Леон Фантом

Каринтия, Рико, вилла Хайтфанто, 29 ноября **22 года       В Каринтии надвигался праздник — День Всех Святых, каким его знали и праздновали католики, и он же, под другим названием — праздник у язычников, когда тёплая и добрая богиня осени, материнства и плодородия Аймэ окончательно вручала бразды правления в природе и в мире своей сестре, куда более холодной и неприступной зимней богине Сель.       На многих улицах и домах, особенно в достаточно респектабельном квартале на Крайней улице, висели разноцветные флажки, мишура, гирлянды и украшения. Не исключением стала и вилла Хайтфанто, располагавшаяся на самом краю между богатым и бедным портовым кварталом, с видами на море.       Террон Хайт — хозяин виллы Хайтфанто — был огромного роста, даже выше Леона, и сильно шире его в плечах, с длинными до пояса чёрными волосами, завязанными сзади в хвост и яркими изумрудно-зелёными глазами. В этот прохладный и ветренный день хозяин виллы как раз находился в своём кабинете за разбором каких-то важных бумаг. Он размышлял обо всём, что сообщили недавно двое пленных тритонов*, о тайной организации, которая собиралась поднять в Каринтии революцию. чтобы свергнуть каринтийский патриархальный, традиционный и консервативный режим на либеральный по типу Новой Америки*, предоставить «странным» (так в Каринтии называли геев и лесбиянок) права и свободы, разрушить институт патроната* — но не с тем, чтобы пресечь интимные отношения между лицами одного пола, а как раз наоборот, с тем, чтобы уничтожить всё хорошее, что в патронате всё же было и нравилось Террону, и вместо него разрешить гомосексуальные браки, продлевать статус аманте до любого возраста, фактически заменять женщин аманте*, а самих женщин сделать лесбиянками под лозунгами феминизма и эмансипации, и вместо воспитания юношества приводить к общественной деградации. Террон долго и неприязненно думал обо всём этом.       В этот момент его позвали, сообщив, что к нему пришли какие-то посетители.       Террон вошёл в гостиную, в которой его ждали посетители, сидевшие в креслах перед низким столиком у камина, — и тотчас столкнулся со взглядом разных глаз. Молодой мужчина, не старше 24-25 лет на вид, атлетически сложенный, с чёрными, немного вьющимися волосами и гетерохромией глаз (один чёрный, другой синий), как две капли поводы, походил на его деда, Леона Фантома, в молодости, вот разве что глаза у деда были полностью синие, без гетерохромии.       Вторым гостем был Гаспар, но он очень изменился внешне с того дня, когда Террон видел его в последний раз. Под американской одеждой — на тритоне были джинсы и футболка — угадывалось крепкое, хорошо сложенное тело уже скорее молодого мужчины, чем юноши, нот-боя или «тритончика». Лицо рыжего изменилось тоже: исчезли открытость, доверчивость, наивность и мягкосердечность — теперь в его глазах появилось выражение бывалого, опытного, потрёпанного жизнью парня, прошедшего через целый ряд страданий и испытаний и закалившего своё тело и волю.       На столе перед мужчинами стояли красивые фарфоровые чашечки и фарфоровый чайничек с кофе, а также вазочка со сладостями.       Террон перевёл взгляд с одного на другого.       Воцарилось недолгое молчание.       — Террон Хайт? — первым нарушил молчание клон Леона, и его синий глаз неоднозначно сверкнул.       Брюнет нахмурился. Помолчав ещё немного, он повернулся к тритону:       — Гаспар, это…       — Да, — последовал ответ. — Это именно тот, о ком ты думаешь. Клон твоего деда.       — У моего деда не было клонов, — возразил Хайт, — кроме тех, что пришли к власти через 600 лет после первого Апокалипсиса.       Он подошёл ближе к клону деда, даже нагнулся, осматривая его, внимательным, настороженным и немного подозрительным взглядом.       — Даа… и я видел, как вы всё просрали… — нахмурился теперь уже Леон, пренебрежительно махнув рукой. — Внучок… Гаспар мне все рассказал, и мне хватило одной вылазки, чтобы понять насколько все плохо. — Он поправил удивившемуся Террону воротник, продолжая все так же безмятежно и спокойно: — Не думал… Что настолько облажаюсь… Хотя, вырастить бога… наверное, было козырем… Но… Немного жаль, что, родившись сам знаешь где, ты забыл, кто ты есть, а я, то бишь мой оригинал, даже не догадывался… Марротуррон, бог земли, баланса и равновесия, сын Леча и Сель.       Террон немного нахмурился и сделал несколько шагов назад:       — Ого, какая осведомлённость! Для простого смертного…       — Можешь считать меня Дьяволом, — усмехнулся Фантом, — но, на самом деле, не надо быть ни богом, ни чёртом, чтобы почерпнуть какую тебе надо информацию. Кто бы мог подумать?.. Что меня настолько доконает эта распущенность, что я решусь самолично делать Апокалипсис за вас… Поверь, мне так неприятно было слышать от гостя из будущего, — он кивнул в сторону тритона, — что мой Апокалипсис не получился, но теперь всё будет окончательно, с концами. А я до конца надеялся, что ты приведёшь наш мир… к балансу, Марротуррон… Я думал, что ты додумаешься сильно раньше покончить с Норманом, но, видимо, это была моя вина, и ему не нужно было проявляться на свет. Когда я узнал про Каринтию, то такой… «Вау! Сколько возможностей!»… Однако… — Леон внезапно погрозил Террону пальцем, совсем как маленькому мальчику. — Не забывай, для чего ты здесь, ладно?       — Да я-то никогда об этом не забывал и прекрасно помню и знаю, кто я и для чего. — Террон напряжённо выдохнул. — Что ж… Верю… Ты и правда Фантом…       Тот широко улыбнулся, привстал и театрально поклонился:       — Дьявол…       — И снова верно! — усмехнулся тот, скорее от того, сколько ж пафоса генерирует вокруг себя клон его деда.       Ещё несколько секунд Хайт размышлял, разглядывая разноглазого, после чего произнёс.       — Значит, Апокалипсис. И всё? Только для этого ты здесь? Чтобы мне это сообщить?       — Не только, — обворожительно улыбнулся разноглазый. — Я знаю, что Гаспар был твоим аманте. Ты его продвигаешь в морские короли. Всё верно? Это выгодно! Кроме того, уже и сейчас, на правах наследника, он может, для начала, свернуть голову этой тайной организации, которая пытается превратить Каринтию в Америку, а затем постепенно начать вводить реформы сначала в своём королевстве, а потом и в Каринтии. — Он склонил голову набок и оценивающе взглянул на «внука». — Ведь тебе известно, что далеко не все в этом королевстве следуют законам природы, целесообразности и баланса. Если для тебя патронат — это, скорее, один из методов воспитания, который реально работает, — то для других это…       — Я знаю, — отмахнулся Террон. — И?       — Я пришёл помочь, — обезоруживающе улыбнулся клон его деда.       — Я бы и сам справился, — проворчал Террон и покачал головой, складывая руки на груди: — Американцы в Каринтии, даже самые моральные, чёткие и правильные — это просто самая настоящая беда какая-то; одной рукой лечим — другой калечим. Ни один местный не может наворотить здесь столько, сколько наворотит выходец из Новой Америки, не разобравшись толком, что тут и как устроено. Каринтия — как ребёнок в теле взрослого. Бить нельзя. Совращать нельзя. Только бережно, нежно и аккуратно проводить воспитательные беседы… Хреначить с ноги, как в Новой Америке — нельзя, Леон. Кстати, о Гаспаре. Он и сейчас — мой аманте; я с ним не сплю, но это не значит, что он перестал быть моим аманте. — Хозяин виллы бросил короткий взгляд на рыжего, который под его взглядом почему-то опустил голову. — Он — мой ставленник, наследник, я его воспитываю, так что — не лезь в это, ладно? И ничего мне не испорти.       — Я это и сам знаю, — нахмурился и отмахнулся Леон. — Не учи деда… Кстати. Собираешься жениться? Детей заводить? или как?.. О-о-о-о… — внезапно протянул тот, повернувшись в сторону входа, откуда послышалось шуршание длинных юбок. — Вот это красавицааа… Твоя?..       Террон и Гаспар повернулись ко входу в гостинную одновременно с ним, причём на лице у тритона застыло выражение немого удивления.       Перед ними стояла ослепительной красоты юная девушка, блондинка, с высокой причёской и нежными, завитыми спиралькой прядками, вьющимися по правому и левому виску, с лазурно-голубыми, яркими и выразительными глазами, матовой, нежно-белой кожей, утончённая, гибкая, статная и величественная одновременно.       Леон смотрел на неё долго, восхищённо, не в силах отвести взгляда.       Девушка поймала его взгляд, прелестно улыбнулась и присела в реверансе представившись:       — Эдельвейс Лос-Ланес, герцогиня и племянница морского короля, кузина Гаспара и-и… невеста Террона. Ах, да — и ещё мать его будущего ребёнка.       — О-о… ого… — Леон повернулся снова к «внуку». — Сделал себе наследничка? Поздравляю. Вот только… как ты с ней спать будешь, с беременной?       Террон вздохнул и перевёл взгляд на деда:       — Мы едва познакомились, а тебя уже так сильно интересуют подробности моей интимной жизни? Проходи, Эдель. Садись.       Шелестя юбками, герцогиня величаво прошла к креслу, по пути подав ручку Гаспару, который поцеловал её, улыбнувшись кузине одновременно нежно и гордо.       Террон пододвинул ей стул, помог ей сесть к столу рядом с Гаспаром, а после и сам сел рядом с невестой.       — Итак, — произнёс наконец Леон. — У вас тут — что? Борьба за трон, и всё такое?       — Мой сын, — промолвила наконец Эдель, немного помолчав. — Сын Террона. Обладает магией моря и суши. И наверное сможет стать достойным правителем и навсегда объединить воду и землю. Но он пока ещё даже не родился. А когда родится — будет слишком мал. Нужен хороший учитель, который мог бы научить морской магии. — Она бросила искромётный взгляд на кузена. — Я думала, что это будет Гаспар. Но… да, прямо сейчас наша кузина Хуанна собирается занять престол сразу после смерти короля Алоизия, моего дяди.       — М-м-м… Скверная бабёнка, как видно, — проговорил Фантом и повернулся сначала к тритону, а затем и к «внуку». — Если бы она не была твоей сестрой, Гаспар, я бы сказал тебе: «Соблазни её». Но, раз она твоя сестра, то, может быть, Террон…       — При дамах так не выражаются, — сказал Хайт с оттенком упрёка.       — А что я такого сказал?..       — А что — Гаспар может соблазнить женщину? Надо же, — немного ехидно улыбнулась блондинка, покосившись на кузена. — Хотя… сестру, наверное, может…       — Не перегибай, Эдель, — одёрнул её Террон. — Я… с ним потом отдельно ещё поговорю…       — Я, между прочим, — заговорил тритон, — собираюсь навести порядок в Морском Королевстве, а попутно — и в Каринтии.       — Только не отменяй патронат, — зашипела блондинка, недовольно взглянув на кузена. — Тем более, кнутом и мечом.       — Никакого кнута и меча, Эдель! Я всё сделаю так нежно и мягко, что ты этого даже не заметишь.       — Нда? Ну-ну… — Герцогиня начала помешивать ложечкой в чашке, а после подняла свои лазурные прекрасные глаза прямо на Фантома и сказала: — Кстати, сеньор Фантом. Когда родится мой сын — не забудьте нас навестить. Я очень приглашаю.       — Как я могу забыть, если такая прекрасная дама приглашает? — залыбился Леон. — Я обязательно приду. В общем… насчёт вашей Хуанны, которая весьма замешана в этом тайном обществе… да, я всё это уже знаю — моё мнение вы знаете, мальчики… и девочки, — кивнул он герцогине, — …но, если вдруг я сам встречу эту русалку, считайте — проблема решена. Тем более, если она красивая. Гаспар, твоя сестра красивая?       — Очень! — похвастался тритон.       — Вот и славно. Ну, а теперь, мне, к сожалению, пора.       — Вы даже на кофе не останетесь? — немного недовольно поджав губки, осведомилась Эдель.       — Нет, милая… не могу, увы. Может быть, как-нибудь в другой раз. Гаспар, напомни, как называется то заведение?..       — «Роза и Ландыш», — стыдливо отвернувшись, пробормотал тритон.       — И по какому адресу?..       — Королевская улица, 2.       — Славно. Вот туда и пойду. Да, кстати, Гаспар.       — Что?       — Не кидайся Террону на шею.       — Удачи, Леонито! — несколько конфузливо прошептал тритон.       Эдель сделала вид, что этого диалога не слышала, или что якобы не знает, что «Роза и Ландыш» — это бордель. Террон же нахмурился и слегка поджал губы.       Впрочем, едва Леон вышел, всё внимание Хайта теперь было обращено на Гаспара.       — Итак, — сказал он рыжему. — Как это вышло? Клон моего деда, о котором я ничего не знал… и внезапно ты в таком большом знакомстве с ним и знаешь об этом клонировании больше, чем я — его внук.       — Ты мне не поверишь! Я провалился во времени… во времена, когда твоему деду было 24 года. И уговорил его создать новый клон, чтобы помочь нам… тебе — сделать Апокалипсис. И… он клонировал заодно и меня — и вот как объясняется появление меня самого в Новой Америке, в тот первый раз, когда… мы с тобой познакомились. Веришь?       — Да уж придётся поверить… — Хайт выдохнул и продолжил: — Так. Если ты здесь… значит, задание, которое я тебе дал, ты выполнил?       — Выполнил.       — Почему же ты ничего не сообщил мне заранее, хотя бы через Зиру? Почему приехал сам, да ещё так внезапно, как снег на голову свалился? Мы с тобой как договаривались?       — Договаривались… что… я буду ждать твоего разрешения приехать и не инициативничать… Не бросать «Горящие Тела»… Но, Терри, обстоятельства переменились, и Леон…       — А, с каких это пор Леона ты слушаешься больше, чем меня? — заломил бровь брюнет. — Леон тебе — кто? Покровитель? Отец? Старший брат?       Гаспар тяжело вздохнул и опустил голову, прошептав еле слышно:       — Если честно, я приехал сюда только для того, чтобы получить твоё прощение… Терри… Как я могу работать дальше, делать дела, становиться великим правителем, если у меня на сердце лежит такой груз, если ты — ты меня не прощаешь? Как?! Неужели ты мне никогда не простишь тот инцидент с Фиром?..- Гаспар провел рукой по лицу и посмотрел на Террона сквозь промежуток между пальцами руки. — Мне так сильно всё это время тебя не хватало… Я так любил наши разговоры по душам, ты мне многое разъяснял, показывал, рассказывал…       — Я не прощу тебе лишь того, что ты перестал быть мужчиной… в тот момент, и стал подстилкой… а вот кто, действительно, никогда не получит моего прощения, так это Фир. Который позволил себе такое. А ты… позволил подобное с собой… — ответил спокойно Хайт, — у меня просто был разрыв шаблона. Была маленькая надежда, что я поставил тебя на правильные рельсы… а тут… тебе так важен был именно унизительный секс? Это хочешь мне сказать?       — Террон, Террон, не начинай, не начинай этого сначала, прошу!.. — патетически воскликнул принц, убирая руку от лица и выпрямляясь. — Это была ошибка и вина… да, моя вина — прежде всего, потому что Фир, скорее всего, просто плохо понял, что ты в самом деле видишь во мне своего наследника и заместителя… он не знал… а я ему не объяснил… И… пожалуйста, Террон… насчёт унижения… что я мазохистом был… конечно, — тоже моя вина! Но… не только моя… — Он выразительно выстрелил взглядом в сторону Эдельвейс. — И, в любом случае, я уже не такой, и давно излечился! От этого! Просто прости меня… отпусти мне это — чтобы я мог забыть этот эпизод своей биографии окончательно…       Брюнет заломил бровь:       — Если я дам слабину… что-нибудь изменится?       — …В… каком… смысле… слабину?.. — с расстановкой, тяжело дыша, осведомился Гаспар.       — Террон, — тихо, но веско произнесла Эдельвейс, со звоном поставив чашку на стол и взглянув в глаза Террону. Ей стало очень жалко кузена, а Террона она внезапно увидела с какой-то иной, новой стороны — как достаточно сурового и жёсткого покровителя, который давит своим авторитетом, завышенными требованиями и ожиданиями, требует великого, высокого, сложного.       — Если прощу тебя… каков шанс, что ничего не повторится? — продолжал между тем Хайт: — Вдруг сейчас ты мне это искренне пообещаешь… но стоит мне тебя простить и появятся обстоятельства, в которых ты снова позволишь кому-нибудь столь грязно себя взять…       Принц ощутил, что начинает просто звереть от негодования после такого недоверия:       — Больше никогда! Поверь мне, я тебе обещаю, клянусь — больше никогда! — с чувством произнёс Гаспар. — Не позволю больше никому с собой этого делать! Хаватит мусолить эту тему, да ещё при моей кузине! Я большой взрослый мужчина, а ты в меня всё тычешь этим… всем… Лэн Лучезарный, я же столько всего передумал, столько всего отпереживал за всё это время… Я же понял окончательно, всё понял, я вырос и стал настоящим мужчиной, и больше не буду…       Террон задумался и выдохнул:       — Хорошо… только если… ты больше не будешь ни разу… в пассивной позиции, постельным аманте. Отныне ты должен быть мачо… чтобы так же стать достойным правителем, который заломает даже Хуанниту. Я очень хочу надеяться… что это правда, и что ты таки дорос до того, чтобы быть мачо… но как ты мне это докажешь? Не могу же я поверить просто клону моего… когда-то деда… — Хайту захотелось перекреститься и он закатил глаза.       — Чем и как я должен это доказать? — выдохнул Гаспар.       — Ты, действительно, изменился внешне и даже слегка возмужал… вот и хочу узнать… как на тебя отреагируют женщины… Долорес?..       — Переспать с Долорес? — уточнил Гаспар. — Да, если она не против. Почему бы нет?..       — Вообще-то я не про переспать, а про заинтересовать… В том-то и дело… что она сама должна этого захотеть… — он снова закатил глаза. — Почему вы все, из Америки, такие пошлые… Докажи мне просто… что ты ничуть не хуже меня… и… Архана… хотя. Ничуть не хуже меня. Или равен мне, по крайней мере. Ты ведь мой заместитель и будущий король.       Гаспар очень неуверенно, но всё же кивнул:       — Ну, я постараюсь, Террон. Не гарантирую результат — но постараюсь. Я ведь неопытный… и сильно моложе тебя всё же. Сам понимаешь, одно дело — соблазнить кого-то, кого можно просто вызвать и уложить под себя за деньги. И совсем другое — каринтийская дворянка… Хотя…       Террон неоднозначно нахмурился, глянув с каким-то непонятным любопытством на тритона, затем на девушку.       — А перестать меня считать своим покровителем… ты можешь?       — Ты сейчас серьёзно?.. Ты — мой целомудренный покровитель. Что тут такого? Даже Люциус одобряет целомудренный патронат…       — Да… даже сейчас я чувствую… как ты зависим от меня… и меня это немного напрягает, — ответил Террон. — Наша цель в чем? Сделать тебя сильнее и самостоятельнее… ведь так? А значит… ты должен в какой-то степени уже сам нести за себя ответственность, как и за свои поступки… и… мое мнение не должно быть первостепенным. Я правда надеялся… что мнение короля Алозия будет у тебя на первом месте. Но ты снова хочешь угодить лишь мне.       — Террон… — Гаспар положил локти на колени и сжал ладонями свою голову, а пальцами — волосы, до боли. — Король Алоизий, мой отец, никогда не был со мной таким тёплым, как ты…       — Я тёплый?.. — немного удивился Хайт.       — Террон… — мучительно выдохнул, точнее даже простонал Гаспар, сжимая свои волосы так сильно, словно хотел вырвать сам у себя клок волос.       — Так, хватит, пожалуйста! — выкрикнула Эдельвейс, и ложка со звоном выпала из ее чашки и упала под стол. — Террон, у меня нет сил видеть, как он тут мучается. Ты его ломаешь. Дай ему время, пожалуйста.       Гаспар бросил на кузину благодарный взгляд.       — Хорошо… — ответил брюнет и медленно поднялся с места. — Хотя я его не охмурял и не околдовывал, поэтому до сих пор не понимаю, что с ним творится.       — Да, я понимаю, — заметила Эдельвейс. — Но, я уверенна в одном: между вами совершенно точно когда-то что-то было.       — Было-то было… — немного недовольно глянул в её сторону Террон и покачал головой, со вздохом посмотрев на Гаспара, — что, кажется, было ошибкой. Ты к этому относишься… почему-то сильно спокойнее, чем он.       — Да нет… не было ошибкой, — возразила блондинка. — Как раз ошибкой было бы — не давать ему никакого тепла, как в детстве — король Алоизий, и его мать, и Хуаннита, и я… Быть может, иначе он бы сейчас не был в наших рядах, а был бы где-нибудь ещё… В этом и есть сущность патроната, Террон. Близость — это магия. С помощью такой магии можно сделать из юноши девушку… а можно сделать из юноши мужчину, причём правильного. Вот почему мне нравится патронат. Из Гаспара, я смотрю, довольно неплохого мужчину сделали. Но всему своё время. Заставлять ребенка ходить самостоятельно можно только тогда, когда он достаточно для этого окрепнет.       — …Да я всё переживу и переварю, просто мне нужно время на подумать… — вздохнул Гаспар. — Я устал, и… чёрт! Я полгода жил в ожидании прощения. Просто, чтобы расставить уже все точки над i. Чтобы двигаться дальше. Блин… Террон… почему с тобой иногда так трудно? Почему всё через… одно место?..       Хайт заломил бровь и долго, внимательно посмотрел на принца.       — Ладно… я вижу, для тебя это мучительно… так что… — Террон поправил халат и встал, подозвав тритона к себе жестом.       — …Прощаешь, да? — Гаспар вскочил и, подбежав к Террону, пылко, хотя и неловко его обнял, под внимательным и весьма сочувствующим взглядом кузины.       — Прощаю… но чтобы всё было так, как мы оба того заслуживаем… еще предстоит много работы… — вздохнул Хайт и похлопал тритона по спине, немного неловко и сдержанно обняв его в ответ. — Только не разочаруй меня и в этот раз, прошу.       — Спасибо, Террон! Я больше никогда тебя не разочарую! — прошептал Гаспар, прижимаясь сильнее и ощущая такой знакомый, хотя и почти забытый запах шоколада, кофе и сигарет, которым пахла кожа и волосы Террона.       — Да-да… я доверюсь тебе… в последний раз, — ответил тот, погладив того по волосам и отпуская. — Тебе нужна ванна?       — Спасибо, Терронито! — Гаспар с трудом отлепился и взглянул на него сильно более жизнерадостным взглядом, чем раньше. — Да, наверное. После Америки помыться — более чем хорошая идея.       Террон снова и кивнул, позвал слугу и сел на место.       В гостинную вошёл курносый мальчик лет 15-ти на вид.       — Хоакин… — обратился Террон к служке. — Помоги сеньору инфанту и подготовь его вещи для купания.       — Конечно, дон Террон. — Хоакин с готовностью кивнул и обратился к принцу: — Следуйте со мной, сеньор дель Маре.       Гаспар наклонился к Хайту, быстро чмокнул его в щеку и обернулся напоследок, улыбнулся и пошел за мальчиком.       Хайт протёр лицо, чувствуя себя так, будто из него выжали всю моральную силу.       — Ощущение такое… словно вернуть его сюда… была плохая идея… А впрочем…       — Почему? — спросила Эдельвейс, которая тоже значительно выдохнула, когда эти двое вышли.       — Есть вероятность, что он расслабится… да и… сама видела… как увидел меня, сразу захлестнуло волной, будто я в тисках. Он от меня через чур зависим. Меня это пугает.       Террон потянулся к чашке с чаем. В горле от напряжения пересохло.       Эдельвейс помолчала, поднимая из-под стола упавшую ложку, положила её на стол и подняла на Террона свои ясные лазурно-голубые глаза:       — Был бы настолько зависим — он не смог бы справиться там, в Америке, столько времени — без тебя. А он справился. Это не зависимость, а если даже и она — то точно не от тебя. Насколько я знаю Гаспара — а я его знаю с детства — этот тритон в самом деле очень не любит ничего незавершённого. Каждый этап жизненного пути он отмечает определёнными ритуалами. Твоё прощение — своеобразный ритуал, который помогает двигаться дальше. Пусть расслабится немного — он, кажется мне, столько времени был там напряжён — что сейчас заслуживает отдых и расслабление. Даже самому сильному и мужественному мачо, вроде тебя, иногда требуется расслабление, передышка и выдох. Тебя обнять?.. Или ты настолько выдохся сейчас, что тебя это только еще больше напряжет?.. Я бы обняла…       — Лучше б… ты его обняла… — ответил тот, немного отпив из чашки, — если ему это нужно. А то, его напряжение невольно и мне передалось… как и… знаешь? Не в своей тарелке находиться, зная, что нужно переспать с другой женщиной, не с тобой, ты ведь беременна… и сама меня толкаешь в объятия другой… ну… чтобы не было конфузов с психикой… но… как бы… — Террон пожал плечами. — С кем?       — Да… жаль, что не со мной, — ответила беловолосая. — Ну как — с кем… Долорес? Хуаннита? В конце концов, в Рико сильно больше борделей, чем только «Роза и Ландыш». Переспи с незнакомой тебе проституткой…       Террон глянул на нее и немного приподнял брови.       — Это древняя профессия, настолько древняя, насколько я знаю о портовых болезнях. Но ладно. Давай не будем об этом. Лучше просто закрыть эту тему и отдохнуть.       — …И то правда… — Эдельвейс выдохнула и отодвинула от себя чашку уже остывшего чая. — …Не хочу я этот чай дурацкий!.. Знаешь… я тоже что-то после всего этого… так напряжена… что мне плакать хочется просто навзрыд, и даже сама не знаю — от чего. Просто… Еле сдерживаюсь…       Её губы скривились и задрожали.       Террон глянул на нее и не сдержал улыбки, тихо хохотнув и опустив голову:       — Это потому что ты беременна… на тебе сказалась внешняя атмосфера, и сейчас последует резкая смена настроения. Гормоны… шалят.       Террон прикрыл глаза и, выдохнув, поставил чашку и, подойдя к креслу русалки, взял ту за плечи и стал слабо и кругообразно массировать:       — Сейчас поплакать можно… но в будущем… тебе надо давать меньше поводов для этого. А то поговаривают… чем больше мать плачет в беременности, тем ранимее и слабее психикой ребенок.       — Ох… Да уж… с-спасиибоо…       Она всхлипнула и заплакала навзрыд, в голос.       Террон кивнул и продолжил слабо массировать плечи и шею девушки. Пусть поплачет, но… долго тоже не следовало бы. Голова там начнёт болеть, сердце… горло, и вообще может накатить усталость от чрезмерных эмоций.