Разум.
Боль в предплечьях была последним, что Розалинда пообещала взамен на ясность ума. Восстановление баланса — долгий процесс. Такой же долгий, как туманность моей магии. Я не ощущала последствий самостоятельной практики до вчерашнего дня, но моё предчувствие в конюшне к этому не имело никакого отношения. Я изучала возможности магии разума по библиотечному учебнику, который ясно дал понять, что если постараться, можно заставить человека поменять свой эмоциональный фон. Это безотказно работало на нервных дворовых кошках, но человеческие ощущения, как оказалось, нарастали во мне, как снежный ком. В попытках успокоить нервы других людей, я добавила неприятностей самой себе. Первой мыслью после того, как я вышла из кабинета Розалинды — был Сол. Была необходимость извиниться и пообещать, что больше я никогда не вторгнусь в его разум, рассказать, что предчувствие было всего лишь интуицией, обостренной обладанием стихией и ничем больше. Я бы не раздумывая уехала обратно к Сильвам и попросила прощения за всё, что делала утром, если бы не необходимость искать транспортное средство. Дверь передо мной открылась через пару секунд после стука, не дав возможности поправить волосы и построить в голове свою речь. Сол выглядел не так воодушевленно, как во время речи Розалинды, когда обсуждал с Беном будущую вечеринку специалистов, ставшую своего рода традицией. Его волосы торчали в разные стороны, глаза не выражали радости, а рука, скорее, специально, чем инстинктивно, уперлась в дверной косяк, преградив мне путь в комнату. — Я зайду? — спросила я не из вежливости, а из сомнения в том, что он уберёт руку. Но он убрал, отойдя в сторону. Эмоции Сола вцепились в мою голову сразу, как только я пообещала себе не читать его. Не после того, что побудило Розалинду вскрыть мне кожу руническими ограничителями. — Сол, я… — слова собрались в противный ком от чувства, что он не хотел слушать. — Я хотела извиниться. Прости за сегодня, я не имела ввиду то, что говорила. Прояснения в моей голове лишь притупили желание вывести его на чистую воду, но в основном остались также крепки. Я должна узнать, что это за тайна во мраке, из соображений собственного любопытства, и если я действительно услышала Сола по дороге в школу, то сделаю всё возможное, чтобы впредь действовать тише, и ему казалось, что я больше не стану мешать хранить секрет. Сол повернулся ко мне спиной, закрывая дверь. Увидеть выражение его лица я не могла, но оно вряд ли изменилось. Он не удостоил меня и взглядом, демонстративно пройдя мимо к еще не заправленной кровати. Похоже, я всё-таки имела в виду то, что говорила. Сол не смог уйти далеко, когда моя рука потянула его за запястье, заставив сделать несколько шагов назад. Неужели он избрал тактику молчаливого общения в отместку? Сол так настойчиво пытался вывести меня на разговор, что я не могла усомниться в его желании помириться. — Прости, — я выдохнула это ещё раз, надеясь, что слова сольются с воздухом. — Это всё из-за моей магии, я не контролировала себя. Его губы сжались в тонкую линию, и покрасневшее запястье легко вырвалось из моей руки. Сол круговыми движениями помассировал виски и продолжил прерванный путь к кровати, на этот раз держа руки при себе. — Сол. Он не откликнулся, даже не обернулся, будто вовсе не слышал. — Я практиковалась впитывать негативные эмоции, и они просто скопились во мне. Сол двигался непринужденно, ища что-то в сумке, будто меня не существовало, будто я не стояла перед ним и не оправдывалась. Будто я хоть раз это делала. — Я не хотела ссориться. Все мои эмоции стали негативными, когда интуиция в конюшне обострилась. Я не могла совладать с этим. Он даже не посмотрел на меня. У Сола были все права, чтобы злиться, метать в меня грозовые взгляды, бьющие молнией в разум, но разве не поэтому я пришла к нему? Чтобы вся эта злость растворилась, и всё стало как раньше. — Ты имеешь полное право злиться, но я пришла не продолжать, а прекратить. Против моей воли к глазам подступила влага, защипав их внезапным порывом, пытающимся прорвать плотину. Я метнула взгляд к пожелтевшему потолку, надеясь, что слезы уйдут обратно, но вместо этого посетила мысль, что Сол намеренно делал мне больно. То, что испытал он, было похоже на детскую шутку. То, что испытала я, похоже на пассивную агрессию с его стороны. Я последний раз посмотрела на него, беспорядочно переворачивающего сумку в поисках того, чего там явно не было, и резко опустила дверную ручку. Пусть завтра мы столкнемся в молчании, но я не стану убеждать его выдохнуть и успокоиться, если он сам не хочет помочь мне с этим. — Теперь ты понимаешь, каково было мне? — его голос прозвучал хрипло, словно из пересохшего горла. Я убрала руку от двери, так и не открыв её. — Что? — спросила я, обернувшись, но не отойдя от двери, чтобы иметь возможность уйти, если конфликт разгорится снова. Сол отпустил сумку, подтвердив, что все это время ничего не искал, а лишь отвлекал внимание. Выражение его лица не изменилось, и глаза не переместились на меня, вместо этого поднявшись к потолку с глубоким вздохом. — Я же сказала, это всё… — На ком ты тренировалась? — хитро спросил он с полной уверенностью, что знает ответ. — На кошках. Спокойный тон голоса возымел должный эффект, и Сол, наконец, перевёл на меня взгляд, опустив напряжённые плечи. Его глаза впились в меня, требуя сказать правду, даже если в таком случае мы поссоримся ещё сильнее, и никто не сделает первый шаг, чтобы помириться. Я не знала, как он воспримет эту невинную правду, ведь я училась на кошках, но применяла это к Солу, когда он был слишком раздражен напряжением между Ви и Андреасом. Его реакция непредсказуема, ведь использование этого приёма я скрыла, и всё указывало на то, что не собиралась раскрывать карты. Возможно, именно эмоции Сола послужили катализатором для магического сбоя, ведь он был последним, кого я успокаивала таким образом. — Ладно, — сдалась я, не выдержав его взгляда и отведя глаза в сторону. — Я впитала твои эмоции, чтобы ты не набросился на Андреаса, но тогда я уже умела это делать. Я не думала, что всё так получится. — Ты не думала, что я могу злиться из-за того, что ты снова влезла в мою голову? — резко спросил Сол с ядовитым смешком. — Снова? — Вечно это делаешь. Укор в его голосе будто хлестнул меня по щеке. С такой силой, что челюсть сковало от боли. — Я это не контролирую, — почти прошептала я, повторив то же самое, что сказала на первом курсе. — Да ты что? — грубо упрекнул он, повысив голос настолько, чтобы я невольно вздрогнула. Я едва не задохнулась от его тона, вызвавшего во мне не страх, а полное непонимание происходящего. Сол знал, что эмоции других людей врываются в мой разум без всякого предупреждения. Знал, что я могу это контролировать, но в таком случае сосредоточенность уйдёт только в контроль. Пытаясь держать магию на замке, я могла не слышать окружающих, видеть лишь размытую картинку. — Мы уже обсуждали это, — спокойно ответила я. — Ты говорил, что мои силы для тебя не имеют никакого значения. Если твоё мнение изменилось, мы можем перестать общаться. Так проще. Позолоченная ручка опустилась под тяжестью моей руки, и язычок с щелчком спрятался в скважину, открыв дверь. Может, так всё и закончится, если он не остановит меня прямо сейчас. Я поймала себя на мысли, что меня мог остановить даже секундный звук из его уст. То, что Сол говорил на первом курсе, и его нынешние заявления, начали противоречить друг другу. Он запутался в том, насколько на самом деле дорожит нашей связью. Его внутренние метания для меня так очевидны, что я и без магии могла их почувствовать. Его никогда не смущало моё постоянное присутствие в разуме, ведь он знал, что я не читаю мысли, а лишь изучаю эмоции. Похоже, теперь это стало слишком большой проблемой. Я уже почувствовала прохладу коридора, одной ногой перешагнув порог, когда Сол нарушил молчание. — Манипулируешь хуже Андреаса, — смешок в его голосе обнадежил, но не настолько, чтобы я могла пропустить смысл этой фразы мимо ушей. — Я не манипулирую, — ответила я, обернувшись, но не изменив положение, стоя у открытой двери. — Нет? Сол сделал несколько шагов со своего места, к которому за последние минуты будто прилип. Походка была похожа на хитрое заискивание, с которым он медленно приближался ко мне, будто боялся спугнуть. Я прикрыла дверь, на полшага вернувшись в комнату, но закрывать её не стала. — Я тебя насквозь вижу, — фыркнул Сол, подойдя настолько близко, что я перестала видеть остальную часть комнаты. — Могу предугадать каждое твоё действие наперёд. Знаешь, в чём дело? Это снова твоя магия. Взгляд голубых глаз был таким пронзительным, что в нем без сомнений предугадывалась насмешка, как и в голосе, улыбке. От выражения лица Сола мне стало не по себе, словно передо мной стоял не друг, а совершенно незнакомый человек. Где-то в горле собрался склизкий ком, преградивший доступ к кислороду. Моя рука сама по себе взмыла вверх, и ладонь напряглась до предела, рванув вперёд к Солу, чтобы сбить концентрацию его влияния на меня. — Видишь? — он ловко перехватил моё запястье, остановив удар, не отведя от меня взгляда и не попытавшись увернуться. Вторая рука взлетела вслед за первой, оказавшись в ровно таком же положении. Сол слабо сжимал мои запястья, и я могла легко выхватить их, если бы захотела, но тепло его рук заставило пожелать обратного. Это могла быть всего лишь реакция, обостренная непрерывными боями на площадке специалистов, но подкорка разума твердила обратное. Я хотела, что всё перед глазами размылось, исчезло, оставив лишь ощущение его тепла. — Представь, каково это, когда твой лучший друг обладает самой опасной стихией, которая… — Она не опасна, — прервала я, не узнав собственный голос. Таким неуверенным он стал, что я будто говорила в пол голоса. — Что было вчера? — Сол пытливо прищурился, взглядом дав понять, что не ждёт ответа, а уже его знает. — Магия не опасна. Просто я ещё учусь. И Розалинда учится. Все феи разума постоянно учатся, потому что разум — неустойчивая стихия. Поверь, если бы я у меня был выбор, я стала бы феей света. Сол выдохнул тяжёлый воздух, скопившийся внутри, и его тело расслабилось. Я ощутила это в запястьях — его хватка ослабла ещё сильнее. Он почти не держал меня, но я не решала опустить руки, чувствуя, что стабильность держалась только на этом прикосновении. — Так будет всегда? — спросил Сол, обхватив моё запястье покрепче. — Сол, если для тебя это испытание, давай отдалимся. Я не хочу тебя мучить. Я не смотрела ему в глаза и готова была поспорить, что взгляд Сола смотрел туда же, куда и мой — на руки. Его большие пальцы будто неосознанно поглаживали кожу сквозь ткань водолазки, выводя на ней абстрактные узоры, оставляя за собой дорожки тепла, которые имели смысл лишь для того, кто их рисовал. — Думаешь, это так просто? Я привязан к тебе сильнее, чем к родной сестре. Твоя магия не была для меня испытанием до того, как мы поссорились. Я привык ощущать тебя в голове. Меня это не тревожит. Я слушала его так внимательно, что пришлось убедиться, не открыла ли я рот. Магия создавала особую связь между нами, которой не было у других фей и специалистов. Многие из них хвастались сомнительно слаженной работой, но моё внутреннее высокомерие постоянно заставляло думать, что ни у кого в Алфее нет такой связи, как у нас с Солом. Временами мне кажется, что я слышу его голос внутри себя, подталкивающий к действиям, на которые я сама никогда бы не решилась. На тренировках я всегда чувствую, когда Солу нужна передышка, с какой стороны он нападёт на симуляцию и в какую отклонится от атаки. Смена боевого партнёра означала, что придётся начинать всё сначала, и такое решение едва ли можно было принять за секунду. — Тебя это не тревожит, потому что ты знаешь меня всего пару лет, — улыбнулась я, дав понять, что это не противоположная ему точка зрения, а лишь желание предупредить в последний раз. — Я не могу обещать, что дальше будет лучше. — В этом фишка, — Сол поддержал мою улыбку своей и отвел взгляд от рук, чтобы посмотреть мне в глаза. — Мы понятия не имеем, что будет завтра. Это и есть интерес к жизни. Я бы солгала, если бы позволила себе думать, что Сол не дорожил мной. Более того, кажется, я недостаточно ценила нашу связь. Во всяком случае, явно меньше, чем он, и этого хватало для того, чтобы голос разума обвинил меня в призрачном предательстве, которого я не совершала. Сол остановил руки на моих предплечьях, и, невольно коснувшись его разума, я ощутила прилив неожиданного беспокойства. Потянув руки на себя, я столкнулась с сопротивлением его крепко сжавшихся пальцев. Сол перехватил моё запястье, и рукав водолазки взмыл вверх, подтолкнув к еще одному инстинктивному движению одернуть руку, которое не дало никаких результатов. Он почти не коснулся глубоких следов от металлических застежек, побоявшись сделать больно, но от меня не ускользнул ком непонимания, который нарастал с каждой секундой, пока я молчала, оправляясь от оторопи. Сол сделал это в одно мгновение, которого мне не хватило, чтобы понять причину его обеспокоенности сразу. — Ограничители, — задумчиво проговорил он, твердо утверждая, а не спрашивая. — Откуда это? Самый глупый вопрос, который он только мог задать. — Они были нужны, чтобы восстановить баланс. Розалинда хотела сделать это быстро. — Быстро? Она директриса или кто? — вспыхнул Сол, и его глаза из голубых стали кобальтовыми. — Она не должна была использовать эти варварские штуки. Сол неосознанно сжал мою руку крепче, коснувшись места вхождения ограничителей в кожу, отчего меня будто ударило током, и в висках застучало от резкой боли. Я дала ему это понять сдавленным звуком, исходящим из плотно сжатых губ, и руки тут же расслабились, будто это Сол надевал на меня рунические ограничители, а не Розалинда. — Это больно, но эффективно, — я поправила рукава и улыбнулась. — Меньшая боль, которая нам светит после её речи. Сол глубоко вздохнул, неудовлетворенный моим ответом. Он всегда считал, что я не вижу недостатков Розалинды, оправдываю её жёсткие методы воздействия, но в этой ситуации я готова была вытерпеть любую боль, лишь бы чаша весов перестала перевешивать в негативную сторону. — Так, ты не злишься? — спросила я, отпустив его руки сразу, как только почувствовала, что держу их слишком долго. Сол уверенно положил руки мне на плечи, снова войдя в личное пространство, но в этот раз что-то было иначе. Он сделал это не чтобы избежать удара, а чтобы заставить меня столкнуться с ним взглядом. Судя по тому, как смягчилось выражение его лица, я не ошибалась. — Я не злился. Просто подумал, что ты хотела поставить себя на моё место. Я правда хотела. Если Сол тайно не обладал магией разума, то у него отменная интуиция. — Чтоб я без тебя делала? — Стояла бы в паре с Андреасом, — Сол пожал плечами и опустил руки. — Видишь, сколько во мне плюсов. — Звучит убедительно, — согласилась я, приподняв водолазку, чтобы взглянуть на часы. — Я пойду, иначе Розалинда меня прихлопнет, если увидит. Сол мягко улыбнулся и развёл руки в стороны, приглашая заключить мирное соглашение и больше не проверять друг друга молчанием. Он обнял меня так крепко, что, кажется, даже не касаясь шеи, мог задушить. Если бы не комендантский час, я бы предпочла не считать минуты, стоя здесь. Я любила обнимать его. Только Сол делал это уверенно и не демонстративно. Объятия Бена были неуверенно дружескими, Андреаса быстрыми, если мы оба были слишком неосмотрительными, позволив этому случиться, Кенни… предпочитал показывать каждой живой душе, что я занята. Объятия Кенни на публике были чем-то схожи с Солом, но я никогда не смогла бы признать, что испытывала одно и то же. — До завтра, — сказал Сол, отпустив меня. Я мгновенно потеряла ощущение тепла и спокойствия, заменив его на необходимость дать нам обоим больше пространства. — До завтра. Сол закрыл за мной дверь, и все ощущения пропали окончательно. Лишь пустой коридор. Возможность попасться Розалинде. Воспоминания о прошлых отношениях. И ничто из этого не внушало мне спокойствия. Из этого трио осталась лишь одна причина, о которой я буду думать половину ночи и ничто не могло этого изменить, учитывая наше с Кенни совместное прошлое и взгляды его друзей в мою сторону. Я выглянула за дверь, проверив, нет ли на улице Розалинды или Саладина, и, убедившись, что горизонт чист, пробежала через двор, скользнув в крыло фей. Розалинда могла поймать меня даже здесь, но вряд ли она оказалась бы в нашем строении без причины. Ей по большей части все равно на досуг студентов, но и устраивать вечеринки во дворе школы она бы не позволила. В коридорах тишина. Вечера здесь почти безжизненны, что не могло не радовать, ведь меня никто не видел, и никаких слухов за этим не последует. Иначе утром Линда твердила бы, что я была с Солом, а подружки специалистов несли знамёна с надписью «Она простила». Между нашей с Роуз комнатой и поворотом в крыло мальчиков, мою голову пронзило ощущение постороннего присутствия, но эмоциональный фон не был похож на Роуз. Где-то в глубине души я расшифровала личность нарушителя комендантского часа, но признавать этого не хотела. Дверь была приоткрыта, и из неё сочился тёплый свет настольной лампы, отбрасывающий узкую полосу в коридор. Роуз оставила лампу включенной, когда уходила. Я открыла дверь, проигнорировав усилившееся чувство тревоги в чужом разуме, и хлопнула ею изнутри. — Что ты здесь забыл? — саркастично поинтересовалась я, бросив ключи от комнаты на комод. — После отбоя. — Роуз сказала, я могу тебя подождать, — Кенни встал с кровати, скрипнув незаправленным матрасом Роуз, который сегодня ей вряд ли пригодится. — Где ты была? У своего передруга, недолюбовника. Угадал? Снова это. Даже если мы расстались по видимой причине, в лице Сола, Кенни давно должен был понять, что между нами ничего нет и не было. — Продолжай в том же духе и даже Роуз тебе не поможет, — я кивнула в сторону выхода и положила часы рядом с ключами, чтобы не забыть надеть утром. Сзади послышались неуверенные шаги, оставляющие за собой едва слышный скрип. — Прости, — выдохнул Кенни за моей спиной, отчего меня будто кипятком ошпарило, а потом бросило в холод. — Я всё лето ни с кем не встречался, думал… — Феноменальный успех. Тебя бы в книгу рекордов. — Я думал только о тебе, — Кенни уперся рукой в комод, сократив расстояние и преградив мне путь к отходу одновременно. — Нам было так хорошо вместе, не отрицай этого. Я обернулась, отклонившись назад. Крепость хватки дала понять, что у него, наконец, получилось загнать меня в угол и выплеснуть всё, что я ещё не слышала. С того мая мы не разговаривали, но письма приходили регулярно, а удостаивала ли я их ответом или хотя бы прочтением — уже другой вопрос. — Нам? — хмыкнула я, демонстративно глядя Кенни в глаза и показывая, что он вовсе не владеет ситуацией. — Это мне и твоим подружкам? — У тебя тоже есть друзья, — твердо заявил он. — У меня есть подруги. И это проблема? Да, я перегибал, но и ты должна была понять, что Сильва всегда был к тебе слишком близко. — У тебя такое хрупкое эго? Кенни переместил одну руку мне на плечо, но отходить я по-прежнему не решалась, ощущая потребность в этом разговоре. Он должен был состояться раньше. Возможно, мы могли сберечь то, что было, но обида притупила эти мысли, выставив Кенни виноватым в заблуждениях. — Фара, — он сжал моё плечо крепче. — Не начинай снова. Я пришёл поговорить. — Всё, что ты хотел сказать, я услышала ещё весной. Его рука соскользнула с моего плеча и прошла по предплечью, заставив мышцы натянуться от напряжения, но Кенни не остановился на месте следов от ограничителей, и спустился к запястью. — Давай начнём всё сначала, — сказал он, тяжело сглотнув, прежде чем взять меня за руку. — Мы просто не смогли переступить через гордость. Всё может быть иначе, даже если с Сильвой у тебя ничего не изменится. Он улыбнулся, глядя мне в глаза, и крепче сжал руку, ожидая ответа. Ответа, который я не могла дать, в силу тяжести прошлого, твердящего, что у меня больше нет права на ошибку. Мягкие черты лица Кенни: его золотистые волосы, закручивающиеся в пружинки, изгиб знакомых губ, родинка на щеке — уносили меня в ту осень, когда он впервые взял меня за руку. Пусть сейчас я не ощущала того же трепета, но моё сердце продолжало стучать так же громко, как и в первый раз. Оно сжалось от смешанных эмоций, но я почувствовала, что эта возможность будто сама прыгнула в руки. Всё лето мне чего-то не хватало и это что-то могло измениться, если бы мы удержали отношения, а не отпустили их. Теперь, когда Розалинда объявила о начале военной подготовки, кто-то ближе, чем просто друг, мог помочь мне пережить этот год и приспособиться к жесткому настоящему Алфеи. В конце концов, мне ведь не обязательно подпускать его слишком близко. В этом я ошиблась в прошлый раз и Кенни стал воспринимать мою влюблённость как само собой разумеющееся, но теперь мы могли поменяться местами. — Чтобы начать всё сначала, нужно заслужить это начало, — игриво заметила я, расслабив руку, которую Кенни держал в своей. — И ты лучше меня знаешь, кто виноват в нашем расставании. — Да, — кивнул он. — Поэтому я здесь. Просто давай попробуем. Я обещаю, что как раньше не будет. Я даже мог бы подружиться с ним, если хочешь. Пожалела ли я себя, Сола или Кенни, отрицательно покачав головой? Сложный вопрос. Во всех трех случаях Алфея превратилась бы в заминированное поле. Сол и Кенни не нашли общий язык даже в наш первый год. Когда соседом Сола по комнате был не Андреас, а Себастьян, который продержался в школе всего полтора года. Иными словами, Кенни был лучшим другом Андреаса, пока мы не расстались. После этого всё встало на свои места. И терпеть общество Андреаса стало моей ежедневной проблемой. — Люди не меняются, — я бросила последний протест, который должен был проверить его искренность и дать понять, как далеко мы можем зайти. — Бред, — фыркнул Кенни. — Я же изменился. Но ты этого не узнала. Ты ведь не отвечала на письма. Если бы он не стоял так близко, я бы закатила глаза, но сейчас выпускать его из виду не хотелось. — Ты не изменился, а просто повзрослел. Я сделала шаг в сторону, но Кенни не дал мне отойти, мягко прижав к комоду и подставив свою руку мне под спину, чтобы не ударилась. Его внутренние бушующие эмоции волной захлестнули меня, и я ничего не смогла бы сделать с тем, как этот океан тянул меня в самое сердце вод. Его глаза были так близко к моим и, кажется, с каждой секундой становились всё ближе, не давая мне и шанса на то, чтобы всплыть на поверхность. Голубые радужки в мягком свете лампы отбрасывали карие блики у зрачков, напоминая о том распутье, которое неумолимо ставило меня перед выбором. Взгляд Кенни наполнился вопросом, словно мир задержал дыхание, и в тот миг все вокруг исчезло, оставив лишь нас двоих. Приближение его губ к моим было медленным, словно каждая секунда стала ценнее, и когда они беззвучно соприкоснулись, время и пространство будто слились в единое целое. Он не сомневался, что я отвечу, потому что иначе я давно бы оттолкнула его и выставила за дверь. Он с самого начала знал, насколько велик шанс, что я всё-таки растаю. Никто из нас не смог бы сказать, сколько времени прошло, пока мы наверстывали месяца разлуки и неоднозначных взглядов. Его губы успели покраснеть, и мои, очевидно, выглядели точно так же. Отстранившись, Кенни улыбнулся так, будто сумел одолеть самого Саладина в тренировочном бою, и эта улыбка имела схожесть с тем, что обычно воспринималось, как победа. Вопрос лишь в том, как долго он шёл к этому пьедесталу и кому из нас в итоге принадлежит эта победа. — У меня есть шанс? — Кенни закусил губы в улыбке, будто пытался перестать это делать, но у него ничего не получалось. — Шанс… — наигранно задумчиво протянула я, пока он гладил меня по щеке, не позволяя волосам соприкасаться с кожей. — Зависит от того, как ты будешь себя вести. Кенни хмыкнул, будто я сказала что-то однозначно двусмысленное, но усилием воли удержала невозмутимое выражение лица. — О, мисс Даулинг, — прошептал он мне на ухо, мгновенно создав ощущение закручивающегося вихря в животе. — Я переосмыслю все свои ошибки. — Очень надеюсь, — я отстранилась от его горячего дыхания и приподняла брови. — Теперь иди. Не хочу, чтобы Розалинда вручила тебе ведро и швабру. — Но… — Иди, — настояла я, выпутавшись из кольца его рук, удерживающего меня на месте. Меня не привлекала перспектива совершить то, к чему он так усиленно клонил. За полгода отношений между нами ничего не было, и это примирение не исчерпывало моих сомнений в конфиденциальной возможности переспать с Кеннетом Макколи, который никогда не славился умением держать язык за зубами. Кенни поцеловал меня в щеку перед выходом, без слов уточнив, не передумала ли я, и сможет ли он разболтать своим друзьям хотя бы половину из того, что произошло в этой комнате. Возможно, я предвзята к его друзьям и у меня тоже есть с кем поделиться подробностями личной жизни, но одна только Роуз не могла перекрыть того количества людей, которых Кенни считал доверенными лицами. В конце концов, воссоединение едва ли можно было назвать не угасшей любовью. Точнее, не до конца догоревшей, но почерневший фитиль уже не станет снова белым. И свеча не станет вновь такой же красивой, какой была раньше.Одержимое сердце.
У всякой стихии есть тёмная сторона. Она, безусловно, использовалась не так широко, как магия положительных эмоций, но обладала поразительной силой, которую невозможно достичь, представив горящие глаза ребёнка в магазине сладостей. Розалинда такой магией проверяла на прочность фей посильнее, предполагая, что от неумения держать контроль будет мало пользы. С каждым днем воинственность Сожженных возрастала и в конце концов, когда барьер стал единственным спасением для студентов, стало ясно, что пора подтвердить старый девиз. «Алфея — первая линия обороны» Королева Кирия, убежденно использующая негатив, чтобы укрепить авторитет своей власти, прежде учила этому и принцессу Луну, из которой световые вспышки вылетали чаще, чем она меняла платья. В пределах разумного, если магия окажется в умелых руках, она сослужит хорошую службу в войне с Сожженными, куда вне всяких сомнений отправятся выпускники. Несмотря на всю тяжесть обстоятельств, оборона лежала исключительно на Алфее и Розалинде, изучившей Сожженных достаточно, чтобы биться с ними, а не прятаться за барьером. Времени на постоянные тренировки с симуляцией катастрофически не хватало, даже с подробным учебным планом в котором помимо битв, необходимо было найти место и для изучения магии, способной открыть истинную силу стихий. На каждый первый курс приходилось от силы три феи разума, обладающих редкой магической стихией, которая в привычных тренировочных сражениях абсолютно бесполезна. Вибрации разума даются сложнее, чем свет или огонь, в магии множество нюансов, заключённых внутри самой феи, которая не всегда может открыть их в себе под конец года. Это добавляло в зону ответственности директрисы ещё ряд проблем, которые нужно успевать решать в перерывах между лекциями. Этот год обещал быть непростым. Самым насыщенным на памяти директрисы и вдвойне травмирующим для студентов. Масло в огонь подлила самая многообещающая фея разума, которая без тяжёлой руки позволила магии поглотить себя. Уверенность в возможности отпустить ситуацию с феями разума окончательно рассыпалась, как только Фара вошла в кабинет. Благо специалисты носились между платформами, как слепые котята и только успеваемость у них хуже некуда, но силы есть. Кстати, о них. — Дверь открыта, — Розалинда откинулась на спинку кресла, разглядывая мужскую фигуру за полупрозрачной дверью. Мужчина вошёл в кабинет, заискивающе озираясь по сторонам, будто в поисках непредвиденной опасности. В его иссохших морщинистых руках подрагивала небольшая стопка бумаг, которую Розалинда стребовала ещё на прошлой неделе. — Оружейная сводка, — прохрипел Саладин, заняв место перед столом. — Самая кошмарная ситуация на моей памяти. Розалинда бегло ознакомилась с бумагами и мысленно согласилась с Саладином. Количество сломанных посохов зашкаливало. Прошлогодние первокурсники среди специалистов попались нарочито бездарные. Режущее оружие в большинстве своём проржавело из-за ненадлежащего ухода, возложенного на плечи нерадивых студентов. Нагрудные ремни успели потрескаться, сигнализируя о некачественности кожи. Добавить к этому необходимость вручать оружие некоторым феям, и ситуация обострялась ещё сильнее. — Что говорит Кирия о финансировании? — спросил Саладин, подняв этот опущенный купол снова. Кирия свято верила, что ситуация с Сожженными решится сама собой, и сооружать из Алфеи военный штаб не стоило. Едва ли она могла обеспечить грамотное финансирование войны, в которую не верила. — Ситуация решится, как только Андреас вернётся из Эраклиона. Возможно, нам удастся получить ресурсы со стороны. На взаимовыгодных условиях. — Взаимовыгодных? Розалинда постучала пальцами по столу, проникнув в разум Саладина, чтобы понять, не было ли в нем неодобрения. Вопреки всем мыслям, он относился к этой идее настолько нейтрально, что можно было сказать совсем никак не относился. — Эраклион на грани междоусобной войны многие годы, — пояснила Розалинда. — Поэтому происходит большой отток военных в Линфею и Андрос, из страха необходимости сражаться. Если мы предложим военную силу, получим ресурсы. Всё просто. — Всё просто… — задумчиво протянул Саладин. — Мы же отправим солдат на верную смерть. — На возможную смерть. Конфликт сдерживался десятилетиями, да и у принца Торена нет армии, чтобы биться. Саладин коротко кивнул, согласившись, что перспектива получить ресурсы из Эраклиона манила намного больше, чем необходимость объяснять солярийским монархам нужду в оружии. — Да, кстати, насчёт замены, — Розалинда потянулась в сторону баррикады документов и сняла необходимый с верхушки. — Кирия предложила начальника дворцовой охраны. — Кодаторту? — воодушевился Саладин, удовлетворенный подобной заменой себя. — Понятия не имею. Единственное, что я слышала — это то, что у него руки размером с её голову. «Пустую голову» — осталось невысказанным, но таким очевидным, что кажется и Саладин пришёл к такому выводу. Розалинда бегло изучила полученную информацию о человеке, которому Кирия так желала пожаловать должность директора крыла специалистов. Саладин был прав, рассекретив его личность раньше, чем Розалинда успела опустить взгляд на бумагу. Ее глаза цепко зацепились за графу «семейное положение», в которой значилось наличие одного ребёнка с волшебными силами. — Его ребёнок — фея, не так ли? — спросила Розалинда, отложив бумагу на край стола, чтобы Саладин тоже мог прочесть это, но он лишь сложил руки на коленях. — Дочь учится здесь, — подтвердил Саладин. — Не помню только фея чего и имя у нее такое… волосы еще синие. Перед глазами Розалинды пронеслись ультрамариновые волосы, покрашенные краской, которую вполне можно было отнести к категории химически опасных, квадратные очки с голубыми линзами. — Фея света, — хрипло выдохнула Розалинда. — Пиа Локхарт. Неуклюжая фея света, создающая иллюзии хуже, чем Фара изучает магию самостоятельно. — Да, точно, хорошая девочка. — Что ты о нем думаешь? Саладин облизнул потрескавшиеся губы и выдержал минутную паузу, вспоминая всё, что ему известно о Кодаторте и насколько его навыки могут пригодиться в Алфее. — Принципиален, суров, требователен. Не представляю, что будет с принцем и той девушкой… что с Сильвой… не вспомню имя. Похоже на какую-то актрису… но… — Фара, — подсказала Розалинда, подперев подбородок ладонью. — Точно. Кодаторте сложно угодить, но в армии его хвалят. Где-то над головой Саладина звонил тревожный звоночек, уведомляющий об острой необходимости подыскать замену в ближайшее время. Директор стал путать расписание, забывать имена студентов, который видел по несколько раз на дню, о боевых демонстрациях не могло идти и речи, но Розалинда продолжала избегать этих мыслей. Саладин был тем вечным духом Алфеи, который сохранялся по сей день и подбадривал студентов. — Мы никому не делаем поблажек, если они действительно лучшие, то докажут это ещё раз. — Но во время войны ли им это доказывать? Фара не так хороша в бою на мечах, как нам бы хотелось, а у Андреаса хромает командный дух. В общем-то он прав, но Андреасу вслух об этом обычно не говорили, а если и говорили, то очень деликатно. Услышать это от другого преподавателя должно было быть неприятно, а в случае Андреаса имело бы такие же неприятные последствия. — В этой школе мои правила, — властно напомнила Розалинда. — Его дело учить специалистов и не ломать посохи, а не устанавливать порядки в отряде. Розалинда коснулась магией Саладина и ощутила в нем стену гордости и интереса. Ему бы хотелось узнать, как директриса будет уживаться с человеком, схожим по характеру с ней самой. Кодаторта был единственным доверенным вариантом, среди общей массы недоучек из армии Солярии, а тянуть с заменой больше нельзя было. — Я назначу ему встречу с тобой на неделе. Вроде испытательного срока, — Розалинда неопределенно черкнула ручкой по ближайшей бумаге, чтобы не забыть связаться с Кирией. — Но расположение Андреаса нам необходимо. Пусть слишком не усердствует. — Есть, — Саладин наигранно отдал честь, приложив руку ко лбу, и тяжело поднялся, со скрипом прогнувшихся подлокотников. И всё-таки Саладина никто не заменит, даже если последние годы успеваемость специалистов страдала из-за отсутствие демонстрации, документация в большинстве своем легла на плечи Розалинды, а студентам приходилось гадать, к кому он обращается, иногда не называя имён.