*
— Сын, — лорд Малфой будто перестал дышать, сильнее стискивая его хрупкие руки, — как ты? Сорванное криками горло хрипело, тошнотворная слабость только усилилась, но он облизал горькие от зелья губы и слабо улыбнулся. — Я вернулся, отец. Я в порядке. Абраксас наконец выдохнул и прикрыл покрасневшие веки. — Слава Магии, — суетливый колдомедик тоже слегка расслабился, но тут же подхватился и зашептал диагностические заклинания, спеша вынести вердикт о состоянии больного. — Наследник слаб, но главная угроза исчезла. Я пропишу составы, они помогут быстрее встать на ноги. Целитель обернулся к хозяину дома и окинул того внимательным взглядом. — А Вам, лорд Малфой, не помешал бы умиротворяющий бальзам. — Отец, все правда хорошо. Я обязательно скоро буду здоров, — Люциус через силу приподнялся, тоже замечая, что его родитель совершенно разбит. — Ляг немедленно! — Абраксас торопливо толкнул его на постель. Это короткое движение заставило того покачнуться, а и без того болезненно бледное лицо начало наливаться синевой. Целитель ахнул и, выудив из складок яркой мантии небольшой пузырек, сунул склянку под нос своему новому пациенту, заставляя выпить содержимое. — И вот этот, — второй флакон отправился следом. Лицо лорда Малфоя потихоньку возвращало привычные краски, а общий вид постепенно терял жутковатую обреченность и тревожность, что не могло не радовать. — Вам бы тоже прилечь. И выспаться. Двое суток без сна никому не прибавят здоровья, а Вам еще отпрыска на ноги ставить, раз уж домовиков от него Вы отгоняете. Люциус искренне удивился. «С каких пор отец лично бдит у постели больного сына, и чем провинились домашние эльфы, что их отлучили от дел?» — Мне действительно лучше, — он показательно легко поднял руку и покрутил ею в воздухе. Даже голос удалось сделать сдержанно-равнодушным, как и подобает наследнику древнего рода. Последнее, видимо, окончательно убедило Абраксаса в том, что его сыну стало лучше, и тот, коротко кивнув, направился на выход. — Домовик Вас проводит, целитель Андерсон. Благодарю за спасение жизни моего отпрыска. Чек я пришлю завтра, с Вашего позволения, — дверь за лордом закрылась. Люциус тоже церемонно склонил голову. — Прошу прощения, что не могу выразить свою признательность должным образом, но именно благодаря Вашему участию, я сейчас здесь, — его бледные губы изогнулись в теплой улыбке. — Полагаю, бдение у моей постели не обошло и Вас, потому, позвольте предложить небольшой отдых. — Не тратьте силы на вежливость, мистер Малфой. Лучше выпейте теплый бульон, примите вот эти зелья и поспите, — фирменный бланк с назначением лег на прикроватный столик. — У меня еще запланировано несколько визитов, так что я вынужден Вас покинуть. — Хорошо. Минки! Худенькая домовушка соткалась из воздуха, низко кланяясь. — Минки Вас проводит к камину. Всего доброго, целитель Андерсон.*
Оставшись в одиночестве, Люциус устало повалился на кровать и перевел дух. Несмотря на первый восторг и всю браваду, тело воспринималось совершенно чужим и тесным, будто он надел костюм не по размеру. Вспомнилось одно из первых опасений, что его взрослая душа окажется великовата для полудетского тела, и придется «ужаться», попутно потеряв часть памяти и навыков. — Тинки! — Да, молодой хозяин! — Принеси писчие принадлежности. Где отец? — Хозяин в своих покоях, он очень слаб и собирается спать, — эльф будто пригляделся к нему, но так ничего и не добавив, через минуту уже подал все необходимое на небольшой подставке, удобной для записей полулежа. — Молодому хозяину будет угодно что-нибудь еще? — Если отец захочет меня навестить, предупреди. Это все. Домовик исчез с легким хлопком, а Люциус, не рискнув пользоваться магией, взялся за перо. Если память начнет терять детали предстоящих планов, то у него будут хотя бы эти заметки. Незадолго до рассвета, когда глаза упрямо пытались закрыться, а по телу вновь расползалась душной волной лихорадка, он потянулся к столику у кровати, опознав в одном из принесенных эльфом пузырьков восстанавливающее зелье. Несмотря на тремор и общую разбитость он проработал почти до обеда следующего дня. Усталость смогла взять верх только перед самым полуднем, безжалостно скидывая в крепкий сон.*
Пробуждение было восхитительным, но все испортил противный звон в ухе. Хотелось запустить в источник раздражающего звука подушкой, и Люциус даже схватился за угол наволочки, но под руку попались листы пергамента. Томная нега исчезла окончательно. Он резко сел, осматривая себя. Ощущение тесноты исчезло не до конца, но тело слушалось легко, разве что было чуть более неуклюжим. При попытке сосредоточиться на воспоминаниях звук сигнальных чар особенно мерзко резанул слух, ввинчиваясь тупой болью в висок, и захотелось их развеять привычным взмахом руки. От собственной глупости его спасли распахнувшаяся дверь и целитель Андерсон, что радостно поприветствовал своего пациента, избавляя заодно от главного раздражителя. — О, наследник Малфой! С возвращением в магический мир! — Благодарю, — нарочито прохладно отозвался он, что впрочем никак не повлияло на прекрасное настроение собеседника. — Так-так, посмотрим, — колдомедик принялся за диагностику, суетливо приговаривая «ага-ага», «хорошо», «тут поправим», чем взбесил его окончательно. Когда Люциус уже собирался высказать шебутному мужичку свое недовольство, в спальню вошел отец. Вновь нездорово бледный, тот нервными пальцами то стискивал, то отпускал трость и, казалось, никак не мог найти себе места. Если для посторонних подобный минимум движений вкупе с равнодушным взглядом напоминал скорее легкую степень недовольства, то Люциус прекрасно видел во всем облике родителя тревогу на грани паники. Он сам начинал так выглядеть, когда болели его дети. Он открыл было рот, чтобы успокоить отца, но целитель Андерсон высказался первым. — Лорд Малфой, все прекрасно, как я и говорил ранее. Во сне мальчик набрался сил, слабость от лихорадки тоже почти прошла, есть небольшие изменения в магии, но… — Подробнее, — трость вновь дрогнула в руке Абраксаса. — У наследника произошел небольшой прирост сил. Судя по данным за эти дни, болезнь запустила внутренние резервы организма. Теперь ребенок будет развиваться магически немного быстрее сверстников, и возможно, вырастет более сильным магом… Но пока судить сложно. Глава семейства слегка выдохнул, чуть расслабляя плечи, а вышеозначенный «ребенок» прикидывал, какую роль в неожиданном приросте магии сыграла взрослая душа, а какую та сила, что они с матерью вложили в него для платы за изменение событий. И не останется ли он сквибом, если переборщит в своих интригах. Колдомедик уже давно ушел, а оба Малфоя продолжали молча сидеть, размышляя каждый о своем. Наконец, спустя полчаса, Абраксас обратил внимание на сына. — Предлагаю пообедать, а после поговорить, с чем таким ты экспериментировал, что заполучил магическую лихорадку. Пришлось кивнуть, дабы не доводить и без того растревоженного лорда до новых потрясений.*
Послеобеденный разговор с отцом прошел спокойно и неинформативно. Рассказать юному переселенцу пока было нечего, дневников бывший хозяин тела не вел, зато вел весьма активный образ жизни. Аккуратный расспрос домовиков «порадовал» историями о пакостях, сомнительных экспериментах с темной магией и скандалах в семье. Люциусу, с детства по самую макушку загруженному занятиями и всевозможными приключениями под руководством матери, было сложно представить себя таким… бестолковым. Теперь стала понятна тревога Абраксаса: единственный, горячо любимый отпрыск дурит; положиться в воспитании не на кого; дел прорва; а в доме — до кучи — поселился темный колдун, еще больше взволновавший молодого идиота-наследника. Вспомнились вдруг слова любовника, что сиятельный лорд порой вел себя как высокомерная задница. Ну что ж, хорошо, что господин аврор не был знаком с местным образцом Люциуса Малфоя. «Подросток» напирал на то, что плохо помнит время после возвращения домой из Хогвартса, и клятвенно пообещал взяться за ум. Разум и правда пытался подвести его в самые неожиданные моменты, то подбрасывая ярчайшие воспоминания, больше похожие на галлюцинации, то отключаясь окончательно. Тогда он просто замирал в полной растерянности, боясь даже двинуться. Полюбовавшись на абсолютно неадекватного сына, Абраксас, перед отбытием в рабочую поездку, велел ему отдыхать и даже не прикасаться к волшебной палочке.*
Следующая половина месяца прошла в болезненном обживании нового тела и, что важнее, сознания. Первые дни Люциус только и делал, что писал. Без разбора переносил на бумагу все, что мог вспомнить, особенно «вспышки» событий из старой жизни. Внутри зрело болезненное чувство, что память оставит его навсегда, и останется только четырнадцатилетний дурачок без прошлого. Отчаяние тянуло кривые лапы к горлу, засыпать стало страшно. Он налег на записи с новой силой. Запястье болело, чернильные пятна покрывали руки, но все равно казалось, что он упустил нечто важное. Закончилось все одним вечером — весьма предсказуемо — истерикой. Он плакал и смеялся, а после, впервые взявшись в этой ветви за палочку, потянулся ею к виску. Серебристые нити воспоминаний, что прятали в себе улыбки самых близких, он запечатывал во флаконы и, снова плача, прижимал к себе. Окончательно обессилев от эмоций, тело мальчика соскользнуло в беспамятство, так и не выпустив из рук закованные в стекло мгновения с любимыми людьми. В ту ночь ему, впервые с момента переселения, не снились сны. Утром Люциус со стыдом вспоминал вчерашнее безобразие, но — здраво рассудив, что это было одним из этапов срастания взрослой души с детским телом — простил себе небольшую слабость. Слишком много страстей он хранил внутри, чтобы еще только формирующаяся нервная система смогла принять этот шквал без срыва. Он был убежден, что еще не раз станет заложником слишком юной оболочки. Хруст пергамента под ногами напомнил и о плюсах его недельного помешательства. В листах, ровным слоем устилавших пол, найдется масса полезного. Он разгреб себе островок свободного пространства в бумажном море и, подхватив с верхушки ближайшей «волны» несколько заметок, принялся за сортировку. За монотонной работой время летело незаметно, а мысли укладывались в голове ровными рядами. Память, к счастью, оставалась с ним, хоть и подернулась мутной дымкой, будто забытая в глубине чердака вещь — слоем пыли. Тело окрепло и больше не ощущалось как мантия с чужого плеча. Хорошо быть четырнадцатилетним, особенно когда еще недавно дело шло к семидесяти. Даже то, что Люциусу внешне можно было дать от силы пятьдесят, не спасало от ощущения немолодости. Сейчас же тело было крепким, магия яркой, а сам он прекрасен, как юная нимфа. Кокетливо стрельнув глазами отражению в зеркале и получив заслуженный комплимент, он направился приводить себя в порядок и разбираться с делами. В целом новый наследник Малфой был готов к знакомству с миром за пределами своих личных покоев.*
Лорд Абраксас Малфой все еще инспектировал производство на континенте, а потому сначала ему предстояло встретиться с Томом Риддлом. Гость отца весьма вольготно чувствовал себя в особняке, прогуливаясь в саду и оранжерее, проводя время в библиотеке или играя в шахматы с самим собой. Люциусу подумалось было, что неплохо бы попытаться стать этому человеку ближе, но потом сама мысль о подобном показалась смехотворной. Слишком непредсказуемый и недоверчивый нрав отличал того, и было проще поцеловать ядозуба в морду, чем пробраться Волдеморту в душу. Войдя в комнату, где — с комфортом расположившись на диване — Риддл листал какой-то старинный альбом, он поздоровался, чуть красуясь. Том, насколько было известно, предпочитал женщин, но в четырнадцать внешность Люциуса была, скорее, андрогинной, так что шанс «поторговать лицом» либо выставить себя незрелым ребенком упускать не стоило. До конца не улегшаяся сумятица с душой этому способствовала, скрывая истинные мысли даже от легилимента. Том поднял взгляд от страниц. Несмотря на все эксперименты над собой, тот оставался привлекательным, разве что теперь классическая внешность под воздействием темной магии приобрела некую хищность черт. Он с удовольствием любовался чужими острыми скулами, прихотливо изогнутыми губами и багряными искрами в темных глазах. Считав последние мысли из его по-детски распахнутых в восторге глаз, Том только хмыкнул. — Добрый день, наследник. — Добрый день, мистер Риддл. Хорошо ли Вы проводите время? — Благодарю, сей гостеприимный дом дает достаточно возможностей для работы и отдыха, — его собеседник чуть склонил голову, и волнистый локон живописно скользнул на лоб. — Я рад, — у Люциуса почти искренне сбилось дыхание. — Как Ваше здоровье, молодой человек? — Том довольно потянулся, провоцируя его на новую реакцию. — Эта лихорадка оказалась внезапным испытанием. Отец говорил, что я был при смерти, но сейчас чувствую себя здоровым и полным сил. Светский разговор перешел на бытовые темы, он «неумело» кокетничал, Риддл наслаждался, и спустя час они расстались довольные друг другом. Будущему Темному Лорду понравился чужой восторг и невинные заигрывания, а Люц сам понял, что крестражей не больше четырех, поскольку откровенного распада личности пока не наблюдалось. «Что ж, циничный психопат лучше откровенного безумца».*
Рассматривая ранее возможные варианты развития событий, он небезосновательно предполагал участие своего отца в возвышении будущего Темного Лорда. Такой протеже мог довольно быстро обогатить и продвинуть семью Малфой к власти. Вот только Абраксас не учел того, что его кукла впадет в безумие, а он сам умрет в муках, не дожив даже до конца первой войны. Тогда у Люциуса осталась мать, сумевшая выдернуть сына из жерновов министерского произвола, когда сажали всех и за все. Сейчас такой роскоши не было, но провернуть — будучи никем не принимаемым всерьез ребенком — требовалось многое. Здесь его отец уже скинул Нобби Лича с поста министра магии, а значит — скоро начнет продвигать талантливого полукровку Риддла. Модные веяния учтены: никакой чистой крови и поддержки семьи за плечами, только личные таланты и хорошие рекомендации. Идеальный кандидат в эпоху прогрессивных изменений, за которыми стоял Альбус Дамблдор. Самого Люциуса смешили идеи о любви и равенстве, силе светлой магии, что пышно расцвели в Министерстве в последние годы, он отлично знал, что даже среди правых находятся те, кто чуточку правее. В его ветви, к слову, ситуация была схожей, получив со временем закономерные последствия. В 1974 году Люциус уже гордо хвастался принадлежностью к «защитникам чистой крови», чем нарушил один из принципов своего рода «Малфои всегда остаются в тени любой власти» и этим своим поступком он, что называется, пустил лису в огород. Протекция наследника древней аристократической семьи открыла талантливому, но не особо богатому полукровке многие двери и закрыла рты недовольным, а желание денег, славы и власти — вкупе с харизмой Риддла — быстро собрало вокруг того множество магов. Юный Малфой просто оказался одним из первых, кто попался на крючок. «Все же придется идти на риск, создавая кое-что свое. И молиться, как говаривал Тони, что бы это ни значило».*
— Сын, мне не нравится твой интерес. Абракас не спускал глаз с лица своего отпрыска, подмечая малейшие отблески эмоций. История с лихорадкой все еще витала между ними. В юности Люциусу никогда не удавалось обмануть отца, но теперь он сам был старше родителя, и выстроить беседу о Темном Лорде хоть и с трудом, но удалось. Ведь вполне логичным выглядело, что сильный маг, гостивший у Малфоев после своих странствий по миру, увлек наследника. — Я всего лишь любопытствую, отец. Столь прозорливый и талантливый человек прозябает в безвестности, хотя Вы не раз восхищались его умом и харизмой. Он гостит в нашем доме, но Вы не допускаете его в свой круг и не используете как своего ставленника в Министерстве. Он выглядит молодо, силен магически, хотя в его облике и видны следы использования очень темной магии. Я всего лишь пытаюсь понять причины Ваших поступков и проследить дальнейшие замыслы. Абраксас откинулся в кресле, и хотя доверия во взгляде не прибавилось, давить открыто тот не стал. — Будущий лорд изволит разбираться в нитях интриг, — холодно усмехнулся тот. — Что ж, я бы хотел многое тебе сказать. Однако пока ты не докажешь, что можешь защитить свой разум, ни о какой искренности и речи быть не может, — выражение лица Абраксаса чуть смягчилось. — Если так тянет к этой истории, могу только предложить начать занятия по окклюменции. — Хорошо, папа, — Люциус довольно улыбнулся и хитро произнес, — тогда что Вы можете мне поведать? Помнится, у Вас недавно была весьма занятная игра с Нобби Личем. Судя по тому, что у нас больше нет маглорожденного министра, Вы успешно провели эту партию. — Ведь можешь же, когда захочешь, — нынешний лорд Малфой одобрительно хмыкнул. — Думаю, проще показать воспоминания.*
Так к обычным занятиям — с начала недели, как и обещал ему отец — добавилась окклюменция. Однако по просьбе Люциуса преподаватель параллельно давал знания и по легилименции. Надежды на успех было мало, ибо талантом к ментальным наукам он похвастаться не мог, но отказываться от навыков не собирался. К тому же дисциплина ума позволит быстрее повзрослеть, что для него было крайне важно. Подростковый разум самозабвенно скатывался в эмоции, норовил изменить восприятие и подкидывал сомнительные выводы, вместо привычных аналитических выкладок. И без того склонный к театральным жестам и легкой драматичности, Люциус порой на стену готов был лезть от этой гормональной бомбы вместо мозгов. А будучи искушенным в сексе, еще и не мог спать по ночам, из-за бесконечных порнографических сцен с участием своего бешеного аврора. После таких ночей болели член и сердце, часть которого осталась в иной ветви. Он поклялся себе, что 4 апреля 1970 года встретит в борделе. Сначала секс, потом именинный торт. «Шестнадцать лет» звучало как «несбыточная мечта», а пока оставалось работать, мастурбировать и не думать о лишнем. Своего любовника он оставил добровольно, решив заплатить эту цену за возможность поднять свой род, и некого винить, и незачем страдать. Помимо прочего, наследник Малфой собирал по крупицам информацию о тех, кого планировал приблизить или просто использовать в будущем. Окассия правильно обратила его внимание на тот факт, что люди здесь зачастую совершенно другие, нежели он привык в своей реальности. Аурелиус Принц оказался абсолютным идиотом; род Канно вообще не переехал на туманный Альбион; Крэббы и Гойлы были простыми дельцами, без желания возвыситься; а так интересный ему Селвин больше находился во Франции, вместо того, чтобы покорять английские балы. Внезапно порадовал разве что Карлус Поттер, еще с десяток лет назад разругавшийся с двоюродным братом и укативший на континент, где активно помогал восстанавливать производства в оправляющейся от магловской Второй мировой войны Европе. Выделив круг первостепенных связей, Люциус сел за переписку и планирование встреч. Впереди маячила череда опасных событий, а ему нужно было как-то уберечь отца и еще множество человек от гибели. Иллюзий о собственном всесилии он не питал. Смерти будут, вопрос только в том, кому действительно суждено умереть, а за кем Судьба бдит не так строго. После ужина, в личной гостиной его уже ждала домовушка, держащая за руку юного эльфа.