Очень благие знамения

Проснулся Женька в темноте и пустой постели. Откуда-то из глубины квартиры раздавался приглушённый голос. Говорил Вова. – Я понимаю… ну и… и что… это их проблемы! Я нашёл его первым… нет, не согласится. Да потому что знаю! – Он надолго замолк, будто выслушивая собеседника, а потом прошипел сквозь зубы, так, что было едва разобрать: – Я просто хочу быть не один, понятно? Я не могу, как остальные. Мне нужен человек. Да, именно этот. Да! Можно было подумать, что Вовка говорит по телефону, но как раз телефон его лежал на полу, между носовыми платками и кружками – Вовка сам притащил его перед сном, чтобы не проспать будильник. Конечно, у профессионального журналиста могло быть и несколько мобильников, но разговор все равно был странным, особенно потому, что происходил среди ночи. Среди ночи звонят только ненормальные, те, у кого что-то срочное и те, кто перепутал день с ночью. Может быть, таинственный Вовкин собеседник жил в Калифорнии, но верилось в это слабо: больше было похоже на то, что ему позвонили, нарочно игнорируя режим сна. Или это был кто-то, кто знал, что для существования Вовке спать практически не нужно. Женька насторожился и попытался прислушаться снова, но наступила тишина. Через пару секунд раздались шаги, и Вовка, шлепая по полу босыми ногами, вернулся в спальню. Женька пытался притвориться спящим, но видимо, чтобы обмануть дьявола, ему нужно было больше тренироваться. – Разбудил? Прости. Спи давай, ещё даже не рассвет. – С кем ты разговаривал? – Жека… – С ним? – Только не говори, что ты ревнуешь, – неловко отшутился Вовка и забрался под одеяло, прижимаясь всем телом. – И часто он так будит тебя среди ночи? – Жека… давай утром об этом поговорим. Спи. Но утром разговора не получилось. Вовка точно также слинял на пробежку, вернулся оттуда с пакетом еды и, словно Золушка из мультфильма, метался по кухне, совершая кучу бессмысленных движений, каждый раз обращаясь к Женьке с каким-нибудь ерундовым вопросом, стоило ему набраться смелости и раскрыть рот, чтобы спросить про ночную беседу. Уже на пороге, когда Вовка шнуровал кеды, Женька все-таки спросил: – Так что это было ночью? Вовка поднял голову и посмотрел на него как-то загнанно, словно этот вопрос был для него сущим мучением. – Я потом тебе обязательно все расскажу, хорошо? А сегодня… могу я тебя попросить… не разговаривать с незнакомцами? Эта просьба до смешного напоминала ещё один пассаж из «Мастера и Маргариты», и Женька, не сдержавшись, хихикнул. – Почему? – Просто… так надо. Только сегодня. Пожалуйста. Он спешно ткнулся губами Женьке куда-то в подбородок и ушёл. Ключи он также оставил и велел скинуть в почтовый ящик. Женька смотался довольно быстро, понимая, что в этой квартире он не сможет отвлечься и будет постоянно мусолить историю сегодняшней ночи – хотя, если бы ее не было, с удовольствием провалялся бы полдня на матрасе в спальне наедине со воспоминаниями и воображением. Он юркнул в автобус и уселся на единственное свободное место – время было ещё раннее, но толпа офисных работяг как раз схлынула. На следующей остановке в автобус заползла хрупенькая бабушка, из тех, у которых душа в теле уже едва держится. Женька, как хороший мальчик, тут же поднялся, чтобы уступить ей место. – Спасибо тебе, мальчик, – прошамкала бабулечка, устраиваясь на сидении. – Нечасто теперь таких хороших людей встретишь. Лет-то тебе сколько? В ту минуту Женька забыл строгий наказ ни с кем не разговаривать. Тем более бабулька явно была не способна напугать даже голубя на собственном подоконнике, не то что Сатану. – Девятнадцать, – ответил он. – А, студент, значит… – бабулька расплылась в улыбке. – Или не студент? – Студент, бабушка, студент, – не то чтобы Женька хотел разговаривать, но его воспитывали в почтении к возрасту, и пришлось ответить. – А на кого учишься, студент? – На актера, – смущенно буркнул он. В пору было бы сказать на инженера или на доктора, чтобы бабулька порадовалась, но врать Женька не любил – тем более какая разница, что думает о его будущей карьере какая-то та незнакомая старушенция. – Искусство, значит… – загадочно произнесла бабка. – Ну хорошо, хорошо… и хорошо, что говоришь честно. Не люблю, когда молодёжь врет, а сейчас в кого не плюнь – попадёшь в лжеца. После этой сентенции Женька всерьёз задумался о том, чтобы выйти из автобуса на ближайшей остановке. Настроения слушать причитания у него не было, да и кто бы в здравом уме захотел выслушивать очередную патетику на тему «ох не та пошла молодёжь». Бабка, казалось, ждала ответа, и Женька промычал невнятное: – Ну, не все ж такие… – Не все, но многие. Либо брешут, либо не договаривают чего. Вот тебе, мальчик, сегодня все правду говорили? Женька замер. В этот самый момент он вспомнил, что Вовка велел не разговаривать с незнакомцами. Бабка же буравила его взглядом, будто пыталась вытянуть из него ответ. Женька чувствовал, что солгать ей не сможет, но и рассказывать все подряд не хотелось. Он почувствовал в голове лёгкую дымку, будто от опьянения, и тут же понял – бабка его гипнотизирует. Не пойми зачем, ещё не понятнее – как, но это определённо не могло закончиться ничем хорошим. На счастье, автобус подъехал к следующей остановке, и Женька тут же выскочил. Спиной он словно чувствовал ледяной взгляд бабки, которая точно рассердилась, что упустила свою добычу. В следующем автобусе Женька ехал, отвернувшись в угол, избегая сталкиваться с другими пассажирами даже взглядом. Его, правда, пытался окликнуть какой-то мужик, а потом и женщина, но Женька притворился глухим, и развернулся лишь тогда, когда автобус затормозил перед общежитием. Когда он выходил, ему показалось – может быть, только показалось, – что весь автобус смотрит на него. – Ты где шлялся двое суток, – завопила ему в спину комендантша, когда Женька, словно ошпаренный, пронёсся мимо неё. Уж она-то была ему хорошо знакома, но даже с ней говорить уже было страшно. На счастье, в летние месяцы Женька куковал в своей комнате в одиночестве: сосед уезжал к себе, и никого лишнего в комнате не было. Заперев дверь изнутри, Женька забрался с головой под одеяло, и только тогда выдохнул. Часа два прошли относительно спокойно – Женька валялся, читал какую-то классику из списка на лето, немного тупил и даже играл в игрушки, которые выданный ему в редакции ноутбук очень даже тянул, – но тут раздался стук в дверь. Осторожно подкравшись к ней, Женька прислушался и уже было решил притвориться, что никого нет дома, но тут пришелец подал голос. – Простите, пожалуйста! Меня распределили в эту комнату. Я на время экзаменов приехал… Женька замер, пытаясь прикинуть, не врет ли – он сам когда-то сдавал экзамены в июле, а сейчас была уже середина августа, и как-то поздновато было селить абитуриентов. Но гость не унимался и настойчиво колотил дверь, жалобно просясь внутрь. – Пожалуйста! Или мне придётся позвать коменданта! Женька принял решение за секунду. Он вытащил из шкафа сумку, кинул туда первую попавшуюся одежду, ноутбук и не дочитанную библиотечную книжку, обулся и распахнул сотрясавшуюся под стуком дверь. В коридоре стоял молодой пацан, совсем ещё зелёный, вот только глаза у него были странные – глубокие и уставшие, как у восьмидесятилетнего. – Добрый день, – Женька нервно улыбнулся и прежде, чем гость успел что-либо сказать, бочком протиснулся мимо него в дверь и стремительно пошёл по коридору. – Куда это ты? – Позвал его парень. Его высокий юношеский голосок сразу же оказался на пару тонов ниже. Не дожидаясь, пока услышит шаги – а Женька словно чувствовал, что гость помчится за ним – он припустил по лестнице и вылетел из общаги, как ошпаренный, так же бегом добежал до остановки и прыгнул в первый попавшийся автобус, предусмотрительно отвернувшись к стенке, чтобы его уж точно никто не тронул. Он заткнул уши наушниками, чтобы не слышать ничего вокруг – но даже сквозь музыку пробивалось что-то настойчивое «молодо-о-ой челове-е-ек». Не выдержав, Женька обернулся и увидел перед собой своем юную беременную с осунувшимся лицом, которая смотрела на него совершенно такими же, как у того парня из общаги, восьмидесятилетними глазами. От одного взгляда Женька понял, что его ведёт, и усилием воли отвернулся, стараясь думать обо всем на свете, лишь бы не разбирать слов, которые настойчиво обращали к нему. Снова выскочив на ближайшей остановке, он решил дальше идти пешком, и дошёл до единственного места, где сейчас, казалось, было безопасно – до редакции. – А Вовы нет на месте… – сказала Лена, едва увидела Женьку. – Я подожду. Мне все равно больше некуда пойти. Он упал на диванчик в приемной и выдал Ленке историю о своих преследователях, не скрыв и подслушанный ночью разговор – даже если это и значило, что пришлось выдать их с Вовкой отношения. Но Ленка и бровью не повела насчёт ночевки, а вот упоминание о странных людях ее обеспокоило. – Это какая-то странная фигня, Жека, – она задумчиво поджала губы. – Веришь, нет, но с прежними Вовкиными пассиями такого не случалось. Женька пропустил обидное «пассия» мимо ушей и спросил: – А что с ними случалось? – Да ничего… ну, в смысле, ничего необычного. – А из обычного что? – Не думаю, что об этом стоит спрашивать у меня, – Ленка пожала плечами и тут же схватилась за разразившуюся трелью трубку. Выслушав звонящего, она шлепнула по кнопке мьюта и спросила у Женьки: – Ты кого-нибудь ждёшь? – Он помотал головой, и Ленка, отжав кнопку, отрапортовала в трубку: – никакой пропуск мы не заказывали и никого не приглашали. Скажите, что это ошибка. – Чушь какая, – буркнула она, отключившись. – Вот скажи мне, Жека, ты знаешь некоего Воздвиженского Сидора Симоновича? – Кого? – Если бы все не было так серьезно, Женька бы посмеялся, уж больно потешная была комбинация. – Вот и я о том же… слушай, а я, кажется, знаю, что за типы за тобой носятся. У тебя случайно в роду ангелов не было?