Ретичелла

– Наше с вами мнение, милые жители, всегда было выше всей той чертовщины, простите дамы, что творилась прямо перед нашими глазами. Словом, ни один человек, живущий в нашей прекрасной стране, не был безморален настолько, чтобы считать себя выше происходящего внутри каждого. Нету никого, кроме Алебарда. Прошу, стоит не воспроизводить лишнего шума. Ваши возгласы... Всё это лишнее. Сейчас, вам предстоит сделать важное решение, несущее с собою все ваши принципы, действия, нравственность и, конечно, уважение к себе и другим. Я прошу остаться здесь тех, кто после всех моих слов сможет перебороть себя и услышать мои дальнейшие речи и призывы. Всем остальным желаю всего хорошего и благодарю за то, что хотя бы услышали меня и взяли мое мнение не как чужое, а как и у каждого из нас. Да будет верен нам всем Великий облик Зонтика! И мы станем верны и честны прежде всего себе. С этими словами началось собрание рядом с высоким памятником Зонтика. Оратор стоял на блоке статуи и смотрел на собравшихся людей. Почти вся Зонтопия пришла на, казалось, непримечательную встречу, но через минуту от кучи осталась лишь половина. Остальные ушли, не став слушать человека, лицо которого было почти не рассмотреть. Тишина стояла безумная. Никто не перешептывался, не смеялся, ни плакал, ничего. Эта тишь привлекала внимание, казалась необычной и ненормальной. Сейчас хотелось сильно закричать лишь бы нарушить покой. Но его нарушили быстрее чем кто-либо смог об этом подумать. Незнакомец встал на шаг вперед, и лицо его стало видно всем. Решительное и упрямое лицо смотрело абсолютно на всех с какой-то властью данных минут. Единственное заметное только самым внимательным был страх своей же морали и совести. Вместе с ними боролась гордость и бесчестность ради одного выступления, ради одного призыва и действий, множества действий, которые могли свести всё к узлам на шеях. Полдрон стоял на виду большого количества людей, в то время как Алебард находился в бессознании. Удобно же получилось. А ведь этот страх совести прямо возжигал образ первого министра. Руки часто дрожали, а губы то и дело проговаривали уже знакомый ему текст. Как выученный стих школьник пытается вспомнить, хотя знает его. Сейчас, мысли все пропадут, а рот сам начнет проговаривать слова, постоянно делая их громки, словно ради уверенности в них. Громкость кажется как призыв, говорящий о правде. Истинной правде. Насколько она верна? Настолько же, сколько прав человек, произнесший такие слова: "Я лгу". – Благодарю всех оставшихся. Для меня это честь говорить перед вами всеми, милые дамы и джентльмены, но от этого труднее. Даже если вы пришли, чтобы послушать меня, а после уйти в бар и под рюмкой крепкого виски посмеяться, то на это мне уже наплевать. Я в... Гм... В любом случае уже никогда не откажусь от своих слов, – и при этом тот подчеркнул последние три слова. – Мои речи может и покажутся вам глупыми или наивными, но я не похож на наивного человека, так как считаю, что наивные - это люди слишком добрые и, не желающие видеть зла. Мои призывы - это моя судьба, мои чувства, – Полдрон слегка замялся и занервничал. Сложно искать единомышленников в толпе, где большое количество людей, возможно, считают тебя смешным, а ситуацию забавной. Более того своё вступление он настолько затянул, что многие уже начинали тихо переговариваться друг с другом, пропуская слова оратора. – Возможно, мы все заметили, что Алебард давно уже не интересуется нашими мыслями, а интересовался ли он ими вообще? Этот интерес сводился к галстукам вверх, господа, а иногда и вовсе ни к чему не шёл, – с этого момента все вновь замолчали, ожидая чего-то бурного. – Совсем недавно, господа, как мы могли заметить, наш милый министр всё реже и реже выступает и уж тем более говорит о нашем прекрасном Зонтике. Мы можем отдать прямо сейчас должное нашему славному Мориону, который из-за дня в день встречает и провожает наши дни и... Мм... Восхваляет их перед Зонтиком. Мы все должны стремиться к его мыслям и восприятию мира, – слова эти Полдрон произносил более тихо и, словно заставляя себя. – Напоминаю и возвращаюсь к нашему Алебарду. Щит, если вы такого знаете, говорил однажды, что мнения и выборы Алебарда никогда не ставились с нашими, не согласовывались, а потому были зачастую жестокими и принудительными. Вспомните черных папах, которые сажали каждого, даже если то была маленькая кража капусты. Это же смешно, ха-ха-ха... Но вы же тоже должны понимать или хотя бы задумываться, а почему человек так поступил? Всегда есть решения или проблемы, а эти двое вместе поглощаются, – позже тот добавил уже тихо. – Хотя я не понимаю зачем этому чёрту понадобилось спорить на кражу капусты.... Капусты? Он серьезно? Оратор затих, а вместо него перешептываться стали пришедшие. Волнение передавалось из угла в угол. Кто-то соглашался, кто-то смеялся. Те, кто были против начинали свои рассуждения и часто не приходили к какому-либо отрицательному в сторону Полдрона выводу. Да, возможно выступающий был самым худшим оратором и это было видно начиная с его одежды, речи и виду. Он волновался, часто запинался, а слова текли может и красиво, но часто уходили далеко от настоящей темы, что многим не нравилось. Внимание людей постепенно то засыпало, то просыпалось. Хорошо хотя бы главная тема была ясна. – Что ты предлагаешь? – Чей-то звонкий голос послышался из всей толпы. – Я ожидал это услышать. Что предлагаю я - это достаточно сложная вещь, действия, призыв! Она перепала нам всем прямо сейчас и боюсь уже никогда не сможет вернуться в начало. Ха! Я предлагаю изменения нашей стране. Довольно! – с каждым криком он становился увереннее, скоро его выступление закончится, а люди, они такие: помнят начало и конец. Последние из них Полдрон попытался сделать блестящим. – Разве мы хуже первого министра? Разве должны дальше унижаться под его указами? Нет! Я хочу, дорогие жители, объединения, доверенности. Все ваши желания и просьбы наконец-то будут услышаны, поверьте мне! Чем больше людей, тем больше наших возможностей стать свободными. Поистине свободными, О, дорогие! О, свобода! Разве не этого мы желали последнее время?! Люди, словно под гипнозом, по неволе воскликнули окровавленное "Да!", совсем забыв свои прежние мысли. Вот он - сладкий плод. Вот она - свобода, закрывающая всех в тени безумства и железной решетки без еды, но с тонкой и противной жизнью между ребер. О, Свобода! Как долго же она таилась в каждом из этих лиц, светлых и совсем забытых. Повисший круг неясного ответа, был ясен только в их глупом выражении лица. Закончится ли это теперь? И если нет, когда же все же началось? Их лица были весёлыми, но лишь это мгновение. Совсем скоро они будут проклинать положительный ответ из двух букв, будут сидеть на коленях в разорванной одежде и обтекать кровью. И лиц их уже не будет вовсе. Они исчезнут и появятся вместо них слёзы. Слёзы Великого Зонтика. Собрание закончилось быстро и внезапно. Полдрон скрылся в толпе и быстро убежал, не видя ни себя, ни других. Люди, утвердившие не свои мысли получили новые записки с расписанием на каждый день. Многие юноши получили немалую сумму денег, отделились и начали переговоры с одной личностью в чёрной накидке, закрывающую все тело и лицо. Теперь эти все люди стали частью огромной тайной, ровно на пол страны, секте, которую глубоко внутри опасались и боялись. Но это лишь пока. Человек слишком быстро становится свиньей, а потому и этот случай не исключение. Что касается Полдрона. Лишь один человек из пришедших знал наверняка, что все его великие речи скорее были заучены, ведь не мог он один сказать такой блестящий дня него самого лозунг. Лишь один человек всё выступление молча стоял и улыбался, наблюдая абсолютно за всеми. Человек, не имеющий морали как таковой, зато очень сильный в роли ума. Человек этот никто иной как Пикадиль. * * * Недалеко от памятника, если пройти по тихой и пустынной улице, можно наткнуться на бар. Огни его горели почти круглые сутки, всегда призывая любых хорошо напиться и размочить свой язык. Бар очень сильно прославился в последнее время, а потому становился все более яркими, красивыми, привлекательными. На втором этаже располагалась богатая дама, уже давно не юная, но и совсем еще не старая, что Вы. Ей было 27 лет, но следует заметить, умна и мудра она была больше своих лет, а потому занималась проституцией. С 10:00 до 4:00 утра Ретичелла ждет вас у себя! Алкоголь и закуски вы можете приобрести этажом ниже, а курить прямо в моем помещении предлагаю с удовольствием. Наша ночь будет прекрасна. 1 час 8 000, уже не 10 000! Успей, дорогуша! Из всех женщин по жёлтому билету она была красивее и пышнее. Появилась Ретичелла внезапно и сразу стала известна всем. Всем мужчинам, конечно. Но девушки и женщины тоже знали о ней и были совсем не довольны. Она была для них падшая женщина и говорить с ней было наравне с грехом. Женщина такого сорта должна быть скромной, а не заявлять всем и всегда, выставляя свою грудь на маленьких пригласительных листовках. Эх, распустили.