Раздели со мной вечность

В чем-то Саске был прав, Сасори просто вынужден был сам себе в этом признаться. Мальчишка был действительно хорош собой, он скорее походил на мечтательную юную девушку, скромную и стеснительную, однако характер, судя по всему, вредный и строптивый все-таки угадывался за его внешней покорностью. Своим экстравагантным поведением блондин в тот вечер вызвал у Акасуны приступ легкого любопытства и желание узнать парня получше. Что сказать, парень сразил его наповал своей непосредственностью и дикой смесью детской наивности и способностью мыслить и рассуждать, как взрослый человек. С ним стало сразу интересно, он и чувства вызывал тоже двойственные: иногда хотелось пожалеть парнишку, однако, своим нытьем он раздражал тоже не слабо. То, что мальчишку хлебом не корми, а дай только слово сказать поперек, Сасори понял сразу — воспитание у парня хромало, было видно, что он слишком часто был предоставлен сам себе. Но и привычка вынужденно подчиняться тоже была хорошо заметна, вот здесь, видимо, свою роль как родителя сыграл отец. Интересно, как он только справлялся с таким невоспитанным бунтарем? Наверняка, ведь мальчишка все-таки изредка, но пакостил. Отец, скорее всего, закрывал на его проделки глаза или попросту не верил, видя всегда перед собой послушного ангела с голубыми глазами. Сидя в огромной библиотеке с книгой в руках, Сасори глубоко вздохнул, даже не замечая, что абсолютно не вникает в то, что читает. Он просто автоматически перелистывал страницы, мысли были полностью заняты белокурым сорванцом, а мечтательный, задумчивый взгляд скользил между строчек. Черт… какие у этого парнишки глаза! Они яркие, в них столько жизни и тепла, они светятся юношеским задором и каким-то непонятным восхищением… восхищением всем, что его окружает. Они голубые, большие и наивно-доверчивые, в них сразу отражаются все эмоции, которые он испытывает. Благодаря таким глазам он никогда не скроет, что чувствует. «И я должен отдать такое чудо Учихе?», — голову вдруг посетила отрезвляющая мысль, что он сидит тут, слюни распустил, весь в мечтах об именно такой подстилочке, а парень-то вовсе и не его. И помимо этого, есть еще ряд причин, почему они не могут быть вместе. Во-первых, по праву он принадлежит Итачи, но это не беда, мальчишку можно и выкупить. Однако Сасори сразу передернуло: он не то, чтобы догадывался, он уже заранее знал, какой выкуп потребует с него приятель. Ладно, можно еще надеяться, что Итачи, как и обещал, подарит ему парня. Во-вторых, у мальчика все-таки есть отец, настойчиво требующий его возвращения. И если Мадара прикажет, юношу придется вернуть, как ни прискорбно. Но опять же… Мадара вернется только через пару недель, а без него никто решать ничего не будет, так что время еще есть, чтобы наладить с парнишкой доверительный контакт и приятельские отношения. Хотя какие могут тут быть приятельские отношения, если он удерживает его в замке силком? Сасори сидел на кушетке, поставив локоть на подлокотник, перебирая пальцами и пропуская между ними красные пряди ухоженных волос и даже не замечая, что конкретно замечтался. Допустим, он включит все свое обаяние, приправит его мощной дозой сладких речей, усилит эффект проникновенным, откровенно соблазняющим и гипнотизирующим взглядом… все, мальчик не устоит перед его дьявольской харизмой. Короче, влюбит он его в себя, да так сильно, что тот и папашу не послушается, не захочет возвращаться к нему, а потом и вовсе забудет. Но было и в-третьих. Парень может заартачиться и не захотеть ни однополых отношений, ни такой великой любви… ни, тем более, быть подстилкой, и хуже всего… вдруг он не захочет стать вечным. «Не беда. Кто его слушать-то станет. Стоит только укусить, сам потом бегать будет, на коленях выпрашивать хоть капельку крови, за которую не пожалеет и все-таки отдаст свое тело…» Однако этот вариант Акасуна отмел сразу: сделать все так было бы слишком просто. А ему хотелось не сломить мальчишку морально, а завоевать его, покорить и заставить покориться, чтобы он всего захотел сам. Захотел видеть его каждый день, захотел разговаривать с ним, захотел слушать его и, в конце концов, захотел остаться сам, чтобы быть рядом всегда. А вот это была нелегкая задача, это было бы уже интересно. Время в запасе имелось, и оно играло на руку вампиру, надо только начинать действовать, если уж серьезно решил отвести мальчишке роль своей «добровольной» шлюхи. До Сасори вдруг дошло, что пока он тут грезит сидит о долгожданной подстилочке для своей персоны, контакт с этой самой подстилкой у него не налажен вовсе. Абсолютно никакой. Все эти два дня парень предпочитал находиться в своей комнате. Он наотрез отказывался выходить, показав такое нечеловечески завидное упрямство, что вампиру пришлось все-таки проявить несвойственные ему качества: гибкость и понимание. Заключались они в том, что Сасори вместо того, чтобы заставлять юношу каждый раз спускаться в столовую, сам носил ему еду в спальню, оставляя поднос на невысокой каминной полке. И каждый раз пища неизменно оставалась нетронутой. Мальчишка так же упорно отказывался есть, как и не желал разговаривать. Он просто сидел у окна в кресле, тоскливо глядя в окно, или же лежал на кровати, свернувшись клубком и безучастно, молча наблюдая за Сасори. Но Акасуна всегда, когда входил, успевал замечать, что юноша каждый раз вздрагивает, слыша звук открываемой двери, очевидно, он думал, что это явился его новый хозяин. И каждый раз он усилием воли сдерживал облегченный вздох, увидев, что ошибся. Он ни разу не ответил даже на приветствие и пожелание спокойного сна. Это не так уж и задевало Сасори, нежели то, что пленник отказывается принимать пищу. Сегодня утром Акасуна решил немного поменять тактику. Зайдя в спальню гостя и поприветствовав его, он как обычно поставил поднос на камин, но после этого не ушел сразу. Встав в дверях, сложив на груди руки и подперев плечом косяк, он уставился в затылок парня. Его пристальный взгляд скользил по всей длине светлых волос, рассыпавшихся по поникшей спине, остановился на пояснице и медленно вернулся назад. Мальчишка долго не выдержал такого повышенного внимания к своей скромной персоне: он повернул голову и неуверенно покосился через плечо на своего «охранника». — Ешь! — поймав его настороженный взгляд, тут же кивнул на поднос Акасуна. — Я… не хочу, — шепотом отозвался блондин, опуская голову и сверля взглядом каменный пол. — Тогда мы съедим тебя, — обещание было скорее шутливым, чтобы разрядить обстановку, но Дейдара черного юмора не понял и воспринял все всерьез. — Неправда! — повелся он на провокацию, — Вампиры не едят людей! — Кто тебе сказал? — склонив голову на бок, Сасори старался сохранять серьезный вид, испытующе глядя на мальчишку, — Хочешь проверить? Приду через три часа, и если останется не съеденным хоть один кусочек, то уже вечером на этом самом подносе будут лежать твои обглоданные косточки. Реакция парнишки на эту откровенную глупость позабавила вампира. Блондин, сидевший на мягком пуфике перед зеркалом, резко выпрямил спину, а его отражение еще и широко раскрыло глаза и испуганно захлопало ресницами. Вечный не смог удержать тихий, словно шелест листьев, смех. — Чудной ты какой-то, Дей, — Сасори специально сократил его имя, чтобы парень расслабился и перестал видеть в нем врага. Нужно было ломать этот барьер недоверия и враждебности, — Ешь, давай. А то сил к отцу вернуться не будет. Дав ему это ложное обещание, Акасуна все-таки добился своего — в глазах юноши появилась надежда. Выслушав обещание скушать все, что принесли, Сасори молча удалился, только в коридоре позволяя себе победно улыбнуться. Улыбался он и сейчас, вспоминая этот утренний инцидент. Однако уже через минуту он перестал напрягать лицевые мышцы, подумав, что со стороны выглядит, по крайней мере, по-идиотски. Захлопнув книгу, он поднялся с кушетки. Три часа уже давно истекли, и он решил проверить, сдержал ли мальчишка свое обещание. Но когда он аккуратно ставил книгу на полку, до его тонкого слуха донеслись тихие неуверенные звуки рояля, стоявшего в бальном зале. Как будто кто-то просто нажимал на клавиши, даже не в обязательном порядке, а вразнобой, словно слушая, как звучит та или иная нота. Запихнув, в конце концов, книгу, Сасори, которому и принадлежал данный инструмент, снова улыбнулся, но на этот раз только краешком губ. Он сразу понял, что в мальчишке все-таки победило природное любопытство, и он, скорее всего, решил устроить себе экскурсию по замку. «Ну что ж… думаю, это будет неплохим поводом для налаживания отношений». Выйдя из библиотеки, Сасори направился к лестнице, ведущей вниз. Дейдара стоял у большого черного рояля и, открыв крышку, наугад тыкал пальцем в черно-белые клавиши, извлекая из инструмента тихие мелодичные звуки. — Умеешь играть на нем? — послышался у него за спиной все тот же негромкий спокойный, но слегка заинтересованный голос. Мальчишка вздрогнул и обернулся, взволнованно задышав, но увидев, что его вроде как не собираются ругать, снова повернулся к роялю и аккуратно закрыл крышку. — Смеетесь? — с горько усмешкой произнес он в ответ почти сразу же, видимо, тоже устав от молчания и испытывая недостаток в общении, — У меня ни слуха, ни голоса. Дома у нас был старый рояль, но на нем играла только мама. — Весьма печально, — перебил его вампир, отвлекая от нежелательных воспоминаний о доме и семье, — Хочешь сыграю тебе? — А Вы умеете? — удивленно приподнял брови юноша, окидывая его недоверчивым взглядом. — Умею, — Сасори уселся за инструмент, как полагается настоящему пианисту, держа осанку, но без особого напряжения. Открыв заново крышку, он секунды три раздумывал над тем, что сыграть, а потом в огромном зале раздались звуки красивой душевной мелодии, не слишком быстрой, но и не медленной. В течение всего времени, что вампир услаждал слух своего «гостя» приятной музыкой, тот, не отрывая взгляда и чуть приоткрыв рот, смотрел на его порхающие над клавишами руки. Когда стихли последние аккорды, Сасори так же бережно закрыл крышку и поднял взгляд на своего слушателя. — Понравилось? — Шутите? — на него смотрели горящие бешеным восторгом глаза, — Вы играли божественно! Кто Вас научил? — Ну, — Акасуна немного помедлил с ответом, отводя глаза и чувствуя то, что раньше никогда не чувствовал, а именно, неловкость, — У меня была очень хорошая учительница по музыке, — он произнес это несколько поспешно, словно по его словам Дейдара мог догадаться, что с этой женщиной его связывало что-то еще. Однако смущение не помешало Сасори прозрачно намекнуть: — Она научила меня играть, а я подарил ей кое-что взамен. — А что Вы ей подарили взамен? — наивно поинтересовался парнишка. Сасори уже пожалел, что затронул эту совсем ненужную тему. — Потом расскажу, как-нибудь, — поджал он губы и уже было хотел повернуть разговор в другое русло, как блондин сделал это сам. — А можете сыграть еще что-нибудь? Вот это, например… — мальчишка принялся громко напевать какой-то непонятный мотив, больше похожий на разбитную музыку, сопровождающую деревенские танцы. При этом он так отвратительно фальшивил, что Акасуне с его утонченным идеальным музыкальным слухом захотелось зажать уши или закрыть ему рот рукой, чтобы не слышать подобного кощунства и издевательства над мелодией. Однако он некоторое время молча слушал мяукающие звуки, глядя на старавшегося во всю блондина, как на тихопомешанного, с легким сожалением и участием. Потом протянул руку и осторожно погладил по голове. — Достаточно, Дей. У тебя действительно ни слуха, ни голоса. Я не знаю эту мелодию. Мальчишка тут же закрыл рот и разочарованно уставился на него. — Правда? Очень жаль… эту колыбельную когда-то играла мне мама. — О… это, оказывается, еще и колыбельная? — с трудом выдохнул Сасори, понимающе покивав головой. — Ну да… — пожал плечами Дейдара. — Слишком уж веселая, — Сасори посмотрел в окно, с удовольствием отмечая, что погода сегодня как раз по его вкусу, пасмурная и немного ветреная, никаких намеков на губительное для вампиров солнце. Нет, вечные вовсе не сгорали мгновенно до пепла от прямых солнечных лучей. Чтобы погибнуть подобным образом, им нужно было находиться на солнцепеке хотя бы минут десять, а уж пасмурная погода, которой славились эти места, была для них вполне подходящей. — Может быть, что-нибудь другое сыграете? — неуверенным тоном предложил юноша. — У меня есть другое предложение. Позади замка есть чудесный парк, а за ним открывается великолепный вид на местную природу. Хочешь пойти прогуляться? — расчет был точным и верным, Акасуна желал завоевать доверие и расположить к себе парня, он этим потихоньку и занимался, в то время как тот ничего не замечал. Сейчас Сасори давал ему небольшую иллюзию в том, что он как бы относительно свободен и не является узником замка, что ему позволительны даже прогулки по его территории. Мальчишка с готовностью заглотил наживку, вызвав тем самым у вампира чувство гордости за свой психологический ход мыслей. — Прогуляться? — переспросил он с таким видом, словно прогулка была мечтой всей его жизни, — Конечно, хочу! — Дейдара тоже посмотрел в окно и тяжело вздохнул, сам же остужая свой пыл, — Вот только погода там… — Погода шикарная. Ну что, идем? — Пойдемте, господин... — мальчишка запнулся на полуслове, неожиданно поняв, что до сих пор не знает имени своего нового знакомого, — Эй, эй, подождите! — бросился он вслед за уже выходящим из зала Акасуной. — Что еще? — обернулся тот. — Вы мне до сих пор не сказали как Ваше имя! Как мне Вас называть? — Действительно, — небрежно фыркнул вампир, — Моя невнимательность, забыл представиться. Акасуна Сасори, — коротко и немного официально назвал он себя и, не давая мальчишке впитать эту информацию как положено, несколько раздраженно напомнил, — Пойдем же… а то ведь я могу и передумать. Сасори не соврал, парк и вправду был чудесный, с ухоженными клумбами, с уютными беседками и длинной аллеей, вдоль которой росли самые разные причудливые деревья и кустарники. Мальчишка был несказанно рад, что его выпустили из мрачных комнат замка, где он действительно чувствовал себя узником. Сейчас он с удовольствием вдыхал свежий воздух, напоенный ароматами трав и цветов, от которого кружилась голова, и с интересом разглядывал местность. Однако ничто не мешало ему кидать любопытные взгляды на идущего немного впереди него вампира. Эта загадочная личность пробуждала в нем немалый искренний интерес, то, что этот вечный оказался не совсем таким, как описывал отец, немного обескураживало парнишку. Акасуна обладал каким-то внутренним обаянием, он не старался произвести лишний раз впечатление, но держал себя весьма достойно, так, что юноша уже ощущал к нему что-то вроде уважения. И настроен вечный был совсем не враждебно, что успокаивало блондина, а так как по природе он был общительным, то не выдержал долгого молчания первым. — Господин Акасуна, подождите! — Дейдара прибавил шаг и догнал вампира. Тот покосился на него, догадываясь, что сейчас последуют вопросы. Ему это было на руку, мальчишка отвлекся пока от своих переживаний, раз его потянуло на разговоры, а поскольку другого собеседника у него не было, то он, видать, решил развлечь себя болтовней с недругом, который, помимо всего прочего, насильно удерживал его в своих неприступных владениях. Дейдара пристроился идти рядом и, тут же не откладывая дела в долгий ящик, поинтересовался: — А можно Вас спросить? Сколько Вам лет? Вот на вид Вам лет двадцать пять, а на самом деле? — Двадцать пять? — хмыкнул Сасори, в душе испытывая приятное ощущение от такого комплимента, — Надо же. Значит, я хорошо сохранился. На самом деле, мне уже больше ста. — О-о-о, — пораженно выдохнул Дейдара, беспардонно разглядывая его притягательную внешность, — Так много? — Не забывай, вампиры живут вечно. — Живут? Да вы же мертвее всех мертвых! Точно, вы же ходячие мертвецы! Ни в одном из вас нет ни капли жизни! А значит, ваша вечность тоже мертва! — попытался высмеять его представления о жизни мальчишка, но Сасори на его попытку лишь снисходительно усмехнулся. — Вечность, пусть даже такая, как ты о ней говоришь, не так уж и плоха, мой мальчик. Что ты о ней знаешь, тебе всего лишь девятнадцать лет. — А что Вы о ней знаете, вам немногим больше ста, и это не вечность! — ядовито заметил Дейдара. — Она прекрасна, всегда молода, притягательна, каждый день ты узнаешь что-то новое, вот в чем ее плюсы. Ты можешь спорить со мной по этому поводу сколько угодно, все равно я останусь при своем мнении. Мы — новая раса, мы во многом превосходим вас, людей. И если бы нам не была так необходима ваша кровь, то вы бы навряд ли выжили рядом с нами. — Вот именно! Вы убиваете! Что-то шло не так, парень упрямо лез на рожон, не желая ничего слышать и понимать. Нужно было немедленно выбивать из него этот бунтарский дух, поэтому вечный начал незаметно остужать его пыл, сделав свой тон немного более властным, чтобы мальчишка сразу знал свое место и особо не возмущался. — А вы разве нет? Мы убиваем для того, чтобы выжить, а вы для чего? — Сасори подождал адекватного ответа, но, так и не дождавшись, поучительно договорил, — Не знаешь, значит, не смей осуждать. Не имеешь права. — Имею! — почти выкрикнул парнишка, — Такие как вы убили мою мать! Причем у меня на глазах! — То, что ты лишился матери, это чудовищная несправедливость, но и среди нас все равно кто-то тоже заплатил такую же цену и лишился кого-то из близких, как и ты. И ему так же больно, он так же озлоблен против людей, как и ты, и твой отец против нас, — вампир помолчал, затем уже более тихим голосом признался, — Не думай, что мы не умеем любить — умеем. Мы умеем прощать, быть добрыми, нам так же не чуждо самопожертвование ради другого. Это только в сказках и легендах мы бесчувственные монстры, на самом деле мы такие же люди, только, чтобы выжить, нам нужна человеческая кровь, так же как вам необходима вода, — попытался объяснить ему Сасори на конкретном сравнении, но Дейдара опять понял все по-своему. — Вы рассуждаете, как вампир! — Возможно, тебя это удивит, но я он и есть! — Тогда вы такой умный, как я погляжу! — мальчишка намеренно старался разозлить вампира, потому что злился сам от того, что не может доказать ему свою правоту. — Ну, что сказать, я действительно не считаю себя глупым… это по-твоему мнению плохо? — И вы постоянно нарушаете договор! — отчаявшись, блондин уже не знал к чему придраться. — Лично я не нарушил его ни разу… какие претензии? Что я могу сказать тебе, Дейдара, люди то же частенько нарушают этот договор. Так что мы квиты. Я не могу отвечать за каждого вампира и за его поступки, как и ты не можешь отвечать за поступки других людей. — Как же не нарушаете! Вы силой удерживаете меня в этом замке и обещаете отдать меня своему приятелю в подстилки! — Никто тебя не удерживает и уж, тем более, не отдает ни в какие подстилки, успокойся и уймись уже, не кричи так, — немного обеспокоенно попытался утешить Акасуна мальчишку. — Да, но Вы же сами мне говорили, что теперь Ваш друг будет распоряжаться моей жизнью! — Я развлекался, мне было скучно, — небрежно поведал вампир. — Ничего себе! — возмущению юноши не было предела. — Да. И с тех пор изменились некоторые обстоятельства. Ты действительно оказался сыном главного инквизитора, я узнавал. Следовательно, из-за тебя у нас могут возникнуть проблемы. Да, собственно, они уже возникли… — Вот! Я же Вам говорил! — злорадно и запальчиво выпалил блондин. — И судя по твоему воспитанию, ты сам одна большая проблема, — Сасори смерил его холодным, отчужденным взглядом, мальчишка начинал его бесить, однако, благодаря своей выдержке, сдержанному характеру и привычке в любой ситуации оставаться невозмутимым, вампир реагировал на его поведение пока спокойно, где-то даже с легким сарказмом. В общем, как юноша не старался, вывести вечного из душевного равновесия ему не удавалось. — Поэтому, как только вернется тот, кому подчиняемся мы, вопрос о твоем возвращении будет решен, — будничным тоном пообещал Сасори, продолжая неторопливо идти по аллее. — А почему не вернуть меня сейчас? Нет меня, нет проблем! — вполне, как ему показалось, резонно заявил Дейдара. — Если бы все было так просто… — вздохнул Акасуна, отворачивая лицо в другую от мальчишки сторону, чтобы тот не увидел его погрустневших глаз. Все утренние мечты вампира развеялись в прах: юноша рвался домой, он душой был уже там и что не предпринимай, его вряд ли удастся привязать к себе. Хотя у него было еще немногим больше недели, чтобы попытаться это сделать, но Сасори сомневался, что за столь короткий срок ему удастся вызвать какие-нибудь чувства в парне. — Просто, вернув тебя в целости и сохранности, мы хотим иметь гарантии, что к нам не будет никаких претензий и не последуют провокации со стороны людей. Итачи, конечно, накажут, но решать, как это сделать, должен главный. Чтобы твои примитивные сородичи не вздумали нам мстить и не учинили самосуд, твоему отцу и нашему лидеру нужно договориться об условиях выдачи… — О-о-о, как это все сложно! И долго, — обреченно нахмурился Дейдара. — Потерпишь, а пока считай себя моим гостем, но, — вампир остановился и выразительно посмотрел на него, — Сбегать, по-прежнему, не советую. В лесу полно диких зверей и, что еще страшнее, не имеющих хозяина «низших», а они в сто раз хуже любого зверя. Так что подумай и лучше не рискуй, а то нам возвращать будет нечего. Мальчишка, нервно сглотнув, смотрел на него во все глаза, очевидно осознавая, что ему говорят правду, а не пытаются запугать. — Ладно. Я подожду. — Ну, вот и отлично, — натянуто улыбнулся ему Сасори. — Будете знать в следующий раз, как воровать кого не надо! — язвительно отозвался блондин. — Что ты все никак не угомонишься? Ей богу, скажешь хоть раз еще что-нибудь подобное, ты будешь первым, на ком я нарушу договор, — недовольно пообещал ему вечный. — Не посмеете! Я сын… — Черт! Закрой рот, будь добр! Мне наплевать, чей ты сын! — уже в резкой форме, но, не повышая голоса, приказал ему Акасуна и развернулся, чтобы идти дальше, — И пойдем уже, хватит стоять. За считанные минуты этот юноша вывел его из себя. И не один раз. Но Сасори не позволил себе вспылить, потерять лицо и чувство собственного достоинства, хотя от общения с мальчиком его уже слегка потряхивало. Однако парнишка послушно замолк и пошел следом за ним, что немного успокоило вампира. Видимо приказной тон был единственным, что его побуждало беспрекословно подчиняться. Чтобы окончательно восстановить вроде бы начинающееся налаживаться более-менее сносное общение, вампир решил показать юноше самое красивое место в парке, чтобы посмотреть, способен ли он оценить красоту природы и как у него развито чувство прекрасного. Они неторопливо в полном молчании дошли до конца парка и приблизились к невысокой, примерно каждому из них по пояс, каменной ограде, за которой начинался крутой обрыв. Но именно там, внизу, и расстилалась живописная местность, потрясающая буйством красок и величием. Вдалеке, в сизой дымке тумана еле виднелись горы, а в самом низу шумели густой листвой деревья, от чего казалось, что дно этой бездны покрыто зеленым живым ковром. И это зеленое море переливалось и шумело в едином порыве, как живое, словно дышала сама природа. Сасори частенько сюда приходил полюбоваться на нее, ибо был не только ценителем материальной красоты, но и природной тоже. — Смотри, — предложил он Дейдаре, подводя его к ограде, — Чудесный вид, не правда ли? Он ожидал чего угодно, и того, что парень опровергнет его слова из вредности, и того, что он хоть и уныло, но согласится, на самом деле не увидев ничего особенного, но то, что сделал после его слов мальчишка, повергло вампира в шок и бескрайнее отчаяние. Вместо того, чтобы восхититься открывшимся его глазам прелестному виду, блондин наклонился через перила, вглядываясь в представшую его взгляду бездну, а потом выпрямился и ни с того, ни с сего от души плюнул туда, провожая свой плевок восторженным взглядом. Вечный, стоявший рядом, даже отшатнулся от него, приложив руку к сердцу и широко открыв глаза. — Ты что делаешь? — пораженный до глубины души его поступком, еле выговорил он и тут же получил непосредственный ответ. — Я плюнул… а что, нельзя было, да? — Не то что бы нельзя, ведь это некрасиво! — с трудом выдавил из себя Акасуна, пытаясь найти хоть какое-то оправдание этой выходке. Да… С чувством прекрасного у парня явно было что-то напутано, а уж его воспитание…Нет, воспитание даже не хромало, его, оказывается, вообще не было. То, что мальчишка считал вполне приемлемым для себя, вызывало у Сасори сильнейшее потрясение, ибо полностью противоречило его понятиям и представлениям о правилах хорошего тона. Тут, по его мнению, был вообще запущенный случай. Дейдара, оказывается, вообще понятия не имел, как надо себя вести в чьем-либо обществе. Мало того, он парень дерзкий и порывистый, и это говорит о том, что он может, поддавшись импульсу, натворить немало бед, при таком характере нужен был сдерживающий фактор. То есть тот, кто сможет вовремя остановить, научить сдерживаться, кого мальчишка будет слушаться и не осмелится перечить. — Подумаешь! — фыркнул юнец, пожав плечами, — Как будто Вы ни разу этого не делали! — Ни разу! В отличие от тебя, мне было дано отменнейшее воспитание в детстве, и поэтому я умею себя вести на людях! — А где здесь люди, а? Вы упырь, а больше я никого здесь не вижу! «Спокойно, Сасори. Все поправимо. Его можно перевоспитать… — мысленно уговаривал себя Акасуна, но в душе ему хотелось отвесить невоспитанному нахалу крепкий подзатыльник. Так, в профилактических целях, чтобы не умничал, — Не-е-ет… с мальчиком срочно нужно что-то делать…» — вечный был серьезно озадачен. Да, честно говоря, не то чтобы озадачен, он находился в состоянии легкой паники. Грубость и откровенное хамство в поведении этого юноши действительно никак не вязались с ангельской внешностью, из-за которой мальчишка и приглянулся вампиру. Похоже было, что смазливая физиономия была единственным достоинством этого грубияна. Однако Акасуна все-таки нашел слабенькое оправдание такому поведению: мальчик жил в деревне, и пусть он был скорее представителем мелкого дворянства, но общался же он в основном с безграмотными крестьянскими детьми. Вот и научился у них их плебейским выходкам и жаргону. — Будешь много болтать, вообще больше никого кроме меня не увидишь! Просидишь до встречи с отцом в сыром подвале, смертный, — вполне серьезно пообещал обнаглевшему юнцу Акасуна, — Возвращаемся в замок. Хватит сегодня с тебя прогулок. — Эй? А что я такого сказал-то? — Слишком много себе позволяешь. И вести себя не умеешь. — Да что Вы все придираетесь ко мне?! То не так, это не так… как будто Вы идеальный, — мальчишка запнулся на полуслове, наткнувшись на пристальный немигающий взгляд карих глаз, отсвечивающих красным огоньком, — Ладно-ладно, — он опасливо отступил на пару шагов, — Я иду… только не злитесь, — Дейдара правильно понял безмолвную эмоцию в глазах вечного, поэтому поспешно развернулся и почти побежал в сторону замка. — Вот и умница. Послушный мальчик, — удовлетворенно произнес Сасори, неторопливо направляясь вслед за блондином.