Во имя любви

Ослепительный свет Амон-Ра окунал Египет в зной и безводье. Днём — утомительная жара, ночью — прохлада и загадочность. Кларк нравились египетские ночи, кроме той, что была безжалостной и пустой. Девушка встала рано утром и не могла перестать думать о случившемся, она никогда не видела такую жестокую смерть. Что должно быть в душе человека, который смотрит, как медленно и мучительно погибает другой? Её пугала темнота Лексы. Кларк была обескуражена и теперь точно понимала, что ошиблась насчет Царицы. Раньше ей казалось, что люди заблуждаются в скверности госпожи, не пытаются понять, как тяжело молодой девушке нести на себе груз правления. Сегодня же Кларк знала, что правы все. Лекса — равнодушный человек, безразличный к своему народу, полный пороков души. Кларк грустила от печального умозаключения. — Как ты, сестра? — спросил Линкольн, когда зашел в её спальню. Кларк не спускалась к завтраку. — Не самое лучшее утро, — проговорила она. Парень подошёл ближе и положил руку на плечо. Он знал о произошедшем, весь город говорил о казни. — Мне жаль, что меня не было там, тебе пришлось быть сильной в одиночку. — Ты не всегда будешь рядом, Линкольн, — отрешенно сказала Кларк, точно зная, что люди уходят, оставляя после себя пустоту. — Я обещал Финну, что позабочусь о тебе, когда он уходил на службу. — Не надо, не продолжай, — она резко прервала брата, не желая вспоминать старые раны. — Кларк, ты могла не присутствовать на казни. Нужно было вернуться домой. — Я должна была. Должна была собственными глазами увидеть, что Египет в опасности, Лекса не имеет величия и внутренней силы. Парень посмотрел на профиль сестры, полный разочарования. — Таковы нравы этого народа. Лекса продемонстрировала свою власть, пусть жестоко, но фараоны никогда не отличались великодушием. Ты же знаешь историю. — Почему нельзя быть сильным по-другому? Почему всегда на кону должна быть чья-то жизнь? — Они были преступниками, Кларк, и ставили под угрозу её правление. — Ты защищаешь её, Линкольн? — она повернулась к брату и удивленно посмотрела. — Нет, но она должна была что-то сделать, она сделала. — Я больше не хочу говорить о Лексе, — завершила Кларк, её дух противоречия спал, в ней говорила совесть и нежелание оправдывать бессердечие. — Хорошо, мне нужно отлучиться по делам. А ты перестань грустить, не думай об этом, — в голосе парня звучала недосказанность. Кларк снова удивленно посмотрела на брата, который покидал комнату. «Какие у него могут быть дела? Когда он успел?» — задумалась она, но потом в голове проскользнула другая мысль: «Пора ехать во Дворец». Хотелось поскорее завершить работу. Путь в сердце Египта становился привычным. Когда Кларк ехала в колеснице, она любила смотреть на город, окрестности, финиковые пальмами, барханы песков вдалеке, но сегодня душа не очаровывалась городом, было большое нежелание посещать Дворец. Спустя время переводчица шла по палатам, её сопровождал слуга. Со стен по-прежнему смотрели боги, но Кларк больше не будоражили их лики. Она встретила советников по пути, которых поприветствовала поклоном головы и затем скрылась в библиотеке. — Ты всё еще уверен, Титус, насчет этой девчонки? — спросил Джаха. — Не уверен, но она то, что надо: любознательная, жадная до знаний, увлечена делом — она большая удача в нашей миссии. — А еще она привлекает к себе много внимания, — негодовал Пайк. — Будет вмешиваться не в своё дело — займемся ей, — строго проговорил Титус. Мужчины разошлись по своим палатам, оставив шлейф недоговоренности в узких коридорах Дворца. В библиотеке было душно. Кларк подумала, что вчера не заметила этой духоты. Она нехотя подошла к рабочему месту, села за стол и посмотрела на скрижаль. Поручение Царицы превратилось в камень на шее. Всё внутри противилось этой работе. Но Кларк не могла отступить, ей нужен допуск в гробницу. К тому же текст был наполовину готов, однако из переведенных фрагментов было мало информации и, как обычно, самое главное содержится в конце. В скрижали говорилось об ингредиентах, о пропорциях порошков, которые, видимо, нужны были для какого-то снадобья. Девушка погрузилась в буквы. Часы перевода пронеслись незаметно. Солнце медленно огибало небосвод, в библиотеке становилось темнее. Вдруг кто-то зажег факел, отчего тело Кларк встрепенулось. Она повернула голову ко входу и на секунды замерла. Лекса молчаливо стояла в дверях. Её появление никак не тронуло Кларк, она быстро вернулась к переводу, не понимая, чем обязана столь важному визиту. Царица не медлила. Она подошла, и по спине переводчицы пронеслись мурашки. Стало неловко от своего поведения, всё же дворцовый этикет был написан не ей, и не ей его нарушать. Кларк встала и, не поднимая глаз, поклонилась головой. — Ты должна сказать приветствие, — проворила Царица, и Кларк поняла, что это уже не этикет, а прихоть. Каприз, который нужно исполнить. — Приветствую, Царица, — ответила Кларк, по-прежнему не смотря на царскую особу. — Могу я продолжить работу? Лекса молчала. Кларк ощущала на себе её пронзительный, строгий взгляд. Хотелось ему ответить, но у неё тоже есть гордость, которая смешалась с противоречивым чувством разочарования. — Ты боишься меня? — неожиданно спросила Лекса, отчего ускорился пульс Кларк. — Нет. — Осуждаешь? Кларк подняла глаза и встретилась с глубоким, осознанным, сильным взглядом. А ещё, глаза Лексы приковывали к себе напрочь, увлекали в неизведанные дали, погружали в беспредельную глубину. В них всегда сиял свет и магнитное свечение, Кларк забывалась, когда встречала этот взгляд, способный проникнуть под кожу и узнать сокровенные мечты. Да, Кларк осуждала её, противилась жестокости и смертоубийству, вступала в противовес со всей политикой Фараонов, но когда её прямо об этом спросили, почему-то слова не смогли явиться в свет. Она посмотрела в сторону, на книги, и не смогла дать ответ. — Вижу осуждение в твоих глазах, — сказала Лекса. Она подошла к книгам и провела по корешкам рукой. — На страницах твоих книг много знаний, но там нет ответов, как люди должны жить, как должны править Цари. Нас учат этому наши ошибки и ошибки предков. Мои предки оставили после себя простую истину: если у господина нет палки, то его слуга ему не повинуется. Только так можно контролировать Египет, мой народ к этому привык. Кларк смотрела ей в спину, а когда Лекса повернулась, они снова встретились глазами. Всё существо переводчицы превратилось в сосуд, который наполнялся этой речью. — Неужели у ваших предков никогда не возникало желания что-то изменить? Сделать так, чтобы люди не боялись, а любили своего правителя? Лекса приподняла подбородок. Её задело высказывание и очередное противоречие. — Ты — не египтянка, тебе не понять наши устои. — Я — человек, и знаю, что человеку мало надо, лишь понимание, помощь и сочувствие, тогда его признание будет безграничным. Кларк снова увидела молниеносное свечение в зеленых глазах. — Скажи, Кларк из Аттики, ты умеешь подчиняться? — Я готова подчиняться, но только здравому смыслу, порядочным законам и справедливым решениям. В этот раз Кларк переступила все границы. Лекса больше не смотрела на неё. Она подошла к скрижали и взглянула на текст. — Очевидно, мои решения ты такими не считаешь. Однако в этот раз тебе придется подчиниться — я хочу, чтобы перевод был готов к утру, иначе о дальнейшем сотрудничестве речи не будет. Царица гордо подняла голову и направилась к дверям, оставив после себя безысходное чувство недоговоренности. Кларк окончательно поняла, что между ними не может быть взаимопонимания. Слишком разные взгляды и судьба. Она села за стол и положила голову на руки. Срок на перевод был бесчестным, раньше о нем не говорилось. Придется ночевать в библиотеке, и это всё равно не даст гарантии, что она успеет. Девушка понимала, что могла промолчать, не противоречить хотя бы в этот раз. Лекса категорически не терпит возражений. Кларк усиленно принялась за работу, не замечая, как незаметно подкрался вечер, и приближалась ночь. Она не ела, не пила, ни на секунду не отвлекалась от текста, и когда остался последний абзац, печать страха появилась на лице. Она откинулась на спинку стула и обреченно смотрела на скрижаль, не веря собственным глазам — текст абзаца был на языке с особым диалектом первого народа Египта, полученные в доступ книги не имели в себе такой редкости. Лишь одна книга могла помочь — «Книга Амон-Ра», книга жизни, но в библиотеке её не могло быть, эта святыня либо тщательно охраняется, либо утеряна среди гробниц. Кларк много о ней читала и знала, какие тайны она хранит. Другое разочарование тоже моментально настигло. К кому она могла обратиться и спросить о книге? Только к Лексе, так как она является хранителем ценностей и всей жизни и истории Египта. «И как мне это сделать? Упасть на колени и просить? О да, она была бы рада» — ерничала переводчица, заранее понимая, что Лекса не облегчит ей задачу, не станет помогать и покажет, наконец, свою безграничную власть. Однако Кларк вспомнила, что перевод очень нужен Царице, об этом говорила и Анья, значит шанс есть. Кларк встала из-за стола, потянулась в разные стороны, услышала, как желудок издал громкий рык, и посмотрела на дверь. Идти и приносить свою неудачу Лексе на тарелочке не хотелось, но выхода не было. Она вышла за дверь, прошла по пустым коридорам, абсолютно не понимая, куда идти, и наткнулась на пару слуг. После недолгих объяснений о том, что ей нужно поговорить с Царицей по важному делу, они повели её в незнакомое крыло Дворца. Здесь палаты отличались от прежних, было больше рисунков, ярче цвета, тише и спокойнее. Её подвели к большим дверям, возле которых стояла стража и какой-то человек в мантии. Слуги тихонько проговорили ему что-то, он взглянул на девушку и вошел в палату. Когда слуги уходили, сказав, чтоб Кларк ждала здесь, она поинтересовалась, куда её привели. Ей сказали — в покои Царицы. И после этих слов дыхание участилось. Она не успела опомниться, как мужчина в мантии вернулся и, указав на открытую дверь, велел заходить. Кларк вошла в покои. Взору открылась огромная комната с различным убранством. Посередине стоял письменный стол, рядом софа, мягкие стулья с кисточками, пол выстелен из цветной деревянной мозаики, потолки украшены резным орнаментом и узорами. В углу, у окна, стояла большая кровать с балдахином, укрытая золотыми шелковыми тканями. Кларк дольше всего задержала на ней взгляд, понимая, что именно здесь спит Царица. В комнате преобладали золотые цвета, пахло сандаловым маслом и шалфеем, горел приглушенный свет и множество свечей на полках. Восточный колорит будоражил сознание. Лексы здесь не было, однако Кларк заметила вторую приоткрытую дверь, из неё доносились звуки. По наитию она направилась туда. Но когда вошла без разрешения, так и осталась стоять в дверях, не имея возможности что-либо проговорить или даже дышать от волнения. Перед ней предстала царская купальня с огромной ванной и горячим воздухом. В ней, в пене и лепестках роз находилась Лекса, две девушки омывали её плечи теплой водой. Кларк смотрела за представлением всё еще не дыша, ощущая, как к вискам хлынула кровь, а лицо покрылось горячим румянцем. Лекса спокойно и без эмоций посмотрела ей в глаза. Не было доли смущения. — Оставьте нас, — скомандовала она служанкам, и девушки быстро удалились, а она снова посмотрела на Кларк. — Мне сказали, что у тебя срочное дело? Кларк сделал шаг вперед, коря себя за несобранность и волнение. Она не могла представить, что когда-то ей доведется видеть, как принимает ванну Царица Египта. Но сейчас она не видела её, а видела перед собой красивую девушку, с убранными наверх волосами. Её грудь скрывалась под пеной, острые ключицы, плавные плечи, смуглое и влажное от воды лицо были украшением этого места. Было удивительно, как из божества она превратилась в простую смертную, но способную затмить изыском, лоском и красотой любого на земле. Лекса была божественно красива. — Я… — начала она, но горло пересохло, и слова застряли внутри. Царица приподняла бровь. — Я… — У тебя ко мне дело, Кларк, — непривычно мягкий голос коснулся ушей. Лекса была терпелива, что помогло Кларк собраться. — Мне нужна книга… — но в эту минуту сердце чуть не выпрыгнуло из груди, а слова встали поперек горла. Лекса поднялась из воды и предстала перед Кларк в обнаженном виде. Кларк, будто в другом измерении, смотрела, как спускается вода по стройному телу, как точеная фигура покрывается мурашками от холода, как грациозна осанка и красивы изгибы и черты, как ослепительна эта девушка в свете колышущегося пламени свечей. Голубые глаза покрылись мутной пленкой, солнечное сплетение сжалось от бессилия, она резко отвернулась, не позволяя себе роскошь — лицезреть совершенную красоту. Однако Лекса ввела в еще большее замешательство, заставляя развернуться. — К Царице спиной не поворачиваются, это закон. И Кларк повернулась. И встретила невозмутимый взгляд Царицы, будто та искренне не понимает смущение Кларк. Лекса подошла к белому шелковому халату и накинула на себя. — Почему ты отвернулась? — прямо спросила она, чем ввела Кларк в еще большее замешательство. Зеленые глаза были светлы, как день, ясны и невинны. — Я не привыкла смотреть на обнаженных людей, особенно на женщин, — Кларк подумала, что сказала ерунду. Лекса снова вопросительно изогнула бровь. — Я не вижу в этом ничего предрассудительного. Я же не на улице и не на арене, а в своих покоях. Тело — это всего лишь оболочка бессмертной души. — Может быть, для вас это оболочка, но иногда обнаженное тело вызывает интерес, поэтому люди прячут его под одежду, — прямой и откровенный разговор вводил в ступор Кларк. — Моё тело вызвало в тебе интерес? — Лекса была похожа на невозмутимую глыбу. Кларк же моментально покраснела, однако к ней стали приходить догадки, почему Лекса так бестактна. Она вновь взглянула в зеленые глаза и что-то там уловила. — Не все вопросы требуют ответа, — уже спокойнее проговорила она. Взбудораженное сознание приходило в норму. Однако Лекса не думала заканчивать. — Разве ты никогда не была раздетой перед кем-то? — Люди делают это в спальне, ночью, один на один. — Почему? Кларк чувствовала себя некомфортно, не понимая, играет ли с ней Царица или говорит всерьез. — Потому что они этого хотят, им нравится близость друг друга. Лекса выдержала молчание, поглощая Кларк взглядом. — Чья близость тебя нравится? Тело Кларк напряжено до предела, она с трудом выдерживала пытку деликатными вопросами. — Только моего мужа. — У тебя есть муж? — Был, он погиб. Лекса приподняла подбородок. Она подошла к Кларк близко и коснулась рукой груди. Так сначала показалось Кларк, утопающей в табуне мурашек и аромате восточных масел, доносившихся от тела Царицы. Жар ощутился до самых кончиков ног. Но потом Кларк поняла, что Лекса держит в руках её кулон-сердце. — Это подарок от него? — Да, — Кларк не понимала, почему так беспомощно выносит эту близость. — Ты его носишь, значит, помнишь, — она выпустила кулон из рук, но не отошла. Немое молчание, тепло её рук, ровное дыхание, капли воды на ключицах и долгий пронзающий взгляд — эта близость сводила с ума Кларк, эти новые чувства были не знакомы. — Какое у тебя ко мне дело, Кларк? Внезапный вопрос вывел из состояния невесомости. Кларк и забыла, что привело её сюда. А еще Лекса вновь назвала её по имени, что звучало необычно из требовательных уст. — Я должна закончить скрижаль к утру, перевод почти готов, — Кларк отступила назад, на более безопасное расстояние. Она бегала взглядом по воде, чтобы не сбиться. — Однако последний текст не перевести без одной книги, её название «Книга Амон-Ра», конечно, её нет в библиотеке. Лекса внимательно слушала быструю, сбивчивую речь. — У меня есть эта книга. Переводчица снова посмотрела на неё, ожидая вердикт — позволит ли Лекса взять ценность? — Она хранится здесь, в моих покоях. Но её нельзя передавать другим лицам и куда-либо выносить, это моя собственность, я должна хранить её для потомков. — Без неё не получится перевести… Лекса задумалась. Она посмотрела на воду в ванной, на плавающие лепестки роз, а потом снова на Кларк. — Я могу позволить тебе воспользоваться книгой, но это должно происходить здесь, в моей спальне и под моим присмотром. Никто не должен знать, что ты прикасалась к ней. Сердце Кларк ускорилось и взволновалось. Лекса как никогда была добра. Вчерашнее жуткое впечатление о ней постепенно рассеивалось. У Кларк складывались противоречивые чувства: в один момент она жестокая и опасная, в другой — снисходительная и покорная. От нахлынувших впечатлений кружилась голова. — Хорошо, я останусь. У меня не так много времени до рассвета, могу я приступить? Лекса прошла к двери и остановилась, указывая на выход рукой: — Следует поторопиться, Кларк из Аттики, время действительно стало идти быстрей. Её едва заметная улыбка отозвалась трепетом в сердце Кларк. Над Египтом установилась ночь. Долгая, странная, тихая ночь. Только горел свет в покоях Царицы.