***
Вопреки ожиданиям Шухуа, кухня Миён осталась цела. Юци и Минни приготовили лазанью, только слегка подпалив по краям, Миён сделала рисовый пудинг по рецепту матери. Шу пыталась вспомнить, что готовили её родители, но воспоминания убегали, исчезали, теряясь в лабиринтах разума. Кажется, они варили сладкий фиолетовый рис. Ночь они встречали у плазменного телевизора. Миён и Юци сидели, обнявшись. Голова Чо лежала на плече Сон, пока та мягко почёсывала её по волосам. Минни устроилась рядом с Шухуа. Фруктовый аромат её духов наполнял лёгкие, пока Е думала, как пришла к этому. Чем она могла заслужить такого человека как Минни, как Юци, как Суджин? Сейчас, вспоминая о родителях, она думала, что всегда будто тянула людей на дно. Родители умерли из-за неё, Юци могла попасть в хорошую приёмную семью, а Суджин… мисс Со ходила на грани ареста только из-за того, что Шу не могла удержать свои чувства под контролем. Как она могла думать, что любит их, и поступать так мерзко, эгоистично? Разве это было любовью? На одном из уроков мисс Со рассказывала, что Сенека называл любовь «силой», но Шухуа чувствовала себя слабой. Боль скользила по её коже, отдаваясь пульсацией на старых и новых царапинах, и ей хотелось просто расплакаться, но сил не хватало даже на слёзы. – Эй, Шу, – тихо позвала Минни. Секунду спустя Е почувствовала в руках подарочную коробку. – С Рождеством! – Тебе не стоило. И у меня нет подарка. – Не имеет значения. Мне просто нравится дарить что-либо. Открой это. Разорвав упаковку, Шу с трудом подавила визг. Там, в коробке, лежала тёплая парка цвета хаки. На рукавах красовались термо-наклейки, которые Шухуа когда-то хотела заказать для своей ветровки. Под паркой лежали краски и маркеры для ткани, швейные наборы, наклейки. – Ты говорила, что хочешь украсить её, – объяснила Минни. – Я подумала, что будет лучше заказать и это. Но я оставила свою надпись. – Где? – На груди, в районе кармана. Шу вглядывалась в буквы, но они разбегались по тёмно-зелёной ткани, складываясь в странные фигуры. Они менялись местами, исчезали и появлялись, чтобы через мгновение снова раствориться. – Это «Hoobastank»? – Воскликнула Юци. – Эй, Шу, тут написано «Сделай вдох и наслаждайся видом». – Да, – улыбнулась Минни. – Это то, что я делаю, когда смотрю на Шухуа. Е почувствовала, как тепло подступило к щекам. – Спасибо. – Пожалуйста. Счастливого Рождества, Шу!***
Суджин выскользнула из дома в тот же момент, когда мама в привычной манере начала делать замечания набору продуктов в холодильнике и цвету настенных шкафов. Она придирчиво рассматривала мраморные столешницы, проверяя их на пыль, изучала посуду, открывала ящики. Цвет, по её мнению, выглядел слишком дёшево, как и свет, тёмное дерево, и всё, что Суджин выбирала сама. – Какая безвкусица, – говорила она, в очередной раз бросая презрительный взгляд на какой-то предмет интерьера. – Где ты покупала это? В магазине «Всё по доллару»? Суджин считала, что пяти минут, проведённых с матерью, вполне достаточно на сегодня. Её мать всегда была «сложным» человеком. Её мир ограничивался небольшим кругом богатых семей их города, – друзей отца по политической карьере, их жён и детей. Ей нравилось всё, что они делали, – от праздников до перекусов, – и она готова была часами обсуждать детали интерьеров, значения цветов и прочие вещи, которых Суджин никогда не понимала. Всё, связанное с ними, сливалось для неё в одно большое пульсирующее золотом и блёстками пятно, которое ползло к ней, чтобы утянуть, задушить, запереть в фальшивом мире. Суджин просто знала, что никогда не сможет быть его частью. Не из-за ориентации, хотя маме потребовалось бы время, чтобы это принять, а из-за собственного ощущения. Этот мир был для неё таким же чужим, как другая планета. Да, яркий, но слишком пресный, приторный и удобный только для таких, как мама. Он не оставлял выбора. Обитатели этого мира должны были жениться на таких же, как они сами, соблюдать придуманные веками назад правила и ненавидеть все за пределами их пузыря. – Как же эти люди несчастны, – однажды сказала мама, когда они проезжали мимо пары, украшающей свой дом, но сердце Суджин сжалось. Они выглядели такими счастливыми, и в голове сама собой проскочила мысль о том, что, возможно, несчастна не эта пара, а её семья, зажатая в плотные тиски желания соответствовать «стандартам жизни». Парковка у мини-маркета была пуста. Только изредка Суджин замечала между рядами уставших после вчерашнего праздника, бледных, дрожащих от похмелья людей. Девушка за кассой смотрела на них как на своих злейших врагов, и Со её понимала. Это напоминало о редких студенческих вечеринках, после которых Суджин ещё несколько дней мучалась от головной боли. В то время она тоже иногда думала, что убила бы любого, кто попытался с ней поговорить. Забросив в корзину овощи для рагу и немного мяса, она прошла дальше. Возвращаться домой, как и всегда, не хотелось. Её мать наверняка уже нашла ещё тысячу недостатков и уже ждала с новой порцией замечаний. Ей не нравился даже цвет стыков между плитками в ванной, потому что он был «недостаточно белым». И Суджин знала, что могла не объяснять, как вода влияла на этот материал, потому что её мать это не интересовало. Она всего лишь искала повод показать, какая же её дочь на самом деле несамостоятельная и слабая, чтобы надавить, убедить вернуться домой. Но Со ни за что бы не вернулась. Она не для того так долго убегала, чтобы сейчас просто сдаться. Вдруг взгляд зацепился за знакомые тёмные волосы. Шухуа стояла у холодильника, внимательно разглядывая ряды разноцветных банок. Рука тянулась то к одной, то к другой, но замирала в сантиметре, будто не могла выбрать. – Шухуа? Девушка дёрнулась как от испуга. – Мисс Со? Извините, не думала, что встречу вас здесь. – Да, я тоже. Суджин подошла ближе. Шу сменила знакомую ветровку на тёплую парку с меховым воротником. На рукавах белели термо-наклейки с символикой анархистов. Нагрудные карманы были исписаны цитатами из песен, которых Со не знала, карикатурными рисунками и символами иллюминатов. Вместо кроссовок – чёрные зимние ботинки с ярко-красными шнурками. – Мама сказала, что того, что есть у меня в холодильнике, недостаточно для нормального завтрака. – Кто бы сомневался, – усмехнулась Шухуа. – Юци попросила меня купить томатный суп, но я забыла, как он должен выглядеть. – Что значит как должен выглядеть? – Ей нужен определённый суп. Она описала, как выглядит банка, но я забыла. – Она не сказала название? – Сказала, – пожала плечами Шухуа. Суджин пристальнее вглядывалась в красивое лицо Шу. Растерянный взгляд бегал по ярким большим буквам, и она шевелила губами, будто пыталась их прочитать, но говорила совершенно другие слова. – Что тут написано, Шухуа? – Томатный суп. – Ниже. Прочитай мне название компании, пожалуйста. Со подумала, что взгляд, которым Шухуа впилась в банку, сжёг бы её, если мог. – Сол… нет, нет… «Лос»… да, «Лос»… «Лос Тогас»? – «Лос Гатос». – Это… это нормально. У меня плохо с буквами. – Часто это у тебя? – Всегда. Телефон в кармане Шухуа подал признаки жизни, и она, виновато улыбнувшись, взяла первую попавшуюся банку. – Юци уже сильно злится. Извините, мисс Со. – Всё в порядке. Счастливого Рождества, Шухуа. – Счастливого, мисс Со.