склонившись голова к голове и переплетя пальцы, и смотрели на размеренно накатывающие на берег волны и далёких морских птиц, кружащих над водой.              — Я люблю тебя, Эл, — сказала Рем. — Мне бы так хотелось, чтобы у нас были более непосредственные отношения, как у нормальных мужчины и женщины. Но даже так всё было очень здорово, и длилось долго, к тому же это ещё не конец.              — Я тоже люблю тебя, Рем. Я люблю тебя больше, чем Лайта. С ним мои отношения всегда были наполовину соперничеством, но с тобой это чистая любовь. Мне будет не хватать тебя, когда я уйду в джунгли.              — А мы не можем пойти туда вместе?              — Нет, это невозможно. Даже если бы мы вошли туда, крепко держась за руки, нас бы немедленно разлучили и не позволили бы найти друг друга. Это наш с тобой последний раз во плоти. Когда мы встретимся снова, в том месте, что и не место вовсе, у нас уже не будет тел. Всё будет совсем иначе. Как и ты, я немного скептичен насчёт того, что в Му окажется интересно, однако я верю в результаты экспериментов: если люди вольны уйти, но остаются, значит, там не так плохо.              — Очень надеюсь, — рассмеялась Рем. — Но ведь ты никогда не верил ничьим словам, не проверив их сперва самостоятельно. Как ты можешь быть уверен, что привратник сказал правду?              — Ты права, Рем. Но в данном случае у меня нет иного способа это проверить, кроме как пойти туда и увидеть всё своими глазами. К тому же, полагаю, существам, у которых хватает могущества контролировать всё это, нет смысла врать.              Рем опустила голову ему на плечо, потом на грудь и, наконец, на колени; повернулась так, чтобы смотреть ему в лицо. Эл выглядел очень довольным и умиротворённым, под его глазами не было привычных мешков, не было даже намёка на них. Настолько здоровым Рем никогда ещё его не видела.              Протянув руку, она нежно провела пальцами по его подбородку.              — Ты всегда такой умный. И всегда знаешь, как сделать меня счастливой.              Эл издал негромкий звук, почти мурлыканье, и в глубине его полуприкрытых глаз вспыхнуло вожделение.              — Я не собирался опошлять наше время сексом, но я хочу тебя, — сказал он, начиная ласкать бедро Рем через ткань её стёганых штанов.              И Рем вдруг осознала, что тоже безумно сильно его хочет. Приподнявшись, она изящно изогнулась и ловко повалила его на песок.              — Рем! — выдохнул Эл.              Низкий тон его голоса и звучащие в нём нетерпеливые нотки ещё сильнее разожгли в ней желание, и между бёдер вдруг стало очень влажно: впервые за более чем две тысячи лет Рем по-настоящему ощущала, каково быть возбуждённой женщиной. Физически она привыкла чувствовать себя мужчиной, хоть никогда и не ассоциировала себя с мужским полом, и теперь, когда её гендер в кои-то веки совпадал с телесной формой, это ощущалось правильным и совершенно чудесным.              Эл скользнул ладонями ей под одежду, пробегая своими длинными, умелыми пальцами то тут, то там, аккуратно расстёгивая и снимая всё, что на ней было. Рем так же ловко раздевала его, и вскоре они оба лежали на тёплом песке полностью обнажёнными, всё ещё чувствуя ту неизмеримую спокойную негу, которую волшебным образом навевала центральная часть пляжа.              Рем, не теряя ни секунды, набросилась на Эл. Она точно знала, в каких местах трогать его, лизать и посасывать, и как именно это делать. В конце концов, она жила в его теле чуть меньше двух веков и знала, что его возбуждает, и как заставить его стонать, дрожать и кричать от удовольствия. Очень скоро она добилась своего: она полностью контролировала все его реакции и могла вознести его так высоко, как только хотела. Эл ещё даже не проник в неё, но под её ласками уже превратился в стонущую лужицу страсти, выкрикивая её имя густым от похоти голосом. Эта власть над ним, эта способность доводить его до такого состояния заводила Рем всё больше и больше.              А потом Эл внезапно приподнялся, одним плавным движением подмял её под себя и ухмыльнулся, словно задумав какую-то шалость.              Медленно проведя пальцем по её боку, он сказал:       — Ты целую вечность делала со мной все эти вещи. Теперь моя очередь заняться тобой, Рем.              Рем было подумала, что он собирается проникнуть в неё, но Эл опустился на колени между её ног и склонил голову. Под его дыханием её клитор, уже горячий и влажный, ожил и напрягся в нетерпеливом ожидании прикосновения. Однако Эл не торопился лизать.              — Интересно, — задумчиво сказал он. — Сегодня меня так и тянет на эксперименты. Эти тела не едят, не пьют и не ходят в туалет.              Положив большой палец Рем на клитор и нежно двигая им взад и вперёд, Эл медленно скользнул другим пальцем внутрь её влагалища, опустил голову ещё ниже, и Рем вдруг почувствовала, как его язык мягко оглаживает анус. Она инстинктивно напряглась, но потом вспомнила, что он сказал. Это были новые, чистые тела, и в их пищеварительных трактах совсем ничего не было. То место, которое Эл сейчас вылизывал, было абсолютно чистым. Рем снова расслабилась и была вознаграждена упоительно-сладким ощущением: язык Эл проскользнул сквозь плотное колечко мышц и теперь лизал её изнутри, в то время как один из его пальцев проникал во влагалище, а второй продолжал мягко двигаться взад и вперёд, непрерывно массируя клитор.              Эл всегда всё продумывал! Рем бы и в голову не пришло проделать такое только потому, что их тела не нуждались в пище. Но это было так хорошо, так невыразимо приятно, и было что-то безмерно восхитительное и интимное в том, как Эл непринуждённо проникал в это место языком, не забывая при этом трахать пальцем её влагалище и ласкать клитор. Это расслабляло и возбуждало Рем в одно и то же время, и ей казалось, будто она растворяется в томном блаженстве, постепенно приближаясь к кульминации.              Когда оргазм наступил, он оказался сильным, настолько сильным, что волнами сотряс всё её тело, заставив закричать. Но в то же время это был, пожалуй, самый сладкий, пьянящий и расслабляющий оргазм из всех, что она когда-либо испытывала. Рем лежала полностью разомлевшая, удовлетворённая и блаженствующая, её клонило в сон, и разум с трудом фиксировал то, как Эл нависает над ней, располагая свою эрекцию между её ног.              Его тёмные, круглые глаза пристально, испытующе смотрели в её собственные.              — Рем, — выдохнул он, а потом медленно скользнул в неё, и это было их первое соединение, как мужчины и женщины. Оно было таким сладким. Рем всё ещё была очень чувствительна, её тело покалывало от оргазма, и член, проникающий в неё, ощущался таким восхитительно горячим и твёрдым, что Рем нестерпимо хотелось кричать, впиваться в спину Эл ногтями и выгибать спину. Она сопротивлялась этому желанию, потому что хотела видеть лицо Эл, упиваться его близостью, иметь возможность ещё хоть немного понаблюдать за ним и сосредоточиться на ощущении его члена, снова и снова входящего в неё.              Но уже очень скоро Рем начала задыхаться и выгибаться от наслаждения. Эл вбивался в неё всё быстрее, и Рем, совершенно теряя контроль над собой, царапала ему спину. Он, посмеиваясь, шептал ей на ухо непристойности своим низким, рокочущим голосом; одна из его рук скользнула меж их телами вниз, чтобы как следует приласкать её маленький возбуждённый узелок. Рем кончила очень сильно, мощнее, чем когда-либо, и на этот раз это был уже не расслабляющий, а обжигающий, неистовый оргазм, заставивший её кричать в голос. Эл не остановился, продолжая вбиваться в неё всё в том же размеренном темпе, и это делало её кульминацию ещё лучше: каждая его фрикция приносила с собой дополнительный прилив удовольствия.              А потом, сделав ещё несколько толчков, Эл вдруг с силой вжался в неё.              — Чёрт! Чёрт! — сдавленно выкрикнул он, содрогаясь всем телом, и по его лицу — порозовевшему, влажному от пота, с прилипшими ко лбу прядями волос — растеклось наслаждение.              Он обессиленно рухнул на Рем, и она притянула его к себе, превратив их тела в блаженное маленькое гнёздышко из обнажённых рук и ног, раскинувшихся на тёплом песке. Спокойные и совершенно расслабленные, они держали друг друга в уютных объятиях, слушая биение сердец и несмолкающий шелест прибоя. Всё было так идеально. Казалось, что ничто на свете не может быть правильней, чем это.              Через какое-то время Эл начал беспокойно ворочаться и глухо, болезненно постанывать.              — Рем, — сказал он. — Если в Му всё же окажется не так хорошо, я захочу вернуться. Ты ведь пойдёшь со мной, правда?              Рем погладила его по голове, по его удивительно мягким, густым, беспорядочно встрёпанным волосам.              — Конечно, — ответила она. — Значит, есть способ сделать это вместе?              — Привратник сказал, что если люди в Му решат реинкарнироваться вместе, то можно устроить всё так, что они родятся примерно в одно и то же время и в непосредственной близости друг от друга.              Эл посмотрел Рем в глаза, и в его взгляде она заметила боль.              — Это из-за притяжения? Как давно тебе больно?              — Мне было больно ещё до того, как ты меня увидела, но сейчас всё стало намного хуже. Я должен идти. Прости меня, Рем.              Его так сильно трясло от боли, что тело не слушалось, и Рем пришлось помочь ему одеться. А потом, держась за руки, они зашагали в сторону джунглей.              Остановившись почти у самой преграды, Эл обернулся и сказал:       — Будь храброй, Рем. Если у нас хватит мужества и решимости избавиться от негативных эмоций, то всё произойдёт очень быстро. Увидимся в Му.              Рука об руку они продолжили идти вперёд, но Рем вскоре натолкнулась на невидимую преграду, тогда как Эл беспрепятственно пошёл дальше. Рем смотрела ему вслед до тех пор, пока его фигура, становящаяся в темноте джунглей всё более неразличимой, полностью не исчезла.              Через два дня преграда расступилась и для неё. Рем вошла в джунгли, присматриваясь к смутно шевелящимся силуэтам, таящимся почти на краю зрения, и пообещала себе, что сделает всё возможное, чтобы увидеть Эл как можно скорее. Она сумеет справиться с чем угодно.              В конце концов, она жрица войны.