Сломанный

Когда они приезжают на тренировку — Хёнджин забегает домой, оставляет собаку и берет с собой запасную одежду и полотенце, — там уже полно народу. Опасаясь первым инициировать прикосновение к Хёнджину, Минхо просто держится с ним совсем рядом, плечом к плечу, и вот так, в незримой поддержке, проводит его к тренеру. Идя рядом, Хёнджин куда более ощутимо нервничает, чем он делал это ранее. Из-за резких звуков он заметно вздрагивает, и всякий раз, когда кто-то оказывается слишком близко от них обоих, Хёнджин на миг сжимается и на лице его мелькает явно болезненное выражение. Минхо грешным делом даже думает, а не зря ли его сюда притащил. Но глаза Хёнджина горели такой радостью… — Сонсэним Кан, это Хёнджин-а, мой друг, хочет на пробное занятие, — представляет его Минхо, и Хёнджин поспешно сгибается. — У него уже есть небольшой опыт, но он немного стесняется, так что я возьму его сегодня в пару, ладно? — Добро пожаловать, Хёнджин-сси, — приветствует того тренер Кан и обозначает лёгкий поклон. — Посмотри внимательно, понравится ли тебе, и, если да, мы поговорим побольше после занятия. У кого ты занимался раньше? — Я… раньше был трейни в JYP, — нерешительно признаётся Хёнджин. — Занимался с сэм Ён. Минхо от удивления разевает рот, словно рыба, которой не хватает воздуха. Он не так много знает о Хёнджине, если забыть про то, что случилось в Кимпхо, и уж точно впервые слышит про это. Кроме того, то, как Хёнджин говорит про свою учительницу танцев — так, как будто близок с ней… Есть некоторое подозрение, что Хёнджин его сегодня уделает как младенца, хоть это и не соревнования. — О, у Ён-ним очень сильная школа, — кивает тренер Кан. — Рад буду поработать с ее учеником. Идите пока, разомнитесь, ребята. Всё ещё изумлённо покачивая головой, Минхо привлекает внимание Хёнджина лёгким прикосновением к запястью и кивает на дальний угол зала. По дороге они хватают коврики-пенки, резиновые ленты и кирпичики из пенополиуретана — звучит страшно, но на практике всё достаточно просто. — Ты, наверное, знаешь всё и без меня, — с сожалением вздыхает Минхо, — но я покажу, как это обычно делаем мы, ладно? На фоне тренер Кан включает лёгкую музыку и принимается командовать опоздавшими, подгоняя начать. Минхо раскладывает всё взятое на полу и принимается разогревать мышцы стоя — тянет руки, вертит в суставах, и Хёнджин, стоя напротив, словно зеркальное отражение, повторяет за ним. — Давно последний раз занимался? — спрашивает Минхо сугубо ради того, чтобы заполнить тишину, а не потому, что действительно беспокоится о Хёнджине и его мышцах, отвыкших от нагрузки, нет-нет, не думайте!.. — Чуть больше года, — со вздохом отвечает Хёнджин, и на его лице — не самое приятное выражение; глаза подергиваются такой дымкой, будто он уже в мыслях совсем не здесь и продолжает делать упражнения сугубо на автомате. Это нехорошо — если у Хёнджина действительно такие проблемы, что он отключается от реальности, то может не почувствовать боли и повредить себе. Хотел бы Минхо знать, как лучше — отвлекать того в такие моменты или наоборот, лучше не трогать. Сейчас, наверное, трогать придется. Минхо прекращает выворачивать руки в обратную сторону, будто пытается порвать себя на две части, и аккуратно касается его плеча. — Хёнджин-а, — зовёт он. Всё обходится хорошо: моргнув, тот возвращается в реальный мир и только вздрагивает, а не отшатывается или что-то ещё. Впрочем, тот никогда не, и с чего Минхо вообще решил?.. — Хёнджин-а, пожалуйста, раз это было так давно, то не налегай на упражнения, хорошо? Ты же завтра не встанешь. — Да, спасибо, Минхо-хён, — благодарно смотрит тот и остальные упражнения уже делает, не проваливаясь вникуда и не рискуя травмироваться ещё во время разминки. Когда Хёнджин вслед за Минхо растягивается в продольный шпагат без проблем — одна нога на кирпичике, вторая на полу, пах касается пола, — то от крайне завистливого взгляда со стороны Минхо того не спасает даже то, что он сам находится в такой же позе. (И даже то, что Хёнджин ловит его взгляд на собственном члене, тоже). В принципе, Минхо растягивается сейчас точно так же, но кто бы знал, сколько проблем ему это доставило в своё время, потому что он вообще-то не гибкий, зато тренированный. Но вот этой очевидной лёгкости в нем нет и по сей день, несмотря на годы тренировок. — Как ты так легко делаешь?.. — в конце концов, понимая, что Хёнджин начинает снова напрягаться, спрашивает Минхо, специально не скрывая жалобные нотки в голосе. Через мгновение до Хёнджина доходит, и раздражение на его лице уступает место смущённой улыбке. — Не знаю, я всегда мог, — признаётся он. — Я и сильнее могу, ещё на пару кирпичиков. — Это потому, что у тебя ноги длиннее, — возмущенно пыхтит Минхо, разворачиваясь в другую сторону — так, что теперь задняя нога оказывается на кирпичиках, и снова тянется. — Наверное, — тихо смеётся Хёнджин себе под нос, но Минхо всё равно слышит. И… — Стой, как это ты так? Минхо косится — и Хёнджин вынужден сначала слезть со шпагата, чуть сдвинув ноги, и только потом у него получается повернуться лицом в обратную сторону. Почти приятно, что и он несовершенен. Почти — потому что это всё-таки скорее врождённое, чем что-то ещё. — Врождённое, — вслух повторяет Минхо. — Но мне всё равно до тебя далеко. — Ничего, сейчас мы начнём танцевать, и ты меня уделаешь, — мгновенно услужливо отвечает Хёнджин, ни секунды не раздумывая. То ли уже думал об этом раньше, то ли тараканы в его голове заставляют его без вариантов подхалимничать перед хёном. Самая ненавистная Минхо часть родной культуры, если задуматься. Он мечтает быть важен сам по себе, а не из-за возраста. Для начала — хотя бы Хёнджину. Но Минхо честолюбив, а предела нет. Почему бы не замахнуться на чемпионаты по танцам или и вовсе тв-шоу? Стать айдолом? Голос у него слабоват, но в целом сойдёт. Когда тренер Кан рассказывает, чем они займутся сегодня — всё по классике, они репетируют сейчас кавер-дэнс одной из современных групп — Хёнджин, как только слышит название песни, громко охает на весь зал. Естественно, тренер Кан на миг замолкает. — Простите, сонсэним! — Хёнджин тут же вскакивает и кланяется. — Просто я учил этот танец раньше! За Джихо! — Покажешь тогда остальным? — испытывающе глядит на него тренер Кан, и Хёнджин тут же бросает нерешительный взгляд на Минхо. Словно Минхо может ему запретить, обидеться или ещё что — ну чисто щенок!.. В любом случае, Минхо кивает, улыбается подбадривающе, и Хёнджин мгновенно соглашается станцевать, выходит в центр зала и замирает в стартовой позиции, дожидаясь начала мелодии. Потом он начинает двигаться — и вроде бы это всё те же самые движения, знакомые Минхо по множественным просмотрам оригинального дэнс-видео, по видео с их собственных тренировок, по отражению в зеркале, в конце концов, — но Хёнджин — это что-то с чем-то. Если изящество и суровая грация самого Минхо рождена сотнями и тысячами часов тренировок, иногда — одного-единственного движения в течение нескольких занятий, то Хёнджин изящен, даже не прикладывая к этому никаких усилий. Ему не нужно смотреть на себя в зеркало, он пальцы оттопыривает — и то красиво!.. Кажется, это первый раз, когда Минхо смотрит на него и видит не только душу, но и тело. Понятно, почему Хёнджина взяли туда, куда берут немногих. Он достоин; его стиль чем-то напоминает достопамятного Майкла Джексона. Конечно, Минхо смотрит орлиным взглядом профессионала: нельзя сказать, что Хёнджин делает все элементы чисто. Нет, вовсе нет, кажется, он импровизирует между элементами вместо готовых связок, меняет сами элементы под себя, даже, кажется, не замечая этого сам. Где-то выгибается изящнее, где-то сильнее отставляет руку, потому что оригинальный танцор двигается изначально грубее, чем Хёнджин вообще может по своей природе. Да и танец его, кажется, сам по себе не идеален: что-то Хёнджин вообще пропускает, что-то добавляет, но… но. Год паузы. Больше года даже, и Минхо уверен если уж не на все сто, то близко к тому, что Хёнджин даже не пробовал танцевать всё это время. Так что сейчас, после долгого перерыва, без возможности потренироваться и вспомнить, Хёнджин показывает такой класс, что нельзя отвести глаз. За этим «показать класс» явно стоят очевидные тренировки в немалых количествах, явно сравнимых, а то и превосходящих таковое у Минхо. Конечно, Хёнджину явно даётся нелегко этот уровень без крупных помарок, заставивших бы его остановить танец, не дойдя до конца: он краснеет так, словно в бане сидит, влажные волосы липнут ко лбу, и он убирает их каждые несколько секунд, а слишком большая черная майка уже спустя минуту мокрая чуть ли не насквозь. И всё же он прекрасен. Минхо до такого ещё учиться и учиться, выверять и выверять каждое движение, чтобы фристайл и без тренировки выглядел фристайлом, а не полным убожеством. Это уже даже не зависть — это чистое, недвусмысленное восхищение. Вместе с последним битом Хёнджин замирает в финальной позе, вытянув вверх руку, опускается на колени — этого тоже нет в изначальной версии, но почему-то так танец выглядит даже лучше, завершеннее. И, стоит в зале повиснуть тишине, как ее разрывают аплодисменты, сначала одиночные и робкие, но ещё секунда — и прорывает и остальных, и вскоре аплодирует весь зал. Испуганно улыбаясь, Хёнджин быстро кланяется и отходит обратно к Минхо. Слово тут же берет тренер Кан, пересказывает впечатления — хвалит, но ещё бы он ругал, лицо ему терять нельзя, — спрашивает о впечатлениях остальных. Пользуясь возможностью, Минхо ещё раз осматривает Хёнджина с ног до головы, пытается осмыслить и сопоставить своего одноклассника Хёнджина с неприятной предысторией и того, кого увидел в нем сейчас. Хёнджин мокрый не насквозь, но близко к тому; спохватываясь, что тот не взял из дома никакой бутылки с водой, Минхо без слов протягивает ему свою. Разумеется, он готов к тому, что Хёнджин отвергнет предложение — но ошибается снова: как минимум, пить тот хочет слишком сильно. Благодарно кивая, Хёнджин хватает бутылку и чуть ли не одним махом высасывает почти половину. — Если ты решишь всё-таки бросить танцы, — заявляет Минхо, стоит тому начать завинчивать крышечку, — то это будет очень обидно, Хёнджин-а. — Почему? — удивляется тот, возвращая бутылку. Народ вокруг начинает рассредотачиваться по местам для собственной попытки, подходит ближе, и Хёнджин немедленно смещается в сторону, становясь между Минхо и стеной. Если бы Минхо не знал… М-да. Но Минхо знает. И ему интересно, как Хёнджин себе объясняет его поведение — ведь как-то же объяснять приходится, потому что реакции Минхо на Хёнджина явно не вписываются в стандартные. К примеру, вряд ли кто-то втихую оттесняет плечом слишком близко подошедшего случайно одного из танцоров. Вряд ли кто-то прикрывает собой Хёнджина и непримиримо качает головой, когда другой танцор пытается поздороваться с Хёнджином и сделать тому комплимент. — Потому что ты крут, — решительно отвечает Минхо и взглядом отгоняет очередного желающего пообщаться. А смотреть он умеет. — Спасибо, сонбэним, — ошеломляется Хёнджин и тут же сразу же кланяется. — «Хён», — в очередной раз возмущённо поправляет Минхо. — Ну какой «сонбэним», судя по тому, что я сейчас увидел, это я тебя так должен называть! — Минхо-хубэ! Услышьте меня уже! — судя по обращению, уже не в первый раз окликает его тренер Кан. — Встаньте на место и дайте своему другу отдохнуть! — Прошу прощения, сонсэним! — спохватывается Минхо, кивает Хёнджину и идёт на другой конец зала. Те же самые движения, когда он повторяет их за Хёнджином сам (или почти те же самые, с учётом другой позиции) кажутся ему ужасно грубыми и неуверенными, хотя он тратил достаточно времени на их отработку. В зеркале вроде ничего, но всё ещё недостаточно. Нужно отрабатывать. Усилием воли, изгибаясь и делая зеркалу «мяур-р-р-р» лапками, Минхо напоминает себе, что это кавер, что это не авторская хореография, что они максимум ее для ютуба снимут — ну, может, выступят раз или другой где, что не нужно лишать себя сна ради недостижимого идеала. Хотя хочется, конечно. И команду заставить, а то взаимодействие у них тоже пока прихрамывает. Когда он, тоже немного взмыленный, наконец подползает к забившемуся в угол Хёнджину, падает рядом, то в качестве ответной любезности тут же получает в руки свою бутылку с водой. Сделав пару глотков — никакого сравнения с Хёнджином, судя по всему, тот явно водохлёб — Минхо обречённо спрашивает: — Сильно плохо? — Ты издеваешься? — удивляется тот. — А что?.. — недоумевает Минхо, поворачивается к Хёнджину. Взгляд, которым тот на него смотрит, что-то ему очень напоминает, но он не может понять, что. — Хён, ты… неподражаем, — выдыхает Хёнджин. А. Так вот что это за взгляд. Кажется, сам Минхо на него так смотрел десять минут назад (но это не точно). В любом случае, очень приятно, хотя точно и незаслуженно. — Не неси чушь, — отмахивается он и поднимается обратно, на следующую отработку. Протягивает Хёнджину руку: — Идёшь?.. Хёнджин смотрит на него с видом «я всё равно потом тебе про это напомню», но послушно хватается за его ладонь — горячий, сильный, Минхо даже не понимает, почему уделяет этому такое внимание, — и подтягивается вверх, практически не используя мышцы ног. Выпендрёжник. Танцевать с Хёнджином оказывается забавно. Они хорошо друг друга понимают, двигаясь по рисунку танца, смещаются друг относительно друга, будто интуитивно чувствуя один другого. Сам Минхо этого не видит, но один из танцоров — Феликс, очень неплохой, милый мальчик, хотя, конечно, ему ещё заниматься и заниматься, — восторгается их взаимодействием и спрашивает, давно ли они дружат. — Целую вечность, — невозмутимо отвечает Минхо и переглядывается с настороженно улыбающимся Хёнджином. В принципе да, Феликсу невозможно не улыбаться, он слишком заразителен, однако Минхо почему-то это даже немного злит. Странно, потому что обычно Феликса он воспринимает нормально, почти покровительственно. Иногда даже учит чему-то, как будто взрослый кот учит котенка охотиться, только Минхо — танцевать. Или с родителями разговаривать. Или с друзьями. По ситуации. В конце концов, третий год вместе тренируются, так или иначе, но темы для разговоров находятся. В конце занятия тренер Кан целенаправленно тормозит Хёнджина. — Как тебе у нас? — спрашивает он. — Всё хорошо, сонсэним, — кланяется Хёнджин. Очень вежливый, Минхо, который эпизодически безнаказанно, на правах любимчика, зовёт тренера сэм Кан, это даже смешит. — Мне всё понравилось, спасибо! Я поговорю с родителями, чтобы мне позволили посещать ваши тренировки! — Мы всегда будем рады тебе здесь, — обещает тренер Кан и протягивает стопку листовок. — Вот здесь основная информация, которая, вероятно, потребуется твоим родным. Стоимость, расписание, бонусы к поступлению, соревнования и тому подобное. Сам тоже посмотри, если соберёшься, чтобы знать, на что рассчитывать. — Спасибо! — снова принимается с поклоном благодарить Хёнджин, принимает листовки, не разгибаясь, на вытянутые руки. То ли подхалим, то ли слишком нервничает. Если задуматься, скорее второе. В течение всего занятия Хёнджин вел себя более-менее нормально, но сейчас явно пытается мелкими шажками отступить поближе к Минхо, и на его лице подозрительно нервное выражение. Тренер Кан стреляет взглядом в Минхо, который тут же осознает, что разговора не избежать, и обречённо кивает. Единственное, что он может — оградить от этого разговора Хёнджина. По крайней мере, попытаться. Задумчиво погладив бородку, тренер Кан отпускает их, и Хёнджин сбегает в раздевалку первым, даже не дожидаясь Минхо. — С ним всё в порядке, Минхо-я? — задумчиво спрашивает вслед тренер Кан. — Пережил кое-что неприятное, — кратко поясняет Минхо. — Но ничего, держится. Отец говорит, что, если есть силы, лучший способ борьбы со стрессом, который уже кончился — это заставлять себя жить дальше. — Время восстанавливает баланс энергии и помогает решить свой хан, — соглашается тренер Кан, человек старой школы. — Передай ему, пусть медитирует больше. — Обязательно, сэм Кан! — обещает Минхо. — До встречи, сэм Кан, спасибо за вашу заботу! В раздевалке оказывается, что Хёнджин уже убежал в душ. Стоит Минхо зайти к кабинкам, подойти к соседней с Хёнджином, как тот, укутавшись по уши в полотенце, выскальзывает обратно в раздевалку. Интересно, как он дальше будет, если всё-таки начнёт заниматься?.. Это сегодня они задержались ради разговора с тренером Каном, а в другие дни здесь будет толпиться много народу. И ведь не спросишь, злится Минхо. Наскоро споласкивается и игнорирует в этот раз сауну при душевой. В следующий раз, сейчас нехорошо Хёнджина заставлять ждать ещё сильнее. Хёнджин, уже одетый, досушивает волосы феном. Быстро переодеваясь, Минхо, все ещё в мокрых тапках, дошаркивает до соседнего фена и тоже застревает, потому что слишком много смотрит кое-на-кого ещё. Видимо, из-за постоянного подкрашивания волосы Хёнджина, высыхая, начинают пушиться, и это крайне мило. Вот максимально. (Но, если что, Минхо будет отрицать это даже на смертном одре). В конце концов, чтобы не рвать и так шкалящий умилятор, Минхо протягивает ему спрей для укладки и облегчения расчёсывания, которым пользуется сам. Через минуту Хёнджин становится уже куда больше похож на себя обычного, и Минхо капельку жалеет, что не может его втайне сфотографировать на память. Не та ситуация, не та предыстория, скажем прямо. Да и зачем ему?.. Уже в машине Хёнджин снова поднимает всё ту же, уже забытую было Минхо тему. — Ты неподражаем, хён, — утверждает он с горящими глазами, пока Минхо везёт его в сторону дома. — Чушь, — краснея, снова отмахивается он, но на этот раз рядом нет тренера Кана, который мог бы его спасти. — Никакая не чушь! — возмущается Хёнджин. — У тебя такие идеальные тайминги! И такие четкие движения! Как будто ты не человек, потому что невозможно быть настолько совершенным! — Скажешь тоже, — ворчит Минхо. — Просто много тренировался, вот и всё. — Ты очень крутой, хён! — не успокаивается тот. — Я очень хочу тренироваться с тобой вместе и когда-нибудь стать хотя бы вполовину таким же, как ты! — Всё, хватит! — окончательно смущаясь, машет на него Минхо. — Иначе я сейчас тебя прямо здесь высажу, и пойдешь пешком! Шутка оказывается неудачной, потому что они как раз едут через парк, но это Минхо соображает только после того, как Хёнджин оглядывается по сторонам и резко мрачнеет. — Я шучу, Хёнджин-а, — быстро говорит Минхо, пытаясь исправить ситуацию. — Я бы никогда тебя не бросил вот так, хоть и люблю угрожать чем-то похожим. Хёнджин кивает, но атмосфера уже испорчена безвозвратно. Дальше они едут молча, и Минхо, сожалея о своем длинном языке, больше не рискует, боясь ухудшить своё положение ещё больше. В конце концов, единственное, на что он осмеливается, да и то, уже запарковавшись у жилого комплекса, в котором живёт Хёнджин, — это на одну-единственную просьбу. — Хёнджин-а, — зовёт он, когда тот уже отстегивает ремень безопасности. — Запиши мой номер, пожалуйста. Я буду рад тебя отвезти снова, если ты всё-таки соберёшься танцевать со мной. Хёнджин остро смотрит в его сторону, но номер всё-таки записывает. Хотя звонить-писать, чтобы оставить свой номер в ответ, не звонит и не пишет. Но это его право, вздыхает Минхо, прощается, просит Хёнджина хорошо выспаться, ждёт, пока за тем не закроется дверь подъезда, и только тогда уезжает, мрачный и злой.