Подари мне любовь

Мин стоит перед зеркалом поправляя воротник чёрной водолазки, что надета под низ пиджака. Траурная одежда. Глаза блёклые, безжизненные, губы сжаты в тонкую полоску. — Ты готов ехать? — спрашивает Джин, зайдя в комнату. Сочувственно хлопает альфу по плечу, не глядя ему в глаза. Он знает, что может там увидеть, бескрайний омут боли и страданий. Чимин протискивается в комнату сквозь маленький зазор между дверью и косяком. — Вы куда-то собрались? — тихо спрашивает омега, вглядывается в напряжённые лица. Мин кивает, отворачиваясь от ярко-голубых глаз, которые, словно бы видят его насквозь. В руках Юнги оказывается тот самый начатый бурбон, он жадно пьёт, пока бета большими усилиями отбирает у него бутылку. Тот недовольно глядит в ответ, без угрозы просит: — Отдай. — Нет, нам ещё ехать, возьми себя в руки. — Джин, мне плохо. Отдай. Но бета покачал головой в ответ. — Я всё понимаю… Альфа не даёт продолжить, срываясь на крик, перебивает: — Что ты понимаешь?! У тебя не умирал на руках новорождённый ребёнок! Тебе меня никогда не понять! Тебе не понять, что я чувствовал в тот момент и что чувствую сейчас! — феромоны начинают душить омегу, начинает кружиться голова. Сердце Чимина замирает, он на мгновение представляет эту картину. Несмотря на пугающий крик, омега в несколько шагов оказывается рядом с господином. Порывисто обнимает, прижимаясь к горячей груди. Тот замолкает, не ожидая такого поступка, но просто стоит, не отвечая на объятия. Джин тоже молчит, поставив бутылку на стол. — Солнце, отпусти меня. — спустя пару минут шепчет альфа, кладя руки ему на бёдра. — Нет. — сопротивляется омега, сжимая в руках ткань пиджака. — Мне лучше, спасибо. — Мин наклоняется, целует Пака в щёку. — Теперь ты можешь отпустить меня. Чимин отстраняется, опускает взгляд в пол. Он чувствует себя не в своей тарелке, но всё равно не уходит. Джин сжимает руку омеги, замечая покраснения от аллергии. Качает головой, хмуро глядя на него. — Мы вернёмся через пару часов. — говорит бета, выходя из комнаты. Альфа закрывает дверь, оставляя его одного.

***

На улице ярко светит солнце, пусть и не очень греет. Мин подходит к чёрному надгробию. На котором золотистыми буквами было выгравировано имя его сына. — Дохён… — тихо, почти шёпотом говорит Юнги, проводя рукой по камню. — Как ты там? Джин ставит две красные розы в вазу, взамен засохших. — Мне очень тебя не хватает… — шепчет альфа, позволяя слезам стекать по щекам. — Почему же ты меня оставил? Мин упал на колени, закрывая лицо руками. — Эй, эй, эй… — бета с большим усилием поднимает его с земли, гладит по голове. — Чшш… — по-отечески целует в макушку, молчит. — Почему он бросил нас, почему?! — Мин надрывается, но говорит не о ребёнке. Юнги закрывает глаза, утыкаясь носом в плечо беты. Глубоко, но сбивчиво дышит. Отстраняется, сжимая в руках пакетик с леденцами. Вытирает слёзы рукавом, высыпая конфеты в чашку рядом с цветами. — Будь счастлив там. — шмыгая носом, добавляет. — Знай, что папа тебя очень любит. Ветер высушивает влагу на щеках, треплет волосы. — Пойдём. — Мин зовёт Джина, махнув рукой. Дорога обратно проходит в полной тишине, бета не знает что сказать, как поддержать. Да и Мин скорее всего не даст себя утешить. — Спасибо… — Юнги подбирает слова. — что был со мной. — так он завершает их поездку, не позволяя Джину остаться. Бета понимающе кивает, напоследок бросая: — Пожалуйста, не делай глупостей. Мин дёрнул щекой, выходя из машины. Услышав хлопок входной двери, Чимин спустился на первый этаж, окидывая взглядом уставшего господина. Чуть покрасневшие глаза и бледный вид. Проходит на кухню, наливая себе остатки бурбона. Смотрит на стопку, до боли в пальцах сжимая её, сдерживая злость и обиду.? Берёт ещё одну бутылку, на этот раз виски. Пак наблюдает за сгорбленной скорбящей фигурой и внутри ничего нет, кроме бескрайнего сочувствия. Чим подходит к нему, убирая пустые бутылки со стола. — Достань ещё одну. — на удивление трезво просит Мин. — У вас завтра будет жуткое похмелье даже с этого. — омега проводит руками по его плечам. — Пойдёмте, я вас уложу и могу посидеть с вами. Господин встаёт и, слегка пошатываясь, с помощью Чимина поднимается на второй этаж. Мин кидает омегу на кровать, нависая сверху. Заводит его руки за голову, пристёгивая мягкими наручниками. Его действия грубы и бесцеремонны. Им движет злость и боль. Пак не сопротивляется, в конце концов это его участь. Замешательство сменяется ужасом, когда омега видит в руках Мина эрекционное кольцо. — Нет, пожалуйста, не надо… — пульс болезненно стучит по вискам. Альфа одним рывком стягивает с него шорты и нижнее бельё. — Посмотри мне в глаза. — просит Чим, уворачиваясь от рук господина. — Я понимаю, что тебе больно, но зачем ты делаешь больно мне? Давай поговорим, прошу, не нужно это делать. Глядя на это ужасающее устройство для пыток, Чимину становится трудно дышать. На мгновение господин останавливается, но затем встречается с ним затуманенным взглядом, говоря бесстрастное: — Потому что ты моя игрушка. Время на секунду будто останавливается, Чим жадно хватает воздух, пока слёзы выступают на его глазах. Его захлёстывает паника, когда начинается вибрация. — Пожалуйста… — сквозь слёзы просит Чимин. — изнасилуйте меня, только снимите это. — Кончишь четыре раза, и я прекращу твои мучения. — прибавив мощности на маленьком пульте, безразлично произносит господин. Пак истерит, метаясь по ненавистным простыням. Ему очень больно и страшно. Но только чувствует, как болевые ощущения усиливаются. Он кричит, срывая голос до хрипа, дёргает ногами. Но спустя небольшое количество времени под ним растеклось мокрое пятно. — Первый. Он воет, захлёбываясь слезами. — За что я так провинился? — плачет он, рвано втягивая воздух. Мин глядит куда-то сквозь него, не обращая ни малейшего внимания. Голова кружится, сердце бьётся быстро. Ему сложно дышать, он метается по простыням, ощущая животный страх. — Второй. Пак хрипит, но продолжает пытаться. Слёзы скатываются по щекам, усугубляя и без того затруднённое дыхание. — Мне очень больно! Пожалуйста! — он дрожит, поджимая пальцы на ногах. Нежную плоть саднит от воздействия, это даже хуже, чем было тогда, в рабстве. Щёки щиплет от слёз, он жалобно скулит. — Третий. — Я не могу-у-у… Пожалуйста… Чимин не понимает, как выдержал эту пытку. Закрывается в своей комнате, подпирая дверь стулом. Его трясёт от страха, он забирается под одеяло, не переставая всхлипывать. Подтягивает ноги к груди, в надежде уменьшить боль, но всё тщетно. «Он — монстр» Мину легче не стало. Он, пошатываясь, идёт в дальнюю комнату, ненавистную детскую в которой умер его сын. С грохотом падает на колени, воет, сжимая на себе одежду. Рыдает, прижимая к груди яркие погремушки. — Дохён… Пак идёт на шум, останавливается в дверях. Несмотря на ту, жестокость, что сотворил с ним господин, сердце болезненно стучит в висках от представшей перед ним картины. — Ну как? Полегчало? — с горькой усмешкой спрашивает Пак, окидывая взглядом сгорбленную фигуру. Мин оборачивается, от его стеклянных глаз становится не по себе. Он знает, что точно не уснёт. Разворачивается, чтобы уйти, но тихий голос останавливает его: — Не уходи, пожалуйста… Чимин стоит, как вкопанный, ему страшно, что это очередной подвох, что ему опять сделают больно. Господин берёт омегу за запястье, тот вздрагивает, одёргивая руку, убегает в коридор. Где-то совсем рядом зазвонил телефон. На экране высветилось: «Ким Сокджин» — Юнги? — Нет, это Чимин — рвано выдыхает омега, стараясь говорить как можно тише. — Джин, ты можешь приехать? Мне очень страшно, пожалуйста… — жалобно шепчет он. — Зайка, что случилось? — Я… — слыша крик Мина, Пак запинается. — не могу говорить. — Спустись на первый этаж, жди, я сейчас приеду. Чимин тихо открыл дверь, впуская бету. Кинулся на шею, обнимая его. — Тише, тише, что случилось? — М-меня изнас-силовал… — дрожащим голосом начал омега, но вой со второго этажа прервал его. — Юнги в детской? — получив одобрительный кивок, говорит. — Иди к себе, я с тобой сегодня останусь. — Чёрт, Юн. — поднимая его с пола, ругался Ким. Господин вытирает слёзы рукавом, еле переставляя ноги. Бета помогает ему раздеться, укладывает в кровать. — Где Чимин? Мне нужно к нему… — Он тебя боится, оставь его. Зачем ты это сделал? Мин закрывает руками лицо, ругаясь на себя. — Я не могу потерять и его… Я должен извиниться — альфа пытается вырваться, но бета укладывает его обратно. — Он не станет тебя сейчас слушать, ты его очень напугал и сделал ему больно. — Нет, нет, нет! — брыкается альфа, пока слёзы снова наворачивались на его глаза. — Успокойся! Ты своими криками сильнее его напугаешь. Ложись спать, на тебя и так много сегодня свалилось. — Ким гладит его по волосам, удерживает на кровати, чтобы он ещё чего-нибудь сгоряча не совершил. Мин глядит на него затуманенными глазами, затем отворачивается к стене. — Ты ещё не спишь? — спрашивает Джин, глядя на зарывшегося в одеяло омегу. — Нет, я не смогу. - хрипло шепчет Пак, обнимая себя за плечи — Что болит? Что он сделал? — Ким ласково погладил его кисть, сидя на краешке кровати. — Эрекционное кольцо. Он заставил меня кончить четыре раза. Бета закрыл рот рукой, осознавая масштабы бедствия. Протянул обезболивающее, и стакан воды. — Я могу посмотреть? — разговаривая, словно с маленьким ребёнком, спросил Джин. — Нет. Не надо. Таблетки достаточно. — Я смогу помочь больше, если увижу. Будет болеть не неделю, а несколько дней, если я пойму в чём дело. Чимин соглашается, напряжённо следя за действиями беты. — Тише, не бойся меня. — ласково шепчет Ким, чувствуя, как омега сжимает его руку. До нежной плоти дотронуться вообще не представляется возможным. Чим дёргается и шипит от боли, не давая этого сделать. — Прости. Можешь одеваться. Я завтра принесу другие лекарства, они помогут лучше. Пак обнимает его, кладёт голову на плечо: — Ляг со мной, пожалуйста… Бета колеблется, но всё же ложится рядом. Пак прижимается спиной к его груди, подтягивая к себе колени. — Тебе холодно? — подтыкая одеяло со всех сторон, беспокоится Джин. — Немного, но так лучше, спасибо. — Чимин закрывает глаза, почему-то вспоминая господина. — Засыпай, я буду рядом. Утром беты рядом не оказалось, внезапно показалось, что это был лишь прекрасный сон. Потянувшись, омега сел, протирая глаза. Он спустился на первый этаж, где застал господина. Тот развалился на столе, положив руки под голову. Услышал звук шагов, с жалобным стоном обернулся. Чимин, избегая его, обошёл альфу с другой стороны стола, как ни в чём не бывало налив себе стакан воды. Мин сжал переносицу, в попытке унять головную боль. У него дикое похмелье. — Пожалуйста, дай мне тоже воды. — хрипло просит Мин, спрятав лицо в сгибе локтя. Он забыл о сказанных словах, о намерении извиниться. Ему было не до чувств омеги. Пак достал стакан, наливая в него воду, услышал тихое: — Чи…- господин медленно сползал со стула, теряя сознание. — мин… Пак обернулся, оставив стакан, еле как подхватил бессознательное тело. «Чёрт, какой же он тяжёлый!» — жаловался про себя омега. — «Но зато безвреден в таком состоянии». — Пить надо меньше. — покачал головой омега, с трудом, перетащив Мина на рядом стоящий диван. Надо найти нашатырный спирт. Порыскав в шкафчиках, аптечки нигде не нашлось. «Спрятал от меня лекарства, теперь я даже помочь не смогу». Омега поднялся на второй этаж за телефоном альфы, он заблокирован, ну конечно. Однако разблокировать его оказалось просто, Чимин быстро подобрал нужный палец для датчика распознавания, заговорил тихим хриплым голосом. — Джин? Мне срочно нужна минута твоего времени. Бета вздохнул: — Только быстро. Я на работе. — Он потерял сознание. У меня нет нашатыря. — Есть. Нижний ящик в ванной. Смачиваешь вату и на виски, также водишь ею в воздухе перед носом, только не слишком близко, обожжёшь слизистую. — Понял. — Чим быстро нашёл спрятанную аптечку, сделал всё по инструкции Джина. Мин поморщился, вздрогнув. Омега сразу отпрянул от него, словно тот мог представлять угрозу. — Он очнулся, что дальше? — Нужен кусочек сахара или ложка мёда. Скорее всего у него упал сахар, поэтому и обморок. — Он диабетик? — в поисках чего-то сладкого, громче, чем нужно воскликнул Пак. — Нет, — бета выдохнул, терпеливо объясняя, — слишком большое количество алкоголя спровоцировало обморок. Этанол и инсулин — несовместимые вещества. Нашёл что-нибудь? — Да, сахар в кубиках. — Я перезвоню чуть позже, я очень занят. — проговорил Джин, быстро завершив звонок Чимин неуверенно подошёл к господину. — Не бойся, не укушу. — ухмыльнулся он, губами выхватывая белый кубик из пальцев омеги. Странная волна мурашек пробежала по телу омеги, когда мягкие губы слегка коснулись пальцев. Он задумался, глядя на бледноватого господина, резко отпрянул от него, когда тот поцеловал подушечку его пальца. Омега отвернулся, сделал несколько вдохов, чтобы успокоиться. Повернулся со стаканом воды. — Ещё актуально? — Угу. — кивнул Мин, приподнимаясь на локтях. Пак, успешно уняв дрожь в руках, присел рядом с ним. «Сейчас он точно мне ничего не должен сделать» — мысленно успокаивал себя Чимин, оценив состояние господина. Поднёс стакан к губам, стараясь не смотреть на Мина. Как только омега поставил стакан обратно на стол, альфа накрыл его губы поцелуем. Пак не сопротивлялся, но и не отвечал, стараясь унять дрожь в теле. Он не хотел ещё побоев, просто за то, что он удобно подвернулся под руку. Входящий звонок отличный повод освободиться от господина. — Как он? — Нормально, на мёртвого не похож. — заключает Чимин, чувствуя на себе прожигающий взгляд карих глаз. — Супер. Ты молодец, у тебя всё получилось. — похвалил его Джин и сбросил, извинившись. — Верни телефон. — звучит спокойный голос альфы. Чимин без пререканий вернул его, собравшись уйти по делам. — Я пойду? — Я настолько тебе противен? — бесстрастно спрашивает Мин, теряя интерес к разговору, словно заранее знал, что услышит отрицательный ответ. Но Чим, отойдя на пару шагов, утвердительно кивнул: — Да. Противны. — говорит омега, заставляя себя выдержать тяжёлый взгляд колких карих глаз. — Я ненавижу вас за то, что вы сделали. Ненавижу себя, потому что искренне сочувствовал вам. Мин на секунду осекается, но так же бесстрастно отвечает: — Увы и ах, — разводит руками он. — Прости за то, что разбил твоё маленькое сердечко. — развязным тоном произносит тот. Эти слова бьют под дых, дышать становится сложно, сердце болезненно сжимается. Цветок надежды, что маленьким хрупким стебельком растёт и греется где-то глубоко внутри, в один миг засыхает, поникает, погибает, склонив бутон к низу. Почему же больно пустоте внутри? «Молчи, подними голову и уйди» — наставляет сам себя Чимин, заставляя сквозь боль наполнить лёгкие воздухом. Разворачиваясь, уходит, оставляет господина одного.