***
Ночь. Тишина. Весь приют погрузился в вязкую сонливость, за исключением, разве что миссис Коул, которая за закрытыми дверьми кабинета при свете свечи топила свои обиды и злость в граненом стакане с коньяком. Том ночами долго не мог уснуть. Он внимательно прислушивался к посторонним звукам и каждый раз напрягался всем телом, когда кто-то проходил мимо его комнаты. Время ночных возмездий осталось для него в прошлом: теперь никто не рисковал соваться к Тому Реддлу. Но эти уроки он помнил и никогда о них не забывал. Потом он почувствовал за дверью присутствие. Это было трудно объяснить, но Том Реддл ощущал, что за дверью стоит Дора. Стоит и не решается войти. Наконец дверь тихо скрипнула. — Том, мне не спится. — жалобно протянула девочка. С кровати послышался тяжёлый недовольный вздох, а потом край одеяла откинулся. — Ну, иди сюда. Дора, обрадованно потушив свечу, быстро юркнула под теплое одеяло, касаясь ледяными ступнями ног Тома. — Дора, чтоб тебя! Имей совесть, в конце концов… — гневно зашептал мальчик. Девчонка лишь радостно захихикала от подобного баловства. Ворочаясь, чтобы устроиться поудобнее, Дора повернулась лицом к Реддлу, который лежал на боку, подложив согнутую в локте руку под голову и, подняв глаза, задумчиво смотрел в окно. — Знаешь, я безмерно рад знать, что принадлежу к другому, магическому миру. Уверен, что там нас не будут считать странными. — А как думаешь, у нас есть родственники в этом волшебном мире? — Не знаю, Дора. Но мы есть друг у друга. Мне этого достаточно, а тебе? — И мне. — сонно пробормотала девочка. Том поворочался и отвернулся от Доры, засыпая на другом боку. Но девочка, даже устало зевая, и не думала умолкать: — Том… — Ну что? — раздражённо бросил он через плечо. — Расскажи мне сказку. — Какую? И, Дора, ради всего святого, убери свои холодные ноги от моих. — Расскажи мне про змей, которые…***
Хогвартс, 1994 год — … Умели говорить… Я проснулась резко, словно что-то выдернуло меня из сна, в котором я бы хотела остаться навсегда. Щеки и подушка были мокрыми от слез, а в груди неприятно и тоскливо ныло. Над Хогвартсом занималась заря нового дня. Сегодня мне предстояло второй раз встретиться с профессором Аластором Грюмом, которому я буду ассистировать. Я о нем почти ничего не знала, вероятно потому, что его деятельность приходилась на более поздние времена чем те, из которых я исчезла. Издевательская усмешка Снейпа на мой вопрос о личности Грюма наталкивала на различные размышления. Впрочем, то, что странностей у этого человека предостаточно я успела убедиться ещё в первую нашу встречу. Я постаралась погрузиться в привычную утреннюю рутину и делала все дела с удвоенной интенсивностью (бесполезной, в общем-то), лишь бы ноющее чувство пустоты в грудной клетке немного поутихло. Я пыталась как можно реже задаваться вопросами, на которые ни у меня, ни у посвященных в мою тайну, не нашлось бы ответов. Эти вопросы лишь еще больше печалили, а неопределенность моего собственного будущего вгоняла в состояние невыразимой тоски. У Аластора Грюма в расписании не было первого урока, поэтому я застала его в классе в совершенном одиночестве. Когда я вошла, волшебник стоял спиной к двери и возился с партами, заставляя их летать по всему кабинету. — Профессор Грюм? На меня тут же наставили кончик волшебной палочки. Парты, однако же, по-прежнему парили в воздухе. Я мысленно воздала должное его концентрации. — И вам доброе утро, профессор. — продолжила я как ни в чем не бывало. — Я не помешаю? Профессор Дамблдор, как вы должно быть знаете, поставил меня на должность вашего ассистента. — Ах, да. Альбус говорил мне… — сварливо, но без злобы заметил Аластор. — Мисс Этвуд, постойте пока в сторонке и не мешайтесь. Я хочу закончить свою работу. Я молча усмехнулась, но в сторону отошла и еще около пятнадцати минут наблюдала, как Аластор Грюм занимается чем-то непонятным для меня. Это бессмысленное перемещение парт длилось недолго: Аластор Грюм, оказавшись, по всей видимости, недовольным получившимся результатом, вернул столы на место и только после этого обратил на меня свое внимание. — Мисс Этвуд. Спешу разочаровать, но мне не нужны помощники. Да и не знаю, успел ли вам сказать Дамблдор или кто-нибудь другой, но я — не самый компанейский человек. Вы будете счастливы избавиться от моей компании при первой же возможности. — Увы, профессор, вам не удастся от меня отделаться. — улыбнулась я. Грозный и неприветливый вид Грюма меня совсем не пугал. Тесеус Скамандер, глава нашего Аврората, подчас бывал хуже, особенно в минуты скверного расположения духа. Говорили, что в период террора Гриндевальда у него погибла невеста, и после ее смерти он стал угрюмым и жестким. — Таково решение Дамблдора. Но если вы сомневаетесь в моем мастерстве, то мы можем провести тренировочную дуэль. Я усмехнулась, вспомнив, каким трудом мне давалось обучение дуэльному искусству. Однако это были чудесные, замечательные моменты моих школьных лет и времени, проведенного вместе с самым близким для меня человеком… Я покачала головой, отгоняя воспоминания, которые не приносили в последнее время ничего, кроме тупой ноющей боли где-то за ребрами. Однако теперь я уже не могла назвать себя новичком в дуэльном искусстве: бесконечные дуэли в школе, а затем тренировки в Аврорате и первые боевые задания изменили и значительно улучшили мои навыки и стиль ведения боя. Аластор окинул меня взглядом с ног до головы, отразившаяся на сухом лице хмурость говорила о том, что он в уме прикидывал для себя что-то. После недолгих раздумий, он сказал: — Давайте. Соседний зал этого класса использовался раньше как дуэльный, так что идём туда. Он круто развернулся и быстро направился в сторону двери довольно резво для человека грузного и тучного. За неприметной дверью действительно был большой дуэльный зал, хотя видно, что в нем давно никто не занимался: пыльным помещение хоть и не было, но затхлый воздух и почти новые, нетронутые срекошетившими заклинаниями покрытия, говорили о многом. Аластор вскочил на помост и прошёлся туда-сюда, осматривая его на предмет повреждений. Не найдя ничего оного, он развернулся ко мне, когда я, сняв мантию, поднималась следом. — Надеюсь, правила дуэльного этикета мне объяснять не придётся? Глаза человека, скупого на проявление любых эмоций, кроме недовольства и раздражения, вдруг загорелись ярким огнем азарта и предвкушения. Грюм словно стряхнул с себя скуку, и теперь с нетерпением ждал возможности размяться. Я напомнила себе, что передо мной опытный мракоборец, за спиной которого немало удачных операций, и моя задача сейчас — это не выиграть, а показать себя на достойном уровне, чтобы меня начали воспринимать всерьез. Тому я почти всегда проигрывала, но он сначала нехотя, а потом с уважением признавал, что я — достойный противник. — Ну если правила не поменялись за сто лет, то я их прекрасно помню. — отшутилась я. Покрутив в руках палочку, я заметила на себе странный взгляд Аластора. Точнее, даже не на себе, а на моей кисти, в которой меж пальцев легко и деланно непринужденно перекатывалось древко. Это было то положение палочки, которому меня научил Том Реддл. Грюм нахмурился и поджал губы, словно мой жест напомнил ему что-то, но не проронил ни слова, лишь на секунду мазнув по моему лицу цепким взглядом. Мы разошлись на разные концы помоста, поклонились друг другу, после чего Грюм атаковал без предупреждения — самая обыкновенная, хоть и немного подлая уловка. Движения мужчины были размашисты и резки, заклинания срывались с его палочки один за другим беспрерывно, что не давало мне возможность снять щит и перейти в атаку. Обороняясь, я успевала наблюдать за противником и заметила интересную особенность: стиль боя Аластора никак не вязался с его телосложением. Его быстрые, точные движения подходили молодому, худощавому и в целом здоровому физически магу, но никак не Аластору Грюму. Развить эту мысль, однако, мне не удалось: мимо меня просвистело темное заклинание, от которого я была вынуждена пригнуться. Ловить подобную пакость на щит было почти что бесполезно: она пробивала их и достигала цели. Я метнула недовольный взгляд в сторону Грюма. О таком мы не договаривались. — Что? — рявкнул он в ответ, разгоряченный сражением. — Пожиратели не будут использовать против тебя «экспелиармус!», а угостят сразу Авадой, ты должна быть к этому готова. Постоянная бдительность! Кстати о бдительности. Пока Грюм поучал меня, я заметила, что интенсивность его заклинаний немного поубавилась, но этой секундной заминки мне хватило, чтобы послать в ответ свое заклинание. У меня тоже было припасено кое-что из темных проклятий. Аластор, на миг растерявшись, едва не подставился под удар, но вовремя пришел в себя, однако занять прежние позиции у него не получилось: я наращивала темп и не давала ему ударить в ответ. Финалом битвы стали наши ответные заклинания, чьи лучи схлестнулись прямо в полете и едва не забрызгали нас огненным фейрверком, от которого мы, к счастью, успели закрыться щитами. Но потолку в классе все же досталось. Аластор посмотрел наверх, оценивая масштаб проблемы, и, придя к выводу, что все в целом порядке, сказал: — Неплохо, мисс Этвуд. Я доволен. Однако есть над чем работать. Я кивнула. — Благодарю, мне было приятно провести с вами дуэль. Аластор кивнул, принимая мои слова. — Ну зато теперь, когда я убедился, что вы не полная ду… Кхм, компетентны в своей сфере, то предлагаю вам сотрудничество. Я сделала вид, что не заметила оговорки и вежливо улыбнулась. — Какое сотрудничество? — Будете обучать со мной этих школьников искусству дуэли. Как я понял из рассказов Альбуса, вы всё-таки, несмотря на юный возраст, — тут я едва слышно усмехнулась. С моим реальным возрастом я Аластору Грюму в матери годилась! — имеете какой-нибудь реальный боевой опыт. А это очень важно в наши дни. Если Волдеморт вернётся, а он вернётся, помяните мое слово, я хочу, чтобы мои студенты не померли бездарно в первые же секунды встречи с его приспешниками! Под конец фразы его голос взвился до предельно высоких нот его тембра, а потом резко обрушился, припечатывая и заставляя вздрогнуть. — Кто такой Волдеморт? — я уже задавала этот вопрос Альбусу Дамблдору, но теперь решила задать его Грюму, в надежде, быть может, что он сможет рассказать мне что-то больше. В последнее время все вокруг словно дышало в ожидании, предчувствии неименумой беды. Зло, которое удалось победить однажды, возвращалось. Медленно, но верно: выползая из самых недр небытия, желая возмездия за свое низвержение. Я толком и не знала ни про Волдеморта, ни про его приспешников, но судя по обрывкам испуганного шёпота и слухов, что долетали до меня, это был по-настоящему страшный Темный маг. Возможно, даже страшнее самого Гриндевальда. Хотя я не знала, кто мог быть страшнее Геллерта Гриндевальда. Аластор взглянул на меня, что-то промелькнуло в его мутновато голубых глазах, что-то странное, похожее на торжество и безумие одновременно, промелькнуло — и затухло, и я не успела ухватиться за эту искру, посчитав блеск в глазах чужого человека игрой собственного измученного воображения. — Вы, мисс Этвуд, конечно, юны, но не настолько, чтобы не застать террор Темного Лорда. Ага, значит не все ему рассказал Дамблдор. Не доверяет? Или не считает нужным посвящать в историю полностью? Впрочем, это правильно. — Я росла в Германии. — я отделалась лаконичной фразой, пожав плечами. И, между прочим, почти не соврала. — Лорд Волдеморт… Великий темный маг. Великий и ужасный. Он достиг таких высот в темных искусствах, каких не достигал, пожалуй, никто из живших ранее волшебников. Его идеей было очистить мир от «грязнокровок»… Не знаю, как в Германии, но у нас так оскорбительно называются волшебники, рождённые… — От маглов, — закончила я за него. Это омерзительное ругательство было нашим с Томом клеймом на протяжении всего первого курса. — Да. И Волдеморту удалось собрать вокруг себя сподвижников — выходцев из чистокровных семей Великобритании. Их называют «Пожиратели смерти». Они вместе со своим господином терроризировали магическую Британию много лет, пока однажды Темный Лорд не был исчез. — Исчез? Как? «Благодаря мальчику…» — напомнил внутренний голос. — Он намеревался, согласно пророчеству, убить одного мальчика. Но что-то пошло не так. Заклинание срикошетило от него и попало прямо в Волдеморта. Он развоплотился. — И не умер… — Никто не знает о его местонахождении вот уже четырннадцать лет. Но да, мисс Этвуд, все убеждены, что Темный Лорд жив. И это только вопрос времени когда он появится. — Но кто он такой? Откуда взялся? — Это вы сможете почитать в библиотеке. — сухо ответил мне Аластор, и я постаралась скрыть разочарованный выдох. Никто не стремился проливать свет на давно минувшие события. Это был… Страх? Аластор Грюм больше ничего не сказал. Мы подошли к выходу из класса и он любезно отворил передо мной дверь, намекая на то, что мне пора уходить. Я поблагодарила за беседу и вышла, оставив странного и не очень общительного мракоборца в одиночестве. Так как в ближайшие несколько часов дел у меня не предвиделось, а возвращаться в свою комнату, где в четырех унылых стенах я буду предаваться губительным воспоминаниям, мне отчаянно не хотелось, то я решила прогуляться по пустующим во время урока коридорам Хогвартса. Накинув на себя согревающие и отводящие внимание чары, я побрела в сторону Астрономической башни — моего любимого места, чтобы побыть в одиночестве, полюбоваться необъятными просторами и просто подумать. Грязнокровка. Как же мучило меня это оскорбление на протяжении стольких лет. Факультет Слизерина провел меня через самые жестокие испытания, вынудив стать жёстче, хитрее и решительнее. Приют уже взрастил в моей душе чёрствость, но не до конца: я не жила в нем с самого детства, чтобы напитаться этим качеством сполна, но даже там меня сторонились и предпочитали не иметь со мной дел. Тогда как на Слизерине, за закрытыми дверями девичьей спальни всё было по-другому… На мне испытывали мерзкие заклинания, какие только были в арсенале девочек-первокурсниц из древних магических семей. Меня били, хватали за волосы, портили вещи и одежду и угрожали утопить в Черном озере. Я боялась засыпать, боялась закрывать глаза, потому что ночью малолетние ведьмы выходили на охоту. Погружаясь в это воспоминание глубже, я явственно начала ощущать тот липкий ужас и страх, то чувство боли, стыда и жгучей несправедливости. Никто не мог мне помочь: старосты закрывали глаза на происходящее, безмолвно попустительствуя своим маленьким кузинам и дальним родственницам, а Гораций Слизнорт лишь охал и грозил им пальцем, но ничего, совсем ничего не предпринимал. Сначала я не понимала, почему? А когда стала разбираться в родословных, то очень быстро пришла к одной простой и жестокой истине — никто не пойдет против могущественных семей Англии, и никто не защитит тебя, если у тебя нет таких же влиятельных родственников. Очень скоро с подачи Тома, которого истязали точно так же, как и меня, опустошенность и обида превратились в гнев и желание мести.***
1938 год. Больше всех в этой жизни я ненавидела Вальбургу Блэк. Она была старше меня на год, но почему-то жила в одной спальне с первокурсницами, рассорившись со всеми своим однокурсницами и переехав из их спальни в нашу с большим скандалом. Две другие девочки боялись ее, а потому предпочитали не вмешиваться или даже поддерживать, когда Вальбурге становилось грустно и скучно, и возникало желание выместить злость на «приютском заморыше». О, как я ее ненавидела. Это была жгучая, лютая и совершенно дикая ненависть, бурлящая раскаленной магмой в моих венах и отдававшая нервной дрожью в конечности. Я ненавидела ее так сильно, что всерьез задумывалась над тем, чтобы полоснуть ей по горлу перочинным ножом Тома, а потом с гордостью и облегчением отправиться в Азкабан. Даже перспектива встречи с дементорами не казалась мне столь пугающей, как ещё одна ночь в компании Вальбурги Блэк. После почти полугода издевательств я стала продумывать свою месть. Я пополняла арсенал своих заклинаний и внимательно изучала распорядок дня Вальбурги: во сколько она пробуждается, во сколько засыпает, что пьет, где хранит личные вещи. Я кропотливо записывала все в дневник, который предусмотрительно вела на немецком — мой родной язык, который я почти забыла, был полон грамматических ошибок, перемешан с английскими словами, что сводило разгадывание написанного к нулю. Так я и вычислила, что Вальбурга после вечернего туалета принимала какое-то зелье, помогавшее ей бороться с нервными тиками. И это был мой идеальный шанс… За день до этого, когда мы сидели в библиотеке, я поделилась своим планом мести с Томом, который тоже планировал разобраться со своими обидчиками. Он внимательно выслушал меня, после чего протянул тетрадку, в которой между страниц лежали темно-изумрудные листья. — Что это? — Тише. Не свети. — шикнул он на меня. — Это листья Дурмана. Растение, что вызывает жуткие галлюцинации при превышении дозировки. Однако оно используется как ингредиент для многих зелий, а потому растет в наших теплицах — Но как ты достал его… — Не твоя забота, Дора. Разотри его в порошок и подсыпь Вальбурге в ее зелье. Потом… Можешь делать с ней все, что хочешь. Только не перестарайся, нам не нужны проблемы. Никаких следов. На тебя не должно упасть и тени подозрений, ты меня поняла? Я серьёзно выслушала Тома, а потом кивнула, пообещав, что сделаю все так, как он сказал. Реддл в ответ послал мне жуткую ухмылку и пожелал удачи. Когда наступил вечер, Вальбурга приготовила зелье и ушла в душ, оставив его настаиваться на прикроватной тумбочке. Две другие соседки листали журнал, демонстративно повернувшись ко мне спиной. Я легко и бесшумно перегнулась через кровать Блэк и высыпала измельчённые листья в стакан, тут же возвращаясь на место и разглаживая складки на чужом покрывале. Вальбурга вернулась, выпила зелье и легла спать, даже не посмотрев на меня в этот раз. Я же старалась скрыть дрожь в руках и чтобы не привлекать внимания, тоже сделала вид, что легла. Через час комната погрузилась в сонную тишину, а ещё через полчаса я услышала тихие вздохи с кровати Вальбурги. Листья Дурмана начали действовать. Я аккуратно одернула свой полог и, убедившись, что другие девочки крепко спят, метнулась тенью на кровать Вальбурги, выхватывая ее палочку из-под подушки и ставя вокруг нас заглушки, которые мне посоветовал Том. Вальбурга медленно приходила в себя, все еще находясь под действием Дурмана. Я села на нее, блокируя руки своими коленями, и закрыв рот рукой, приставила ее палочку к шее и яростно зашептала на ухо. — Если ты еще раз посмеешь обозвать меня «грязнокровкой» или «приютским заморышем» я превращу твою жизнь в сущий ад, я стану твоим самым жутким ночным кошмаром. Ты будешь ходить по коридорам, оглядываться, всматриваться в тени, потому что в них буду я — твоя вечная преследовательница. У тебя не будет спокойно жизни. Клянусь Мерлином, я достану тебя везде. И никто тебе не поверит и не придет на помощь: я не дам ни единого повода думать, что твои страдания на моих руках. Кивни, если поняла меня. Вальбурга смотрела на меня широко распахнутыми от ужаса черными глазами в уголках которых собрались крупные слезы, и несколько раз покорно закивала. Я хищно улыбнулась. Ощущение ужаса и беспомощности злейшего врага кружило голову. Дурман, подмешанный Вальбурге, лишь усиливал ее страх. — Умница. И ты не будешь подстрекать других девочек, скажешь им прекратить. Они тебя послушают, а если нет, я приду к тебе снова, и тебе не понравится мое недовольство. Так что в твоих интересах сделать все, чтобы вы оставили меня в покое. Все ясно? Блэк беспомощно моргнула, соглашаясь. Я закрепила усвоенный урок несколькими жалящими заклинаниями, после чего вернула ее палочку на место и проверила, не оставила ли я каких-то следов. Все было чисто, и я со спокойной душой перебралась обратно на свою кровать. Впервые в жизни я засыпала спокойно: знала, что никто из них больше не посмеет меня обидеть. Наутро я поделилась с Томом своими достижениями, на что тот одобрительно кивнул. — Молодец, Дора. Я знал, что когда-нибудь у тебя прорежутся клыки. Я зарделась от насмешливой похвалы и поинтересовалась, а как со своими обидчиками разобрался Том. — Я попросил змей мне подыграть, их наползло в нашу комнату не меньше дюжины прошлой ночью. Тогда я, стоя в их окружении, сказал, что если они не будут мне подчиняться, я лишу их возможности продолжить род. — Как это? — удивилась я. Том расхохотался, запрокинув голову, а потом язвительно произнес: — О, Мерлин, Дора ты еще такая наивная девочка, как будто и не росла в приюте. Впрочем, опустим грязные подробности. Сама потом как-нибудь… Узнаешь…***
Хогвартс, 1994 год Воспоминание развеялось, но вместо этого ко мне пришла уверенность в том, что я знаю, кто скрывается за маской Волдеморта. Это были Блэки. Самые ярые фанаты идеи чистой крови. За размышлениями я добралась до верхней площадки Астрономической башни, где с удивлением обнаружила, что она не пустует. Там сидел тот самый мальчик, которого я уже однажды видела в газете.