От карателя до спасителя

— Я не идиот, — тихо проговорил де Вильфор, не поворачивая головы. Он сидел на мягком, обшитом красной тканью стуле бельэтажа, откуда наблюдал спектакль. — Разумеется, — кивнул граф, не отводя взгляд от сцены. — Тогда хватит делать вид, что это случайность, — гневно произнёс прокурор, его брови сурово сошлись на переносице. Он был крайне недоволен сложившимися обстоятельствами. — Как вы узнали, где я? Следили за мной? Эдмон знал, что в данной ситуации врать бесполезно. Он сам толком не понимал, почему поступил так глупо, словно юный влюблённый дурак. Признавать себя таковым Эдмон не хотел, по крайней мере, он давно уже не юн и тем более не влюблён. Точно нет. Остаётся дурак. Да, проще согласиться с таким определением, нежели искать себе оправдания. — Да, — честно ответил он. — Я хотел увидеть вас снова, но не знал, как будет лучше. Вы вечно заняты, да и у меня не так много времени для личного приглашения на ужин, допустим. Конечно, во втором случае он соврал. Но не потому, что у него полно свободного времени - просто не хотел услышать отказ, если всё же осмелится пригласить королевского прокурора на ужин. Что, в общем, он уже почти сделал, когда после сказанных слов повернул голову в сторону соседа по месту и вопросительно приподнял бровь. Де Вильфор тоже повернулся к нему, и граф увидел на лице мужчины удивление. Эдмон умел быть внимателен к людям, которые его интересуют, поэтому не упустил из вида то, как прокурор повёл свою ладонь чуть выше по бедру и сжал в кулак. Нервный жест, что давал надежду, тогда как слова обрубали её на корню. — За подобное я мог бы арестовать вас сразу после спектакля, но не сделаю этого и дам шанс уйти, чтобы больше не попадаться на мои глаза. Иначе, сидя за решёткой, до конца жизни будете жалеть, что встретили меня. Услышанное заставило Эдмона нервно улыбнуться. Чего ещё он ожидал от этого человека? Чего-то, конечно, ожидал, раз пришёл сегодня на спектакль, но ровно до этого момента. Теперь он чувствовал вновь нарастающую ненависть и злость по отношению к своему соседу. Хотя ещё час назад позволил себе задуматься на тему прощения. Действительно — дурак. — Я вас понял, — Эдмон кивнул и поднялся со своего места, чтобы уйти раньше завершения спектакля и не дать прокурору увидеть лишнее. В бессильной злобе он сжал кулаки на выходе из театра. После этого они не виделись долгое время, пока их пути вновь не пересеклись при вынужденных обстоятельствах. Вернее, так подумал прокурор. Произошло это, конечно, не случайно. Просто Эдмон постепенно подбирался к исполнению своего плана. Господин де Вильфор игнорировал его при каждой последующей встрече в городе, а Монте-Кристо продолжал организовывать эти встречи. Не все они являлись частью плана, но каждый раз мужчине хотелось позволить себе увидеть королевского прокурора хотя бы издали. Можно сказать, что Эдмон стал одержим этим человеком. Он это понимал, но ничего поделать не мог. Уже не в первый раз судьба обходилась с ним так жестоко.

***

Придерживаясь своего плана, он не учёл одного важного факта: у королевского прокурора тоже есть враги. У всех они есть, особенно у людей из высшей прослойки общества. А у графа Монте-Кристо везде имелись уши, что докладывали ему свежайшие сплетни и тайны Парижа. Таким образом он узнал, что против господина де Вильфора готовится заговор. На самом деле это был не совсем уж заговор, скорее шутка. Жестокая и гадкая шутка. Эдмон долго думал над тем, что ему делать с этой информацией. Люди, что осмелились затеять подобное, находились на самом верху социальной лестницы, так что вмешиваться в их планы в одиночку было бы опасно даже для Монте-Кристо. Конечно, всё могли решить деньги, однако Эдмон решил просто понаблюдать со стороны. Если шутка зайдёт слишком далеко - вмешаться он мог в любой момент. Поэтому его ожидал очередной бал-маскарад, на который графа Монте-Кристо не пригласили, между прочим. Вот только с его возможностями и умом это вовсе не было проблемой. Уже через неделю граф прибыл на мероприятие с приглашением за пазухой. Оказаться здесь было не сложно, сложнее — оставаться в тени. Он выбрал заурядный чёрный костюм с минимальным количеством блестящих деталей. Маска его не привлекала внимания чрезмерным пафосом, как многие другие, а сам граф по большей части молчал, не позволяя увлечь себя в беседу. — Прошу меня извинить, но мне пора, — вежливо отвечал он всякий раз, когда кто-то пытался разговорить загадочного гостя. Его внимание было приковано к тому человеку в зале, которого несложно было узнать даже под маской. Королевский прокурор выглядел превосходно: разодетый в непривычно яркие тона дорогого костюма, который привлекал внимание, возможно, не всех в округе, но одного-единственного человека так точно. Взгляд Монте-Кристо, будь у него возможность не отводить его вовсе, мог бы прожечь в прокуроре дыру. Возможно, господин де Вильфор это чувствовал, потому что периодически оборачивался и осматривал зал будто в поисках кого-то. Эдмон мог бы предаться мечтам, что заметить надеются его, но это был бы лишь жестокий обман себя самого. Бал продлился до позднего вечера. Всё это время Монте-Кристо следил за прокурором. Он позволил себе выпить лишь один бокал вина, тогда как господин де Вильфор, похоже, не пил ничего вовсе, словно подозревал, что здесь этого делать не стоит. Всё могло так и закончиться — без происшествий. Если бы де Вильфор не поддался настойчивости хозяина бала и не согласился выпить один-единственный бокал вина. Эдмон наблюдал со стороны и находился слишком далеко, чтобы услышать те слова, которые заставили прокурора принять тот злополучный бокал из подлых рук. Эдмон бегло осмотрел зал и только сейчас заметил, что большинство гостей периодически поглядывали в сторону королевского прокурора. Словно стервятники, ждущие своего часа. Вероятно, большая часть присутствующих знала о подлом плане хозяина бала и ждала того момента, когда можно будет смеяться. Эдмон вздрогнул от одной только мысли о том, что может произойти. Но разве он сам не готовил нечто подобное для королевского прокурора? Откинув все мрачные мысли в сторону, он решил действовать, пока не стало слишком поздно. Широким шагом Монте-Кристо прошёлся по залу, целенаправленно двигаясь к господину де Вильфору, который всё ещё беседовал с хозяином бала. В одной руке прокурор держал почти пустой бокал, который выскользнул из его пальцев в тот же миг, как граф оказался рядом. — Прошу прощения, — сказал де Вильфор, озадаченно глянув на пол, туда, где часть осколков медленно покачивалась из стороны в сторону. На мгновение ему показалось, что пальцы словно онемели. Затем он поднял взгляд на незнакомца, что встал по левую сторону от него, и нахмурился, пытаясь понять, кто это. — Не стоит извиняться, господин де Вильфор, это пустяк, — хмыкнул хозяин бала, стоящий справа от прокурора. — Мне кажется, что господину де Вильфору нехорошо, — сказал Монте-Кристо, будучи всё ещё в маске, что скрывала большую часть его лица. — Я уверен, что вам кажется, — ответил хозяин бала. — Вы? — настороженно произнёс де Вильфор, узнав незнакомца по голосу. — Позвольте провести вас на балкон, где есть свежий воздух, месье, — вежливо предложил граф, проигнорировав тот факт, что его узнали. Он протянул руку к локтю прокурора, но тот резко шагнул назад. — Что вы зат… — де Вильфор не смог договорить фразу, так как почувствовал, что теряет равновесие. Потолок над ним вдруг завертелся, словно карусель. Монте-Кристо сделал шаг вперёд и всё же схватил того за локоть, благодаря чему прокурор устоял на ногах. Он поймал на себе гневный взгляд хозяина бала, который всё это время находился рядом, но не предпринимал никаких действий. — Не трогайте меня, — прошипел де Вильфор, пытаясь выдернуть локоть из чрезмерно крепкой хватки. Ему казалось, что он чувствует себя хорошо, не считая того мимолётного помутнения, которое прошло столь же быстро, как и появилось. Монте-Кристо наклонился вперёд, силой удерживая разгневанного мужчину на месте, чтобы тихо проговорить прямо в ухо прокурора: — Вас отравили, Жерар, я хочу помочь, поэтому прошу, пройдите со мной хотя бы в коридор. Де Вильфор, конечно, не поверил словам Монте-Кристо и был крайне возмущён таким вмешательством в личное пространство, но буквально через мгновение его колени вдруг подогнулись, и он сам схватился за крепкое плечо графа. — Прошу, господин де Вильфор, — заговорил Монте-Кристо достаточно громко, чтобы его слышали окружающие, — я хотел обговорить с вами одно дело. Наедине. Оно не требует отлагательств. Господин де Вильфор выглядел взволнованным, его приподнятая на лоб маска скрывала выступившие на висках капли пота. Эдмон почувствовал, как прокурорские пальцы впились в его плечо с такой силой, что там, вероятно, завтра появится синяк. У него были догадки, какой наркотик планировали подсыпать де Вильфору, и если всё именно так, как ему доложили, то у них ещё было время покинуть бал до того, как проявятся более яркие симптомы. — Хорошо, — неожиданно притихшим голосом ответил де Вильфор. Монте-Кристо заглянул в изумрудные глаза и увидел, что зрачки прокурора расширились. Похоже, первые признаки не заставили себя долго ждать. Осмотрев заинтересованных в происходящем зевак, граф подтолкнул прокурора в сторону двери, что вела в коридор. Он приподнял свободную руку ладонью вперёд, останавливая хозяина бала, который всё же решил вмешаться. — Не советую этого делать, — пригрозил Монте-Кристо. — Мы уходим. А если вы попытаетесь вмешаться — сделаете хуже только себе. Он был краток и больше не тратил драгоценное время на разговоры, поэтому быстро вывел притихшего прокурора из зала, не обращая внимания на шепчущихся зевак, что проводили их любопытными взглядами гиен. — Что со мной? — голос де Вильфора звучал сипло, а взгляд был опущен в пол; он даже не обратил внимания на то, что граф положил ладонь на его талию, как бы защищая от падения. — Ваш организм отравлен наркотиком, возможно, довольно мощным. Вам следует прилечь и попытаться уснуть, чтобы всё прошло как можно безопаснее для вас и вашей репутации, — пояснил Монте-Кристо, пока вёл прокурора по коридору, устланному красным ковром. — Это невозможно… — было слышно, что де Вильфор пытался придать голосу зловещий тон, однако прозвучало это жалко. — У вас есть враги, господин прокурор, — хмыкнул граф, ощутив лёгкий укол совести, ведь данная ситуация вызывала у него два противоположных чувства: ликование и жалость. — И один из них вы? — спросил де Вильфор с опаской в голосе. Эдмон промолчал. Он нашёл свободную комнату, что была не заперта, открыл её, придерживая за талию уже почти повисшего на нём мужчину, и затащил того внутрь. — Будьте здесь, я принесу воды, — сказал он, когда усадил прокурора на кровать в центре комнаты. — Нет! — воскликнул де Вильфор и перехватил графа за запястье, чтобы глянуть на того снизу вверх. — Вы не можете уйти сейчас. — Именно сейчас как раз-таки могу, пока вы ещё в состоянии не делать глупостей, — ответил граф спокойным тоном. Он осторожно вытянул своё запястье из ослабшей хватки. — Я не собираюсь ничего делать, — фыркнул де Вильфор, теперь уже нервно вцепившийся пальцами в края матраса. — Вот и славно, — добродушно ответил граф, после чего поспешил покинуть комнату. Он довольно быстро сходил за графином с водой, никого не встретив по пути, а когда вернулся — обнаружил прокурора на том же месте, где и оставил. — Хотите воды или сразу приляжете? — спросил он, поставив графин на тумбочку возле кровати. — Вы излишне заботливы, — недовольно проворчал прокурор. Его голова была опущена, спина сгорблена, а взгляд устремлён в пол. — Я просто хочу помочь, — честно ответил граф, даже не задумавшись. — Просто так ничего не бывает, — хмыкнул де Вильфор. — Людям не свойственно помогать друг другу за просто так. — Вы судите со своей колокольни, господин де Вильфор. Это меня даже расстраивает. — Даже? — повторил прокурор насмешливым тоном. — Я сужу с общей колокольни, с вершины которой наблюдал за той частью человеческой натуры, которая никогда не упускала возможности проявить себя — это выгода. Так что прекратите разыгрывать благородного принца и ответьте: чего вы хотите? Что вам от меня понадобилось, что вы решили вмешаться? Вы же как-то поняли или, возможно, даже знали заранее, что за наркотик мне подсыпали эти твари. Если только… сами этого не сделали… Де Вильфор поднял прожигающий взгляд на Монте-Кристо, который стоял по правую сторону от него. — Я ничего не подсыпал вам, — со вздохом ответил граф. — И ничего не потребую за свою помощь. Вам не о чем беспокоиться, господин де Вильфор, я прослежу, чтобы с вами ничего не случилось, пока действие наркотика не пройдёт. — С таким милым и честным личиком вам бы безоговорочно поверил суд присяжных, но не я… — фыркнул прокурор, продолжая сверлить графа злобным взглядом. — Вы считаете моё лицо милым? — переспросил Монте-Кристо, не дав прокурору закончить мысль. — Вы тоже ничего. Де Вильфор только скривил губы на такое высказывание, после чего отвёл взгляд в сторону. — Вы — кретин, — вдруг произнёс он, вызвав на лице собеседника улыбку. В комнате повисла напряжённая тишина; не выдержав её, граф прошествовал к креслу напротив кровати, чтобы удобно в нём уместиться. Господин де Вильфор больше не желал говорить с ним или уже не мог из-за ухудшившегося состояния. Однако это было к лучшему, поэтому граф решил занять себя чтением, позаимствовав книгу с полок шкафа. Настенные часы ритмично тикали, временами даже успокаивая одного из гостей комнаты, тогда как второго лишь раздражали. — Это невыносимо! — воскликнул де Вильфор, неожиданно вскочив на ноги. — Как вы можете это слушать?! Монте-Кристо проследил за взглядом прокурора, который с искажённым от раздражения лицом закрыл ладонями уши. Пришлось вывести часы из строя, отчего де Вильфор тихо буркнул что-то вроде «спасибо» и вернулся на кровать, в этот раз устроившись на боку. Через некоторое время он перевернулся на другой бок, а затем вернулся обратно. Спустя ещё минут пятнадцать он вновь сел, чтобы дрожащими руками оттянуть воротник рубашки в сторону. Судя по всему, ему стало некомфортно, что и подтвердилось репликой: — Здесь слишком жарко. Граф наблюдал за ним молча. За окном уже давно потемнело. На тумбочке, возле кресла, в котором он сидел, горела свеча, благодаря чему граф мог читать книгу. Но для того, чтобы видеть прокурора, ему было достаточно собственного зрения. Эдмон привык к темноте за те долгие годы, что провёл в подвалах замка ИФ, поэтому сейчас запросто мог видеть то, как господин де Вильфор снимает с себя мантию и ложится обратно на кровать. На этом, конечно, всё не закончилось. Ещё через некоторое время прокурор встал с кровати, чтобы снять туфли и носки. Когда же он попытался выйти в коридор, граф остановил его у самой двери и запер её. — Мне жарко, — сказал де Вильфор. Он попытался обойти графа, но тот перехватил его за локоть. — Это не поможет, — ответил Монте-Кристо, имея в виду попытку прокурора покинуть комнату. — Просто вернитесь на кровать и попытайтесь уснуть. — Не трогайте меня! — воскликнул де Вильфор, и чрезмерно резко выдернул руку. Затем он поднял ладони перед собой, чтобы с опаской отступить назад. — Это невозможно, — хрипло добавил он. Эдмон заметил, что мужчина тяжело дышит. — Выпейте воды, — прозвучал совет. — К чёрту! — ответил де Вильфор. — Мне нужен свежий воздух. — Вам нужно прилечь, — сказал граф. — Да что вы можете знать из того, что мне нужно? — возмутился прокурор. Теперь он ходил по комнате кругами, периодически оттягивая воротник рубашки и хватаясь за голову. — Вам точно не стоит пытаться выйти из этой комнаты в таком состоянии, — ответил граф. — Всё беспокоитесь о моей репутации? — хмыкнул прокурор, подойдя ближе и ткнув мужчину пальцем в грудь. — Какое вам дело до этого? Кто вы вообще такой, граф? Как вас зовут? Это же не ваше настоящее имя, верно? Монте-Кристо, ну конечно! Это чёртов остров! Человек, что скрывает своё настоящее имя, должен держаться подальше от того, кто может раскрыть его, но вы делаете всё в точности наоборот. Почему? Быть может, вы один из тех заключенных, которых я посадил за решётку? Сбежали и явились мне мстить? Эдмон удивился, но в его глазах отразился лёгкий испуг, не более. В таком состоянии господин де Вильфор не был опасен, скорее наоборот. Язык мой — враг мой, как говорится. — В таком случае, мне бы ничего не помешало свернуть вам шею прямо сейчас, — излишне серьёзно ответил он. Де Вильфор сделал шаг назад, тогда как Эдмон шагнул вперёд, не сумев упустить шанс припугнуть прокурора. — Что же вы медлите? — с опаской спросил де Вильфор, видимо решив, что оказался прав. Граф вновь устало вздохнул. — Я не собираюсь причинять вам вред, господин де Вильфор. Если вы продолжите мыслить в этом русле — ваше сердце может не выдержать нагрузки, поэтому повторюсь — попробуйте заснуть. Я буду рядом и прослежу, чтобы никто не потревожил вас, — ответил он, после чего вернулся обратно к своему креслу, чтобы продолжить чтение. Де Вильфор простоял босиком ещё пару минут, нервно поглядывая на совершенно спокойного графа, затем положил ладонь на свою грудь, как бы проверяя, насколько сильно бьётся его сердце, и в конечном итоге вернулся на кровать. Быть может, он пытался уснуть, но у него не получалось. Монте-Кристо то и дело поглядывал на ворочавшегося из стороны в сторону мужчину. Спустя ещё некоторое время господин де Вильфор снова сел, свесив ноги с кровати, чтобы снять с себя остатки верхней одежды и остаться в одних брюках. В этот момент граф невольно затаил дыхание. — Это обманчивое чувство, — сказал он. — Вы можете простудиться. Здесь не так жарко, как вам кажется. Де Вильфор проигнорировал его слова и потянулся к пуговицам брюк. От этого действия Эдмон вскочил, чтобы остановить безумца. Зелёные глаза уставились на него с возмущением. Казалось, прокурор больше не понимал, что творит, поэтому попытался освободить руки из чужой хватки, чтобы продолжить раздеваться. Графу пришлось перехватить его запястья обеими ладонями, сдерживая яростные порывы вырваться. Чтобы удержать равновесие, он упёрся коленом в край матраса по правую сторону от бедра прокурора, но это привело только к тому, что он попросту завалил мужчину на спину, прижимая запястья по обе стороны от седеющей головы. Оба замерли. — Прошу прощения, — сказал Монте-Кристо, но с места не двинулся. Он был заворожён тем, что увидел: распахнутые глаза господина де Вильфора смотрели на него расширенными зрачками, и в них читалась… нужда. Эдмон тяжело сглотнул образовавшийся в горле ком и быстро глянул вниз, туда, где брюки прокурора выдавали его тяжёлое состояние. Конечно, это было из-за наркотика, но графу от данной мысли легче не стало. Он замер в нерешительности. — Граф… — с тяжким вздохом тихо произнёс де Вильфор. Это звучало эротично и очень смахивало на просьбу. Конечно, так могло показаться только Эдмону, потому что его мысли постепенно уходили в то запретное русло, куда им соваться не следовало. Поддаться искушению было слишком просто, а отказаться от подвернувшейся возможности и продолжить играть благородного графа — чуть сложнее. Вопрос состоял в другом: стоило ли похоронить своё любопытство ради того человека, который много лет назад поступил с ним намного хуже? Возможно и стоило. Но желания делать так не было. Ответ очевиден. Монте-Кристо выполнил неозвученную просьбу и прильнул к чужим губам своими. Он решил просто удовлетворить любопытство, не более. К тому же после данного действия об отступлении больше не могло быть и речи. Удовлетворённое мычание, что перешло в глухой стон, вызвало у графа то чувство, которое обычно служило толчком к более активным действиям. Его губы прижимались к губам партнёра всё сильнее, они были твёрдыми и изучающими, тогда как прокурор попросту отдал ему власть, что было так не свойственно этому человеку. Но графу это понравилось. Его язык медленно двигался между прокурорских губ, слегка сухих от действия наркотика, но в то же время мягких и податливых. Складывалось впечатление, что под ним лежал совершенно другой человек, совсем не похожий на властного и гордого мужчину. Словно желая убедиться в этом, граф оторвался от губ внезапного любовника и приподнялся на руках. Это действие, видимо, не понравилось де Вильфору, если судить по резко изменившемуся выражению на раскрасневшемся лице. Эдмон не ожидал, что прокурор в таком состоянии способен предпринять какие-либо значимые действия, но тому удалось его удивить. Запястья, что он прижимал к матрасу без особых усилий, резким движением вырвались из чужой хватки. Глаза Монте-Кристо удивлённо распахнулись, а прокурорские пальцы с невероятной силой вцепились в ворот графского фрака. Одно резкое движение, и теперь уже господин де Вильфор восседал на бёдрах заинтригованного таким развитием событий графа. Быть может, сам прокурор не мог в достаточной степени рассмотреть своего оппонента из-за темноты комнаты и действия наркотика в его крови, но Монте-Кристо наслаждался предоставленным только ему одному зрелищем. Граф быстро избавил свои руки от перчаток, чтобы положить ладони на разгорячённое тело. Он был приятно удивлён телосложением господина де Вильфора, но ещё больше его поразила сила прокурорских рук и губ. Язык де Вильфора скользнул по его нижней губе и проник в рот. Граф ощутил чужой вкус — сладкий с небольшой кислинкой. Это было восхитительно, то, как королевский прокурор вжимал его в матрас, вдавливая ладони в грудь. Когда Эдмон думал об этом раньше, пару раз позволяя себе ненадолго отдаться пошлым мыслям, то в его фантазиях де Вильфор раскаивался и молил о прощении. Отдавался воле карающих рук мрачного графа, позволяя делать с собой всё, что тому заблагорассудится. Конечно, Эдмон мог в любой момент переиграть их положение и заставить прокурора стонать во весь голос, но сейчас ему было любопытно другое... Он наслаждался тем, как де Вильфор, прикусив его нижнюю губу, на мгновение замер и снова впился в бледный рот с удвоенной силой. Ни о какой нежности и речи не было. Вот она — настоящая сущность этого человека: властная и жестокая, но от этого не менее желанная для графа. Горячие руки обжигали холодную кожу. Монте-Кристо скривился, когда его шеи коснулись сильные пальцы, намереваясь проникнуть под ворот рубашки. Координация подводила де Вильфора, он едва не разорвал шейный платок графа, пока пытался освободить больше участков бледной кожи. На мраморных губах мелькнула кривая ухмылка. Эдмон корил себя за это, но подобное поведение прокурора его забавляло. Его холодные властные руки не спеша изучали оголённые участки тела, пока прокурорский язык хозяйничал у него во рту, ласкал и заявлял права. Их дыхание стало единым. Через некоторое время Монте-Кристо пришлось оторвать руки от разгорячённого тела любовника, чтобы помочь снять шейный платок и расстегнуть пару верхних пуговиц своей рубашки. Он удовлетворённо промычал, почувствовав, как обжигающие пальцы коснулись его ключиц, шеи и частично груди. Казалось, будто их жаркий поцелуй продолжался вечность. Де Вильфор, словно изголодавшийся хищник, набрасывался на губы графа снова и снова, что только дразнило демонов, скрытых внутри Монте-Кристо. Наркотик блуждал по венам одного из них, но сильное, всепоглощающее чувство нужды овладевало обоими. Сколько это продолжалось, не мог понять ни один из них; граф потерял счёт минутам, а опьянённый прокурор и подавно. — Я должен спросить, — аккуратным нажатием ладони на грудь Монте-Кристо заставил любовника отодвинуться. — Вы соображаете, что делаете, господин де Вильфор? — Не уверен, — хмыкнул прокурор. — Только не вздумайте включать свою лживую благородность, граф. Слишком поздно для этого. Вы показали себя в достаточной мере… а я, если повезёт… завтра ничего не вспомню, — на его лице отразился оскал, который либо подтверждал прозвучавший ответ, либо раскрывал ту сущность человека, которую обычно стараются скрыть в приличном обществе. Слова де Вильфора звучали невнятно, но для графа этого было достаточно, чтобы без зазрения совести положить ладони на ягодицы прокурора. — Тогда готовьтесь просить пощады, господин королевский прокурор, — с ухмылкой произнёс он. В изумрудных глазах блеснула неопределённая искра. Де Вильфор будто хотел что-то сказать, но в один момент либо передумал, либо забыл. Вид у него был разгорячённый, поэтому Монте-Кристо не мог больше бездействовать. То, как прокурор восседал на его бёдрах, тяжело дышал и смотрел своим властным, но в то же время томным взглядом из-под полуприкрытых влажных век, было самой настоящей провокацией. За это он вновь был опрокинут на спину. Граф навис над ним хищным зверем, с удовольствием устроившись между прокурорских крепких бёдер. Рваный выдох прозвучал особенно громко в тишине комнаты. На губах графа растянулась хитрая улыбка. Прокурорские руки снова вцепились в его рубашку, цепко и жадно, как бы не давая сбежать, если в трезвой голове вдруг возникнет такая мысль. Однако Монте-Кристо не собирался этого делать, он наклонился ниже и дразняще-медленно и мягко коснулся губ, провёл кончиком языка сначала по нижней, довольно чувственно и нежно, а затем по верхней. Де Вильфор замер, будто растерялся от резкой смены темпа. Его губы приоткрылись, позволяя графскому языку скользнуть внутрь, а сильные руки сменили положение и теперь цеплялись пальцами за ткань по бокам фрака, чтобы заставить любовника опуститься ниже. Граф был не против и с удовольствием прижался грудью к оголённой груди прокурора, всем весом вжимая того в матрас и довольствуясь тем, что господин де Вильфор сам зажимал его меж бёдер, словно тисками. В таком положении сложно было сказать, кто кого хотел заставить умолять. Язык Монте-Кристо смело обвёл зубы, коснулся нёба и внутренних стенок рта, чему де Вильфор не противился. Не считая крепких объятий, в которые он заключил графа, его участие в поцелуе было чем-то вроде добровольной сдачи в плен. Подобное действие не вязалось у Монте-Кристо с этим властным человеком, но заводило до дрожи в пальцах ног. Конечно, он хотел большего. Хотел услышать громкие стоны и рваные выдохи, не говоря уже о сладостных мольбах и просьбах. Поэтому он оставил прокурорские губы в покое и плавно перешёл сначала к подбородку, затем немного задержался на шее и завернул ненадолго в сторону уха, чем спровоцировал тихий стон. Неконтролируемое движение прокурорской руки, что пробралась под низ графской рубашки - и твердые бока оказались в тяжелой хватке. Движения этих рук были то резкие, то медлительные, то чрезмерно грубые. Вероятно, прокурор не мог контролировать это, поэтому Монте-Кристо не обращал внимания на подобные пустяки. Он осыпал своего желанного любовника томными поцелуями, дразнил языком в местах особо чувствительных и порой возвращался к раскрасневшимся и опухшим губам, чтобы поймать очередной рваный выдох или приятный для ушей низкий стон. Непреодолимое желание разрывало его изнутри, оно смешивалось с жаждой мести, гневом и похотью. Кто сказал, что он не может хотеть своего злейшего врага? Теперь, когда тот в его власти и так яро пытается удержать их тела вплотную друг к другу. Прокурорские руки не только впивались в его кожу под рубашкой, но и безуспешно пытались лишить графа этой совершенно лишней части одежды. — Ради всего святого… разденьтесь! — потребовал де Вильфор, тяжело дыша. Его голос звучал ниже обычно, с придыханием. От этого глаза графа заблестели так, словно он сам был под наркотиком. Наркотиком, к которому принято было обращаться «господин де Вильфор». — Как скажете, — лукаво произнёс Монте-Кристо, после чего плавно выскользнул из объятий прокурора, но не для того, чтобы выполнить приказ. — Только чуть позже, — добавил он, когда опустился к краю кровати и ловко соскользнул вниз. Ему не понадобилось много усилий, чтобы обхватить любовника руками за бёдра и подтянуть к себе ближе. Теперь ноги прокурора свисали с края матраса, а сам он приподнялся на локтях, чтобы раздражённо фыркнуть. Затуманенный взгляд остановился на графе, что таким наглым образом устроился меж чужих ног. По пульсирующей на лбу синей жилке было видно, что господин де Вильфор напрягся, а затем принял сидячее положение, чтобы не чувствовать себя уязвимым. В такой позе ему было спокойнее, пусть даже очертания тёмной комнаты будто давили со всех сторон и кружили голову. Сложно было сосредоточиться на чем-то, когда всё в округе меняло свою форму, будто желе на ветру. Поэтому де Вильфор вцепился пальцами одной руки в край матраса, а второй — в плечо графа. — Смотрите на меня, — раздался приказной тон. Расфокусированный взгляд опустился вниз. Монте-Кристо улыбнулся и круговым движением прошёлся ладонью по внешней части прокурорского бедра — успокаивающий жест. Несмотря на обиду за прошлое, хотелось сделать всё так, чтобы господин де Вильфор чувствовал себя хорошо и не забыл ничего. А если забудет, то граф обязательно напомнит. Где-то далеко, за стенами, порой звучали шаги и какой-то шум, но настолько отдалённо, что это совершенно не беспокоило никого из присутствующих в комнате. Под наркотическим препаратом находился один из них, а синяки получал второй. Монте-Кристо скривил губы, когда пальцы на его плече впились в кожу сильнее. Для него оставалось загадкой, откуда у человека, которому в жизни, вероятно, ни разу не приходилось заниматься физическим трудом, была такая мощь в руках. — Вы не перестаёте удивлять, — тихо проговорил он, когда одной рукой начал расстёгивать пуговицы на чужих брюках. Раньше, находясь в замке ИФ, он думал, что видел этого человека насквозь, всю его гнилую сущность; но после побега, встретившись с ним вживую, начал узнавать что-то новое. И это новое зачастую не было чем-то ужасным – скорее наоборот. В тишине комнаты прозвучал рваный выдох, принадлежавший прокурору. Его взгляд жадно следил за действиями графа, который не стеснялся смотреть в ответ. Последний видел в темноте лучше и запоминал каждую эмоцию на блестящем от пота лице. Господин де Вильфор сейчас не был в состоянии лицемерить, для него всё ощущалось с удвоенным эффектом: будь то возбуждение или страх, сомнение, гнев. Эмоции сменяли друг друга слишком неожиданно, чтобы успеть проконтролировать их. Его пальцы всё ещё с невероятной силой сдавливали плечо графа, но тот даже слова не сказал. В один момент осознание этого факта заставило прокурора ощутить стыд. Наблюдая за развратными действиями мужчины, он с трудом заставил себя разжать пальцы, чтобы не причинять лишнюю боль. Раздался ещё один сдавленный стон, заглушённый сжатым кулаком. Теперь де Вильфор просто упирался ладонью в участок между плечом и шеей графа, чтобы не упасть, и пытался сдержать рвущиеся наружу громкие звуки. В голове мелькнула мысль, что если бы не наркотик, то он, вероятно, запустил бы ладонь в эту чёрную густую макушку перед собой и сжал пальцы, чтобы самому контролировать ритм. Сейчас же ему оставалось только теряться в своих ощущениях: его то накрывало возбуждением, то кидало в холодный пот. Монте-Кристо ненадолго отстранился, чтобы лучше видеть: господин де Вильфор запрокинул голову и едва сдерживал частично вырывавшиеся звуки. Это было прекрасно. Хриплый баритон заставлял его ощущать жар внизу живота и фантазировать о большем. Выглядело это, как и звучало — очень соблазнительно. Но Монте-Кристо предполагал, что де Вильфор долго не протянет. «Очень жаль» — подумал он. В этот момент ему хотелось сделать многое. Он мог бы поступить с королевским прокурором так, как тот поступил с ним самим в прошлом: воспользоваться беспомощностью человека, который почти ничего не понимал в происходящем, ради личной выгоды. Чистая месть, ничего больше. Возможно, мстительный граф Монте-Кристо и хотел этого, но Эдмон — нет. Эдмон хотел пожертвовать своей нуждой ради комфорта господина де Вильфора. С такой мыслью он умело довёл прокурора до вершины наслаждения, чтобы с улыбкой на лице выслушать хриплый стон и вновь ощутить неконтролируемую судорогу пальцев, сжавших его шею до синяков. Здесь и сейчас момент принадлежал только ему, поэтому его ладонь властно легла на бедро прокурора, чтобы плавно скользнуть за спину. Пока де Вильфор с закрытыми глазами заглушал остатки удовольствия в своём кулаке, Эдмон перехватил его руку и отвёл в сторону, чтобы вновь соединить их губы. Он осторожно опустил любовника на спину. Это был медленный ленивый поцелуй, в котором прокурор, казалось, утонул и расслабился, а граф только сильнее возбудился. Продолжать было нельзя. Эдмон чувствовал, что тело де Вильфора почти обмякло в его руках. Он приподнялся на локтях, чтобы это проверить. Зелёные глаза смотрели на него из-под полуприкрытых век, совершенно опустошённые и уставшие. Было видно, что мужчина борется со сном и проигрывает. Эдмон ожидал такого исхода, поэтому был удивлён, когда ощутил прикосновение чужой ладони к своему паху. — Не уверен… что смогу вернуть долг без неприятного инцидента… — с ухмылкой на бледном лице произнёс де Вильфор. — Но могу использовать… руки. Монте-Кристо улыбнулся в ответ на эти слова и опустился, чтобы поцеловать мужчину в лоб. Он был тронут, но накрыл чужую руку своей, чтобы отвести в сторону. Так будет лучше. — Засыпайте, господин де Вильфор, и ни о чём не беспокойтесь. Я буду рядом, — сказав это, он опустился на бок, чтобы принять удобную позу, в которой сможет утихомирить своё желание. — Я не нуждаюсь… в… вашей жалости, — сонно проворчал де Вильфор. Судя по заминке, он хотел сказать что-то другое, но в своём состоянии не смог найти подходящих слов. Несмотря на это, он позволил перевернуть себя на бок, спиной к графу. — Это забота, — нежно произнёс Монте-Кристо. Де Вильфор почувствовал чужое дыхание на макушке и холодную руку, что легла на его оголённый торс. На мгновение ему показалось, что он замёрзнет, если останется лежать без одеяла. Руки лениво начали искать, чем укрыться, но после двух круговых движений по простыне остановились. Проще было не двигаться и лежать с закрытыми глазами, иначе стены снова начинали давить со всех сторон. К тому же ему было о чём поразмыслить перед тем, как провалиться в забытье. «Это забота» — прозвучала последняя мысль в его голове…