***
Джейк правда не очень-то и хотел напрашиваться с Хисыном на пляж — ну, разве что совсем чуть-чуть. Но в прошлый раз он ведь даже не видел, как старший плавает или умело управляет своей доской, сейчас находящейся в мастерской, поэтому такое желание возникает в голове сразу же, как чужая рука выскальзывает из шимовых пальцев. Ну, а Хисын совсем не против — соглашается и даже не спешит возражать. Просто ждёт, когда Джейк соберётся и оденется подобающе пляжному стилю, и стоит под пылким солнцем, пригревая и так загорелую кожу. Лимонные лучи обрисовывают хорошо различимые мышцы на руках, пробегаются по грудной клетке и остаются солнечными поцелуями на шее. Джейк, увидь он это, согласился бы купаться прямо в одежде, — он бы просто утонул в красоте Ли Хисына, так и не зайдя в воду даже по щиколотки. Он уже который день восхищается своим соседом и лишь влюблённо вздыхает, когда видит его. Совсем позабыв о плавках, Джейк просто натягивает сухие шорты, которые имеются в коллекции немногочисленных вещей, и как можно скорее спускается вниз — очень не хочет заставлять Хисына ждать и тратить время на что-то бесполезное. По дороге он хватает недавно купленный крем от загара и, зажав тюбик в кулаке, выходит из дома. Закрывает за собой дверь и видит Хисына, уже стоящего за калиткой и облокотившегося на забор бёдрами. Не мужчина, а мечта, ей Богу. — Намажешь мне спину, когда будем на пляже? — спрашивает Джейк и показывает крем старшему, охотно разглядывающему этикетку. — Конечно. Мне вполне хватило твоей сгоревшей кожи в прошлый раз, — с тёплой усмешкой. Стянув со ступней сланцы, Джейк ступает на пределы пляжа и тут же блаженно улыбается, ощущая меж пальцев мягкий и такой тёплый песок, который сейчас согревает не хуже одеяла. Не то чтобы одеяло — лучшее сравнение после всего того, что успело произойти, но Шим не спешит об этом вспоминать и просто довольствуется тем, что имеет на данный момент. Хисын не лишает его такой радости и просто шагает позади, так же сняв шлёпки. Он, привыкший к каждодневным приключениям по пляжу, даже забавляется с такой реакции и не скрывает улыбку, нахально забравшую губы. Когда он последний раз не улыбался рядом с этим молодым человеком? В памяти нет такого момента, хотя Ли многое помнит хорошо. — Как тут хорошо! — обернувшись и скинув со лба отросшую чёлку, посветлевшую пуще прежнего из-за палящего солнца, пальцами, Джейк прикладывает к нему ладонь и делает для себя козырёк. Глядит на старшего и любуется. Снова. — Всегда хотел жить у моря. — Когда живёшь здесь всю свою сознательную жизнь, не особо-то и радуешься. Это просто становится рутиной. — Хисын пожимает плечами и, скинув с них верх своего костюма, надевает его через голову. Джейк чувствует некую несправедливость, но не возражает, стягивая с себя футболку и бросая её прямо на песок. — Мажь, — велит он и усаживается на светло-зелёную ткань своей вещи, протягивая тюбик крема старшему. Ли, взяв его в руки, открывает крышку и сразу же наносит его на обнажённые плечи, с которых не так давно слезла вся обгоревшая кожа. Теперь она не менее бархатная и даже будто медовая по оттенку — не то чтобы Хисын в этом разбирается, просто на ум приходит подобное сравнение. Небрежные белые мазки крема остаются на шимовых плечах и спине, создавая некий мраморный эффект бледной кожи. Когда со спиной покончено, Хисын перебирается на переднюю часть тела и, выдавив ещё крема на пальцы, равномерно распределяет его по щекам, носу и подбородку. Его прикосновения настолько осторожные и нежные, что Джейк тает от такого и, кажется, опять влюбляется, улавливая себя на этом второй раз за день. И что же это такое вообще? — Идём, Джейк! — тон такой, будто Хисын зовёт Джейка уже не первый раз. Но так ведь и есть: он, потерянный в лабиринтах разума и в запутанных мыслях о происходящем, не замечает никого, кроме себя любимого, но тут же открывает глаза, когда его зовут. Или ему просто нужно вздремнуть для счастья? — Джейк, давай, поднимайся, идём. Ты сам напросился пойти со мной, — напоминает Ли и хватается за чужую руку, намереваясь поднять младшего и потащить за собой. Ну, так и выходит, потому что Джейк хмурит брови и не совсем понимает, что происходит. Загружается спустя пару мгновений и уже сам тянет Хисына на себе, слишком уверено приближаясь к воде. Детский страх всё ещё присутствует, но Джейк сразу же заходит по щиколотки в море и даже не спешит убегать назад, хотя такая мизерная глубина не пугает. Когда лёгкие волны ласкают голени, Шим всё ещё тянет Хисын за руку и даже отговаривает его от ненужного беспокойства, наслаждаясь тёплой водой и приятным на ощупь песчаным дном. — Не боишься? — Если ты будешь держать меня, то я никуда не денусь. Обещаю не убегать на берег! — клятвенно, даже руки поднимает, мол, «я не вру». Хисын, приподняв уголки губ, поворачивает спиной к горизонту и берёт Джейка за обе руки, мягко касаясь чужих пальцев, а после делает осторожные шаги назад. Джейк даже не замечает, когда волны начинают захлёстывать грудную клетку и мягко отбиваться от шеи, смачивая подбородок солёной водой. Он не волнуется лишь потому, что всё ещё чувствует ступнями дно, которое он так боится упустить из ощущений. — Думаешь, у меня получится научить тебя плавать? — Получится! Ну, или просто давай постоим вот так… — Шим сам не уверен в своих силах: смотреть на Хисына, прямо глаза в глаза, будет просто невыносимо, ведь… Джейк видит в них влюблённого себя и боится, что слишком очевиден в своих чувствах. Он не может надоедать или быть липучкой, как был под действием алкоголя. — Я могу подержать тебя за живот, а ты просто поднимешь ноги и доверишься мне. Звучит вполне заманчиво — настолько, что Джейк даже перестаёт бояться отсутствия дна и мелко кивает, соглашаясь вообще на всё, что ему предлагает Хисын. Ли осторожно скользит ладонями по чужому животу, а после звонко смеётся, когда Джейк втягивает его сильнее, вероятно, боясь щекотки или что-то в этом духе. Обхватив торс руками и спереди, и сзади, Хисын кивает головой, мол, «ложись и отпускай ноги», ну, а Шим его слушает и боязливо приподнимается на носочках. — Я держу тебя, не бойся. Не отпущу, пока сам не скажешь! Ну, с горем пополам Джейк справляется с поставленной задачей и, очень сильно приподняв голову вверх, чтобы не булькать лицом в воде, расставляет руки и ноги в позу звёздочки. И держится на поверхности! Пусть с чужой помощью, но держится! А Хисын осторожно водит всё ещё напряжённое тело по воде, создавая какой-никакой эффект плавания. — Можешь погрести руками и ногами. — У Джейка нет представления о том, как это делается, но когда Хисын опускает его тело чуть ниже в воду, руки и ноги сами по себе начинают забавно бултыхаться, загребая воду под живот. — Будто щеночек. Хисын замечает, как младший начинает плыть, и улыбается, глядя на его нелепые попытки делать это уверено, а ещё и гордо так задирать нос к солнцу, чтобы не окунуться лицом. Не то чтобы это будет неприятно, просто Джейк даже не нырял ни разу нормально… — Кого ты назвал щеночком? — с нотками наигранного возмущения. — Тебя. Ты плаваешь, как щенок. Это мило. Мило?! Джейк клянётся, что ничего милого в его действиях нет, — он же типа крутой, пытается подобать этому статусу и даже обиженно дует губы, явно оскорбляясь такими словами. Нет, это приятно слышать, конечно, тем более от Ли Хисына, но… эх, он просто старается быть крутым. Хисын опускает младшего ещё ниже, а тот просто-напросто сдаётся и плюхается лицом в воду, уходя туда практически с головой, — не то чтобы это очень страшно, только вот сердце Ли безбожно ударяется о рёбра и разносит волну страха по телу, хотя мозг прекрасно понимает: Джейк в его руках. Вытащив его из воды, Хисын чуть хмурит брови и хватается за чужие плечи, лишь осматривая прилипшие пряди цвета льна ко лбу. — Ты что? Сказал же, что держишь меня, а теперь переживаешь? — Да я!.. — Не сердись. — Шим, вытаскивая ладонь из воды и теперь однозначно ощущая ступнями дно, небрежно смахивает волосы назад и зачёсывает их пятернёй. Много-много моргает, чтобы убрать туманную пелену перед глазами, а после глядит на огорчённого или разозлённого Хисын. Он не может понять, что тот ощущает. Осторожно убирая чужие руки с собственных плеч, Джейк скользит своими ладонями по торсу старшего, объятого в мокрый костюм для плаванья, и делает крошечный шаг вперёд, очень и очень боясь накосячить. Но его ведь не отталкивают, верно? Хисыну нравится, он в порядке? — Джейк… Шим не спешит отвечать, поддаваясь собственным чувствам, которые накрывают его с головой не хуже тех волн, что сейчас продолжают бить по грудной клетке и осыпать хисынову спину мокрыми пятнами, легко сравнимыми с амёбами. Его губы, покрытые тонким слоем соли, прикасаются к чужим так осторожно и легко, будто спрашивая разрешение на то, чего делать вообще не стоит. Только вот Хисын почему-то разрешает. Впрочем, плевать им обоим, что на пляже возможно есть кто-то ещё, кто вполне может разглядывать недо-пару и лишь охать от неправильности всего деяния. Плевать им и на то, что морская вода ласкает шею, брызгаясь на подбородок. Когда приятные ощущения чем-то горячим разливаются в груди и плывут прямо в пустом желудке, Джейк не хочет отступать или останавливаться. Губы у Хисына мягкие и идеально подходят для того, чтобы их целовать, а ещё отлично смотрятся на шимовых губах, прижимающихся еле ощутимо и практически невесомо. Ли клянётся, что тает в чужих руках и совсем немного плавится, однако списывает это на солнце, целующее в макушку. Как и ожидал Джейк ранее, первым отстраняется старший и виновато поджимает губы — он будто даёт надежду, но тут же её забирает и чувствует себя пиздец как паршиво. Шим, облизнув свои от приятного послевкусия этого запретного поцелуя, убирает руки с чужого торса и горько усмехается. — Прости.***
После обеда моросил дождик. Хисына не было дома, поэтому Джейк спустился в подвал, не совсем в восторге от времяпровождения с самим собой. Господин Ли то ли правда работает с утра до вечера, то ли избегает своего сожителя, который снова накосячил. Не то чтобы Джейк мог контролировать то неземное притяжение, которое у них возникает при каждом столкновении. Если честно, с Джейком такое впервые. Все, с кем он встречался до, были безусловно интересными парнями, но интерес изначально базировался на физическом: красивом лице, отменной заднице, хороших навыках в поцелуях и уж тем более в постели. На таком далеко не уедешь, вот потому, когда наступал момент, когда нужно двигаться дальше, когда начинаешь привязываться — Джейк то ли гнался впереди паровоза, то ли сворачивал не на ту дорожку и просто путался. Сожаления при расставаниях были минимальными, но, если взять и представить, будто вот через пару часов нужно уезжать из этого дома — Джейк никуда не поедет. Он хочет быть тут. Очень. То, что Хисын в ответ ничего не чувствует… это удручает, разочаровывает, но по сравнению с тем, какое он дарит чувство комфорта и уюта — на эту не взаимность можно вообще не обращать внимание. Джейк справится. Он всегда справлялся. Большая книга, по размерам как модный журнал, уже вся в пыли и древесной стружке, но Джейк не обращает внимание: сдувает потоком воздуха из губ, да переворачивает страницу. Оказывается, в нижнем шкафу книжного уголка в гостиной все коробки забиты книгами-инструкциями по тому, как изготавливать ту или иную мебель. Сказать, что Джейк чуть с ума не сошёл, когда Хисын их ему показал ничего не сказать. Всякого разного, чего можно сделать руками да пилой, сотня вариаций, но Джейк пока остановился на большом столе, который планирует поставить на заднем дворе под грушами. Места там много, а ужинать летом под стрекот цикад да шум волн звучит, как предложение, от которого невозможно отказаться. В этот раз, учтя все свои ошибки с прошлого раза, Джейк, конечно же, просроченным клеем пользоваться не будет — этот дружок уже валяется в мусорном ведре. Вместо этого находит целую коробку шкантов, а специальной ковырялкой (он ещё не разобрался в названиях дедовых инструментов), наделав их в нужных метах, пытается собрать конструкцию. Корячится над этим Джейк довольно-таки долго. Солнце уже успело сесть, пришлось включать свет, так как освещения из небольших окон под потолком подвала не хватало. Потратив ещё какое-то время, (нет, серьезно, нужно купить настенные часы в мастерскую) на отшлифовку углов, Джейк всё-таки сдается голоду и, записав на новеньком блокноте, что ему нужно сделать с этим столом в следующий раз, всё-таки выходит. Пахнет сыростью, пахнет летним дождём и грушами, которые снова попадали, а собрать некому. Вздохнув, Джейк подбирает пустое ведро под краном, как раз-таки на такой случай, и собирает спелые и ещё в приличном состоянии плоды. Получается ровно половина, но куда её девать? Если самому думать не получается, нужно спросить у Хисына. Но его, скорее всего, ещё нет дома, поэтому придётся гуглить. Что Джейк и намеревается сделать, ступая на поскрипывающее крыльцо, но приходится обернутся на доносящийся гомон с улицы. Слышатся крики, вперемешку с рыданиями и детским лепетом, всё это неумолимо приближается ко двору самого Джейка, и он уже думает, мол, «уф, пронесло», как калитка с грохотом отворяется и какой-то мужчина, Джейк его точно не видел раньше, несётся на него с разъярённым лицом и тяжелым кулаком, от которого Джейк не успевает увернуться. — Отец! Секунду в ушах стоит звон, во вторую — Джейка уже хватают за грудки да встряхивают так сильно, что и этот звон покидает голову. — Ты что надоумил моему сыну?! — Я? Рядом с мужчиной появляется крошечная женщина, цепляющаяся за руки, по-видимому мужа, а ещё две чуть помоложе, но явно из одной семьи, тянут его на себя за и без того растянутую футболку. Да что тут творится вообще? — Ублюдок, мать твою! — от нового удара Джейк успевает увернуться, но вот от коленки в живот он, честно говоря, немного в шоке, поэтому сгибается пополам, чувствуя, как глаза вот-вот выпадут. — Отец! — Дорогой! — Папа! Это «папа», произнесенное никем иным как Ким Сону, заставляет всех замереть. А… До Джейка начинает наконец-то доходить, что тут происходит и за что его так мудохают. Пока мужчина обращает внимание на влетевшего во двор сына, Джейк пользуется моментом и выскальзывает из цепкой хватки, бросив дяденьке железное ведро со спелыми грушами на ногу. Ну вот, уже можно не гуглить. И так как бежать в дом не выход, от слова совсем не хочется, чтобы они его разнесли, Джейк оббегает сцепившихся во едино отца-мать-дочерей и находит Сону, схватив его за руку и спрятав за собой. — Всё в порядке? — Нет, я… У Сону красная щека и заплаканные глаза, севший голос, будто он кричал, и полнейший беспорядок на голове. Теперь, глядя на такого младшего, Джейк чувствует себя полнейшим идиотом. Какого черта он позволил себе раздавать советы? Джейк пока ещё не знает, с чем связано бешенство его отца, но уверен, что всё это с его подачи. — Отпустите! Я этих сопляков на куски порву! — Отец! — Дорогой! Сону сильнее стискивает пальцы на запястье Джейка, приводя того немного в чувства. Вряд ли он один сможет справиться с довольно-таки внушительным мужчиной, который при том ещё и выпил. Может, Джейку по-быстрому тоже накидаться? Ну, и как это устроить? Попросить дяденьку подождать пару минут, чтобы хоть немного сравнять шансы? — Что тут происходит? — на голос Хисына оборачиваются и Сону, и Джейк, и пусть первый пока очень напуган и не соображает толком, что делать, Джейк уже начинает паниковать. Вдруг этот бешенный и на Хисына переключится? Что тогда делать? — Ой, Хисын-а, помоги! — слёзно просит одна из сестер Сону, вторая ей просто поддакивает. — Да что тут происходит? — Я терпел, когда этот мерзавец от работы отлынивал, терпел! Кур он, видите ли, рубить не будет, жалко ему! Свиней колоть тоже! Тьфу! А как за стол садиться, так первый! Терпел, когда ты свою башку дурную покрасил, хуже бабы стал, я терпел! Но ещё хоть слово про то, кого ты там любишь, Сону, и я тебе обещаю, я твою голову вот этими руками отверчу! — Дорогой! — Папа, не надо! — Отец! — Мне всё равно. Я люблю его и всё. — Сону ближе льнет к боку Джейка, обнимая его руку, а Джейк… ну тут даже он охренел. — Сону, солнышко, ты ничего не перепутал? — шепчет сквозь зубы, чуть склонившись к голове младшего. — Если что, бежим. — Куда мы, блять, побежим?! — Я тоже не знаю! Пока эти двое перешептывались, отец Сону всё-таки сумел раскидать своих милых дам и, пуская пену изо рта, на всех парах нёсся в их сторону. Джейк замечает перемену настроений слишком поздно, успевает только крепко обнять Сону да повернуть их так, чтобы под удар, если что, попала только его спина. Но, после оглушительного удара, все звуки снова затихают, а удара… его Джейк так и не почувствовал. Зато почувствовал Хисын, выступивший вперёд двоих парней. — Хисын! — Отец! — Хи… Джейк, осознав, что вообще произошло вскипает за секунду. Сону остается позади, сам он обходит Хисына, теперь глядя в полные ярости глаза, наверное, точь такими же. — Ты!.. — Что? Что ещё собираетесь сделать? Давайте. Или Вы только и умеете орать и кулаками махать? Если думаете, что это Вам сойдет с рук, то ошибаетесь. Я не позволю Вам трогать ни Сону, ни Хисына. — Ты, голубизна, даже рот в мою сторону не смей открывать! — женщинам снова приходится наброситься на мужчину, стараясь его хоть как-то удержать на месте. — Я гей, вообще-то. И в отличии от вас, моя семья меня не избила до потери сознания. Вы в моём доме, так что вообще свой рот не открывайте! — Да я тебя!.. Женской силы снова оказывается недостаточно, Джейк готовится принять все тумаки, потому что если вызовут полицию и окажется, что он тоже махался то всё, пиши пропало. Корейские законы — это вам не шутки. Но Сону и Хисын, выступив вперёд, хватают мужчину под руки и вместе с женщинами выводят брыкающегося из двора. — Сону! Живо домой! — Ни за что! — Немедленно, я сказал! — Не пойду! — бросив отца, Сону пулей залетает во двор, снова прячась за Джейком. — Если ты сейчас же не выйдешь, ты мне больше не сын. — Всего хорошего. — Перед носом мужчины, дождавшись, когда и Хисын вернётся, Джейк закрывает калитку на задвижную защелку. Мужчина, по видимому, тоже не до конца осознав, что Сону не выйдет, всё ещё его ждёт под забором, а Джейк, зная расклад наперёд, заводит обоих парней в дом, тут же выдыхая, когда дверь за ними захлопывается и тишина окатывает освежающей волной. — Джейк… мне жаль. — Сону, ты… — Да какого, вместо Сонхуна, я получил, спрашивается? Серьёзно? Что за подстава? — Джейк, возмущаясь, наматывает круги перед, очевидно, не от всей души сожалеющим Сону и всё ещё максимально озадаченным Хисыном, хотя, казалось бы, ситуация яснее ясного. — Мне правда жаль… — Мне плавда заль! — выдохнув, идёт к кухне, открывая сразу морозильную камеру. — Садитесь давайте, сейчас льда приготовлю. — Давай помогу. — Простите… — Иди сядь! Сону послушно усаживается на диван, Хисын же, как и сказал, достает какие-то пакетики и полотенца, в которые Джейк следом засыпает лёд. Хисын всё поглядывает и вопрос так и витает в воздухе. Ну, ладно, Джейк немножко поможет: — Что такое? — Ничего, просто… — их плечи соприкасаются, пальцы тоже, но Хисын этого даже не замечает, покусывая нервно губу. — Спрашивай. — Ну… вы с Сону? А… о! Джейк второй раз за день искренне удивляется. Подождите-ка, минуточку, а это «вы с Сону?» можно посчитать за ревность? Скажите, что да! Тогда всё это мордобойство было не таким уж бессмысленным. — Мы с Сону друзья, нравишься мне только ты. Просто он… да пусть сам рассказывает, чего я опять впрягаюсь. Идём. — Взяв Хисына руку в одну ладонь, во вторую — лёд, ведёт его к дивану, на который и усаживает. Сам садится с его стороны на подлокотник, передавая пакетик, обернутый в полотенце Сону, а второй размещая на скуле Хисына. Он тут же старается держать лёд самостоятельно, но Джейк своей руки все равно не убирает. Так спокойней. — Спасибо… — Рассказывай, любовничек. — Джейк… может, не надо? — Надо. Нам очень интересно послушать, правда, Хисын? — Хисын кивает, Джейк в знак благодарности гладит его по волосам. — Ох, ну… я попытался признаться своим в том, что мне кое-кто нравится, и этот кое-кто — мужчина, и уже тут отец озверел и намеревался выдрать глаза не только мне. — Сону грустно поджимает губы, замолкая всего не секунду, — Он всё не отставал с расспросами, кто же он, и мне пришлось сказать, что это ты. — Прямо-таки пришлось? — Ну сам посуди, хён! Если бы я сказал правду, только представь, что бы он сделал с Сонхуном! Я уверен, он бы и к нему домой пошёл, и на работу, и как мне потом ему в глаза смотреть? — Думаю, он бы справился. И стоп, ты ему не сказал, что ли? — Пока нет. Сону думает о своём, а Джейк лишь хмыкает с того, что Сону предпочел отдать на растерзания друга, зная, насколько всё плохо может обернуться, нежели любимого. Это всё, конечно, здорово, романтично и трогательно, но Джейку самую малость обидно. — Подождите… Сону, тебе нравится Сонхун? — Сону кивает, но так как это спрашивает Хисын, к расспросам которого он не привык, сразу же становится красным и прячется за подушкой. — Да, нравится. — И всего этого могло не произойти, скажи ты правду? Сону-я, ты готов выслушать всё то, что я скажу, или дать тебе время подготовиться? — Джейк быстро падает с небес на землю, а именно, располагается между Хисыном и Сону, обнимая первого за локоть. — Тихо, тихо. Всё нормально. Если так подумать, в этом и моя вина есть, а меня же ты ругать не будешь, правда? — заглядывая в глаза и строя щенячью моську, второй рукой Джейк подталкивает Сону в сторону. Пусть в ванную пойдёт, умоется, на кухню переметнётся, поест или пусть резко уснёт, да хоть что-то, потому что Хисын выглядит действительно решительным. — А можно в туалет? — маленький телепат. Сону исчезает за секунду, а Джейк всё так же продолжает держаться близко-близко и успокаивающе гладить запястье там, куда достают пальцы. Хисын, будто выходя из гипноза, выдыхает и откидывается на спинку, никак не пытаясь рассоединить их ладони. Прекрасно. — Чёрт-те что. — И с боку бантик. Хмыкнув, Хисын подбирает брошенный Сону лед и приставляет к лицу Джейка. Прохладненько. А внутри, там, где бабочки плодятся, очень тепло. — Сильно больно было? — Не-а, а тебе? — Всё нормально. Продолжают сидеть в тишине, только вот, глядя друг другу в глаза, - вопросы сами собой задаются и сами собой отвеваются. Они, конечно же, не владеют телепатией, но что-то в этих гляделках определённо есть… Хисын убирает лед от виска и Джейк, поджав губы, со вздохом понимает: будет синяк. Место уже красное и, наверное, болит. У Джейка не болит, потому что его Хисын исцелил, а сам он такими способностями не владеет. Но… косячить, так по полной! Наклонившись, как можно нежнее прижимает губы к пульсирующему участку кожи. Пальцы ощутимо впиваются в плечи, а позже так же быстро разжимаются. Джейк целует ещё раз. И ещё, и ещё, пока шум воды из ванной комнаты не пропадает.***
Джейк и Сону сидят на диване. Хисын, попрощавшись, ушел спать. Когда адреналин спал и Сону в полной мере осознал, что натворил, на него стало поистине жаль смотреть. Младший, подобрав ноги под себя, стал совсем крошечным комочком, облепленным со всех сторон подушками и Джейком в придачу, который пока даже не знает как помочь. — Я не вернусь домой, — шепчет младший и, шмыгнув носом, потирается щекой о чужое плечо, на котором лежит. — Знаю, — Джейк даже кивает в подтверждение своих слов, — поспишь у меня наверху. — А ты? — У нас спальных мест полно, Сону-я. Не тебе об этом волноваться, так что… просто поживёшь на мансарде. Уже хочешь спать? — Совсем чуть-чуть. — А у самого веки, припухшие от недавних слёз, крикливо слипаются и просят отдохнуть. Сону уже минут десять просто существует маленьким зомби, борясь с желанием спать и просто греясь о действительно тёплого Шима. — Пойдём спать, Сону-я. Тебе нужно отдохнуть. — Осторожно приподняв младшего и отлепив его руки от самого себя, Джейк тянет того за ладошку и слышит лишь недовольные возгласы, но и они очень тихие — уставшие. — Спокойной ночи, хён! — обернувшись на закрытую дверь спальни, кричит Ким и еле перебирает ногами, не поспевая за Джейком, — он, вроде как, даже не пытается бежать, но вялое и совершенно хрупкое тело отказывается двигаться. Хисын, резко распахнув дверь, тут же покидает свои покои, ведь даже не пытался уснуть, и машет на прощание рукой, поджав губы. Не то чтобы он чувствует вину в каком-то месте, ведь абсолютно не виноват, просто… ощущений много, и они смешиваются, не давая душевного покоя. Поднявшись на второй этаж, парни даже не включают свет: Джейк помнит расположение своих вещей и без него, а Сону вряд ли захочет вообще видеть этот свет, ведь глаза у него побаливают даже при аккуратном соприкосновении с ними. Увалившись на матрас, младший вздыхает и поправляет подушку под головой, чтобы было удобнее, а после ощущает приятную ткань пододеяльника, которым Джейк его накрывает. — Спокойной ночи. — Сладких снов, хён, — бормочет в ответ Сону и спешит отвернуться к стене, чтобы привычно лечь на бок, а после обнимает краешек скомканной ткани вместо любой игрушки. К сожалению, таких запасов в виде плюшевых зверей у Шима нет, поэтому он просто покидает мансарду, стараясь ступать особенно тихо. И даже на лестнице он предпочитает практически летать, чтобы, не дай Бог, никого не разбудить. Окончательно спустившись без дикого скрипа ступеней, Шим замечает, что Хисын раскладывает диван и стелет на него свежее постельное бельё, — наверное, сегодня Джейк спит на этом диване, но он совсем не против. Конечно, матрас привычней, но его и вовсе не жалко пожертвовать кому-то ещё. — Я постелю, ты можешь идти спать, если хочется. — О, я сплю на диване сегодня, а ты в моей комнате. Утром я всё равно встану рано, а будить тебя не хочется. А там дверь закроешь, будет потише. — Заправив простынь, еле дотягивающую до противоположного края дивана, Хисын вздыхает и кидает к изголовью (просто выбрал удобный для сна край) подушку, уже объятую наволочкой. — Тебе я постелил, всё чистенькое. — Да ладно, можно было… не заморачиваться на этот счёт, но спасибо, раз уже сделал. — Ладони за шимовой спиной терзают друг друга пальцами от вновь возникшей неловкости, а сам Джейк охотно сбегает в чужую спальню, сразу же закрывая дверь. Хисын пока не понимает, что произошло, но просто усаживается на своё спальное место на эту ночь. На сегодня хватит — натворил дел, столько всего сделал, да ещё и перешёл выстроенную заново границу. Дважды или даже больше. Сам перестал считать, сколько раз за день накосячил, но винить себя не очень хочется — чувства сами о себе говорят, а эта влюблённость и вовсе покоя не даёт. Джейк готов только её и винить в том, что делает. Комната Хисын небольшая, но выглядит вполне уютно, пусть Шим ни черта не видит в кромешной тьме, созданной тёмными шторами, — ему и не стоит так пристально и любопытно оглядывать чужие вещи, поэтому он просто плюхается на кровать. Постельное бельё действительное новое и Хисыном совсем не пахнет — не то чтобы это очень расстраивает… очень расстраивает. Джейк ложится на живот (даже несмотря на сегодняшние травмы, он находит это самой удобной позой) и, просунув одну руку под подушку, второй находит одеяло. Натягивает его на себя, прикрывая лишь нижнюю часть тела, а после позволяет векам сомкнуться. Он, кажется, тоже знатно вымотался и желает вздремнуть хотя бы пару часов. Только в этот раз даже прохладная постель не в силах справится с тем, чтобы усыпить юношу. Он ворочается слишком много, пусть и делает это осторожно, но вся его простынь совсем скоро окажется на полу — в этом есть полная уверенность. Поднимать себя, чтобы её поправить, желания нет, поэтому Джейк лениво расправляет огромные складки-волны под собой и надеется, что там всё не так плохо, как ощущается. Минут пять он просто глядит на потолок и даже находит в нём что-то более-менее интересное, но когда взгляд перебегает на стену, этот самый потолок не кажется таким крутым — теперь он скучный. На стене у Хисына висят грамоты и благодарственные письма, заточённые в рамочки из дерева, а ещё какие-то фотографии, но Джейк недостаточно адаптировался к темноте, поэтому всё ещё ни черта не видит. Ещё некоторое время он тратит на то, чтобы полежать с закрытыми глазами и, как всегда говорила мама, подумать над своим поведением, но от этого становилось лишь тревожней и больнее. Нет, философские думы в одиночестве ему только вредят. Он давно не слушал музыку, но телефон и наушники остались наверху, он давно не смотрел никаких фильмов и сериалов, но ноутбук составляет компанию предыдущим вещам. Шиму, впрочем, больше ничего и не остаётся, кроме как скучать в собственных разногласиях. Ему просто нужен кто-то. Кто-то определённый. Мысли складывают единую картину из картонных пазлов, а у Джейка даже хватает сил на то, чтобы резко поднять себя с кровати и осторожно подойти к двери, отделяющей его от наверняка спящего Хисына. Он стоит так несколько секунд, просто разглядывая рельеф на дереве, а после прикасается к ручке, тихонько надавливая на неё и отворяя дверь окончательно. В гостиной даже светлее, чем в крошечной, но уютной комнатке, потому Шим сразу же замечает Хисына, повёрнутого к спинке дивана лицом и укрытого пододеяльником лишь по пояс. Джейк пока не знает, что сделает, но будить его очень не хочется, ведь он, как-никак, человек занятой-деловой — ему завтра (или уже сегодня?) на работу. Не сразу, конечно, до Джейка доходит воспоминание о том, что, между прочим, Ли разложил диван для собственного удобства и теперь там хватит места на двоих. Заметив это, находит в этом некий шанс для себя, потому осторожно подбирается к дивану и усаживается на свободный край, стараясь как можно аккуратней шевелиться. Даже ложится он медленно, слишком медленно, но зато не тревожит Хисына. Повторяя чужие очертания, Шим ложится ровно так же, как и старший, а после двигается ближе, осторожно прикасаясь носом, отчего-то прохладным, к чужой шее. Реакции никакой и не следует, зато Джейк очень доволен собой — ну, не то чтобы это очень правильно с его стороны, но пока он не в силах совладать с собственными чувствами и желаниями. Ладонь, так боязливо прикасающаяся к чужому телу, осторожно скользит по торсу и ныряет на живот, в итоге, приобнимая Хисына. Джейк не спешит прижиматься совсем близко — просто довольствуется тем, что имеет сейчас и в каком положении находится. Проходит всего-ничего по времени, но Шиму кажется, что он просто-напросто утонул во временной петле — будто ночь совсем не идёт, не двигается с места и не желает уступать утру. Но настенные часы, где-то тикающие неподалёку, твердят обратное. Стоит Джейку прислушаться к ним, как прохладную его ладонь осторожно хватают пальцами, не позволяя соскользнуть или вовсе исчезнуть. Хисын, кажется, тоже уснуть не смог.