Со дня того первого разговора с матерью, после смерти Ригиса и Нарциссы, Люциус каждый месяц выделял несколько дней для погружений в иные вероятности, стремясь собрать как можно больше версий собственной жизни и, как следствие, вариантов судьбы своих близких. По пробуждении он скрупулезно вносил их в журнал, позже анализируя вместе с Окассией и выискивая те ключевые события, что толкнули род за грань. Выходило, что начало положил Абраксас, просто самим фактом того, что был знаком и немного дружен с Томом Риддлом. Будущий Темный Лорд — такой, каким его создала среда Хогвартса и приютское детство в Лондоне — предопределил многие события. Все же упорство и талант этого мага не могли не восхищать, даже если и были направлены на совершеннейшую дурь.
К сожалению, необходимость держаться максимально близко к текущей линии событий лишала Люциуса даже шанса избавиться от Волдеморта как явления. Но никто не мешал ему разглядывать даже самые далекие от исполнения варианты. В одном из таких «если бы» постаревший Риддл, будучи директором Хогвартса, сдержанно отчитывал лорда Малфоя как главу Совета попечителей, что он «обнажает черствость души», не давая денег на новое крыло приюта при школе. Столь же упрямый и хитрый, несостоявшийся Темный Лорд напирал на договор, заключенный еще его наставником Альбусом Дамблдором, а тот весело глядел со своего портрета и только кивал. Вся эта пастораль тянулась добрых три часа, закончившись беседой об успехах в учебе его живых и довольно непоседливых детей. В ту ночь, после возвращения, действительный лорд Малфой долго думал, а после напился.
Позже Люциус, сам не зная почему, завел на эту тему разговор с любовником.
— Дамблдор? Кто бы что ни говорил, он был великим магом, но не богом. И ошибался, как и все мы. Я думаю, Том ему просто не понравился. Спохватился, что недооценил ученика, уже когда начались нападения, перед первой магической, но на роль палача не решился, да и открытой власти профессор не искал. А потом появился Избранный, и вопрос отпал сам собой. — мужчина почесал покрытую щетиной щеку. — А что это тебя потянуло на разговоры о прошлом?
Люциус только поудобнее улегся головой на чужом животе и продолжил разглядывать лепнину на потолке.
— Сам не знаю, просто размышлял, насколько проще бы все было, если бы кое-кто не пренебрегал своими обязанностями в качестве педагога.
— Что-то я не припомню, чтобы тот же Флитвик разбирался с моей «тонкой душевной организацией». Или ты намекаешь, что Дамблдору стоило просто прикончить Риддла? — усмешка вышла ироничной. — Мы не можем знать, как бы все сложилось, начни директор открытый конфликт. Я просто рад, что все закончилось, и предпочитаю не смотреть назад.
Люциус не стал давить и перевел тему, предложив устроить пикник на побережье. Не было смысла в пустых мечтах, у него и так было вдосталь рабочих планов. Вечером он уже ожидал мать в одной из гостиных, по привычке в задумчивости заплетая косу.
— Твой благоверный, я погляжу, приучил тебя к новой прическе, — теплая улыбка скользнула по губам матери.
Он только удивленно уставился на переплетенные пряди и хмыкнул.
— Именно так, не мужчина, а отрава. Куда бы свой нос не засунул, везде окапывается, не выгонишь.
Окассия тоже веселилась.
— Банты тебе еще не вяжет?
— Нет, только треплет, как низла, — он скорчил полную беспомощности гримасу.
— Поделишься размышлениями? — Окассия достала из небольшой сумочки вышивку и поудобнее устроилась на диванчике.
— Прикидываю варианты взаимодействий с Риддлом. Избавляться от него нельзя, а обвести вокруг пальца будет сложно, особенно если его активно поддержит отец. Не в четырнадцать лет. Уменьшить число сторонников, отогнать от него молодняк, даже это потребует серьезных усилий. Попробую подтолкнуть Абраксаса к теме крестражей, при правильном подходе — быстро догадается. Меня куда больше беспокоит его ранняя смерть. Насколько она необходима, и как сильно мне вмешиваться.
— Оставь жизнь родителя на откуп судьбе. Он довольно долго будет оттягивать на себя внимание Тома, что позволит действовать в его тени. Опять же, прямой их конфликт нежелателен, не хватало еще тебе остаться один на один с Риддлом до полного взросления. А по поводу сторонников… — Окассия не поднимала глаз от вышивки, и ее размеренная, несколько задумчивая речь сопровождалась звуком протягиваемой сквозь ткань нити. — Некоторые древние рода поддержат Темного Лорда в любом случае, как сделали это в нашей реальности. Все хотят власти и влияния, а открытый контроль над обоими мирами — весьма лакомая приманка.
— Каждый сам решит для себя, за кем идти. Я лишь планирую через детей просветить семьи традиционалистов о реальном положении дел. То, как при Грин-де-Вальде трясло Европу и Америку, до британских волшебников дошло весьма опосредованно, но простецы уже давно не те крестьяне в хлеву, о которых любили травить байки в гостиной подземелий и на званых вечерах. И как бы хитры мы ни были, лучше управлять из тени, чем воевать с миллионами. Все же новый век диктует новые правила.
— Обычно твое «лишь» сулит потрясения… Что ж, вышью тебе на одной из сорочек надпись «просветитель чистокровных», чтобы привыкал к статусу, — леди Малфой, хихикнув, принялась водить палочкой над вышитым узором.
Люциус наблюдал за ее манипуляциями, продолжая обдумывать прошлое, которое превратится в возможное будущее. Раз уж участия в Первой Магической не избежать, стоило бы превратить ее в сомнительного вида разбой, опасный настолько, чтобы напугать Дамблдора, но не настолько критичный, чтобы вызвать резонанс, схожий с таковым от действий Грин-де-Вальда.
Окассия достала новое белое полотно и вновь взялась за нить.
— Раз уж ты решил начать с воспитания детей, то погости с отцом у Мальсибера и Эйвери. Здесь они с удовольствием устраивали мужские клубы, вот и поучаствуй, приучи юное поколение к себе.
— Соберу всех птенчиков и буду главной наседкой.
— Только передник не надевай и рыжие кудри не отрасти.
— Спасибо, мама, за предостережение, — отсылка к матриарху семейства Уизли его немало повеселила. — К слову, что думаешь о Боунсах?
— Они по большей части идеалисты, не уверена, что с ними стоит связываться. Затяни в свой круг Алису Гринвуд, наследник Лонгботтом, говорят, таскался за ней со школы. Если тяга к авантюрам осталась при них, то это будут хорошие пешки, слепо уверенные в правильности своих идеалов. Или возьми МакКиннонов, их уважали не меньше. Нейтралитет этого рода поможет и остальным сохранить головы холодными.
— Тех, что случайно убила собственная дочь? — пренебрежительно уточнил Люциус.
— Это что-то новенькое, — его мать заинтересованно приподняла брови.
— Насколько я знаю, Риддл решил проредить состав фениксовцев и пустил слух о каком-то сверхсекретном артефакте, что для сохранности таскает на себе Нотт, мол, это изменит ход войны. Тогда уже не только Лорд сходил с ума, но и люди Дамблдора, с ним за компанию. В итоге Армана чуть не убили, пока героически не изъяли «секретный артефакт». Только — вместо того, чтобы принести штуку в Орден — эта дурочка Марлен оставила его у себя дома, видимо даже особо не проверив, и ушла. Наутро она нашла уже остывшие трупы. Через пару недель и сама пала смертью храбрых, кинувшись на кого-то из наших.
— Жаль, у них была довольно старая семья и хорошие обувные мастерские. Даже я покупала у них туфли пару раз, — Окассия притворно тяжело вздохнула.
— Видимо, статус дочери сапожника девочку не устраивал, и она решила стать героиней. Но смогла только уничтожить род, — Люциус покатал лед в бокале с виски. — Я раздумываю, не убить ли — для стабилизации ситуации в Министерстве — несколько орденцев, служивших там чиновниками. На первых порах мне будет сложно охватить все политические порывы Альбуса, а убийство сторонников застопорит его и оттянет на себя внимание, в том числе и от вернувшегося Лорда.
— А он не припишет эти жертвы Тому? Не спровоцирует ли подобное, наоборот, начало противостояния?
— Планировал обставить эти жертвы как дело рук маньяка.
— Хм, оставь на крайний случай, пару смертников в Лютном найти всегда успеется. Тебе в полудетском теле и без того будет сложно, игру на два фронта ты просто не потянешь. Вполне возможно, придется обходиться без Абраксаса, а то и встать против него. Мой муж хитер и прозорлив, он не даст тебе права на ошибку, — Окассия тяжело вздохнула. — Милый, из-за условий перехода ты будешь единственным, кто знает о возможном будущем. Будь предельно аккуратен! Ты всегда был чуть увлекающейся натурой, не хотелось бы тебя хоронить.
— Тебе и не придется, отец справится сам, — Люциус усмехнулся и сделал небольшой глоток виски. — Я понял, мам. Буду осторожен.
Невысказанные опасения, что вся их затея и вовсе окажется провальной, повисли в тишине, разбавляемой лишь треском поленьев в камине да звуком скользящей сквозь ткань нити. Молчание не тяготило, мысли неспешно текли сквозь разум.
Возвращаясь к событиям прошлого, нынешний лорд Малфой уже давно не питал иллюзий о собственной непогрешимости, смерть близких вырвала их вместе с куском сердца. Все, что осталось у главы умирающего рода, — это трезвый расчет, а он давно твердил, что маглорожденные стали частью магического общества на многие сотни лет вперед. Нет, Люциус ни в коем случае не равнял их с чистокровными, что веками жили в окружении магии, и даже близко не сравнивал с собственной семьей. Малфои были одним из древнейших родов, пришедшим на земли Британии еще с Вильгельмом Завоевателем, но до Статута вовсе не чурались связей с простецами, успешно заключая союзы и даже династические браки с особо влиятельными домами. Позже политика изменилась, а следом — и порядки в семье. Так молодой тогда лорд, в погоне за властью, забыл историю. Жаль, что возвращение к корням обошлось столь дорого. С плебсами не надо воевать, ими надо управлять. И если им с матерью повезет провести ритуал верно, то Люциус не повторит ошибку и объединит это стадо, так или иначе.
Увидев заледеневшее в тяжелых раздумьях лицо сына, Окассия взяла на себя труд нарушить молчание.
— Что ты планируешь для деток в Хогвартсе? — она взмахом руки призвала эльфа и указала взглядом на опустевший стакан, отставленный сыном. Когда Тинки передал хозяину заново наполненный снифтер, тот будто очнулся.
— Я рассчитываю свое поколение и тех, кто моложе, перевести в нейтралитет. Смешать их, привить общие взгляды на магию и восприятие магглов. Это позволит снизить накал страстей в обществе, не даст идеям Волдеморта поселиться в головах молодежи. Вкупе с политическими изменениями, возможно, Риддла с горсткой приспешников даже удастся объявить обычными преступниками и обойтись без войны в прямом ее понимании.
— Том не единственная твоя проблема. Он силен, но недальновиден, из-за своего маленького хобби. От Дамблдора же так просто не отмахнешься. Его взгляды — про добро и свет — крайне привлекательны, а действует он на порядок хитрее. Помощь там, в обмен на небольшой запрет тут; сначала подставит, потом пожалеет. В итоге толпа благодарных должников и заложников пляшет под его дудку, принимая один за другим законы о запрете того или иного. Мы ведь оба помним, почему повесился Сметвик, а Шафик ходил в Обетах с головы до пят, как цыганка в браслетах.
— Я рассчитываю, что моя стратегия в школе и после нее даст результаты и в этом случае. Ведь основная аудитория старика — подростки, по большей части полукровки и маглорожденные, далекие от знаний основ нашего мира. В беседах с ними легко манипулировать фактами. Вот только я озабочусь их правильным просвещением, а заодно и обучением. Среди сверстников такое провернуть проще. Что бы Альбус ни думал, школа ему не принадлежит до момента вступления его в должность директора. Его глаза и уши — домовики, портреты и призраки — тоже будут ему доступны только частично, на добровольных началах. По пробуждении поговорю с портретом Флавиуса, он не откажется поиграть на стороне потомка. Хорошо бы сдвинуть воцарение Дамблдора в Хогвартсе на несколько лет, но я, так или иначе, планирую закончить первую часть плана объединения до этого момента.
— Домовики безопасны до тех пор, пока их не приставят следить специально. А таких можно взять на службу или подчинить и забыть о проблеме, — Окассия лениво кивнула, показывая, что поняла суть идеи. — Меня больше волнуют оборотни и другие магические твари.
Люциусу в очередной раз долили себе виски. Чуть опьянев, он выглядел более расслабленным, постоянно подавляемое напряжение отступило.
— Матушка, зачем мелочиться? Давайте, Ваш четырнадцатилетний сын пойдет сразу в министры, а лучше — в Мерлины, и волею своей великой сделает мир добрым и прекрасным, аки волшебный сад, — под конец своей речи, он прижал ладонь к груди и, будто мечтательно, закатил глаза.
— Не ерничай, я прекрасно понимаю, что не все возможно, — Окассия вздохнула, а после, кокетливо стрельнув глазами, подыграла сыну в его дурачестве, — но кто знает, может, Юджина Дженкинс влюбится в тебя без памяти и позволит править страной из-за своей спины.
— О да, будем творить адюльтер прямо на столе в ее кабинете. Кстати, о мадам министре. Марш за права сквибов принес немало жертв и привлек внимание к Пожирателям, — привычка Люциуса быстро переключаться с одного вопроса на другой в нетрезвом состоянии только усиливалась.
— Ну а что тут сделаешь… если только потравить их всех раньше.
— А это идея, — он задумчиво постукивал пальцами по набалдашнику трости.
— А смысл? Проблему это только отсрочит.
— В этом и цель. Без идейных вдохновителей вопрос застопорится на пару-тройку лет, а дальше — посмотрим.
— Тогда просто добавь волчьей травы в питьевую воду их квартала, сами перемрут.
— Да, и скорее всего, не те, кто надо. Фу, мама, что за плебейский способ!
— Я просто не вижу смысла, взваливать на себя вековую проблему нашего мира, — пожилая леди сделала особо агрессивный стежок, и ткань слегка засветилась.
— Прости, увлекся, — ее сын сразу же успокоился, мягко коснувшись пальцев матери, сжимающих тонкий батист. — Не порти свои труды, давай лучше поговорим об оборотнях. Ты ведь, в первую очередь, их имела ввиду, когда говорила о магических созданиях?
— Да, — Окассия опустила шитье на колени. — Я думаю, стоит прибрать к рукам как минимум Лайелла Люпина, если его сына все же укусят. Это позволит перекрыть одну из лазеек в Министерство для Дамблдора. Предложи ему протекцию, защиту для сына, и отправь продвигать права оборотней на его рабочем месте. Люпин был довольно принципиальным и образованным магом, такие хорошо создают резонанс. Напишешь ему пару речей, и дело пойдет. Еще среди родственников укушенных точно были Беркли и Зански, но они сидели в Министерстве тихо. Их можно будет подтянуть для поддержки идей позже, когда кампания наберет обороты.
— Согласен. Я подумывал еще выбрать поселение темных тварей поприличнее и курировать их.
— В 70-х Белби создал Аконитовое зелье, если я не ошибаюсь. Можно будет проспонсировать его разработки или подкинуть пару идей для ускорения процесса, тогда — вместе со всем вышеперечисленным — к окончанию школы у тебя будет готовый законопроект в защиту таких, как сын Люпина.
— Северус, в свое время, неплохо доработал рецепт этого зелья, помнится.
— Тем более. Сделаешь пометки в списке?
— Конечно. Это действительно полезное решение. Я бы еще что-нибудь придумал с дементорами…
Леди Малфой немного задумалась, а потом заговорила.
— Я читала пару рукописей на эту тему. Тот факт, что они бессмертны, — миф, но достоверно известны, увы, только случаи их гибели от голода. Как убить дементора, я даже не представляю. Договариваться с этими существами тоже бессмысленно: больше чем вольное питание, которое им обещал обеспечить Волдеморт, ты предложить вряд ли сможешь.
— Хм, я запомню на будущее. Отправь позже ко мне домовика с теми книгами, стоит поискать хотя бы способы принудительного контроля. Есть подозрения, что столкновений с ними не избежать.
— Думаю, стоит закончить на сегодня. Время позднее.
Окассия сделала последний стежок, обрезала нить и спрятала полотно с иглой в небольшую сумку. На сегодня с воспоминаниями, как и с важными разговорами, было покончено.
— Пойдем ужинать, сын.
Теплая ладонь матери коснулась его волос, прошлась невесомой лаской, будто забирая часть тяжелых мыслей.
— Пойдем, — Люциус тоже встал, перехватывая хрупкую руку, поцеловал запястье. — Спасибо тебе. За все.
*
Драко вернулся бледным и ослабевшим. Он уже начал терять вес, мало-мальски сложное колдовство выматывало его, но в глазах, несмотря на их болезненный блеск, светились довольство и покой. После церемонного приветствия Люциус крепко обнял сына, а отстранив, долго вглядывался в заострившиеся черты и начавшую сереть кожу, после передав эстафету своей матери.
— Мадам, рад Вас приветствовать, — наследник, со всем возможным изяществом, поцеловал тонкие пальцы. — Вы, как всегда, восхитительно выглядите.
— Льстец, — Окассия хихикнула, а через мгновение искренне улыбнулась. — Я рада, что ты вернулся домой. Мы скучали, Дракон.
— Бабушка, мне уже давно за тридцать, а ты все называешь меня этим детским прозвищем, — Драко ответил на улыбку и аккуратно сжал тонкое тело в объятиях.
— Предлагаю продолжить проявление нежных чувств в Бирюзовой гостиной. Сын, присоединяйся, как будешь готов. Путь в личные покои, надеюсь, еще свеж в твоей памяти, — Люциус уже направился к выходу из холла. — Астория, как я понимаю, осталась в Италии?
— Я посчитал, что ей не стоит испытывать еще больше тревог, и предпочел, чтобы она провела время с родителями.
— Довольно разумное решение, — он чуть склонил голову, признавая правоту сына. Асти была очень чувствительна по натуре, нахождение возле медленно угасающего мужа не принесло бы той ничего, кроме боли и слез.
Драко только закатил глаза и шепнул пожилой леди Малфой, идущей с ним под руку:
— Этот человек никогда не перестанет быть таким капризным.
— Он скучал и волновался. На последнем семейном ужине, даже любимый аврор твоего отца только тихо вздыхал на его очередную реплику о детях, забывших отчий дом.
— Видимо, мне стоит поблагодарить его, — Драко по-доброму усмехнулся, — терпеть отцовские драмы — это подвиг.
— Можно подумать, ты сильно от него отличаешься. Тебе напомнить твои школьные истерики по Поттеру? — Окассия со смехом пихнула внука в бок.
— Не продолжай, когда мама выболтала ему это в первом же благодарственном письме, я думал, сквозь землю провалюсь, — Драко снова закатил глаза.
— Внук, ты скоро или окосеешь, или все же увидишь содержимое своего черепа изнутри. Развивай мимику хоть немного.
Так, за безобидными шутками, они дошли до привычных комнат, где Драко скрылся, обещая прибыть в гостиную через полчаса. Оставшись под дверью, Окассия с тоской слушала, как тот судорожно закашлялся, упав — судя по звуку — на колени. Вскоре в комнате кто-то пискляво запричитал. Наверняка посланный Люциусом эльф, что будет ухаживать за ослабевшим наследником. Она сдержала неуместные слезы и направилась дальше по коридору.
*
— Люц, когда ты собирался мне сказать? — в тишине спальни вопрос прозвучал оглушительно.
— Душа моя, зачем ты спрашиваешь, если все уже понял, — он перекатился по подушке, прижимаясь к чужому теплому боку.
— Я бы мог…
— Не мог. Его не спасти. В свое время Драко не придал значения очередному проклятию, их на долю Малфоев выпало немало, а я тогда был в Азкабане.
— Нарцисса…
— Она, вместе с моей матерью, занималась родом и оплакивала Лисанди. Они все делали мою работу, забывая о себе. Не надо больше об этом. Мы объездили всех колдомедиков, целителей и знахарей, вылечить Драко они не смогли, а от поддерживающих ритуалов мой сын сам отказался, не желая продлевать мучения.
— Люци, если я хоть как-то могу помочь, просто скажи, хорошо? — мужчина вжал его в себя и поцеловал в макушку.
— Я люблю тебя. Просто будь рядом, — Люциус развернулся в теплых руках и уткнулся носом в чужую шею. Где-то рядом заполошно билась жилка, передавая неровный и частый стук сердца.
«Ах да, я ведь ни разу не говорил этого вслух. Что ж, сегодняшний день не хуже любого другого».
*
Отчего-то эти несколько слов будто стали спусковым крючком для всего, что не успел сказать и сделать сиятельный лорд. Следующие полгода он, отставив почти все дела, провел с близкими. Окассия дарила ему и внуку сорочки, вышитые поддерживающими силы рунами, чтобы хоть так отсрочить момент прощания. Они с Драко без конца общались, обсуждая книги, интересные новости и свои жизни, делились тем, на что всегда не хватало духу в прошлом. Его благоверный нередко участвовал в этих беседах, неизменно усаживаясь рядом с Люциусом. Аврорские байки немало разнообразили аристократические разговоры обо всех этих интонациях, взглядах, интригах.
— И вот он открывает ящик, а там — человеческая нога. Будто живая, с розовой пяткой и пальцами шевелит!
— Мерлин, это ужас! — Драко, устав хохотать, стер набежавшие слезы, — Ваш Аврорат — это отделение Мунго для душевнобольных. Как вы там работаете вообще?
— Кто-то же должен собирать эти случаи, чтобы тебе рассказывать, — маг и сам смеялся, ненавязчиво поглаживая Люцево колено.
— Papa, кажется, я наконец понял, почему изо всех претендентов на твою постель ты выбрал почти сорокалетнего оперативника, с женой и детьми. Скучно точно не бывает, — наследник продолжал тихо всхлипывать, не заметив, как закаменел его собеседник.
Тема тайны для любимого Люциуса была довольно неприятной. За десяток проведенных вместе лет, с его стороны об их отношениях узнала всего пара человек. Какой-то внутренний моральный компас не давал этому магу не то что оставить семью, но даже просто расставить все точки над «i». Хотя, как верно подмечала Окассия, с такой конспирацией об их паре знали все, кто хотел знать, включая одного из сыновей господина аврора. Люциус никогда этическими дилеммами особо не мучился, а потому не давил, просто наслаждаясь чужими обожанием и теплом. Так и сейчас, он переплел их пальцы, безмолвно предлагая расслабиться.
Драко же, осознав, что задел чужие чувства, спокойно извинился и перевел тему на какие-то нюансы устава мракоборцев. Скользкий момент был пройден, но Люциус отлично знал, как заканчивались подобные ситуации для его «тылов». Сегодня ночью его любовник будет яростно утверждать свои права, пока не умотает своего сиятельного лорда до состояния тряпки. В целом он был доволен.
*
Но как бы семья ни стремилась продлить иллюзию благополучия, Дракону с каждым днем становилось все хуже. В один из дней он прислал эльфа с запиской, что позавтракает в постели. Частный колдомедик скорректировал прогнозы на оставшийся срок жизни наследника Малфоя до четырех месяцев и прописал тому тонизирующие отвары, которые увеличат время бодрствования и поддержат тело в рабочем состоянии. Не сговариваясь, остальные члены семьи вернулись к ставшему привычным за последние годы ритму жизни, разве что — по очереди или вместе — заходили навестить «больного».
Если первые, после долгого перерыва, трансы давались Люциусу нелегко, а вид разоренного рода и умирающего сына ввергал в тоску, то дальше он просто уточнял детали событий, не вдаваясь в эмоции. Мысль о том, что сейчас он и сам лишь инструмент для достижения цели, позволяла абстрагироваться и держать себя в руках.
Вскоре начали прибывать кристаллы. Переливчатые, сияющие на солнце средоточия магии напоминали одновременно топазы и бриллианты, причудливые грани красиво преломляли свет, при прикосновении наполняя теплом. Их хотелось разрушить, выпустить сокрытую в глубине силу. Собранная кровь, в противовес, превращалась в матовые темно-красные, почти черные, друзы, пульсирующие, будто живые сердца. Их совсем не хотелось ломать, разве что сжечь.
Ритуальный зал наполнялся ими день за днем, порой лорд Малфой задумывался: а скольких же он отправил умирать, ради их затеи? Было даже забавно, что Волдеморта за меньшее количество трупов окрестили палачом в свое время, а об их маленьком плане, длиною в четыре с половиной года, все еще не знала ни одна живая душа. Себя и Окассию он уже давно причислил к мертвым.
«И все же как избирательно общество в своих страхах».
В последние месяцы Люциус почти перестал спать: требовалось запомнить максимум информации, повторить и выучить множество чар и заклинаний. Осунувшаяся от усталости Окассия успевала подтрунивать, что таким прилежным ее сын не был даже в школе, не говоря уже о ставке Пожирателей, на что тот мог только махать рукой и огрызаться, что, если матушка не перестанет юморить, он ее отправит в прошлое, а сам пойдет спать. Так, подбодрив другого, каждый возвращался к делам. Сиятельный лорд глотал очередное зелье Памяти или восстанавливающее, чтобы раз за разом повторять свои заметки или выплетать заклинания. А резко постаревшая от тягот леди Малфой уходила следить за последними приготовлениями или посидеть с ненадолго проснувшимся внуком, благо тот потерял чувство времени. Зрение Драко тоже стало нечетким, а потому сомнительный внешний вид домочадцев тот не замечал, искренне каждый раз радуясь приходу бабушки, изредка спрашивая об отце.
Повезло Люциусу лишь в одном: он пробыл с сыном до его последнего вздоха. Тощий, с выпирающими глазными яблоками и скулами, тихо лежащий на подушках, мужчина совсем не напоминал себя — яркого, живого и острого на язык наследника Малфоев. Румянец исчез давным-давно; тонкая кожа, скорее, напоминала пергамент; платиновые волосы свалялись и потускнели. Очень хотелось закричать, встряхнуть ослабевшее тело, требуя вернуть любимого отпрыска.
«Ты ведь всегда был таким сильным! Даже в страшные моменты держал спину ровно! Так почему сдался сейчас?!»
Вместо этого глава рода подхватил наследника на руки и перенес в ритуальный зал. Было ясно, что времени в запасе почти не осталось, а потому он сделает сыну последний подарок. От алтаря пахнуло теплом и уютом, даже Драко сквозь забытье улыбнулся сухими губами. Погладив камень по шершавому боку, Люциус уложил свою ношу и, взяв старый кинжал и чашу, приступил к ритуалу. Кровь из отворенной вены весело закапала на серебряное дно, ритм старого заклятья будто вторил этой капели. Малфой-старший расставался с жизненной силой легко и искренне, а потому проходило все гладко, осталось лишь нарисовать несколько знаков на теле сына.
В незапертую дверь вошла Окассия, но, не говоря ни слова, остановилась, лишь ожидая конца действа. Люциус проделал положенные шаги и — с последним словом заклинания — выплеснул остатки крови на алтарь. Мать тотчас же подскочила, поддерживая покачнувшегося сына, и, не повышая голоса, принялась отчитывать, в то же время приманив стул, что ловко подсек его под колени.
— Отдышись, бессовестный. Дала же Магия сыночка. Так и знала, что переборщишь, — она ловко выудила пару пузырьков из складок мантии и влила их в его добровольно открытый рот. — Сиди. Как придете оба в себя, тогда эльфы и перенесут вас в спальню Драко.
Люциус улыбнулся одними губами и позволил себе задремать на несколько минут. Очнулся он от ласковых поглаживаний.
— Вставай, милый, наш мальчик уже приходит в себя, его нужно вынести за пределы зала, — Окассия помогла ему встать, подставив плечо, и распахнула дверь перед своими мужчинами.
За порогом уже подпрыгивали в волнении Тинки и Минки. Стоило Малфоям выйти из ритуального зала, как один эльф ухватил за ногу лорда, а другая кинулась к леди. Через миг семейство уже стояло у кровати в комнате наследника. Устроив сына на постели, Люциус устало опустился в кресло. Окассия устроилась по соседству.
— Я хочу, чтобы последние дни сын провел самим собой, — голос его чуть охрип.
— Я понимаю. Просто ты и сам не в лучшем состоянии. Поддерживающие составы не заменят полноценный сон и отдых, а ты и пары часов не проспал за неделю.
— Высплюсь после похорон.
Драко открыл глаза и потянулся, потом с удивлением оглядел свои руки. Слабость явно никуда не делась, но после ритуала тело сына выглядело так, будто последняя пара лет им всем просто приснилась.
— Отец, что ты сделал? — Люциус даже улыбнулся этой позабытой было интонации. Так его отпрыск возмущался в детстве, когда был благодарен, но волновался о последствиях.
— Подарок. Мне кажется, статус живой мумии не пришелся тебе по вкусу, — высокомерное выражение лица отца раззадорило того еще больше.
— Papa, у Вас помутнение от переработок! — Драко сжал губы. Очевидно, он был на грани скандала.
— Сын, прекрати издеваться над ребенком, — Окассия со смешком шлепнула его по колену. — Вечно ты сначала доводишь, а потом удивляешься, с чего это наследник у тебя такой нервный.
— Потому что не надо наследнику умничать не по делу, достаточно сказать «спасибо». А ведь такой хорошенький был в детстве, с павлинами дружил… — Люциус трагично заломил брови, Драко пошел красными пятнами от возмущения, но не выдержав, расхохотался. Просмеявшись и вспомнив, видимо, недавние посиделки с отцовым любовником, все же поддел:
— И как он тебя терпит…
— Очевидно, ему нравится, — Люциус расслабленно улыбнулся.
— Полагаю, раз уж разборки отменились, стоит немного себя побаловать, — Окассия взмахнула рукой, и перед ними появился столик с чаем и закусками. — Как ты себя чувствуешь, Дракон?
— Благодаря папе, вполне сносно, но колдовать не рискну.
— Об этом речь даже не идет. Увы, твое состояние всего лишь видимость, — тонкостенная чашка качнулась, но он подавил неуместную дрожь рук.
— Что ж, тогда проведем мои последние дни в теплой семейной обстановке, — Драко горько скривился над своей чашкой, но когда поднял лицо, выражение его было спокойным.
Они просидели за разговорами почти до полуночи, после Окассия их покинула, давая возможность отцу и сыну побыть наедине.
— Спасибо тебе, пап. За все. Что бы ни происходило, я был любим и счастлив. Мы все были.
Драко протянул к нему руки, и Люциус поднялся, чтобы обнять сына. Тело под его руками била дрожь, но оба они предпочитали думать, что это слабость, а не страх.
— Знаешь, мы с бабушкой хотим все исправить, — он остался сидеть на постели сына.
— Это то, над чем вы работали последние годы? — тот внимательно разглядывал своего уставшего родителя.
— Да, не сомневался, что ты заподозришь неладное, — в голосе Люциуса сквозила гордость.
— Я ведь жил в этом доме, — Драко усмехнулся, — дорого это обойдется? Какие шансы?
— Все очень зыбко… и дорого. Все начнется после твоего ухода.
— Берегите себя, — узкая ладонь едва сжала его руку.
Так они и сидели, даже когда Малфой-младший уснул. Утро для него так и не наступило.
