Сломанный

После выходных Хёнджин делает вид, что с Минхо не знаком, никогда не виделся, и вообще, разве кто-то сидит за той партой?.. Уходя в показательный игнор, он перебарщивает настолько, что даже слишком догадливый Джисон начинает сочувственно поглядывать на них обоих и качать головой. Через пару дней он втихую спрашивает Минхо, а не наехать ли ему на Хёнджина ещё раз. А то вдруг поможет? В ответ Минхо смеётся на весь класс и качает головой. Нет уж, справится сам, безо всяких инсценировок. — Ты лучше вечером приходи, — зовёт он. — Посмотрим что-нибудь. — Мы с Чанбином… — Джисон не договаривает, краснеет. Но уже не сбегает — хорошо. Но жаль, это не так весело. — Когда понадобится консультация по поводу минета и анального секса, приходи, хён тебя научит, — наклоняясь к его уху, шепчет Минхо и держит лицо кирпичом. Не то чтобы Минхо всем этим занимался или хотя бы пробовал — но он ребёнок в семье медика, и это накладывает свой отпечаток. Особенно на чувство юмора. Джисон с каким-то девчачьим визгом хлопает его по плечу, хватает сумку и уносится на следующее занятие. Сзади, несмотря на прическу, Минхо видит, насколько красные у того уши, и злобно хихикает. Даже если он ловит краем глаза на себе взгляд Хёнджина, то списывает это на Джисона: тот умеет быть громким и привлекать внимание, иногда сам того не желая. Однако после урока Хёнджин подходит сам, пряча взгляд. Не сразу заметив его, Минхо включается в реальность, только когда сиденье рядом уныло скрипит под чьей-то задницей. Сначала Минхо думает, что это вернулся Джисон, поэтому продолжает смотреть свежее видео турецкого ветеринара, руки которому пытаются сожрать очередные злые котики. Однако стул качается. — Минхо-сси? — зовёт Хёнджин, и от неожиданности Минхо, подскакивая чуть ли не на полметра, роняет телефон на пол. Хёнджин ошарашенно моргает в его сторону. Закатывая глаза, Минхо ныряет под парту: — «Хён», сколько раз повторять?.. Смотри, отзываться перестану! Никакого уважения возрасту! Не то чтобы его так часто Хёнджин зовёт хоть как-то, чтобы отзываться, но очень уж Минхо нравится угроза. И не одному Минхо: стоит ему вылезти с телефоном и усесться обратно, как Хёнджин смешливо фыркает: — Ладно, хён! Я извиниться хотел! — За то, что сбежал тогда? — уточняет Минхо и получает в ответ быстрый кивок. — Сейчас-то почему передумал? Хёнджин мгновение смотрит в сторону Минхо, явно колеблясь, потом уже гораздо тише признается: — Потому что было время подумать. Извини, хён, я плохо схожусь с людьми в последнее время, плохо доверяю. Но ты столько раз помогал мне и ничего не хотел взамен. И тогда — просто спросил о планах, и даже, когда я сбежал, не наседал и дал мне время прийти в себя. Минхо не может сдержать довольную улыбку. Хёнджин сам делает первый шаг навстречу, говорит о том, что чувствует, и это очень круто. С точки психологии, разумеется, потому что отец ему все уши прожужжал тем фактом, что любое лечение бесполезно, если пациент не хочет лечиться. Ну ладно, самую капельку Минхо ещё приятно, что Хёнджин сделал шаг навстречу именно ему, а не Джисону, Рюджин или кому-то другому из одноклассников. Или не капельку. Или очень даже приятно. — Ну, мой вопрос всё ещё в силе, — говорит он. — Есть какие-то планы на сегодня? — На самом деле никаких, — после еле заметной паузы отвечает Хёнджин. — А у тебя? Минхо проверяет, какой сегодня день недели, на экране телефона. — В девять танцы, — со вздохом признаётся он. — Поэтому у меня максимум час, прежде чем придётся уехать. Хочешь посидеть где-нибудь? — Где? — напрягается Хёнджин. — Тут неподалеку есть котокафе… — тянет Минхо и хитро косится, проверяет: если человек не любит кошек, им не по пути. В Хёнджине он почему-то уверен, и тот ожидания оправдывает, мгновенно загораясь энтузиазмом. — Мне нравится, хён! После уроков, да? — светится он, и Минхо, не в силах что-либо сказать, просто кивает. Когда-то Минхо читал какую-то европейскую книгу про собаку, которая после плохих хозяев попала к хорошему, и тот приручил ее лаской. Это было долго, мучительно, стоило хозяину и собаке кучи нервов, но тем не менее. Минхо было лет десять, и, читая, он плакал. Сейчас Хёнджин напоминает ему ту собаку, причем, на удивление, даже времён не первых дней приручения, а этак уже середины, когда та впервые верит человеку. Вот и тут: Минхо всего лишь дружелюбен с ним, а Хёнджин, перестав кусаться, вдруг радуется этому так, будто в лотерею миллиард вон выиграл или сунын на высшие баллы сдал. Несоразмерно, короче. Скорее всего, догадывается Минхо, это значит, что скоро Хёнджин, как та собака, снова начнет кусаться с перепугу, что подпустил к себе слишком близко. Но он слишком верит в целительную силу котиков, чтобы слишком уж беспокоиться. *** Маме Минхо скидывает смс-ку, что не приедет на ужин, и та недовольно ворчит текстом, просит его не голодать и перехватить хоть в школьном буфете что-нибудь толковое в течение дня, потому что знает — в кафе перед танцами Минхо тоже наедаться не будет. Вздохнув, Минхо соглашается: он и так в последнее время начал как-то подозрительно сбавлять в весе. Повышенное количество учёбы в старших классах даёт о себе знать. Ладно первый год, но он сейчас во втором, и тут на них уже начинают наседать куда старательнее, чем раньше. Это — и то, что Минхо понятия не имеет, кем хочет стать, — немного выбивает из колеи. Перед математикой Минхо всё-таки спускается в столовую и берёт плошку риса с кимчи — простенько и со вкусом. Хочется, конечно, говядинки, да чтобы стейк, но в школьной столовой такое не подают, а на другие места у него денег нет. Ждать только, если вдруг отец в честь праздника какого-нибудь решит потратиться, или подрабатывать и копить. Подрабатывает Минхо просто — делает за других проекты в школе. Другой вопрос, что на это нужно время, а его всегда дефицит. Да и стейк, думает он, не настолько весомая причина тратить драгоценные часы на тупых идиотов. На Хёнджина бы их найти, блин. Раньше часть времени, забитого сейчас теми или иными занятиями, Минхо тратил на Джисона. Но то было раньше. Даже котокафе он нашел — на самом деле отец показал — как раз когда не знал, куда себя деть после того, как Джисон нашёл себе других друзей. И, направляя свои порывы на позитив, Минхо принялся тратить это самое время на волонтерство. Именно так у него появился Дори. Кто-то подкинул мелкого, тощего, лишайного котенка в закрытой и заклееной коробке под дверь приюта, и, пока Минхо мыл его под теплой водой, тот испуганно жался к его рукам и мурчал на всю процедурную. Не устояв, Минхо притащил его домой, как только закончился карантин после излечения лишая, а потом долго пытался доказать ему, что остальные коты не страшные и что новопоименованному Дори здесь некого бояться. Ладно Минхо, а вот взрослых кот шугался долго — как будто в первом доме его пинали и били. Минхо всё время тянет на обездоленных и неприкаянных, да. Впервые после окончания уроков Хёнджин не сбегает панически, а подходит сам, пока Минхо возится с сумкой, перекладывая всё так, чтобы углы книг не упирались в позвоночник — Всё в силе, — кивает Минхо, пытаясь перебороть упрямый учебник по физике. — Сейчас я… — Извини, Минхо-хён, я не смогу. — Хёнджин умудряется выглядеть лишь самую капельку виновато. — У меня внезапно появились дела, и я… Ага, вот оно, думает Минхо. Что ж, хотя бы это «хён» и хотя бы тот вежлив. — Не извиняйся, Хёнджин-а, — спокойно поднимая голову, запрещает он. — У каждого могут поменяться планы. Спасибо, что предупредил. Хёнджин снова кивает и отходит обратно к своей парте за рюкзаком, накидывает его за спину и сбегает так, как делал это с самого первого дня — не оглядываясь по сторонам и пытаясь то ли слиться со стенами, то ли казаться невидимым в принципе. Вздохнув, Минхо бросает учебник в сумку как попало — ладно уж, с этой спиной, переживёт. Один в приют при котокафе сходит, в конце концов, там наверняка опять наполнитель в лотках пора менять. Коты никуда не денутся, коты его хотя бы любят. Коты его действительно любят. Стоит Минхо войти, они сразу толпой ломятся навстречу, вьются у ног наперебой, словно нечёсанные, нелюбленные и некормленные тысячей посетителей за этот длинный бешеный день. Стоящий у кассы долговязый Сынмин смеётся над ним, не имеющим возможности даже шага сделать, чтобы ни на кого не наступить. — Хён, — усмехается он, — я давно говорю: иди сюда работать, кошки будут без ума. Минхо пожимает плечами. Было бы время — он бы с радостью. — Что сегодня? — вместо ответа спрашивает он и скидывает рюкзак, хрустит многострадальной спиной. — Ну-ка, дайте мне пройти, народ, я же вам хвосты поотдавлю! — Как обычно, — задумывается Сынмин, — плюс Мими к врачу отвезти, у нее десны воспалились опять. Минхо вздыхает, находит взглядом старушку Мими и чешет ей затылочек. Бедная, если удалят очередной зуб, то у нее останутся только клыки. Вот что значит — питаться большую часть жизни вискасом, теперь вот расхлебывает последствия нерадивых хозяев. — Ладно, сейчас, я лотки почищу, — соглашается он. — И спроси, как там Наби, — просит Сынмин. — Я, конечно, звонил недавно, но, сам понимаешь, это не то. — Конечно. — Минхо смеётся: Сынмина в клинике по голосу узнают давно, с какого бы номера он ни звонил. А звонить, волнуясь за очередного питомца, тот может часто. Наби — юная годовалая кошечка — оказалась в их приюте (точнее, так до него и не доехала, только документы и фотографии) по воле самого хозяина приюта, мистера Пака, нашедшего ее позавчера сбитой на дороге. Подобрал, привез в клинику, заплатил за лечение не из средств фонда, а из своих — в который раз уже, впрочем, — ее прооперировали, и теперь Сынмин ждет новостей о состоянии, волнуется: выживет ли та, сможет ли ходить, как себя чувствует, и так далее. Минхо подозревает, что Сынмин потом заберёт ее себе. Сломается наконец-то: это будет его первая кошка. Причем его родители не против, но философия Сынмина состоит в том, что возьмёшь одну кошку — возьмёшь сто, а у него сил нет. Но, возможно, маленькая, песочного окраса с темными ушами и мордой Наби наконец сумеет растопить его сердце. С этими мыслями Минхо, снова натягивая маску на нос, берется за первый лоток. *** Когда Минхо выползает из машины и ковыряется на заднем сидении, запихивая в переноску слишком любопытную Мими, а потом разворачивается не глядя, шагает в сторону крыльца, то лицом к лицу сталкивается с Хёнджином. Точнее, он не сразу понимает, что это Хёнджин; в первое мгновение он замечает только старичка чихуа у кого-то в руках и изо всех сил выгибается, пытаясь не придавить бедную собаку всем собой. И только потом, успешно отшагнув вбок, видит настороженное лицо хозяина собаки. — Ты за мной следишь? — спрашивает Хёнджин, мечет в него взгляд-молнию, злится и сжимает кулаки вокруг собаки. Минхо молча поднимает переноску, демонстрируя Мими, изо всех кошачьих силенок пытающуюся просочиться через сетку хотя бы в виде микрокотят. — Котокафе, — поясняет он. — Там ещё и приют. Я волонтер. У него поджимает время — скоро на танцы, а прием назначен примерно на пять минут назад, — так что он, не дожидаясь реакции, огибает Хёнджина и идёт к клинике. Хёнджин бредёт за ним в отдалении. — Здравствуйте, Минхо-сси! — улыбается ему администратор на входе. — Кто у нас сегодня? Что за красавица? — Это Мими, у нее проблемы с зубами, — Минхо снова демонстрирует переноску и кланяется. — Здравствуйте, администратор-ним, хорошо ли вы поели? Минхо — вежливый мальчик. — Надеюсь, как и ты, — кивает та, щелкает мышкой и указывает на сиденья перед одним из кабинетов: — Придется немного подождать, осмотр предыдущего пациента немного затянулся. — Конечно, спасибо! — Минхо снова кланяется и идёт садиться. Тут уже раздражаться на задержку смысла нет — это эксцессы, никогда не угадаешь, сколько времени займёт прием и не окажется ли очередное животное агрессивным настолько, что простую таблетку придется запихивать в него втроём. Он запускает руку в переноску, чешет Мими за ухом, и слушает, как администратор допрашивает Хёнджина, путанно объясняющего, что «вот, Кками днём погулял с мамой, а потом его начало тошнить, но я сам не видел, и у него нос холодный, а вдруг он заболел или отравился…». Администратор посылает его ждать в общую очередь, и Хёнджин оглядывается, сталкивается взглядом с Минхо — рядом с ним единственное свободное место, — и остаётся стоять в углу. Понятно, в общем. Минхо ощущает, будто на канате балансирует: слишком надавит — напугает, будет игнорировать — Хёнджин решит, что он не заинтересован. Что ж, сейчас он, кажется, передавил. Непонятно, как, непонятно, когда — но, видимо, успел. По крайней мере, дела у Хёнджина, которые помешали ему пойти с Минхо, всё-таки настоящие, а то Минхо грешным делом себе уже надумал всякого. — Мими! — вызывает администратор, и, обходя Хёнджина стороной — так, просто на всякий случай, Минхо заходит к врачу. Когда же выходит — Мими в переноске зла, недовольна и ей удалили последний зуб — то уже совершенно точно опаздывает на танцы. Времени — только кошку в приют закинуть и убежать; уже снаружи, у крыльца, путь ему преграждает Хёнджин. В первое мгновение Минхо почти рычит на него, желая, чтобы тот исчез, растворился с пути, но вовремя сдерживает раздражение и просто крепче сжимает ключи автомобиля. — Подвезти? — предлагает он, потому что не может не предложить, как бы ни был зол (а он не очень; просто не любит опаздывать). В конце концов, он и правда хорошо воспитан. — Нет, спасибо, — мотает головой Хёнджин. Тонкие пряди раздувает ветром и снова пытается закинуть ему на лицо. Он недовольно смахивает их в сторону и смотрит на Минхо исподлобья. — Можно с тобой поговорить? — Хёнджин-а, я очень тороплюсь, — признаётся Минхо и снова смотрит на часы. Опаздывает. Всё-таки опаздывает. — Либо ты садишься и мы говорим по дороге, пока я подвожу тебя и кошку, либо мы говорим когда-нибудь, когда не сейчас. Сегодня ночью, после того, как я закончу с тренировкой к полуночи, завтра, ещё когда-нибудь. В любом случае я тебя отвезу, садись. «Киа» Минхо припаркована прямо у входа. Сняв ее с сигнализации, Минхо засовывает кошку на заднее сиденье, а потом распахивает перед Хёнджином переднюю пассажирскую дверь и быстро уходит на своё место. — Давай, у меня действительно мало времени, — машет он замершему Хёнджину. В отличие от хозяина, Кками любопытно вертит головой и тянет голову к салону, нюхает. Хёнджин колеблется ещё буквально пару мгновений, но потом дёргает бровями сам себе, мол, брось переживать, и решительно садится, хлопает дверью и пристёгивается. Кками тут же догадливо тянется к бардачку. — Куда? — выруливая, спрашивает Минхо. — Дай собаке вкусняшку, он правильно лезет. Только посмотри на пачку, чтобы точно собачья. — Ага, спасибо, — отзывается тот и послушно лезет искать. — Тондэмун. Нормально? Джинон апаты. — Даже по пути, — радуется Минхо. — Ну что, сейчас скажешь, или учебу обсудим? — Да, в принципе, это одно и то же… почти, — выдавливает Хёнджин и отворачивается к окну, из-за чего остальные слова звучат глухо: — Я хожу к психотерапевту, и он давно говорит мне, что нельзя лишать себя общения. Но я не… Мне не… Ты будешь со мной общаться, Минхо-хён? Поворачивая на Вансан, Минхо косится в сторону Хёнджина и думает: а как бы он отреагировал, если бы не был в курсе его предыстории? Должен ли он отреагировать точно так же — укусить, потому что а вдруг он бросит Минхо, как и Джисон? — Конечно, — обещает он. — Хочешь посмотреть, как я танцую, Хёнджин-а? Это импульсивное предложение, но вполне в духе Минхо. И кто бы знал, настолько неожиданно для себя он попадает в точку. — Я раньше тоже занимался танцами, — нерешительно говорит Хёнджин и смотрит исключительно на Кками, скармливает ему очередную вкусняшку. Но, кажется, даже глухой может услышать в его голосе неприкрытую надежду. — Хочешь попробовать? — спрашивает Минхо. Хёнджин вскидывает на него глаза и сияет в ответ.