Бог и лучник

Полнолуние… Он, словно укушенный оборотнем. Потому что именно в полнолуние ему тяжелее всего совладать с собой. Сидя на огромном балконе гавайской виллы, принадлежащей агентству, глядя, как лунный свет отражается от морской глади и его собственной кожи, он иногда вздрагивал. Ему казалось, что по венам его рук снова струится голубой мерцающий свет, вызывая легкое покалывание и трепет, что глаза его вновь горят льдистым сиянием, а тело исполнено радостной готовности сделать все, что только пожелает его господин. Господин… Его первой реакцией на несвободу была ярость. Впервые очнувшись от странного кристального полусна, в который погрузил его зеленоглазый пришелец, он ощутил желание растерзать это нахальное самовлюбленное существо. Существо, вспоровшее его сознание столь же легко, что и дамасский клинок, рассекающий плоть, и поместившее туда одно единственное желание – служить ему – хозяину, повелителю, богу. Воспоминания об этом взрывали мозг, заливали его волной возмущения. А затем внезапно, без всякого перехода, на смену ярости приходила тотальная спокойная ясность, похожая на то самое чувство, наполнявшее его во время выполнения заданий хозяина. Ясность, вытеснявшаяся чернотой понимания, что подобного ему больше не пережить никогда. Эмоции захлестывали, бросая его от отчаяния к ненависти, и в глубине души он сознавал, что отныне не может быть уверенным в себе до конца. Он честно попытался изложить свои сомнения Наташе, единственному человеку, которого подпустил к себе настолько близко, чтобы говорить с ней о подобном. Но тогда Наташа просто отмахнулась от всех его страхов, выдав обычную человеческую формулу утешения. Она, дескать, верит в него. Как будто от этой ее слепой веры могло хоть что-то измениться. Ярость, переполнявшая его, нашла свой выход. Пылая огнем он метал и метал стрелы, в надежде, что хотя бы одна из них достигнет желанной цели – пронзит грудь этой нечеловеческой молнии в зеленом плаще и пафосном рогатом шлеме, со свистом и хохотом рассекающей дымный и пыльный воздух Нью-Йорка на космическом скуттере. И однажды ему повезло. Локи поймал стрелу. Но это мало чему помогло. Даже если бы все стрелы из его колчана одновременно взорвались рядом с этим безумным созданием, они вряд ли смогли бы нанести ему сильный урон. Локи был богом. Богом… Бартон криво усмехнулся, вспоминая их последнюю встречу с трикстером – крепко повязанным и украшенным мощным кляпом на всякий случай. Люди боялись Локи Лауфейсона, и вполне обоснованно, а Тор не настаивал ни на чем, кроме того, чтобы его брата судили в Асгарде и только там. Только боги могут понять другого бога, только они могут судить его и сумеют наказать, если сочтут нужным. Клинт помнил, что чувствовал тогда. Он ухмылялся и шутил с Наташей, изо всех сил изображая надежность, но сердце его было далеко неспокойно. Никто, кроме него, не был настолько близок к Локи, настолько крепко связан с ним узами, которые теснее родства, прочнее стрелы из кевлара. Магическая сеть плетется из души мага, по-другому и быть не может. Подчинив Бартона с помощью магии, хитрый бог вольно или невольно оделил его частью самого себя. И теперь эта часть, остававшаяся здесь, на Земле, извивалась и стонала, понимая, что центр ее притяжения уходит далеко и, скорее всего, навсегда. А еще Бартон знал, что Локи был не просто спокоен, он был доволен. Он явно завершил то, зачем пришел в Мидгард. Что это было, Клинт не знал, но ощущал удовлетворение мощной волной исходившее от господина. Бартон выругался тихо, но отчетливо. Локи никогда не отпустит его до конца. Даже сейчас, спустя много месяцев после их первого контакта, сидя на этом выложенном мраморными плитами балконе на вилле посреди тропического острова в Тихом океане, он думал о Локи как о своем повелителе. Было что-то унизительное в том, что ему – одинокому волку и великолепно тренированному профессионалу – недоставало сил противиться зову части собственного сердца, которое оплел своими чарами асгардец, унесшийся сквозь пространство, даже не оглянувшись. Локи... Он катал это имя на языке, не понимая, что чувствует: страх, отчаяние, ненависть, боль или потребность. Локи – невыразимая мука и океан вдохновения чудовищной глубины, от которой захватывает дух. И он видел эту бездну, плескался в ней, погружался в нее по приказу своего повелителя. Разве такое возможно забыть? Нет. Леденящее кровь прикосновение узкой крепкой ладони к его щеке навсегда изменило его, как бы сильно он не желал доказать себе и окружающим его людям обратное. Была ли то магия, только ли магия то была? Он раз за разом задавался этим вопросом, но не находил ответа. Профессор Селвиг оказался единственным человеком, который испытал схожий опыт. Он смог как-то противиться хозяину. Ведь именно он умудрился, оставаясь под воздействием чар злого бога, внести в конструкцию портала изменения, необходимые для его закрытия. А Клинт при всей своей хваленой устойчивости и надежности, не сумел ничего противопоставить воле, полностью поработившей его. Значит, в глубине души он был согласен подчиниться, был готов стать рабом человека более сильного и властного, стать фундаментом, подножием его трона? Но нет, Локи не человек, он бог, что бы там не думали себе его собратья по оружию. Он пришел, чтобы взять свое, взять по праву рождения. И выходит, что Клинт был одним из тех, кто принадлежал ему без остатка. А значит, у него изначально не было ни единого шанса. Не было, и нет до сих пор. Яд уже пропитал его тело, отложился в костях, затаился в крови. Даже в желании убить своего мучителя, которое вспыхивало в нем временами, сквозило отчаяние оттого, что он больше не может получить еще одну дозу столь желанной отравы. Где-то далеко на горизонте вспыхнула зарница. Зарница в абсолютно чистом небе, да еще и при полной луне – явление необычное, но оно его не волновало. Это Щ.И.Т. решил, что заявления местного наблюдателя об участившихся непонятных вспышках в этом районе стоят небольшой проверки. Гавайский климат, шикарный дом в колониальном стиле и океан. Разве можно представить себе лучшее место для реабилитации измочаленного и запутавшегося агента? За две недели безделья в этом богом забытом уголке мира Клинт не заметил ничего, что могло бы заинтересовать хотя бы старшего помощника младшего аналитика Конторы. Наташа, которую командование отрядило наблюдать за однажды сбившимся с пути сотрудником, спустя пять дней затосковала по настоящему делу и отвалила на задание при первой же возможности, а ему пришлось остаться по настойчивой рекомендации самого Фьюри, явно переобщавшегося со штатным психиатром Щ.И.Т.а. – Тебе нужен отдых, так что сиди и не рыпайся. Тем более что явление не прекращается. Наблюдай и докладывай ежедневно в три по полудню. И он сидел и наблюдал, как день сменяется ночью, как луна делается все более округлой, все более яркой и живой, оживляя одновременно все его сомнения, страхи и желания. Знал бы Фьюри, о чем или о ком грезит он по ночам, сидя на балконе казенной виллы, тут же отправил бы его на самую грязную работу в какую-нибудь Ливию или Сомали. Но он не знал, а потому Бартон оставался на острове, делая вид, что ему изо дня в день становится лучше. Благо дело обмануть начальника было не сложно, тем более по видеофону. Зарница ударила совсем рядом, на мгновение ярко осветив двор, и дом, и дорожку перед ним. Ароматный ветер, напоенный запахами цветущих магнолий из сада и солоноватой ноткой океана, легко погладил его по щеке. Это невесомое прохладное касание принесло небольшое облегчение. Он подставил ветру вторую щеку, вдохнул запах моря, цветов, травы и почувствовал, влагу, собравшуюся в уголках глаз. То не были слезы, вовсе нет. Одинокие волки не плачут даже глубокой ночью. Они могут напиваться вдрызг, крушить мебель, выть от тоски, но плакать не станут, ни за что. – Ты тратишь столько сил на борьбу с самим собой. Это так забавно наблюдать… Мягкий ровный голос прозвучал где-то совсем близко, электризуя и вызывая оранжевую вспышку под веками. Клинт резко выпрямился, глаза его еще не успели полностью раскрыться, а рука уже автоматически вылетала по направлению к говорившему. Тихий смех был единственным звуковым сопровождением его действия – кулак рассек воздух, не задев ничего по пути. Бартон встал в боевую стойку и огляделся, пытаясь увидеть свою цель. Лунный свет все так же заливал пустой балкон. Порыв ветра снова огладил его, охладил лоб, прокатился вдоль полусогнутой обнаженной руки. – Я рад, что ты, тем не менее, не растерял своих рефлексов, – в голосе Локи, слышалось искреннее удовольствие. Похоже, он и в самом деле был рад тому, что агент Бартон сохранил все свои способности в целости. Однако самого говорившего видно по-прежнему не было. – Где ты, покажись! – Клинт заметил краем глаза какое-то движение, но повернув голову, никого не увидел. – Не старайся, агент Бартон, – было слышно, что Локи улыбается, – ты не сможешь взглянуть на меня сейчас. Используй периферическое зрение. Пока так. – Какого черта ты вообще здесь делаешь? – Клинт сделал шаг на звук, ветер с хихиканьем пронесся мимо, мазанул его по загривку, пошевелив чуть более привычного отросшие волосы. – Тридцать три. – Что тридцать три? – зарычал Бартон, отводя голову в сторону и пытаясь использовать периферическое зрение, как и советовал хитрец. – Ты призывал меня сегодня ровно тридцать три раза, – всхлипнул тот и Клинт отчетливо представил себе довольную улыбку Локи. Нет, не так! Он увидел ее, но не глазами, а каким-то другим зрением, механизм которого объяснить пока был не в состоянии. Просто в голове что-то будто щелкнуло, и с его сбитого с толку мозга спала пелена. Клинт даже задохнулся от мысли, что теперь сможет, наконец-то, добраться до своего чертового поработителя. О том, что силы не равны, он даже не думал. Не думал он и о том, отчего так сильно хочет приблизиться к Локи, чего в этом его стремлении больше, ненависти или желания вернуть себе целостность. Стараясь не подавать виду, что у него получилось, Бартон стал потихоньку перемещаться ближе к своему расслабленному собеседнику. Тот стоял у парапета, ухмыляясь и поблескивая этими невыносимо зелеными глазами. Привычный длинный плащ развевался на ветру, который веял только для него. По крайней мере, до Клинта он не долетал, что было, как минимум странно. – Еще чего выдумал… – Бартон сделал очередной шаг в сторону и оборвал себя на полуслове, вспомнив, как буквально пятнадцать минут назад поймал себя на том, что задумавшись, повторяет имя Локи на разные лады. – Черт, как ты вообще мог узнать об этом? – очередной полушаг, взгляд в сторону. – Ты забыл, что я бог? Ты произносишь мое имя по сто раз на дню и думаешь, что я этого не слышу? Как это глупо и по-человечески, – лениво протянул Локи. До цели оставалось всего полтора метра. Взрыкнувший Бартон совершил отчаянный бросок и попытался схватить насмешника за горло, но пальцы его почувствовали только воздух чуть более плотный, словно попали в струю быстро работающего вентилятора. Локи не было там, куда нацеливался Клинт. Агент Бартон вложил в свой прыжок слишком много сил. Не встретив на пути препятствий, он по инерции перелетел через парапет и неминуемо бы грохнулся со второго этажа на бетонную дорожку под домом, если бы сильная рука не ухватила его за пояс брюк, возвращая на балкон. – Я разве не говорил тебе, что в вашем мире никто не может дотронуться до меня без моего желания? Почти никто, – Локи продолжал улыбаться, но глаза его опасно сверкнули. Клинт знал этот взгляд, по его спине пробежала пара противных мурашек, но он отмахнулся от них, слишком велико было возбуждение. – Халк может, – выпалил он, поднимаясь с пола, куда его забросила рука бога, и отряхиваясь. – Не может, – покачал головой Локи. – Ты не задумывался, почему из всей вашей организации я выбрал тебя? – Я просто оказался в неудачное время у тебя под рукой, – хмыкнул Бартон, понимая внезапно, что оказался на одном уровне реальности с Локи. – У меня под рукой был весь состав корпуса, включая вашего начальника. – Значит, он был нужен тебе в другой роли, – буркнул агент, прямо встречая взгляд асгардца. – Ты подходил мне более прочих, агент Бартон. Я сканировал тебя на всех уровнях. Твоя матрица удивительным образом совпала с моей. У Тора тоже есть такие люди в Мидгарде. И у моего отца, у всех нас. Тебе повезло родиться моим. – Шикарно, – буркнул Клинт себе под нос, ощущая, как часть его воспаленного сердца снова начинает трепетать, соглашаясь с тем, что сказал Локи. – Отпусти себя, Клинт, – прошептал ему Локи, – не противься своему желанию. Ты ведь хочешь этого, правда? Я знаю, я вижу и не понимаю, зачем ты терзаешь себя? – Я скажу, чего я на самом деле хочу, – выдавил из себя Бартон. – Я хотел бы вообще никогда в жизни не встречаться с тобой. – К сожалению, изменить прошлое не в нашей власти, мой сокол, но я могу сделать то время, что нам с тобой осталось, исключительно приятным и забавным. – Так же, как ты уже сделал однажды? Тогда в подземелье, что это было со мной и с Селвигом? – Ничего особенного. Я просто показал вам перспективу, слегка расширил границы вашего сознания, – Локи ласково улыбнулся. – Правда, кругозор профессора оказался чуть пошире, чем твой. Он оценил мой замысел, но ему не понравились методы. Увы, на всех не угодишь. По крайней мере, тебя эти методы ничуть не смущали, пока твои коллеги не оторвали тебя от меня. – Ты сделал из меня убийцу! – Не смеши меня, Клинт. Ты был убийцей еще до того, как я вообще узнал о твоем существовании. Они воспитали тебя таким, я просто изменил вектор приложения твоих сил. Удар вышел крепким – Клинт не был балериной, он был бойцом. Но Локи даже не покачнулся. Он ухватил агента Бартона за запястье одной рукой, а вторую уложил ему на затылок, погружая длинные прохладные пальцы в волосы. По телу Клинта пробежала настоящая судорога, он изо всех сил старался удержать себя на привычном человеческом уровне, но поток, исходивший от его противника... хозяина... повелителя, был слишком силен. – Какой же ты глупый и упрямый, мой сокол, – покачал головой Локи. – И к чему мне такая головная боль? – Видимо, ты перестарался с заклинанием, так что теперь я тоже часть тебя. Плохо учился в школе? – отчаянно пошутил Бартон, собирая остатки воли в кулак. – Вероятно, – Локи с интересом рассматривал человека, – но я ведь могу убить тебя и освободиться. Почему же я этого не делаю, Клинт? – Не знаю, Локи, – он впервые назвал асгардца по имени и почувствовал, что для него это больше чем просто имя. – Локи-Локи-Локи… Мягкие губы накрыли его собственные, прерывая эту только для него имеющую значение мантру. И он отпустил себя, позволил той своей внутренней, глубоко упрятанной в недрах сознания сути выйти на поверхность. Он коснулся Локи, его щеки, груди, ладони, ощущая под пальцами мягкую нежную кожу, чувствуя, как по его собственным венам вновь начинает течь чистейший голубой свет, возвращая его к изначальному экстатическому состоянию тотального слияния со своим господином. Он снова был готов отдать ему все, отдаться, раствориться, стать богом и быть им вместе с Локи, пока смерть не разлучит их… *** – Ты должен мне желание, братец. Он снова мой. – Как-то долго ты его уговаривал. Теряешь хватку, Локи? – Пойди и сам попробуй. Такого упрямца еще поискать. – Тоже мне задачка. Чего его искать, если он прямо здесь, рядом со мной стоит. Упрямее тебя свет вообще никого не видел. – Ну, значит, сканер не ошибся. А сейчас прости, дорогой. Мне нужно идти кормить мою птичку. Он очень злится, если меня долго нет рядом.