*
Свободное купе нашлось далеко не сразу. Ему пришлось прогуляться почти до конца вагона и еще раз перекинуться парой фраз почти со всеми встреченными ранее школьниками. Наконец, он устроился на сиденье и, зачаровав дверь, принялся за зубрежку. В его школьном сундуке в Хогвартс ехали две пухлых стопки зачарованного пергамента, со всеми рабочими выкладками. Юный разум отчаянно буксовал при попытках удержать в себе весь объем необходимых действий, фактов и подтасовок, потому Люциус смирился и перенес второстепенное на бумагу, выучив только основные планы. Еще требовалось оставить место для учебы и на маневры в процессе событий. Зелье Памяти больше пить пока было нельзя, а его личный зельевар, который непременно бы выручил, даже до школы еще не дорос. Он, в раздумьях, откинулся на спинку. С Северусом вообще было много вопросов: как лучше выстроить отношения; связываться ли до школы; как не отпугнуть, учитывая собственную красоту и достаток, что в этой ситуации были, скорее, помехой. Он тоскливо посмотрел на болотистую местность за окном. «Может, в реку упасть? И пусть ребенок меня спасет… или добьет… из жалости. Река в Коукворте, помнится, состоит скорее из смеси химикатов, чем из воды». Голова окончательно разболелась, и Люциус пошел прогуляться по вагонам и проветриться. Для дум еще будет время. Большой зал был, по обыкновению, величественен и все так же вызывал трепет. Но вера в чудеса - в его случае - уже давно пала под натиском жизненного опыта, и даже юная оболочка не смогла на это повлиять. А потому он не участвовал в диалогах на темы: «как я провел лето», и «как здорово вернуться в Хогвартс», больше разглядывая учеников за пустыми пока столами. Его равнодушное выражение лица и молчание спугнули остатки жаждущих общения слизеринцев, и Люциус смог спокойно приступить к делам. Свою будущую бабочку он искал среди третьих курсов. За год нашпиговать эту «гусеничку» нужными идеями, свести с нужными детками, а потом только контролировать, чтобы «куколка» дозрела, и лет через пять-семь наконец вылупилась «бабочка», и если и не села, со временем, в министерское кресло, то хотя бы сформировала нужное направление в политике. Из подходящих, на первый взгляд, был Торфинн Роули, миленький хаффлпаффец с обаятельной улыбкой. Учитывая восторженные взгляды мальчишки на самого Люциуса, окрутить того не будет проблемой. В наличии имелся даже удобный маглорожденный друг, ведь многие идеи лучше прививаются, если за них умирают близкие люди, например, маленькие нечистокровные дурачки. Но было непонятно, можно ли из Роули выковать политика или бойца за идеалы… Люциус продолжил присматриваться к окружающим его детям.*
Школьные будни затянули легко, будто он и не выпускался. Родной факультет был все таким же простым и честным, в отличие от других. Он никогда не понимал предубеждений вокруг дома Салазара, ведь попадание на него сразу говорило о ребенке главное: хитер, амбициозен и достаточно умен, чтобы подстроить каверзу. Этого было достаточно, чтобы осторожно начать общение, остальное довольно быстро выяснялось в процессе проверок, что слизеринцы устраивали друг другу по мере взросления. Храбрыми бывали же и дураки, а ум не гарантировал проницательность. Люциус с удовольствием влился в школьную среду, заново узнавая привычные лица, и принялся интриговать. Играть с детьми было даже немного стыдно, но времени было мало, так что он довольно быстро расставил своих пешек на доске. Для начала ему была нужна лояльность к полукровкам, маглорожденным и… выучить планировку замка. С неудовольствием он осознал, что начисто забыл все коридоры и классы, не говоря уже о скрытых переходах и тайниках. Пришлось добавить в расписание ночные прогулки. Благо Флавиус Малфой, покривив для приличия губы, согласился помочь потомку. Все же заскучал старик, пока коротал вечность в портрете. От него наследник рода узнал график и маршруты дежурств главных блюстителей порядка в школе, а еще несколько полезных мест «для обстряпывания делишек». Так Люциус получил в свое распоряжение удобную поляну, что находилась за пределами Хогвартса. И хотя Запретный лес он никогда не любил, но — пока не требовалось соваться вглубь — был даже рад неожиданному подарку. Новое тело достаточно окрепло, и стоило начать тренировки по аппарации. Обычно их откладывали до малого совершеннолетия, чтобы точно не нанести вред магии ребенка, но он решил рискнуть. Невозможность свободно перемещаться лишала слишком многих преимуществ. Пара недель прошла в упражнениях из министерской методички, а в очередную ночную вылазку он с удовлетворением аппарировал в Хогсмид и обратно, на знакомую до каждого куста поляну. Если не учитывать адскую боль во всем теле и тошноту, это был успех. Теперь тренировки стоило повторять хотя бы раз в несколько дней, чтобы приучить организм к резким скачкам в пространстве. Вечерний досуг становился все разнообразнее, а времени на сон оставалось все меньше. Люциус даже пытался драматично жаловаться отцу в письмах, что «браться за ум» крайне тяжело, пока не стал невольным свидетелем довольно занятной сцены.*
Леви Джагсон, высокий крепкий пятикурсник, староста факультета змей, самозабвенно распекал первогодку в пыльном переходе. Мальчик тихо всхлипывал и только вздрагивал на каждое резкое высказывание старосты. Захотелось погладить того по голове и успокоить. Не новичка, а хмурого Леви. Парень так разволновался, когда не нашел одного из подопечных в спальне, что рысью оббежал треть замка в поисках и — встретив, наконец, пропажу — искренне и довольно по-доброму изливал свое беспокойство. В исполнении сурового слизеринца оно звучало, правда, скорее угрожающе, чем встревоженно, но Люциусу было слишком много лет, чтобы обращать внимание на такие мелочи. — Держи, — Джагсон протянул икающему после истерики первокурснику платок. — Вытрись и высморкайся, а после я приведу тебя в порядок. Скажем, что засиделся за учебниками и задремал. Мальчик с благодарностью закивал и споро принялся за дело. Староста, как и обещал, гламуром спрятал последствия неподобающих эмоций и за руку увел ребенка в гостиную. Люциус проводил их ласковым взглядом. — Ну здравствуй, «куколка». Ныть стало некогда.*
Дату «знакомства» со Снейпом определил случай, прекрасный в своем бесстыдстве. В вечерней тишине раздались женские крики и грохот. К тому моменту, как Люц легонько толкнул дверь заброшенного класса, там уже разворачивалась занятная картина: какой-то семикурсник из «барсуков» неумело стаскивал с обездвиженной сокурсницы нижнее белье. Он молча приманил валявшиеся на полу палочки, а после легонько стукнул костяшками пальцев по косяку. — Вечер добрый. Не помешаю? Парень, резво расстегивавший ремень на брюках, дернулся, но обернулся к нежданному свидетелю только после судорожных поисков чего-то на полу. — Малфой, какого хрена? — бросив взгляд на содержимое чужой ладони, тот и вовсе перешел на крик, — верни немедленно! — На твоем месте я бы так не шумел, — бледные губы тронула улыбка. — Если сюда набегут старосты или учителя, боюсь, они будут в ужасе. Девица под заклятием, с задранной мантией и жестокий насильник, без капли чести. Интересно, через сколько минут ты вылетишь из школы? Может, директор даже вызовет Аврорат? Бедная девочка наверняка захочет рассказать всем о твоем жестоком поступке. Хаффлпаффец замер, наконец осознав, что происходит, и загнанно заозирался, будто уже искал авроров. Потянулся трясущимися руками к брюкам, но бросил затею, дико взглянув на стоящего у дверей слизеринца. — Она сама согласилась, — судорожно стиснул кулаки тот, — а потом вдруг засмеялась, оскорбила меня, хотела уйти, я… я просто… — Ты просто хотел взять то, что тебе причитается, не так ли? И какая разница, что это насилие? — вкрадчивый шепот Люциуса вдруг переменился, жестокие и холодные слова, сказанные надменным тоном, будто приколачивали несостоявшегося насильника к месту. — Давай приведем ее в чувства и спросим? Готов услышать проклятия и крики? А может, она не первая, и ты насильник со стажем? Сколько девушек еще пострадало? А мальчишек? Скажи мне, бравый совратитель, если я сейчас вызову декана, сколько еще грешков всплывет в твоем списке? От жутких предположений тот побелел и весь затрясся, хватая ртом воздух, а потом резко кинулся на Малфоя. Равнодушное Депульсо впечатало «барсука» в стену. — Еще и нападение на ученика младше себя, — он покачал головой, глядя сверху вниз на старшекурсника. Где-то позади раздался девичий стон, оглушающее заклятье на жертве начинало рассеиваться. — Ну что, зовем свидетелей? — Не надо, — тот весь сжался и сник. — Помоги мне. Я сделаю, что скажешь. Он хмыкнул и, не оборачиваясь, кинул в распростертое на полу тело Петрификус. — Тебе уже есть семнадцать, любитель девичьих прелестей? — даже столь яркая насмешка не заставила горе-насильника поднять глаза. — Да. — Что ж, ты дорос до Азкабана. Парень все же вскинулся, а взгляд Люциуса потеплел. — Не нервничай, я всего лишь даю тебе проникнуться моментом. Теперь внимательно меня слушай, «барсук». Сейчас ты дашь мне Клятву о неразглашении для нашей небольшой сделки, а после я поведаю ее условия. Тонкое серое древко перекочевало к своему владельцу, но не успел тот поднять руку, как он направил тому в грудь свою палочку «для убедительности». Слова клятвы обреченно прозвучали в тишине заброшенного класса. — Я наложу на девчонку Обливиэйт, ты ее оденешь, и вы вернетесь к тому, с чего начали. Можешь даже попытать счастья ещё раз, — он усмехнулся. — Взамен — завтра, в десять утра, у приметного камня на дороге в Хогсмид — ты передашь мне свою волшебную палочку. Не делай испуганные глаза, я верну ее через несколько часов и даже никого не прикончу ей за это время. Так мы с тобой будем поступать каждую субботу, пока мне не надоест. Вопросы есть? — А если я откажусь? — хаффлпаффец зло уставился на него. — Без проблем. Запустим оговоренную ранее программу с криками, исключением и как минимум Авроратом. Учитывая, что ты грязнокровка, твои родители даже не узнают, куда пропал их сын. Вряд ли ведь в Азкабан доходят письма. — Откуда ты… — тот оборвал сам себя, — я согласен. Они скрепили уговор магией. — Палочку, — Люциус протянул руку, — чтобы не было искушения ударить в спину. От вас, насильников, всего можно ожидать. И улыбнувшись, он направился исполнять свою часть сделки. «Теперь можно будет свободно аппарировать в Коукворт. Храни Мерлин идиотов и ублюдков».*
На следующий день, без двадцати минут одиннадцать, он открывал дверь аптекарской лавки. Выбрав несложное зелье, но такое, что знали преимущественно выпускники змеиного дома — этакий небольшой «секрет для своих», которые Слизнорт с охотой плодил среди подопечных — через полчаса он уже шел по Коукворту под маглоотталкивающими чарами, в поисках знакомого дома. Вдруг из-за угла выскочил черноволосый мальчишка, споро улепетывающий от банды орущих детей, и помчался навстречу Люциусу. «Все же нам суждено было встретиться». Агрессивная ватага под действием заклинания рассосалась сама, и он, крайне довольный, обратился к удивленно озиравшемуся ребенку. — Добрый день! Молодой человек, Вы, как я полагаю, волшебник? — хотя в его манере речи доставало сдержанного высокомерия, ни капли презрения она не содержала. — Добрый день, да. Чего Вам? Люц тоскливо подумал, что этот просторечный говор придется выбивать из друга очень долго, и приготовился терпеть. «С Северусом иначе никак, чем меньше обращаешь внимания, тем лучше. Все же сварливый характер достался ему в наследство». — Подскажите, где проживает Эйлин Принц? — А чего хотите от нее? — ребенок настороженно отступил. — Позвольте узнать, почему я должен отчитываться перед Вами? Мои дела с леди Принц не касаются посторонних. «О, Снейп не мог не купиться. Когда прилично одетый волшебник называет любимую маму «леди», а тебя считает посторонним, невозможно не ответить». — Я ее сын… ми-милорд, — что-то о манерах Эйлин сыну явно рассказывала. — Приятно познакомиться, — он протянул руку для приветствия, — Люциус Малфой, наследник рода Малфой. Мальчик старательно вытер собственную ладошку о замызганную, явно с женского плеча кофту и, преодолевая стеснение, пожал чужую. — Северус Снейп, рад знакомству, — под конец тот смешался и покраснел. «Сколько же лет назад я видел эти румяные щеки в последний раз?..» Подавив улыбку, Люциус напомнил. — Я бы хотел все же повидать Вашу матушку. — Пошли. Снова захотелось презрительно скривиться, но разум возобладал. «Ничего, я еще слеплю из пацана толкового мага». Через две улицы они уперлись в тупик, с единственным домом в конце. — Здесь мы живем. Стой, сначала я, — Северус умчался вперед и, покрутившись у входа, махнул рукой, подзывая. Он уже с трудом удерживался от гневной выволочки, шагая к дому. На пороге его ждала уставшая, потрепанная жизнью женщина, которую, судя по неумело спрятанным одеждой синякам, регулярно поколачивал муж. — Добрый день! — он учтиво склонил голову. — Позвольте представиться, Люциус Малфой, наследник рода Малфой. — Добрый день! — неловкий книксен сделал приветствие только более напряженным. — Эйлин Снейп. Чем могу быть полезна? Они так и стояли на пороге, пока бывшая Принц испуганно-настороженно оглядывала юного представителя древней фамилии. — Профессор Слизнорт порекомендовал мне Вас как зельевара, деликатно относящегося к чужим тайнам. — Я давно не… — …и подсказал, что оплату лучше производить в фунтах. Северус ахнул, но быстро закрыл рот руками. — Проходите, — Эйлин сдалась, пропуская гостя за дверь. Убогий домик был темным и пошарпанным, в коридоре витал застарелый запах плесени. — Простите, не могу предложить Вам чай, — Эйлин сгорбилась, угрюмо глядя исподлобья. — Я сыт, благодарю, мадам. И если Вас не затруднит, то я бы хотел сразу перейти к своему заказу. — Тогда пойдемте. В гостиной нам будет удобнее, — горькая усмешка, так знакомая Люциусу по лицу старого друга, не покидала и губ его матери. Предложенная для разговора комната была унылой и ободранной. Меблировка состояла из вытертого продавленного дивана, такого же старого кресла и пары полупустых облупившихся книжных шкафов. Расположившись на едва державшемся целым сиденье, он передал Эйлин лист с рецептом и пакет со всем необходимым для приготовления состава. — Как легко понять из рецепта, зелье весьма деликатного толка, и огласка заказчику совершенно ни к чему, потому Вы стали практически идеальным выбором изготовителя. — Мне несложно будет сварить это зелье даже прямо сейчас. Настояться оно может и во флаконах. — Тогда, если Вас не затруднит, я бы предпочел забрать готовый состав как можно скорее, — Люциус удовлетворенно кивнул. Эйлин что-то прикинула в уме и спокойно произнесла. — 10 фунтов. — Хорошо. Прошу. Он передал банкноты, что сразу исчезли в складках линялой юбки. Она поднялась, подхватив пергамент и пакет. — Ожидайте. И двое молодых магов остались одни.*
Северус сверкал любопытным взглядом из угла комнаты, где сидел прямо на полу. Люциус его не торопил, уйдя в собственные мысли. Спустя несколько минут раздался неуверенный голос. — А что это было за заклинание, что отогнало Свена и его банду? — Это называется маглоотталкивающими чарами, они заставляют неволшебников уходить, как только те подходят слишком близко. Формула, как и движение палочкой довольно просты, но требуют точного исполнения, — короткая демонстрация крайне заинтересовала мальчика. — Сэр, а… — Зови меня Люциус, нам еще вместе учиться в Хогвартсе. — В каком Вы доме? — Слизерин, тот же, что заканчивала твоя мать. — Люциус… За беседой они провели около часа, к концу которого юный Снейп смотрел ему в рот. И хотя тот то и дело демонстрировал свою крайнюю недоверчивость, начало было положено. «Никуда он от меня теперь не денется». Эйлин вернулась в комнату немного изможденной, но будто посвежевшей. Принимая заказанное зелье, он поинтересовался. — Могу ли я обратиться к Вам снова, в случае нужды? — Да, но следующий заказ — за галлеоны. — Как скажете. Уходя из тупика Прядильщиков, Люциус был доволен. Если все благополучно сложится, он уведет у противоборствующих сторон одну из значимых фигур еще до начала партии.*
Внимательное наблюдение за старостой их факультета дало интересные результаты. Несмотря на резкую манеру поведения и брутальную внешность, что делали того откровенно пугающим в глазах многих, Джагсон оказался заботливым и неконфликтным человеком. Свою агрессию тот сполна выплескивал в квиддиче, играя на позиции охотника, и в дуэлях. Однокурсники откровенно опасались вставать с Леви в пару на ЗОТИ, разве что кому-то требовалось экстренно попасть в больничное крыло. Люциус подозревал, что тот еще сдерживался, ибо все их семейство поголовно уже много веков специализировалось на темной и боевой магии. Дед Джагсона явно воспитывал наследника не в традициях пацифизма. Эти выводы подкреплял тоскливый взгляд Леви после практических занятий по защите. Стоило бы устроить парню пару провокаций и посмотреть, как тот себя поведет. А пока он вернулся к манипуляциям общественным мнением на тему отношений с маглами.*
В очередную субботу Люциус помимо заказа нес с собой пару книг. Эйлин привычно встречала его на пороге, Северус же стоял в тени, за входной дверью, старательно пряча лицо. В глаза бросились новые синяки на шее женщины, но обсуждать это никто из них не собирался. Обговорив сумму, она привычно скрылась в кухне. Младший Снейп продолжил жаться по темным углам. — Север, если подобным образом ты пытаешься скрыть побои, то я тебя разочарую, я уже все увидел у вас обоих. Северус вышел на середину комнаты, демонстрируя опухшую, посиневшую половину лица и несколько бордовых кровоподтеков на открытых участках тела. — Доволен? — Не вижу повода. Если ты не против, то я могу залечить эти неприятные раны. Тот сник и замолчал. — Иди сюда, — Люциус вынул палочку и пару пузырьков, принимаясь колдовать над детским лицом. Спустя полчаса тот выглядел вполне здоровым, а также получил одну из баночек. — Спрячь и никому не показывай, будешь мазать синяки и ушибы. — Но мама… — Северус, я не знаю причин, почему твоя мать терпит это, и не собираюсь вмешиваться, она взрослая ведьма. Но ты ребенок, а дети не должны переживать подобное. Мальчик отшатнулся. — Почему ты помогаешь? — Потому что ты этого достоин. — Тебе что-то от меня надо? Мама меня предупредила. — Думай, как тебе угодно. Все, что хотел, я уже сказал. Люциус спокойно выложил на диван две книги. — До всей этой драмы я планировал почитать. Присоединяйся, если пожелаешь, — и он углубился в свой талмуд.*
Когда ближе к вечеру Эйлин внесла в гостиную флаконы с готовыми зельями, то застала идиллическую картину: наследник Малфой и ее сын, сидя на продавленном диване, читали. Ее замкнутый и откровенно недоверчивый ребенок периодически отвлекался от текста и, легонько трогая юношу за рукав, задавал вопросы. Юный блондин в ответ поднимал глаза от своего фолианта и терпеливо растолковывал тому непонятные моменты. Уже провожая гостя, она спросила. — Вам понравился мой сын, мистер Малфой? — Он довольно умен и проницателен для своего возраста. — Благодарю.*
В следующий свой визит в Коукворт Люциус взял с собой Добби. Магия эльфов, увы, была более стихийной и заметной, но все прошлые проверки показали, что Министерство знало о проживании в этом районе двух магов и особо на всплески силы не реагировало, так что он решил впредь получать больше комфорта от этих встреч. В кармане его мантии были новые книги для чтения, а домовик приплясывал от нетерпения, желая обустроить комфорт своего хозяина. После ухода Эйлин, Добби появился в гостиной и запричитал так горестно и визгливо, что захотелось прикрыть уши руками. — Прекрати скулить. Сделай нормальный диван и подай чай с сэндвичами. Северус наблюдал за этим маленьким представлением в ужасе, но молчал. — Знакомься, это мой личный эльф Добби. Он молодой, но крайне преданный и смышленый. Домовик, поклонившись, принялся заламывать руки и стесняться. — Приятно познакомиться, Добби. Я Северус Снейп. Маленькое существо пискнуло от восторга и исчезло. — Куда он испарился? — Успокоиться и выполнить мои приказы. — А чего он забздел? Люциус передернулся. — Не «забздел», а разволновался. Ты ему просто понравился, — Северус на это скорчил непередаваемую гримасу, высунув язык. Добби подал им небольшой перекус. — Угощайся, — сам он устроился с чашкой чая и книгой на нормальном, наконец-то, диване. Северус, спустя какое-то время, отложил книгу, ожидая чужого внимания. — Хочешь что-то спросить? — А эти ложки и вилки, как… Нет, ничего, — и тот спрятал свою недовольную румяную мордашку за страницами. Люциус пристально посмотрел в подозрительно блестящий угол за креслом, щелкнул пальцами и на столе, спустя несколько секунд, появилась малая сервировка, принятая в приличном обществе для домашних обедов. — Сядь ближе, я все покажу. После освоения базовых правил поведения за столом, впервые за пару месяцев, Люциус решился похвалить Северуса, погладив по волосам. Тот крупно вздрогнул, затравленно глядя на него. — Зачем ты меня трогаешь? — Хотел порадовать. Мне приятны поглаживания, и я посчитал это уместным. Тебе не понравилось? — Это странно. — Если тебе это будет неприятно, скажи. Северус промолчал.*
Как-то раз в гостиной факультета, сидя у камина, Люциус услышал знакомую, но давно позабытую речь. Неподалеку Стэн, сильно жестикулируя, пытался говорить по-русски - судя по красноречивым гримасам, рассказывал какой-то анекдот. Резко поднявшись Малфой поспешил в свою комнату. В повседневной суете он чуть не забыл об одном из опаснейших и нужных ему магов из числа Пожирателей. Но едва он углубился в поиски записей на дне сундука, как в дверь постучали. — Мистер Малфой, могу я войти? — Да, Рабастан, входи, — он успел прихватить нужную подшивку с парой конспектов впридачу и, захлопнув крышку, обернулся ко входу. Темноволосый мальчик неуверенно просочился в комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Юная версия младшего из братьев Лестрейнджей была забавной. Тихий, замкнутый и откровенно зашуганный, тот ни с кем в школе сознательно не сближался, будто нес клеймо прокаженного. Несколько раз мальчишку пытались начать травить, пробуя характер на зуб, но ничего не вышло, внутри Рабастан был настоящим бойцом. Окассия так и не смогла в свое время выяснить семейную тайну, как из умного, сильного человека получилась молчаливая марионетка старшего брата. Тот всю жизнь следовал за Родольфусом, не женился, не имел профессии, даже не говорил особо в присутствии посторонних, следуя только прямым указаниям родича. — Вы говорили, что готовы дать мне конспекты и заметки по травологии. — Это как раз они, — бросив на стол самодельное досье Долохова, Люциус отвлекся от раздумий и показал собеседнику свои старые тетради. — Пойдем в гостиную, я помогу в этом разобраться. — Нет-нет, я сам. Не стоит Вам тратить время, — Рабастан тревожно замер, не решаясь протянуть руку. Он хмыкнул и вольготно устроился на кровати. — Не хочешь к сокурсникам, давай расположимся здесь, — и строго добавил, — еще не хватало, чтобы ты напортачил из-за того, что не смог понять мои записи. Иди сюда. Властный тон сломил остатки сопротивления Рабастана, и тот, похожий сейчас на взъерошенного воробья, аккуратно пристроился на серебристом покрывале. — Что вызывает у тебя трудности? — голос Малфоя сохранял повелительные нотки, раз уж кто-то настолько вбил в Басти уважение перед властью . Не стоило ломать семейные установки, пока он не разобрался, как удержать в руках эту пташку. Вернуться мыслями к Долохову удалось только час спустя, когда счастливый Рабастан удалился со стопкой исписанных пергаментов в руках, переваривать новые знания.*
Окассии не удалось особо много узнать о семье русских эмигрантов, что перебрались на туманный Альбион после 1917 года. Дворяне, что веками разводили редкие породы лошадей и магических ездовых существ, бежали от новых варварских законов об уничтожении частных конюшен и вполне вольготно устроились на новом месте. И если старший сын, Антонин, еще учился в Колдовстворце, то младший, Михаэль, уже закончил Хогвартс, а через пару лет и жизнь. Обычная стычка авроров и мелкой местной банды, шальное заклинание, и вот уже юное тело остывает на магловской мостовой. Дело об убийстве даже не стали открывать, случайная жертва нападения бандитов и все. Жена главы семьи, Исфирь, пережила их младшего сына на полгода, угаснув от горя, сам же глава, Мирослав Долохов, после вторых подряд похорон, отправил старшего на Родину, проветриться. Когда и почему умер глава семьи, никто не знает, но в середине 60-х обезумевший от горя Антонин уже в одиночестве бродил по Европе, где и встретил свой рок — Тома Риддла. Эта вероятность для семьи Долоховых оказалась более милосердной. Михаэль умер еще во младенчестве, от какой-то русской хвори, родившуюся позднее дочь Агнессу берегли всей семьей, и не по каким переулкам та не бродила. В старых подшивках «Пророка» нашлась статья о званом вечере в честь шестнадцатилетия наследницы русских аристократов. Несколько лет спустя Агнесса благополучно вышла замуж. Сам же Антонин счастливо разводит на семейных территориях пегасов. Люциус прикинул варианты и сел писать письмо отцу.*
Добби, как ни странно, проникся к Снейпу-младшему почти отеческими чувствами и принялся заботиться, что и привело к первой ссоре между мальчиком и Люциусом. В одно из его посещений, Северус — едва дождавшись ухода матери на кухню — яростно кинулся высказывать претензии владельцу домовика за свою чистую, подогнанную по фигуре одежду, за сделанную в спальне уборку и за многие другие «подачки». Когда тот готов уже был сорваться в истерику, Малфой строго его одернул: — Первое, прекрати орать, — от неожиданно-холодного к себе обращения, тот захлопнул рот. — Второе, это весьма оскорбительно — называть чужую помощь и заботу подачками. Третье, ты сейчас крайне обидел моего эльфа таким отношением. Добби искренне к тебе привязался и просто хотел сделать приятное, сам, без моих просьб. Четвертое, ты обвинил меня в неподобающем и откровенно подлом поведении, хотя кроме добра от меня ничего не видел. Я требую извинений. Северус от такой тирады побелел и, сгорбившись на полу у дивана, тихо как мышка расплакался. Люциус устроился на продавленном сиденье рядом и только гладил того по волосам, ожидая, когда ребенок изольет свою скорбь из-за несовершенства мира. — Я не понимаю. Что тебе надо? Зачем ты это делаешь? — раздалось гнусаво откуда-то из детских коленок. — Потому, что ты этого достоин. Северус хлюпнул носом, тяжело вздохнул и прогнусавил: — Что мне надо сказать? — Для начала стоит извиниться. Ты обидел меня, а Добби, наверняка, уже самозабвенно бьется головой об стену где-нибудь неподалеку, думая, что он плохой эльф. — Извините меня, пожалуйста, — раздалось снизу. — Думаю, твоим ногам очень понравились эти слова. Северус нехотя поднялся и посмотрел на него. — Люциус, прости меня. — Хорошо, но впредь думай, прежде чем говорить. Некоторые люди будут не прочь поймать тебя на слабости, а то и обмануть, поссорив со мной, — он осторожно стер слезы с детского личика. — Добби, выходи. Юный мистер Снейп хочет извиниться. Домовик мгновенно соткался из воздуха, грустно выкручивая уши и рыдая в три ручья. На лбу его красовалась приличная шишка. — Прости меня, Добби. Эльф зарыдал еще громче. — Спасибо Вам, спасибо, мистер Снейп. Добби очень жаль, что он не справился. — Это не так! Я… мне… Спасибо тебе за все это, за вещи и вообще, — Северус, зло пыхтя от стыда и смущения, протянул руку и погладил большое посиневшее от экзекуций ухо. — Ты в порядке? — Добби будет в порядке. Спасибо за беспокойство, сэр, — круглые глаза домовика опухли от слез и напоминали расписные плошки с широкими красными бортами. Люциус передернулся. — Хватит разводить сырость, ты принадлежишь роду Малфой, веди себя соответственно. Если доволен, улыбнись. А лучше подай чай с пирожными, будем восстанавливать душевные силы. Он незаметно снял с комнаты полог тишины, и дальнейшее время они с Северусом провели за книгами и разговорами.*
Перед Рождеством Люциус впервые «встретился» с отцом семейства. Небритый магл, со следами недавних возлияний и веселой жизни на лице, громко храпел на диване. Эйлин, с заплывшим глазом и большим кровоподтеком на скуле, молча провела его в кухню. В дальнем углу помещения, сидя на колченогом стуле, их дожидался Северус, без следа побоев, но в полном бешенстве, судя по сжатым губам и красным пятнам по всему лицу. — Простите, но сегодня не получится выполнить заказ, — она неловко прижимала к груди сильно опухшую руку. — Нестрашно, я всего лишь решил занести подарки, — он вытащил из небольшого расшитого канителью мешочка два свертка. Взгляд Эйлин посуровел и заметался. — Я не жду встречных презентов, миссис Снейп, достаточно и того, что Вы варите отличные зелья, не задавая вопросов и за умеренную плату. А Ваш сын за эти месяцы стал мне другом и приятным компаньоном. Берегите друг друга, и с наступающим праздником.