*
Усадьба в лесу напоминала ведьминский дом из детских сказок. Русское семейство наводило погодные чары, и зимой в пределах видимости все было окутано снегом, будто сахарной пудрой. Идя с отцом по расчищенной дорожке к дому, он любовался белым великолепием и с удовольствием вдыхал морозный воздух, такой непривычный и даже чуточку сладкий. На ступеньках их встретил странный старичок, заросший волосами настолько, что, казалось, они торчат даже из рукавов непривычного покроя шубы. Дед подозрительно их оглядел, но дверь распахнул и даже поклонился, приглашая войти. В холле уже стоял Мирослав Долохов и улыбался, как никогда не улыбаются английские лорды, широко и от души. — Здравствуй, Абраксас! Давно не заходил. Тот с легкой усмешкой пожал протянутую ладонь. — Добрый день. Закрутился с делами. Как поживают супруга и дети? — Благодарю, прекрасно. Исфирь как раз гостит у Агнессы с мужем. Антонин сейчас подойдет, его отвлекли с поставками фуража. — Знакомься, это Люциус, мой наследник. Загорелся идеей покататься на санях, да и на настоящую зиму посмотреть захотелось. — Добрый вечер, господин Долохов, — он поклонился и протянул русскому руку. Пока они обменивались дежурными фразами, в зал вошел Антонин, совсем не такой, каким того прежде знал Люциус. Молодой, еще не обезображенный шрамами, очаровывающий суровой, чуть дикой красотой, о которой любят писать в романах. Выправка опытного бойца, копна темно-русых волос, смугловатая кожа и крупные резкие черты лица. Его сложно было назвать привлекательным в привычном для англичан смысле, но харизмой, как и старший Долохов, Антонин бил наповал. А чуть насмешливый взгляд светло-карих глубоко посаженных глаз, которым тот окатил наследника Малфоев, живо напомнил Люциусу похожую сцену. Этот же человек в другой вероятности с точно таким же взглядом жал ему руку, отправляясь в свой последний бой, в мае 1998 года.*
Гостей пригласили к столу. За обедом он больше слушал, в том числе и русскую часть разговоров. Язык воспринимался тяжело, но постепенно вспоминалось и произношение, и обороты. За несколько недель до этой поездки, Люциус нарушил запрет на прием зелья Памяти и, залившись им, как заправский зубрила сел обновлять знание «великого и могучего», как называл родной язык все тот же Антонин. Мирослав старался не нарушать правила приличий и говорить только на английском, но вот со слугами, что были в доме вместо эльфов, родной речи тому избегать не удавалось. Когда традиционная трапеза была окончена, главы семейств удалились рассматривать очередного жеребца очень редкой породы. Сколько Люциус помнил отца, Абраксас любил лошадей, хотя сам в заводчики не подавался, не хватало сил и времени. Но в удовольствии полюбоваться и прокатиться отказать себе не мог. Антонин же, развлекая второго гостя беседой, предложил пройтись по парку до конюшен с волшебными животными. — Как Вам русская зима в Британии, наследник? — Красиво. Снег в Британии не редкость, но такого мороза я давно не ощущал. Да и деревья для парка вы привезли с родины, как я понимаю. — Да, этим преимущественно занимается мама, но Никифор тоже иногда помогает. — Ваш садовник? — Наш домовой, — Антонин рассмеялся. — Вы его видели у входа. — О, так вот как выглядят славянские эльфы. Но разве они не привязаны к дому? Тот с любопытством посмотрел на своего юного собеседника. — Вы, оказывается, знаток. Пришлось разобрать и вывезти большую часть печи из старого дома, чтобы домовой мог переехать с нами. Никифору уже больше трех сотен лет, рука не поднялась бросить. — Понимаю, вы поэтому не заводите эльфов? — Увы, наш домовой — мужчина старых порядков и не приветствует иных слуг, кроме людей. Зато подружился почти со всеми полуразумными тварями в ближайшем лесу. — Жаль, у нас в семье уже не одно поколение служит Минки, очень разумная, но одинокая домовуха, — Люциус улыбнулся. — Да Вы сводник, наследник Малфой! Первый раз у нас, а уже невесту предлагаете. До стойл они еще не дошли, местные конюхи уже запрягли крылатых коней в сани и звали гостей на прогулку. Он устроился в этом чуде русской мысли и уже прикидывал, как быстро у него отмерзнут уши и нос. На ветру согревающие чары быстро развеивались, а прятать лицо в меховой воротник не позволяла гордость. — Сань, ты не взлетай только, еще напугаем гостя! Он улыбнулся и заговорил почти без акцента, выдавая знание чужого языка. — Я не из пугливых и не прочь полетать. К искреннему интересу во взгляде Антонина добавился азарт, и тот махнул рукой. — Тогда с ветерком! Давно Люциус так не развлекался. Сани скользили и летели, снег искрился на солнце, а ветер шумел в ушах. От простора вокруг захватывало дух, время будто замерло. Было так сладко быть молодым и просто жить. На одном из виражей показалось, что они взмывают к облакам. Он затаил дыхание, а потом будто вдохнул бескрайнее небо и расхохотался как ребенок. Его отпустило. Все проблемы и страхи остались внизу, а здесь, в воздухе, не было ничего, только свобода. Антонин тоже улыбался, любуясь его искрящимися на солнце волосами и распахнутыми от восторга глазами. До конюшен они все же добрались, но значительно позже. Хозяин показывал округу и хвастался питомцами, а он с удовольствием и благодарностью гладил пегасов, что подарили ему чистое счастье. — Наследник, где Вы научились русскому? Это не самый популярный язык у англичан. — Зовите меня Люциус, — он обернулся к собеседнику, принимаясь заплетать косу. — У меня был хороший знакомый, любивший свою Родину и травить байки о Русской империи. К слову, какая там сейчас обстановка? — Все еще Советская власть. Магам бывает сложно, новый режим перестал отрицать религию, но с ведовством пока подвижек мало. — У вас маглы знают о магии? — В каком-то смысле. Такой культурный феномен: много веков мы живем бок о бок и неплохо помогаем друг другу. Статут конечно соблюдается, но те же травники, провидцы да и просто слабые маги оказывают простецам услуги. Лечат, проклинают, заговаривают, предсказывают будущее, иногда дают легкие зелья из безопасных. Довольно удобно. Люди привыкают к мистике и потому, оказавшись свидетелями чудес, часто списывают более серьезное волшебство на происки духов. Даже Обливиэйт бывает не нужен, только пошептать, чтобы запутать, и все. — Как это «пошептать»? Антонин подошел к беспокойному жеребцу, что никак не мог устроиться в стойле, погладил по морде и тихо, но отчетливо начал шептать пегасу в ухо. Через пару минут конь расслабился и мягко всхрапнул. — Вот так. — Удивительно, — Люциус восхищенно провел кончиками пальцев по конскому лбу, — господин Долохов, научите меня. — Можно просто Тони или Антонин, — русский ненавязчиво перехватил чужую ладонь, заставляя подойти ближе к животному. — Ничего сложного, просто концентрируйся, как при колдовстве палочкой, только магию вкладывай в голос… Люц похвалил себя за хорошую игру и продолжил наводить мосты с молодым русским дворянином.*
Поздно вечером, уже в мэноре, отец поинтересовался. — Я вижу, Антонин тебе понравился. Планируешь сблизиться? — Мне интересно. Талантливый маг, преданный, довольно умный, хоть и не стратег, да и взгляды на мир у нас схожие. — Долохов не будет хорошим пажом, слишком вольный нрав. — Я пока ни на что не претендую. Выражение лица Абраксаса стало лукавым. — Тогда советую не переходить определенных границ до малого совершеннолетия. Тони темпераментный мужчина, может неправильно понять. Он отвернулся, мечтательно жмурясь. — Хорошо, папа, я буду осторожен.*
На Йоль и вошедшее в моду несколько лет назад Рождество Абраксас как ценитель книг по темной магии получил от сына «Предсказания на родовом камне» Гименея Сивильского и более редкую «Смерть презревшие». Последнюю Люциусу пришлось получать шантажом, едва не лишившись головы, в прямом смысле. Теперь отец с плохо скрываемым восторгом разглядывал старинные фолианты и с нежностью родителя непутевого чада наблюдал, как одна из книг пытается выпить его магию. Он сам прекрасно понимал Абраксаса. В свое время, он с такой же любовью относился к своей коллекции темных артефактов. Смертоносная красота изящных вещиц завораживала. Наибольшую теплоту он питал к изысканной шкатулке, что при попытке открыть ее усыпляла жертву, а после постепенно забирала все, вплоть до крови. Оставалась лишь высушенная оболочка, которую легко было сжечь. А главное, в процессе была счастлива каждая из сторон: и артефакт, и сладко дремлющая жертва, и владелец затейливого предмета. Том, расположившийся в кресле у камина, получил в подарок кулон, позволяющий сохранять ясность рассудка. Если уж Люциус не в состоянии остановить намечающуюся войну, то он хотя бы ее отсрочит. Том странно-задумчиво на него посмотрел. — Благодарю. Однако, неожиданный выбор. — Вы человек удивительно талантливый и многое знающий. Мне показалось, что в минуты сложных решений и затянувшихся исследований сохранять свежий, трезвый взгляд будет полезно. — Хм, интересный подход к вопросу. Вы довольно прозорливый молодой человек, несмотря на возраст. — Лорд Малфой прикладывает немало усилий, чтобы Ваши слова стали заслуженным комплиментом. От Абраксаса явно не укрылась тонкая улыбка, скользнувшая по губам сына. Сам Люциус в качестве подарка попросил у отца довольно приличную сумму денег. — Я нашел одну любопытную разработку, хочу проспонсировать. — Она принесет большие дивиденды? — Она подстегнет решение одной вековой проблемы. Абраксас заинтересованно склонил голову. — Оборотни. Этот человек трудится над зельем, позволяющим сохранить разум при обороте, уменьшить страдания во время и снизить магические потери после. По сути, при приеме данного лекарства оборотни станут обычными людьми, зараженными болезнью, заставляющей их три ночи в месяц бегать по лесам. — Согласен, весьма интересно и перспективно. Держи меня в курсе. Если что, помогу продвинуть. Мне приятно, что ты развиваешься не только как маг, но и как политик. — Тогда, может, ты поведаешь мне, когда ты хочешь посадить в кресло министра одного известного нам обоим господина? — Окклюменция, сын, — лицо Абраксаса посуровело. — Я занимаюсь уже несколько месяцев, папа, и мне кажется, причина твоего молчания в другом. Однако ты зря подозреваешь во мне заинтересованность в этом человеке. Я скорее разумно опасаюсь, чем желаю общения. Абраксас, очевидно разглядев искреннее беспокойство в глазах своего юного отпрыска, тяжело вздохнул. — Да, таков был план. Но меня терзают смутные сомнения, что я смогу удержать этот ураган в узде. — А если взять Обет? Внешне Люциус казался больше заинтересованным едой, чем беседой, но внутри сжимался от напряжения, понимая насколько важно происходящее в данный момент. — Проще тогда составить магический договор, но и от этого будет больше проблем, чем пользы. Том умен, если бы не сиротское детство, он бы давно сам всего добился. У него очень… неожиданная родословная. — Я… — он замер напоказ, якобы обдумывая слова. — Я чувствую в нем что-то, будто какой-то надлом, нецелостность. Это настораживает. Последнее высказывание было опасным, и большего он себе позволить произнести не мог, оставалось только надеяться на прозорливость отца.*
А лорд Малфой после этого разговора стал все чаще задаваться вопросом, насколько в действительности хитер и сведущ его мальчик. Пока не было необходимости это обсуждать, но интуиция Абраксаса звенела, что его сын скрывает очень многое, и это «многое» ему совсем не понравится.*
С Малфоем-младшим они теперь переписывался почти каждый день. Тот делился с ним историями, рассказывал о чарах и обрядах, взамен получая не меньше интересного. Антон, с осторожностью, но согласился обучать мальчишку ведовству. И хоть отец не уставал напоминать ему о двуличии и скользкой натуре белобрысой змеиной семейки, Антону казалось, будто он встретил старого знакомого. Наверное, потому он и окунулся в эту сомнительную дружбу с головой. Он не был идиотом и прекрасно видел многие уловки наследника Малфоя, но во-первых, это никому не вредило, а во-вторых, этот пацан дарил ему удивительное чувство неодиночества, будто тот понимал больше, чем писалось в письмах. И Антону просто… нравилось.*
Спустя месяц общения по переписке Люциус убрал подшивку пергаментов, посвященных семье Долоховых, на самое дно школьного сундука. Дальше требовалось просто продолжать начатое сближение и надеяться, что, если Мирослав и Исфирь умрут, то уж хотя бы без драм. С другой стороны, ну какую судьбоносную роль могли сыграть тихие заводчики в чужих жизнях?