Одинокие люди

Был обычный летний день. Сквозь только что помытое прозрачное окно лились чистые солнечные лучи. От пения неугомонных птиц уже раскалывалась дурная голова. Свет не согревал, а слепил. Хотелось забиться в угол, укутаться тяжелым пыльным пледом до удушья и беззаботно уснуть. Окружающий мир был очень хорош, странно, что это не радовало. В свежем зелёном лесу ветер заигрывал с изящными ветвями тянувшихся к небу сосен. Или, может, они хотели встретиться с птицами, одолеть их в споре, перевысить их? Послышался звучный одинокий треск. Свободные ураганные потоки воздуха забылись в своих забавах и переломили одинокое старое дерево. Завывания затихли, прерванные хрустом старых костей, кто-то словно жалел о содеянном, природа погрузилась в осуждающую тишину. Но он забыл о скорби через пару минут и снова побежал своей дорогой, не обращая внимания ни ни кого, кто бы её переходил или решился бы просто на неё выйти. Его вовсе не волновала возможность того, что он может обломить ещё чью-то жизнь. Он несся слепым зверем, ведомым лишь пьянящим запахом добычи и предвкушением радости от победы неизвестно в какой гонке. Летний лагерь. Сборище людей от мала до велика, каждый из которых был выслан сюда с определённой целью: родители устали от своего чада, но оставить его не с кем, многие оказались здесь в оздоровительных целях, кто-то долго уговаривал родителей, потому что сам хотел отдохнуть от них, другой хотел встретить новых друзей или даже любовь. Третий вид детей – это вожатые. Этим ребятам нередко нет и двадцати, а на них уже взваливают ответственность за непоседливых десятилеток. Они приезжают, чтобы заработать денег, хотя вновь цели у всех разные. Эти бедные "взрослые" пытаются поспеть за своими отрядами, сохранить их состав в целости и сохранности, никого не потеряв и не обидев. Однако не всем на это не плевать. Есть и те, которым повезло больше. Возможно. Им попадаются подопечные лет на пять старше, но и у них же есть свои тараканы в голове. Вожатые таких отрядов обычно без особого труда находят с ними общий язык. Мне не хватило бы сил так трепетно возиться с детьми. Ни сил, ни желания. Со дня на день ожидалась гроза. Воздух был гуще остывшего мыльного киселя, покрытого плотной склизкой пленкой, который довольно часто оказывается на столе во время трапезы в столовой. Сильный ветер, к сожалению, был тёплым и ничуть не освежал, вместо этого он лишь поднимал клубы пыли с дорожек и полян, чем ещё больше досаждал. Точно игривое дитя. До конца смены оставалось пять дней, конец моего терпения уже невозможно было разглядеть у меня за спиной. Мы должны быть благодарны тем великим умам, предложившим спать после обеда, иначе в течение целого дня голову бесспорно разорвало бы острыми воплями и тупым колотящим смехом, что эхом разносится по всей территории лагеря и, наверняка, и дальше в лес, загоняя его обитателей ближе к опушке. Родители должны были скоро забрать меня отсюда так же, как и затащили сюда. Ни слова не прозвучало из моего рта бесцельно. Если подумать, он вовсе не открывался, когда мне ничего не было нужно. Это должно быть грустно. Но меня удручает только потраченное впустую время. Хотя нет, на природе сидеть за тетрадью все же лучше, чем в городе. Несмотря на все это, исписанных страниц в ней не прибавилось, чернила моей ручки не вырисовали ни одного осмысленно предложения из головы. Такое чувство, будто у меня вырезали сердце. Наверное, это всегда так, когда человек лишается чуть ли не единственной своей страсти, просто потому, что ему не хватает сил. Неправильно заставлять себя чем-то заниматься, особенно творчеством. Конечно, иногда без пинка не обойтись, но это не должно превращаться в соковыжималку – так в тебе точно ничего не останется, ни для книг, ни для жизни. Я пишу книгу. В основном о своих чувствах, точнее, я переношу их в неё, а что получится в итоге, мне неведомо.

***

Ступор. Забор с колючей проволокой. Тупик. Обрыв. Пустота. Смятение. Страх. Слабость. Гнев. Безумие. Нужно что-то придумать, чтобы не сбиться с пути, вспомнить мысль, вспомнить слова и чувства, в них заключённые. Нужно перечитать, пересчитать, передумать, переписать, переврать, перевернуть, перефразировать. Что такое? Книжные полки в моей комнате уставлены не учебниками, а потрепанными тетрадями с сочинениями, книгами, статьями, очерками, сюжетами, набросками. Стол усыпан коричневыми кольцами – неотмытыми, въевшимися в поверхность следами от сотен кружек с чаем и предательских капель с чайных пакетиков. Тысячи рублей потрачены на канцелярию. Соседи знакомы с содержанием текстов и претензий родителей. День выдался удачным, если до уха не донесся ни один раздраженный вздох матери из-за спины или оплеуха отца. От него всегда пахнет сигаретами и алкоголем, но они не туманят его рассудок. Ненавижу этот запах. И разочарование. Его ребёнок – хилый нахлебник, без друзей, знакомых и желания жить в реальном мире. Передо мной лежит тетрадь, её чистая страница так манит, зная, что мне нечего писать, издевается, смеётся. Заново. Я читаю. Читаю свою незаконченную книгу, роман о пустой душе, стремящейся чем-то заполнить себя, пихающей в себя все, что ни попадётся под руку. Шум. Полдник. Читаю. Гомон снаружи не отвлекает. Он слился в монотонный шум вместе с криком птиц и воем ветра. Кажется, меня зовут. Неважно. Нельзя отрываться. Нельзя упустить ни одной детали. Что за слово?! Его не должно быть здесь. Темнеет. Снаружи загораются фонари, играет музыка, все собираются на дискотеку, так громко кричат, так ярко одеваются, так открыто двигаются. Что это значит? Я так не умею. Неважно. Светильник. Важно включить свет. Что-то трезвонит. Ах, это телефон. Наверное, мама звонит. Интересно, как у неё дела. Где-то вдали рокочет гром, скоро начнётся гроза. Черт. Все вернутся. Они будут мешать. Не хочу. Закрою дверь. Так спокойно. Заиграл оркестр, лучшая музыка для чтения – дождь. Он забарабанил по крыше, первая вспышка молнии ответила комнату, через несколько секунд послышался и грохот. Это гром или кто-то ломится в дверь? Пускай ломятся. Какая дивная мелодия! Кто композитор? Хочу пожать ему руку. Я должен дочитать, помогите мне, товарищ дирижёр. Что-то треснуло. Деревянная дверь, ввалилась внутрь комнаты вместе с взбешенными ребятами, живущими со мной, и ещё одним парнем, до сих пор не попадавшимся мне на глаза. Зачем вы кричите? Что вам от меня нужно? Я не отдам вам книгу! Он ударил меня, никогда не было так больно. Изо рта струёй побежала кровь, кашель. Как жестоко. Я на улице, под проливным дождём, как же холодно, все мокрое. Что это? Что вы делаете?! Мои тетради! Нет! Ноги разъезжаются в вязкой земле, майка в крови, голова раскалывается, мне не встать. Но они жгут мои тетради! Ах, я знаю! Я знаю, что написать! Пожалуйста! Оставьте их в покое! Здоровяк, ударивший меня, оказался на полу. Это я? Неважно. Главное вырвать тетрадь. Есть! Ручка! Я...пишу...да! Они что-то кричат, что-то гадкое, мерзкое, непристойное про меня. Пускай кричат. Ха-ха-ха! Я снова могу идти! Я вижу дорогу! Почему все красное вокруг? Где я? Не могу дышать. Нужно закончить. Го..ря..чо. Я вижу себя со стороны. Это наш домик? Он охвачен пламенем. И я внутри. Я пишу! Это сон? Как замечательно! Если бы только он был реальностью...