Победи меня | Beat me

На следующее утро Аманда уже не чувствовала себя так уверенно, как вчера. Необъяснимая тревога крутилась где-то в районе живота, вызывая чувство, похожее на легкую тошноту. Страх без определенного образа сковывал каждое движение ее прохладных рук, и она чуть не пролила на себя бокал тыквенного сока, пытаясь опустить его на стол. Чего она боялась? Она сама не могла ответить. «Успокойся, это просто обыкновенный спор, ничего особенного. Ущипнешь эту стерву — застонет как миленькая, и победа твоя. Закинешься честно заработанным огневиски, и дело с концом», — говорила себе Аманда. На завтраке в Большом Зале она не могла заставить себя поднять глаза на подругу, сидящую за другим столом. И поэтому она не могла знать, что Имельда тоже почему-то на нее не смотрела. К второму занятию, зельям, к Аманде вернулась доля былой бравады. Но вместе с ней пришло понимание, что всё немного сложнее, чем ей казалось. Она начала думать, как бы подобраться к Имельде. Если другие подружки, типа слащавых Поппи и Натсай, часто чмокали друг друга в щечку при встрече или хотя бы периодически обнимались, то они с Имельдой никогда так не делали и почти не касались друг друга. Их общение состояло из споров и подколов и не отличалось лунотелячей нежностью. А тут ей нужно было сделать что-то очень не дружеское. «Это просто. Это быстро закончится», — уговаривала себя Аманда, как будто это не она вчера своей рукой написала имя Имельды на зачарованном пергаменте. Она подумала, что, возможно, стоило действовать решительно, потому что у нее фактически одна попытка, после которой Имельда обязательно почувствует неладное. Поэтому Аманда внимательно смотрела на нее всё занятие, вообще не слушая, что там бубнит профессор Шарп. Она с деловым видом изучала, насколько сильно Имельда открывает шею, когда поворачивает голову, как низко наклоняется, пытаясь достать что-то с нижней полки, и как она нетерпеливо трет руки перед каким-то делом. Сегодня котел Гаррета Уизли снова взорвался по неизвестной причине, окатив всех присутствующих, включая профессора Шарпа, белой липкой жижей, и тот досрочно закончил занятие и отправил учеников по душевым, сняв с гриффиндора пятьдесят баллов. И после этого девушки отправились гулять вместе по замку после занятий. Как обычно. Как и каждый день до сегодняшнего. Но если бы кто-нибудь посмотрел на это со стороны, он бы обязательно отметил необычайное напряжение между ними. Но для девушек оно не было таким очевидным, потому что каждая была погружена в свои мысли. — Спорим, я знаю такое место в замке, которое не знаешь ты? — спросила Аманда. — Ты? Да ладно, ты в этом году только приехала, а я его за семь лет вдоль и поперек исходила. Это невозможно! — Вижу, вызов принят. И Аманда отправилась вверх по лестнице в астрономическую башню, уверено взяв Имельду за руку и утягивая ее за собой. — Ладно, удивила, — сказала Имельда, протягивая монетку подруге. Сейчас ей было жизненно необходимо вспомнить все свои победы над Амандой во всех гонках на метлах, кроме первой, чтобы не скрежетать зубами. Выручай-комната пестрила беспорядочными рядами грядок с китайской жующей капустой, мандрагорой и ядовитой тентакулой. Желто-черные стены маленькой комнаты рябили в глазах. — Иногда я не понимаю, зачем нужно учить заклинания, если есть эта прелесть, — сказала Аманда, нежно глядя на зубастый кочан, над которым висело персональное дождевое облако. Во втором помещении, которые было побольше, но заставлено рядами из ширм и всевозможных декораций, Аманда с удивлением обнаружила красный готический диван с высокой спинкой, больше похожий на просторную кушетку. Раньше его тут не было… И прежде, чем он попадется на глаза Имельде, нужно было начать действовать. И Аманда засунула свою робость куда подальше, делая один твердый шаг к Имельде из-за спины, и неожиданно впилась зубами в ее открытую шею, правой рукой хватая ее за грудь и лаская сосок через одежду. Имельда громко вдохнула, пытаясь справиться с шоком и нахлынувшими на нее ощущениями. Комната с ширмами поплыла перед ее глазами, и эта короткая секунда показалась ей вечностью, в которой была сосредоточена сразу тысяча эмоций. На удивление, она не отпрянула и не возмутилась, а стояла смирно, будто зачарованная, и даже, кажется, едва заметно подалась навстречу, будто ее тело отреагировало на эту выходку быстрее, чем она успела что-либо осмыслить. Но на вторую секунду мысль догнала ее. «Она выбрала меня, я должна молчать», — пронеслось в голове у Имельды со скоростью Хогвартс-экспресса. Ее тело будто пронзило молнией, накрывая разряд за разрядом. «Она выбрала меня. Меня!» — отдавалось эхом понимание. Имельде хотелось вырваться и убежать, раствориться, исчезнуть, взять свою верную метлу и улететь как можно дальше в Запретный Лес, скрыться в его чаще и провалиться под землю. Потому что уже за две эти секунды она поняла — она проиграет. Она неминуемо проиграет, если останется хотя бы еще на одно мгновение. Но отступать было уже поздно: в ее зачарованном конверте уже лежал пергамент с двумя словами, больше похожими на приговор: Аманда Грант. Дороги назад не было. А значит, нужно было идти только вперед. И Имельда умела это делать. Промелькнувший в ее распахнутых глазах страх быстро сменился чем-то другим. Взгляд стал темнее и глубже. Она выбрала самую слизеринскую тактику из возможных: сделать вид, будто она поддается, и когда Аманда расслабится и потеряет бдительность — вот тогда и придет время наступать. Имельда закусила губу и прижалась бедрами к подруге, любезно подставляя шею и направляя ее руку на свою левую грудь. Она старалась дышать как можно громче, на грани выхода и гортанного звука, чтобы Аманда была уверена, что вот-вот выиграет. И когда прошло какое-то бесконечное количество времени, Имельда резко развернулась и впилась в губы Аманды поцелуем, с силой потянула ее за кудрявые волосы и укусила за нижнюю губу. Аманда опешила от такого напора и едва не проиграла. Но она была очень сообразительной для пуффендуйки и мгновенно поняла, что ее подруга тоже не промах. И тоже умеет выбирать себе жертву. Аманда едва смогла взять себя в руки, помня о горстке золотистых монеток, обещанных за терпение. Девушки оторвались друг от друга и посмотрели друг другу в глаза. — Удивлена? — читалось в хитром взгляде Имельды, хотя та не произносила ни единого слова. — Не сомневалась в тебе, сучка, — так же безмолвно ответил ей взгляд Аманды. — Сдайся мне, — кристально ясно звучала мысль Имельды. — После Вас, — говорила изогнутая бровь Аманды. И Имельда всё-таки заметила красный готический диван и силой повалила на него Аманду. Имельда никогда не была с девушкой и понятия не имела, что делать. Но руки будто сами знали дорогу, знаки и допустимую скорость. Какая-то часть ее кричала о том, что еще не поздно остановиться, потому что это всё заходило слишком далеко. Но другая часть уже поймала кураж. Здравый смысл унесло волной азарта, весь остальной мир будто перестал существовать, сузившись до нежного белого тела на красном диване и таких притягательных синих глаз. Имельда расстегнула черную рубашку Аманды и втянула губами твердый сосок. Аманда закрыла себе рот рукой, борясь с собственной чувствительностью, и закатила свои прекрасные синие глаза. Имельда прижала ее округлости друг к другу, широким языком рисуя восьмерку вокруг сосков, отчего тело Аманды начало выгибаться и дрожать. Имельда неприкрыто наслаждалась такой картиной, удивляясь сама себе, и подумала о том, что, кажется, зря она искала «самую быструю метлу в Хогвартсе». Дело было не в размере и даже не в скорости, как она думала. Дело было в том, что любые парни — просто бревна по сравнению с этой милашкой, и они никогда не смогут дать ей такой же уровень эмоций, который накрыл Имельду с головой прямо сейчас. Она упивалась своей властью и открывающимися возможностями. Тот же Гаррет Уизли даже без запрета на звуки не был и вполовину таким эмоциональным, как отчаянно пытающаяся молчать Аманда. Имельда заламывала ее руки, покрытые крупными мурашками, и уже отчетливо понимала, что сегодняшний день поделит ее жизнь на до и после. Аманда же продолжала бороться с собой, и сил на внешнюю борьбу у нее не хватало. Но она не любила проигрывать, и поэтому собрала всё свое пуффендуйсткое упорство, напрягла все мышцы, натренированные в боях с троллями, и в три движения села на край дивана и перевернула озадаченную Имельду, разместив ее у себя на коленях попой кверху. Аманда стянула вниз зеленые клетчатые бриджи и посмотрела на открывающийся вид. «Сейчас получишь за всё, стерва», — подумала Аманда. Шлеп. Шлеп. Шлеп-шлеп. Имельда с силой зажимала себе рот и нос двумя руками, чтобы не проронить ни звука, пока ее тело само самой ерзало на коленях Аманды. Ее ягодицы покрылись красными следами, а разум безумно метался между желанием дать сдачи и желанием получить еще. Аманда была уверенна, что чувствует только азарт и ярость. И еще желание победить и закончить всё это как можно быстрее. И когда она увидела мокрое пятно на тонкой полоске белья между красных ягодиц, она решила действовать конкретнее. Аманда отодвинула белье вбок и начала ласкать Имельду пальцами, утопая в ее влажной мягкости, массируя ее клитор плавными круговыми движениями. Но она не знала, что Имельда уже как несколько месяцев научилась молчать, гладя себя именно таким образом. Это происходило каждый раз, когда Имельда возвращалась в свою спальню после их особенно горячих споров или гонок на метлах. Имельда говорила себе, что это всё происходит из-за сильного эмоционального всплеска, и Аманда тут совершенно ни при чем. Что, конечно же, было ложью. Не добившись успеха, Аманда почувствовала раздражение и новую волну азарта, перевернула Имельду и на секунду поймала ее просящий взгляд. Только вот… Что именно он просил? Прекратить? Продолжить? Сдаться ей? Победить ее? Не найдя ответа и повинуясь какому-то странному импульсу, Аманда укусила Имельду за внутреннюю сторону бедра. Имельда мысленно молилась Мерлину о том, чтобы ей удалось промолчать. Но уже не ради каких-то жалких десяти галеонов — сейчас ей не было до них никакого дела. Только ради того, чтобы это ни в коем случае не заканчивалось. Всё что угодно, лишь бы растянуть это сладкое мгновение как можно дольше. В ее голове было пусто и расслабленно, как будто она выпила огневиски на голодный желудок, и все ее мысли сконцентрировались только на мягких губах, которые медленно двигались выше. Пожалуйста. Да. Аманда вдохнула ее сладковатый аромат и сделала несколько дразнящих поцелуев, заставляя Имельду дрожать от нетерпения. А потом неожиданно провела широким языком снизу вверх, застрагивая все чувствительные зоны разом, и услышала самый громкий человеческий вдох в своей жизни. Ей казалось, что сейчас она обожжет себе язык, настолько тело Имельды отчаянно требовало ласки. Имельда нетерпеливо двигалась навстречу ее движениям, всецело отдавая ей контроль над собой, и что-то невероятно важное и уязвимое проявлялось в этом крохотном моменте. Как будто Аманда узнала ее настоящую. Ту часть Имельды, где уже нет места высокомерию и пафосу. Только нежность и чувственность. Это обезоруживало и согревало, заставляя двигаться быстрее. И только теперь, уже далеко внутри водоворота, ее последний ментальный барьер рухнул, и Аманда призналась себе, что она безумно наслаждается происходящим. Более того — она давно хотела именно этого. Видела в своих снах. Желала. Ласкать ее. Целовать ее. Доводить до дрожи. Шлепать и наказывать. Подчиняться и таять в ее руках. Проигрывать ей. Побеждать ее. Аманда хотела всего и сразу. Аманда хотела ее. Единственную, рядом с кем она чувствовала себя живой. Но Имельда не дала довести себя до оргазма и снова перехватила инициативу, нависнув над Амандой и глядя ей в глаза. Имельда ухмыльнулась и помотала головой, давая понять, что не всё так просто, и вжала руки Аманды в диван. Настала ее очередь дразниться, и это у нее получалось виртуозно. Она кусала ее, облизывала, водила носом и губами по всему ее телу, по нежной шее и мягкой груди, не давая Аманде и шанса пошевелиться. И только заставив ее пылать изнутри, Имельда опустилась вниз. Имельда упивалась этой податливой девушкой. Да, это было то, чего она хотела. Впиваться губами в Аманду, видеть, как она выгибается, слышать ее шумное дыхание. Управлять ей. Владеть ей. Сводить ее с ума. И наплевать, что будет после этого. В эту минуту Имельда думала: она моя. Имельда водила по ней языком со всей отдачей и фантазией, задействуя всё лицо и ориентируясь на реакции ее тела. Она то расслабляла язык, делая его широким и скользя им по мягкой коже, то напрягала его, добавляя интенсивности. То втягивала ее твердый клитор, то нежные розовые малые губы, то буквально трахала ее своим языком, упираясь в клитор носом. «Наконец-то ее длинный язык используется по назначению», — подумала Аманда. Но быстро поняла, что долго так не выдержит, а сдаваться первой всё еще не хотелось. И она собралась с силами и вырвалась. Несколько минут девушки безуспешно пытались побороть друг друга, положив на лопатки. Это было похоже скорее на греко-римскую борьбу, чем на близость, но от этого им было только веселее. Осознав тщетность своих попыток, они сели на коленях рядом и обе запустили пальцы внутрь друг другу, двигаясь удивительно напористо. — ОХ, — вырвалось у Имельды. — М-м-м, — протянула ей ухо Аманда почти одновременно. Девушки уткнулись друг в друга лбами и тяжело дышали. Морок азарта рассеялся, и со всех сторон медленно наступал реальный мир. Комната со множеством ширм в общей тишине оглушительно громко гремела и жужжала магическими резчиками и компостерами, будто они только сейчас появились где-то за углом, буквально за соседней ширмой. Где-то наверху в маленькой комнате шуршали на грядках подрастающие растения. Уютный сливочный свет освещал беспорядок на полу и скинутую впопыхах одежду. Стало прохладно, как от неожиданно открытого окна. Девушки обнаружили себя голыми друг напротив друга, как будто очутились здесь случайно. Все эмоции за раз, от шока до неловкости, настигли их. Игра закончилась, и настало время последствий. Было очевидно, что как раньше — уже не будет. После такого трудно делать вид, будто вы всё еще подружки, и ничего необычного не произошло. Аманда замерла, осознавая, что несколько минут удовольствия могли стоить ей самого близкого человека. Она заставила себя поднять глаза на Имельду. Имельда сделала то же самое. В карих глазах с растекшейся подводкой, обычно смелых и наглых, блестел страх. Но чем дольше Имельда вглядывалась в светлое лицо Аманды, тем больше в них проступала нежность. И девушки поцеловались.