*
Люциус как раз направлялся в подземелья, чтобы ответным письмом успокоить Абраксаса, когда на выходе из Большого зала в него врезался семикурсник Артур Уизли. Их отцы много лет истово враждовали в Министерстве, заразив взаимной неприязнью и сыновей. Первоначальный владелец тела, судя по оговоркам окружающих, предпочитал кидаться гадостями и устраивать каверзы на публике, но Артур, к его чести, лишь одергивал мелюзгу, сам в конфликт не вступая. Тем неожиданнее выглядел сегодняшний экспромт. — Смотри, куда идешь, Малфой! — Молли пока еще Прюэтт вступилась за своего кавалера, заставляя Люциуса скривиться от визгливых ноток в высоком голосе. — Не корчи рожи моей девушке, немочь! Уизли резко толкнул его в грудь. Не до конца восстановившееся от истощения тело отозвалось болью, ему стоило большого труда устоять на ногах. Ярость горячо и резко разлилась внутри, он высокомерно приподнял подбородок, выходя из образа сдержанного и благоразумного подростка. — Уизли, мне даже интересно, кто так сильно втоптал тебя в грязь, что ты решил, будто оскорбление пятикурсника добавит тебе лоска. О, а может, ты додумался отыграться на мне, раз уж достать лорда Малфоя у тебя кишка тонка? Колдовать было нельзя, иначе он просто свалится в обморок, оставалось только довести оппонента до бешенства, а потом спрятаться за чужую спину, отделавшись малой кровью. В эту игру Люциус мог играть вечно. Отомстить он всегда успеет. Видимо, Абраксас и правда крепко прижал Септимуса Уизли, потому как его отпрыск, услышав последнее замечание, пошел некрасивыми пятнами, напоминая больного лишаем или корью. Он только издевательски хмыкнул, давая понять, что понял причину ярости гриффиндорца. Артур уже открыл было рот, чтобы ответить, когда между спорщиками встали Леви и староста красно-золотых Адриан Джеффри. — Артур, ты совсем от учебы кукушкой поехал?! — Адриан оттащил злого сокурсника подальше. — Еще на первогодку кинься. Остынь, ты переборщил. Крутившаяся рядом с будущим женихом Молли принялась довольно громко жаловаться, но не было понятно на что. Судя по выражению лица старосты дома Годрика, Адриан тоже не улавливал сути ее претензий и тоже с трудом удерживался от того, чтобы морщиться, когда Прюэтт брала особо режущие слух ноты. Уизли к концу ее тирады немного успокоился, вернув себе ровный цвет лица. — Прости, и правда перегнул, — Артур сжал плечо Адриана. — Мне-то что, тебе перед звездой Слизерина извиняться надо, — улыбнулся тот каким-то своим мыслям. — Слушай, я знаю, что у Малфоя золотая ложка в заднице и все такое, но он нормальный парень, да и выручал меня не раз. Зря ты на него сорвался. Артур в ужасе уставился на сокурсника, а Молли тут же накинулась на того с новыми обвинениями. Леви, наравне с остальными любопытствующими, скуксился. — Жуткая девица, чисто банши! — Ну не всем удается отхватить темную ведьму с нежным сердцем. Люциус проговорил это едва слышно, склонившись к уху Леви. В ответ на столь фривольное заявление ухо покраснело, а его владелец, развернувшись, уже хотел было вступить в перепалку, но, наткнувшись на смеющийся взгляд подростка блондина, только проворчал. — Вот ты змей, Малфой, конечно! Что ни фраза — как тесаком по… неважно. Иди-ка ты к себе, подготовительные к экзаменам скоро начнутся. Естественно, ни на какие занятия он идти не собирался, а вот поставить Уизли на место стоило. Поступив на четвертый курс, Люциус принципиально отказался от любой прямой конфронтации, чтобы не терять впустую время и выправить весьма сомнительную репутацию. За весь год он ни разу не заговорил с Артуром и в целом держался подальше от рыжей парочки. Жаль, что его доброту не оценили.*
Скандал разразился сразу после ужина, прямо в холле, у выхода из Большого зала. Когда лорд Прюэтт, прихватив старших сыновей, близнецов Фабиана и Гидеона, ворвался в замок. Утром, прямо за завтраком, неизвестная сова принесла тонкий конверт. Записка внутри гласила:«Уважаемый Глава Прюэтт! Мне крайне грустно приносить Вам столь дурные вести, но и смолчать, позволяя члену Вашей семьи и дальше порочить доброе имя древнего рода, я не могу. Прошу меня простить».
Подпись на листе отсутствовала, зато в еще один лист пергамента было завернуто колдофото. Немолодой маг вцепился в столешницу и стиснул зубы. — Максимилиан, что случилось? Жаклин Прюэтт поднялась со стула и торопливо двинулась к мужу, пытаясь понять, что же могло того так шокировать. Максимилиан лишь молча сунул ей в руки подвижный снимок, и Жаклин ахнула. Теперь разгневанный лорд высматривал среди проходящих мимо школьников свою бестолковую дочь. Максимилиан Прюэтт был действительно достойным человеком и обладал, по сути, всего двумя недостатками: вспыльчивостью и крайне консервативными взглядами на романтические отношения. Увы, сегодня окружающим доведется увидеть их оба. Весело смеясь, Молли появилась в дверном проеме, держась за руки со своим ухажером. Глава семьи Прюэтт покраснел и, толкнув вскрикнувшую в испуге дочь на руки ее братьям, схватил за шкирку Артура Уизли, и как следует того встряхнул. — Так это ты совратил мою девочку?! — и, что бы тот ни пытался лепетать в свое оправдание, продолжил ритмично его встряхивать, — Если я только узнаю, что вы перешли границы!.. Молли, до этого рыдавшая на груди у Фабиана, вскинулась. — Папа, все не так! Мы… мы поженимся после школы! — А меня ты спросила?! Близнецы только обреченно прикрыли глаза. Единственная сестра пошла темпераментом в любящего отца, так что когда эти двое начинали ругаться — этот тайфун было не остановить. — Мне не нужно твое разрешение! Когда мне исполнится семнадцать, декан Дамблдор обещал провести для нас помолвку. Зрители ахнули. Гидеон и Фабиан одинаково зло сощурились, глава рода просто онемел от бешенства. Люциус в изумлении даже приоткрыл рот. Какую же восхитительную свинью он, сам того не зная, подложил Альбусу. Что бы профессор ЗОТИ и декан Гриффиндора дальше ни сказал Прюэттам, их доверие тот потерял. Собирался Альбус поженить эту парочку или нет, совершенно неважно. Тот знал об их отношениях, знал о далеко идущих планах, но ничего не сказал родственникам. Теперь о поддержке Попечительского совета, как и о должности директора — которую, согласно событиям прежней ветви, Дамблдор должен был занять в следующем году — тот мог забыть. Стало понятно, почему старик до сих пор не появился, чтобы разнять свару. Вскоре из-за угла вынырнул запыхавшийся Слизнорт и, тяжело отдуваясь, принялся успокаивать темпераментное семейство, параллельно, с помощью завхоза Прингла, разгоняя впечатленных драмой учеников по гостиным. Люциус скрылся в переходе за гобеленом, более чем удовлетворенный своей местью.*
За день до последнего экзамена в библиотеке его нашел уставший, но пышущий негодованием Джагсон, молча плюхнулся на стул и тяжело уставился на него. — Зачем ты это делаешь, Малфой? — Делаю что? Он неторопливо свернул пергамент, убирая в сторону, подвинул к себе чистый лист и взялся за перо. — Все это! Я не идиот и прекрасно вижу источник своей славы. Все эти шепотки, вопросы… Даже дед написал, что гордится моими успехами и статусом! — Прекрасная новость, — Люциус продолжал что-то писать. — Полагаю, теперь он согласится отдать тебя в ученики тому мастеру, Джаману, если не ошибаюсь? — Откуда ты… — Джагсон сжал кулаки. — Прекрати пыхтеть, Леви, и будь благодарен, — перо на миг замерло в тонких пальцах и вновь двинулось по бумаге, скрипя. — У тебя есть статус приличного чистокровного мага с перспективами, толпа нужных знакомых, поклонники. Твоя жестокость больше не отпугивает, она их восхищает. Дед согласился исполнить твою мечту и даже сквозь пальцы смотрит на подружку-полукровку. Чем ты недоволен? — он поднял глаза от записей, исподлобья посмотрев на собеседника. — Ты играешь мной в темную! — И? — Зачем тебе это? — Ты хороший маг. Вполне подходящий для нового образа чистокровных. Молодой, соблюдаешь традиции, чтишь заветы предков, но при этом не чураешься нести свет знаний тем, кому не повезло родиться с маглами под боком. Да, высокомерный и грубый, но добрый и отзывчивый к чужим страданиям. Леви, ты будешь героем и, возможно, видным политиком… — Люциус потянулся, расправляя спину, — если перестанешь пытаться закатить мне истерику в духе Молли-почти-Уизли. Тот надолго замолчал, а после как-то беспомощно и тоскливо спросил: — Надеюсь, хотя бы та история с Кристи не твоих рук дело? — Я всего лишь помог влюбленной девочке обратить на себя твое внимание, — Джагсон зло вскинулся, но он продолжил с нажимом, — по ее просьбе. О’релли очень расстроилась, когда ты не ответил на ее записку о встрече, и пришла за советом. — Какую записку? Я ничего… — тот потрясенно глянул в светлые невинные глаза, — ах ты су… Люциус его сурово перебил. — Если ты сейчас продолжишь, я просто перестану тебе помогать, а то и с легкостью помешаю кое в чем. Поверь, это никому из нас не принесет удовольствия и пользы, — он задумчиво постучал пальцами по столу и продолжил. — Предлагаю сотрудничать в открытую. Я перестану дергать за ниточки и поведаю тебе часть планов, а ты и дальше продолжишь быть моей примой. Леви обессиленно уронил голову на стол. — Когда мы закончим разговор, пойду к Кимберли. — Зачем? — он искренне удивился. — Помнишь, тот хотел увидеть Дьявола? — Да. — Расскажу, что мы с ним учимся. Люциус не сдержался и захохотал, а в священном ужасе глядящий на него староста дома Салазара только вызвал у него новый приступ веселья. Отсмеявшись и вытерев слезы, он пояснил. — Я разное о себе слышал, но высшим существом меня еще никто не называл. Тот растерялся окончательно, но, какое-то время повитав в собственных мыслях, встряхнулся. — Я согласен сотрудничать. Было бы глупо отказаться от твоей протекции, особенно учитывая ее плоды. — Что ж, я рад. Ты достаточно проницателен и неплох как личность, было бы жаль распрощаться сейчас. — Я уже устал удивляться тебе, Малфой, так что, пожалуй, пойду. — Хорошего вечера, Леви. И можешь уже называть меня по имени, мы ведь почти приятели. В этот момент у Джагсона по спине пробежал холодок, и тот поспешил убраться подальше, чтобы не узнать еще чего-нибудь. Пищи для размышлений на сегодня ему было достаточно.*
Из-за стеллажа вышел Рабастан и задумчиво устроился на том же стуле, где сидел предыдущий посетитель, и уставился куда-то в стену. Спустя полчаса, когда очередное письмо отправилось в конверт, тот подал голос. — Почему Вы позволили мне это услышать, мистер Малфой? — А как ты думаешь? — Люциус щелкнул пальцами, и рядом возник молоденький домовик. — Добби, разошли их, хорошо? — Да, хозяин, — существо преисполнилось щенячьим восторгом. — Добби может еще что-то сделать для господина? — Нет, малыш, ты и так мне очень помогаешь. Он потрепал эльфа за ушами, как собаку. Тот счастливо зажмурился и с тихим хлопком исчез. Рабастан наблюдал эту сцену с заметным интересом, а после внимательно посмотрел на собеседника. — Вы хотите или предложить мне подобное же сотрудничество, или показать, как легко можете манипулировать чужой жизнью. — Близко, но не то, — он провел кончиком пера по губам. — Я просто в тебе уверен, Басти. Ты очень умен, спокоен, при этом не лишен амбиций, но твой статус и отстраненность делают тебя легкой добычей. — Вы знаете, да? — Рабастан тяжело выдохнул. — Для меня это ничего не меняет. Сам видишь, я собираю вокруг себя перспективных молодых магов без оглядки на условности. Я готов поддержать тебя, но тебе стоит обдумать, кто ты сам для себя. Люциус откровенно тыкал пальцем в небо. Ничего он не знал, но очень хотел выяснить. Интуиция нашептывала, что он на верном пути. — Кто такой Дьявол? — внезапно спросил Рабастан. — У простецов это очень сильное волшебное существо или маг, по силам равный Мерлину, который олицетворяет собой зло и любит вводить людей в искушение, но может исполнить любое желание в обмен на душу. — А зачем он все это делает? — Думаю, потому, что может. — Почему Вы выбрали Джагсона? — Потому, что Леви достойный маг и подошел мне. — А я — достойный? Басти говорил спокойно, но с каждым словом, казалось, становился решительнее. — Иначе мы не проводили бы столько времени вместе. — Тогда что Дьявол возьмет в обмен на свое покровительство? — Всего лишь немного доверия к моим советам, Басти. Их разговор вновь прервал Добби, появившийся слева от стола. — Знакомый хозяина передал ответ и попросил просмотреть как можно скорее, — маленькая лапка протянула сложенный вдвое листок. Люциус пробежал текст глазами, чиркнул пару строк ниже и вернул эльфу. — Прежде, чем отдать записку, проследи, чтобы мой знакомый был один. И зайди ко мне вечером, а то школьные домовики ничего не понимают в уходе за волосами. — Будет исполнено, хозяин, — Добби, не в силах сдержать восторг, глухо стукнулся лбом об пол и снова растворился в воздухе. — Почему Вы так ласковы с ним? — Потому, что это мой личный эльф. — Но ведь необязательно… — Доброта и забота моих рук — это ответ на его искреннюю преданность. Рабастан долго смотрел на чужие узкие ладони с длинными пальцами, а после, не поднимая глаз, проговорил. — Наследник Малфой, прошу, возьмите меня под патронаж. Он положил руку на плечо своего нового подопечного. — Мистер Лестрейндж, благодарю за оказанное доверие. Спустя час, когда заметно повеселевший от теплой беседы Басти покинул библиотеку, Люциус откинулся на стуле, решив закончить на сегодня с делами. — Да, мама, из нелюбимых детей получаются самые преданные слуги. Добби, ванна готова? Довольный эльф возник прямо с полотенцем в руках. — Да, хозяин. Позволите переместить Вас? — Забыл, что потом тебе опять будет плохо? — он строго посмотрел на маленького слугу. — Добби нужно учиться переносить хозяина в любых условиях. — Хорошо, — и он взялся за протянутую лапку.*
А в это время Антонин Долохов с довольным видом прятал в шкатулку письмо. В самом низу листа летящим почерком была сделана приписка: «Тони, не будь ослом, конечно я согласен!»*
За окном снова пролетали поля, леса и болота. Солнце заволокло тучами, но это даже радовало, приглушенные краски не раздражали уставшие после бессонной ночи глаза. Люциус был бы рад остаться один, но к нему беспрестанно заходили гости. В основном лично прощались, реже звали погостить, даже приносили небольшие подарки и благодарили за помощь. Когда мимо проехала тележка со сладостями, в купе практически завалился вымотанный Леви. — Да чтоб их дракклы драли! Все, меня ни для кого нет, — тот запер дверь заклинанием и рухнул на сиденье. — Кто бы мне сказал раньше, что быть популярным так сложно! Как ты это терпишь? — О, я всего лишь принцесса. Нам это не в тягость, — Люц насмешливо фыркнул. Джагсон еще больше скис, вспомнив, видимо, тот их разговор. — Ты уже тогда все это задумал? — Нет, тогда ты уже вполне успешно пару месяцев проходил проверку на пригодность, — он устало вытянул ноги попрек прохода. — Сука, — тот дернулся от собственных слов, — это я не о тебе. — Я так и понял. Что ты хотел, Леви? Остались вопросы? Накануне днем они довольно долго общались, и он вполне искренне поделился с Джагсоном частью своих планов на того. — Нам нужен дуэльный зал, — без обиняков попросил Джагсон. — Мои уже достаточно натасканы в теории и простых отработках в классе, про шестой и седьмой курсы вообще молчу. Ты говорил, что… — Хорошо, после каникул все будет, — Люциус остановил собеседника. — Только мне нужна от тебя услуга. — Моя душа? Он только удивленно поднял брови. — Я не дементор, мне не нужна твоя душа, Леви. Только значок старосты. Тот выдохнул, и после пары минут молчания, кивнул. — Хорошо. Думаю, пора тебе выйти из тени. Я сегодня же напишу Слизнорту, но мне нужно нормальное помещение, экранирующее следы темной магии. — Я тебя услышал. — Знаешь, — Леви с комфортом разлегся на сиденье, уперев ноги в стену купе, и уставился в потолок, — маглорожденные парни с Хаффа рассказывали, что до того, как пасть в Ад и стать сомнительного вида существом, Сатана был ангелом, красивым блондином со светлыми глазами, и звали его — Люцифер. От такой трактовки собственного образа Люциус насилу удержал лицо. Хотелось снова позорно расхохотаться, но он лишь скривил губы. — Леви, у меня есть подозрение, что скоро ты начнешь на меня молиться. — Ну изгонять тебя не только бессмысленно, но и опасно, — тот повернул к нему голову. — Дед дал добро на мое ученичество после школы и приходил тайком посмотреть на нас с Кристи в Хогсмид. Сказал, что «мелковата, но ведьма толковая». — Что ж, поздравляю, — он спокойно кивнул. Леви сел нормально и протянул руку для пожатия. — Спасибо тебе, Люциус. Можешь рассчитывать на меня в делах, в долгу я не останусь. Ему оставалось только сжать сухую мозолистую ладонь в ответ.