Леон Фантом

      — …Большинство людей — глупцы с полным или почти полным отсутствием мозга и стадным инстинктом вместо него, — говорил Леон Гаспару и внимательно слушающей его, слегка приоткрыв рот от любопытства и изумления, Хуанните. — Цивилизация вроде бы развивается, научно-технический прогресс растёт, а вот по части морали дерградация идёт бешенными темпами. Иначе как объяснить Новую Америку и всё то, что сейчас творится в ней и в Европе? Если даже народы древности, вроде вашей Каринтии, несмотря на их культурологическую бисексуальность, играли со спичками более разумно и осторожно… Ты читал Платона, Гаспар? Ещё Платон предупреждал, что жениться и любить женщин должно всем мужчинам, а любить юношей — только мудрецам. Потому что мудрец — он на то и мудрец, что ничего не испортит, а иногда даже исправит поломанное, вот как Террон, а большинство людей у нас кто — мудрецы? Нет, Гаспар, большинство — это быдло… А быдлу в руки такие опасные штуки, как патронат, лучше не давать, иначе получится, вон — как Норман, или как ваши Флоренсы, или вон, — он ткнул пальцем в сторону Хуанниты.       То грустно вздохнула и отвернулась.       — Да, я примерно так всё это и понимаю, — кивнул Гаспар. — Поэтому и хочу отменить патронат. Мудрый ребёнок… будет довольствоваться одной конфетой после обеда, а обычный ребёнок скорее откажется от обеда и будет жрать одни только сладости, пока не помрёт от кариеса и сахарного диабета…       — Именно, — Фантом щёлкнул пальцами. — А где ты видел мудрых детей?.. Я вообще не особо верю в ориентацию, это какое-то очень надуманное понятие и я вно кому-то выгодное… Есть человеческая сексуальность, она изменчива, достаточно гибка и пластична, но в основе своей преследует природные эволюционные задачи — рождение потомства. Поэтому мужиков тянет на баб, а баб на мужиков — что тут не понять? Бисексуальность — это врождённый природный механизм, который преследует две эволюционные задачи — временный переход на свой пол в отсутствие противоположного, во избежание импотенции, пока не появится снова особь противоположного пола, как у баранов или альбатросов, или социальное взаимодействие, коммуникации, как у обезьянок бонобо. Обрати внимание: гомосексуальности у животных нет вообще. Потому что — какие она задачи преследует? Это эволюционный тупик. — Дьявол развёл руками. — Причём… довольно часто у высших видов животных, угроза самца отдоминировать другого — воспринимается именно что как угроза, а не как что-то приятное…       — За тобой прямо ходить и записывать… — улыбнулся Гаспар. — Я бы когда-нибудь из этого, возможно, речь бы сделал, когда пойду делать свои реформы…       Разноглазый хмыкнул и продолжал, умышленно не глядя на принцессу, хотя всё это предназначалось в основном для неё — Гаспар ведь и так всё это знает:       — Так что, можно сказать, естественная ориентация — это три в одном: гетеросексуальность, асексуальность, здоровая бисексуальность. Когда я в фазе депрессии — я асексуал. Террона часто тоже можно назвать асексуалом. А в мании я кто?       — Натурал, — засмеялся тритон. — Просто очень долбанутый…       — Вот видишь. Поэтому я не очень верю в ориентацию, — улыбнулся тот. — И древние народы не верили. Мужик, который не хочет женщину, потому что сам хочет быть бабой, женщина, которая не хочет мужика, а только других женщин — и правда странные, как у вас их тут называют. И им нечем гордиться, кичиться… вообще нечем. Геями, лесбиянками не рождаются — ими становятся, Гаспи. Изнасилование в детстве, растление в детстве или в подростковом возрасте, повесточка, пропаганда, попытки заставить убедить, что это нормально… что «странные» от нормальных отличаются только примерно как рыжие, блондины и брюнеты по цвету волос, но и то, и другое, и третье — варианты нормы, но ведь в данном случае не так, тут у нас речь про болезнь… всё равно что пытаться убедить кого-то, что быть одноруким, одноглазым, слепым — такой же вариант нормы, как быть зрячим, двуруким и с двумя глазами. В Новой Америке… не только насилуют и растлевают в детстве, ещё и дурной контент в уши вливают, якобы это нормально — быть таким. В итоге вырастают или гей-пассивы, или педофилы-насильники. В Древнем Мире и у вас тут, хотя бы, каждому мальчику внушали, что статус аманте временный и он должен расти и становиться мужиком, а в Новой Америке и в Европе внушают: да, ты гей, ты «странный» — и это нормально… Где, б**дь, нормально? А?.. А так, если делить строго по ориентациям, ещё и появятся такие отдельные ориентации как зоофилы, некрофилы, геронтофилы… педофилы? И они тоже будут бороться за свои права, и их тоже будут поощрять в этом, так, что ли? А, Гаспар, как тебе — борьба педофилов за права растлевать и насиловать маленьких детей?       — Всё, прекрати, не заводись… — махнул рукой тритон.       — Да я не завожусь, просто… педофилов я ненавижу и презираю даже больше, чем геев и насильников, — выдохнул Фантом и глянул на галлофон, проверяя время. — У нас сейчас с Хуаннитой по расписанию прогулка по Рико. А завтра — завтра уже сможешь её забрать.       — Так и сделаю, пока она тебя окончательно не возненавидела… или не влюбилась… Да, кстати. Завтра приведу к тебе одного мальчишку, лет эдак пятнадцати, Террон просил за ним присмотреть, но я его не могу везде с собой брать, так что — приглядишь по-братски? Это Терронов слуга, вроде как. А на самом деле это вовсе не ребёнок, это Архан, ну — помнишь, о котором я тебе говорил, ещё в Америке? Мой самый первый побратим, и он же сын Альфара.       — Понятно. Ну ладно, приводи, присмотрю, так и быть. Ты с нами гулять? Или у тебя дела какие-то?..       Леон начал копаться в шкафу, подбирая одежду для принцессы.       — Мне надо вернуться на виллу Хайтфанто и обговорить с Терроном кое-какие дела, да. Счастливо оставаться!..

***

      Некоторое время назад Эдель Лос-Ланес, невеста Террона, пожелала подружиться с одной обедневшей дворянкой, сиротой, близкой к королевскому двору, наполовину русалкой, наполовину человеком. Звали ту девушку Сильвия Гонсалвес. Она была католичкой по вероисповеданию, и проживала в ту пору вместе со своим 14-летним младшим братом Хосе в богадельне имени святого Виферна в небольшой келье. Сильвия была очень набожна и мечтала о том, чтобы, если уж сама не станет монахиней, её брат стал бы священником или монахом. У мальчика однако на этот счёт были немного другие соображения.       Так или иначе, а Сильвию Эдель отвела на виллу Хайтфанто, в сопровождении Гаспара и, с разрешения Террона, поселила её там чуть ли не как полноправного члена семьи. Вот только её братик в ту пору остался в богадельне, и Сильвия на следующий день решила съездить за ним. Террон, не долго думая, отправил Агатона сопровождать девушку. Во-первых, он весьма заботился о безопасности юной Гонсалвес, как и всех, кто находился под его опекой, во-вторых, и Агатону хотел помочь встретиться с Леоном ещё раз. Поскольку Агатон честно рассказал о том случае, а Террон клон деда по-своему уважал, то решил дать возможность юноше разобраться получше, что за человек Фантом. Гаспар с этой целью даже вручил ему для связи альвийский кристалл — другой такой же находится у Дьявола.       Сильвия и Агатон беспрепятственно добрались до богадельни — но дверь в нужную келью оказалась заперта.       — Хосе, Хосе! — Златовласая в панике начала дёргать ручку двери.       — Позвольте мне, госпожа. — Агатон мягко отстранил девушку от двери, налёг плечом на дверь и толкнул её. Маленькая металлическая скрепка наконец отлетела, дверь открылась — взглядам юноши и девушки предстала такая картина, что Сильвия громко закричала и тотчас потеряла сознание. К счастью, Агатон успел её подхватить.       Несколько толстых монахов в рясах, средних лет, обнимали, облизывали и целовали в плечи и в спину совершенно обнажённого подростка, касались толстыми пальцами его маленького члена и ягодиц.       С тихим звоном Агатон вынул из ножен короткий меч, который некогда привёз с собой из Иннэ и с которым не расставался, когда выходил на улицу. В ответ на это старший из монахов усмехнулся, оправил рясу и вышел ему навстречу с тяжёлой дубиной в руках. И вот, монах размахнулся дубиной — но иннэит ожидал этого. Он нырнул под его рукой и ткнул мечом ему в подмышку. Тот заорал, как раненный боров, зажимая рану. В ходе атаки Агатон сам на заметил, как активировал кристалл, лежавший в одном из его внутренних карманов.       Леон в то самое время гулял с принцессой, одетой в мужскую одежду, и проводил с ней очередную воспитательную беседу, нагло попивая при этом альвийское пиво прямо из горла бутылки. Внезапно кристалл, который был при нём, неприятно завибрировал в его внутреннем кармане. Брюнет остановился и начал возиться под одеждой, пока наконец не нащупал и не вытащил кристалл, который слегка нагрелся и слабо светился.       — Сложи меч — иначе ты не покинешь это место! — отчётливо раздался из кристалла звук совершенно незнакомого мужского голоса. — Девчонка и её братик останутся с нами.       — Вы ещё называете себя слугами Божьими? Как вы могли даже думать о том, чтобы соблазнить ребёнка?! — послышался в ответ голос Агатона. — Хочешь забрать мой меч? Забери его сам! Если не трус!       Дальше послышались звуки драки, тупой стук упавшего тела, звон металла, а также крики и плач ребёнка.       Леон расплылся в нервной и немного мандражно-жестоко улыбке, словно у него случился тик, или он надышался веселящего газа. Он перевел взгляд на Хуанниту и протянул ей кристалл с одним-единственным вопросом:       — Это где?       — Активированные кристаллы можно отследить по их вибрациям. Гммм… мне кажется — богадельня при монастыре святого Виферна… Мы туда пойдём?.. — в ужасе пробормотала принцесса. — Может, лучше полицейских туда вызвать?       — Неа… я им не доверяю… — усмехнулся Дьявол и, довольно жестко взяв русалку за руку, отдал ей кристалл и больше приказал, чем попросил:       — Ну что? Веди…       Русалка повела его по улице в ту сторону, где в тот же самый момент Агатон держался в неравной борьбе против четырех монахов — потому что пятого он вывел из строя, ранив под мышку.       Один монах держал Хосе, остальные три обступили кудрявого со всех сторон — а тот всё никак не мог отпустить Сильвию, которая тяжелым весом в глубоком обмороке висела на его левой руке и плече. Однако Агатон видел, что монахи трусливы и поняли, что коротким мечом он владеет неплохо — никто не решался нападать первый.       Наконец показался крохотный унылый дворик богадельни святого Виферна. Пара монахов охраняли вход. Увидев Фантома и девушку, они начали объяснять, что вход свободен только для бедных христиан, которым негде ночевать. В ответ на это Леон продемонстрировал им кристалл, дав послушать звуки борьбы и голоса монахов на фоне криков и плача Хосе.       — Мы немедленно сообщим настоятелю! — всполошились монахи-сторожа. — Благодарю за то, что предупредили! Беспредел будет пресечён, а виновные наказаны!..       — Ну вот уж нет, сеньоры… или как вас там… братья? отцы? — Леон хмыкнул и разбил уже пустую бутылку из-под пива о край монастырского колодца, а осколок вложил в руку принцессе. — Вы нас пропустите — или умрёте. Эта русалка тоже очень жестока… Мужиков ненавидит — отвечаю!..       Словно в подтверждение его слов, розоволосая махнула осколком бутылки в сторону монахов — и те тотчас отскочили от двери, пропуская Дьявола и девушку и лишь крича им вслед: «Мы доложим настоятелю! Виноватых накажут!»       Внутри оказалось ужасно тускло, темно и как-то грязно. Пахло бедняцкой едой и гарью. На стенах висели факелы, а впереди пролегал узкий, уходящий во тьму коридор.       — Я плохо ориентируюсь. Покажешь дорогу? — пламенно попросил Фантом, притягивая к себе Хуанну за руку.       — Да… Нам туда…       Русалка ловко шмыгнула в темноту, ведя за собой за руку Дьявола.       Наконец они очутились перед дверью кельи, за которой слышался лязг металла, звуки борьбы и детский голос, зовущий на помощь.       Леон забрал у принцессы осколок бутылки и наставительно произнёс:       — Тебе лучше остаться тут. Так тебя и монахи не тронут, и в неприятности не влипнешь. Поняла? Жди меня здесь. И даже не пытайся сбежать…       — И в мыслях не было… — искренне пролепетала девушка.       — На случай, если не вернусь…       Усмехнувшись, разноглазый прижал русалку к себе и чмокнул в губы. Веки Хуанниты от этого едва заметно дрогнули, и они вздохнула, неохотно выпуская брюнета.       Леон развернулся, пинком открыл дверь и осмотрелся. Прямо перед ним дёргался в предсмертной агонии один из монахов, исполосованный мечом Агатона. Недалеко от него, зажав рукой окровавленную подмышку, громко голосил раненный жирдяй. Третий монах жался к стене, держа за горло совершенно обнажённого мальчика-подростка, который громко звал на помощь. Ещё двое нападали на Агатона, на левой руке которого висела без сознания Сильвия. Один из тех нападавших был вооружён кочергой, а второй мечом. На полу валялась дубинка. В углу горела растопленная печь. На всю келью неаппетитно пахло сырой человеческой кровью. Гад, вооружённый саблей, мог бы уже несколько раз как убить Сильвию или Агатона, но кудрявый постоянно довольно ловко нырял под его рукой, спасаясь от ударов, при этом правая рука иннэита, которой он сжимал меч, была сильно порезана и истекала кровью — похоже, юноше перерезали вены. Оставалось только диву даваться, как он до сих пор держал оборону и не выронил оружие.       Оценив ситуацию, Леон Фантом наступил ногой на труп и, согнувшись, бросил бутылку так, что она несколько раз провернулась в воздухе и наконец вонзилась острыми краями в одного из нападавших на Агатона монахов — в того, кто был с кочергой. Пока тот завопил, падая, Леон поднял дубинку и пошёл на того, кто держал в заложниках мальчика. О чём в это время думал Каринтийский Дьявол и что испытывал — он бы после и не вспомнил, просто… внутри него всё горело и гудело от ненависти… но это была не столько ярость, сколько… весьма холодная, сдержанная, собранная ненависть, ненависть настоящего маньяка, который способен распланировать каждый свой шаг с тем, чтобы убивать… максимально эффективно. Его глаза потемнели так сильно, что теперь почти не отличались один от другого, синий глаз стал тусклым, а радужки почти сливались со зрачками.       — Убиваа-аааают! Убийцы-ы-ы! — заныл жавшийся к стенке ублюдок. — Я сверну шею мальчишке, если подойдёшь!..       В этот момент тот, что был с саблей, развернулся и с силой метнул саблю прямо в спину Дьяволу.       — Леонид, сзади!!! — истошно закричал Агатон.       Тот мигом обернулся на окрик и отбил саблю массивной дубиной. Затем отбросил дубину и резко дёрнул рукой… и вот уже в его руке оказался зажат глаз монаха.       Тот заорал таким диким исступленным голосом, словно его уже черти в аду жарили, хватаясь за пустую глазницу. И чуть ли не ещё сильнее, увидев это, заголосил подросток, которого раненный выпустил, падая на пол.       Единственный уцелевший монах — тот, что неудачно метнул клинок — побежал к двери с криками: «Убивают!»       Леон флегматично, почти без тени эмоций на лице, наступил ногой на череп одноглазого монаха, и вдавил её сильнее, всем весом, ломая череп, пока под его ногой не послышался противный хруст, и не начала растекаться зловонная лужица крови и мозгов. В убегающего монаха он швырнул его же саблю. Та пронзила беглеца на сквозь — дверь открылась под весом его падающего тела, и он свалился прямо на дико закричавшую в ужасе принцессу, которая честно ждала Леона возле двери.       Обнажённый ребёнок пребывал в состоянии шока и кричал уже не переставая.       Леон взглянул на русоволосого мальчика, встал на одно колено перед ним, схватил его за плечо и не сильно, но ощутимо дал под дых, вырубив его на месте.       Наконец, всё было кончено, лишь вяло шевелились и стонали от боли на полу двое раненных. Агатон наконец смог подойти к кровати и положить на неё Сильвию, рядом с которой тотчас Леон положил и её брата.       Агатон выронил меч и уставился на свою побледневшую и сильно ослабшую правую руку. Он потерял очень много крови и сейчас чувствовал головокружение.       Леон молча снял с себя рубашку, порвал её на лоскуты и принялся перевязывать Агатона.       — Леонид… — Кудрявый глубоко вздохнул, невольно вспомнив, что совсем недавно тоже был ранен и перевязан… этими же руками. — Не знаю, как ты узнал… Но ты спас жизнь… всем нам. Эх, не при таких обстоятельствах я хотел с тобой снова встретиться…       Из-за порога выглянуло бледное и смертельно напуганное лицо Хуаниты.       — Роднуль, — фамильярно позвал её Фантом, поднимая на девушку взгляд теперь более спокойных, посветлевших глаз. — Раздень их, пожалуйста. Всех.       С заметной оторопью и отвращением, принцесса всё же повиновалась.       Леон закончил с перевязкой Агатона и завернул в одну из монашеских ряс голого Хосе, после чего повернулся к кудрявому и похлопал его по щеке со словами:       — Надо же, я — и в роли спасателя. Обычно спасать — не моя стихия. Карать, убивать, уничтожать — да. Но спасать?.. Кажется, это твоё влияние…       Иннэит смущённо потупил взгляд и немного неловко улыбнулся в ответ на это замечание.       Хуаннита тихо плакала, раздевая убитых, хотя и не понимала, для чего это было нужно Фантому. Её нежные тонкие пальчики, увитые перстнями, заметным образом дрожали.       — Ну вот… а ты хотела войну развязать, — прокомментировал Фантом, взглянув на неё. — Представляешь, сколько было бы убитых?..       Он подошёл и добил одного из раненых, оставив в живых только того, что был ранен бутылкой. Тот испуганно пытался отползти от него.       — Мы с тобой теперь — преступники в глазах каринтийского суда, — вздохнул Агатон, вновь поднимая взгляд на любовника. — Что будем делать?       — Ничего… Преступников здесь не было, — совершенно спокойно ответил брюнет, — была только нечеловеческая оргия… Которая перешла все границы… Вот монахи и поубивали друг друга. Одержимые дьяволом.       Он ненадолго вышел в коридор, взял один из факелов и провёл огнём по всем рукояткам каждого оружия, чтобы следов не осталось.       — Слышал меня?.. — внезапно обратился он к выжившему жирдяю, поднеся факел к его лицу и, не глядя, позвал принцессу: — Дай мне, пожалуйста, кочергу, Хуаннита.       Розоволосая подволокла к Дьяволу тяжелую железную кочергу.       — Да, да, я согласен! — запричитал монах. — Согласен на всё, только не убивай меня! Я на всё согласен! Что вы задумали?! Господи… Я больше не буду, никогда больше не буду!       — Да-да… — Леон занес кончик кочерги над огнём, накаляя её до красна, — не бу-у-у-удешь… потому, что… — Взгляд метнулся в сторону мальчишки, а потом обратно. —… не сможешь… — кончик кочерги стал огненно-красным, а Леон встал.       — Не надо! Нет!!! Нет! Умоляю… Господи, о, Господи!.. Я не хотел… Я не виноват… Помогите!!! — запричитал монах, с откровенным ужасом взирая на Фантома.       — Ребята, закройте глаза и уши, — посоветовал брюнет русалке и Агатону, а затем кивнул монаху: — Такие апостолы, как ты, вашему Богу не нужны.       С этими словами он прижал кончик раскалённой докрасна кочерги прямо к гениталиям развратного монаха и держал до тех пор, пока тот не обмочился кровью. Келью пронзили душераздирающие крики и запах палёного мяса. От боли педофил потерял сознание.       Хуаннита с силой зажимала уши руками — но всё равно слышала. Агатон скривился и отвёл глаза. Леон тоже скривился от отвращения и отшвырнул кочергу, обвёл взглядом всех «своих» и наконец обратился к Агатону:       — Сможешь идти? Нас слишком много, я один всех не унесу.       — Конечно, Леонид… У меня ранена только правая рука, ноги целы… Я вызову экипаж — и мы отвезём Сильвию и Хосе на виллу к Террону.       Леон обошёл монахов и оружие ещё раз. Одному вложил в руку кочергу, второму саблю. Потом повернулся к розоволосой:       — Тебе придётся понести мальчишку на спине.       — Он подросток… Для меня будет тяжеловато… — запротестовала та и посмотрела на Агатона. О, при каких же нелепых и странных обстоятельствах они все трое пересеклись во второй раз!       — Давай я его понесу, Леонид, — предложил Агатон. — Принцессе в самом деле будет тяжело…       — Нет. — Дьявол отрицательно качнул головой. — У тебя рука ранена и ты потерял много крови. Пока кровь не остановится, рука может онеметь. Голова кружится, ты бледный… Хуаннита… ты справишься, если понесёшь ребёнка на спине.       Та нехотя согласилась.       Леон оторвал часть балахона, взял мальчишку и аккуратно поместил его на спину русалки, а руки обвязал вокруг её шеи, чтобы не свалился. Сильвию же он взял на руки.       — Тут есть запасной выход?       — Да. Вниз, через подвал, — ответил Агатон.       Леон пустил всех вперед, а сам был замыкающим. Агатону же приходись освещать им дорогу и открывать и закрывать двери.       Они прошли по ступеням вниз в теплый сырой затхлый подвал, в котором Агатон слабо подсвечивал дорогу факелом, затем по ступеням вверх вышли наружу через проход из богадельни снова на чистый снег и свежий воздух. Розоволосая вздохнула с облегчением, потому что в подвале было много крыс и пауков, она их боялась.       Пальто Леона было на Хуанните, рубашкой он перевязал Агатона, так что сейчас брюнет остался голый по пояс и… откровенно мёрз. Он слабо дёрнулся, пытаясь стряхнуть с себя холод.       Наконец, вся невесёлая компания вышла на улицу. Здесь Леону стало ещё холоднее — дул ветер, шёл снег.       Агатон поймал экипаж.       — Людям плохо… — раздраженно произнёс Фантом в ответ на недоумённый взгляд извозчика и прошел к транспорту первым, втиснувшись и усадив к краю Сильвию, затем снял с Хуанниты мальчишку и усадил рядом с сестрой, дождался когда все погрузятся и сел сам.       Агатон сел рядом с Леоном и обнял его здоровой рукой, чтобы хоть немного согреть.       — Вилла Хайтфанто на Крайней улице, пожалуйста, — сказал он извозчику.       Тот, больше ничего не говоря, стегнул лошадей. Экипаж тронулся знакомой дорогой в сторону виллы Террона.       Становилось всё холоднее. Между тем Леон всё сильнее чувствовал, как силы покидают его. Да, в фазе мании он собран, его тело работает на полную катушку, на 200%, зато потом, после — опустошение, изнеможение ощущается весьма остро. Как и холод… лютый, собачий холод…       Он посмотрел на Агатона и выдохнул холодный воздух:       — Там мы высадим Сильвию и её брата. После нам надо возвращаться. Подставлять Террона я не хочу.       — Да, я как раз об этом же подумал, — ответил Агатон, прижимаясь крепче к Леону.       — Нас будут преследовать?.. — поёжилась Хуанита.       …Экипаж мчался вперёд довольно быстро — кажется, извозчик проникся. За окнами мелькали засыпанные белым, пушистым снежным ковром улицы, весёлые люди в зимней одежде, дома. Вот уже свернули на Крайнюю — и показались очертания знакомой виллы.       — Да, возможно. И может быть даже инквизиция, — ответил Леон Хуанне, глядя в окно. — Но ты не волнуйся, тебя это не коснётся. Гаспар тебя завтра заберёт.       Принцесса погрузилась в свои мысли. Она почему-то уже не хотела, чтобы её забирали от Леона.       Наконец экипаж остановился во дворе виллы Террона.       — Пойду позову кого-нибудь, кто поможет отнести Сильвию и Хосе. И заодно возьму рубашку и пальто для тебя, — сказал Агатон Леону.       Тот молча и как-то безжизненно кивнул. Холод сковывал всё его тело, душу, мысли.       Из окна виднелось двухэтажное бежевое здание, отделанное частично камнем, частично светлым деревом, с большим садом и конюшней, а за террасой были уличные качели с крышей, покрытые снегом и украшенные гирляндами и остролистом, покрытые тканями цветы и небольшой фонтан. В окнах горел свет. Здание было высоким и даже в какой-то степени достаточно богатым.       Агатон коснулся здоровой рукой дверцы экипажа. Потом ещё раз оглянулся, быстро поцеловал Леона в плечо, вышел и пошёл на виллу.       Хуанита наблюдала в окно за зданием и садом и следила взглядом, как Агатон, слегка пошатываясь, шел в направлении входа. И чем больше следила за ним, тем больше размышляла о том, что, несмотря на очень юный возраст и статус аманте, Агатон — очень мужественный человек и поэтому, видимо, не стал ложиться под неё. А вот она сама… не слишком пока ещё мужественна, хоть ей и нравилось примерять на себя роль мужчины. Ещё она думала о Леоне, о том, какие у него могут возникнуть неприятности… из-за того, что он покарал мерзких извращенцев.       Террон в своём кабинете пил горячий шоколад с Эдель, просматривая приглашения на балы.       — Милая, может быть, тебе развлечься? Хотя… даже не знаю. Беременным на таком сроке, как у тебя, танцевать уже вроде как-то небезопасно. К тому же, вдруг знатные господа будут тебя как-нибудь тревожить?       — Ну что ты, любимый. Я бы с удовольствием съездила на бал, не всё же мне дома сидеть, — певуче протянула блондинка.       В этот момент дверь без стука приотворилась, заглянула бледная кухарка Пилар и сделала Террона жест рукой.       Тот нахмурился и вышел за дверь.       — Дон Террон, простите за беспокойство… — затараторила та. — Вернулся домоуправляющий, один, но не заходит, стоит на пороге и спрашивает вас, дон Террон. И с рукой у него что-то… и сам весь бледный…       — Донье Эдель нельзя волноваться… вы в курсе? — нажал голосом брюнет, хмуро и немного недовольно покосившись на дверь. — Позовите Гаспара, пусть разбирается. Доложит потом мне лично.       Служанка поклонилась и ушла, а Террон спокойно вернулся в кабинет к своей беременной невесте.       — Что-то случилось? — протянула русалка.       — Нет… ничего особенного. Всё хорошо, дорогая, так, бытовые неурядицы.       Он начал гладить девушку по округлившемуся животику, но прошло совсем немного времени, как в дверь заглянул уже Гаспар — весь взъерошенный.       — Ещё не родившегося титана… лучше не волновать, — медленно и медитативно произнёс Террон, обращаясь не то к русалке, не то к тритону.       — Террон!.. — воскликнул Гаспар. — Нам там без твоей помощи не справиться! Я один всех не утащу, а ещё нужна твоя рубашка и пальто! Леон и Агатон там вляпались в уби…       — Что из слов " лучше не волновать ещё не родившегося титана» тебе непонятно? — перебил его Террон и поцеловал в висок вздрогнувшую было Эдель. — Всё хорошо, родная… всё хорошо… Я разберусь… Не волнуйся, милая, нас всё это не коснётся…       Он ласково погладил блондинку по животу и волосам, пока та более-менее не успокоилась, после чего встал и, немного сердито глядя на тритона, вышел с ним за дверь.       — Но Террон, б**дь!.. — немного возмущённо заявил принц. — А быстрее нельзя было? Мой брат там мёрзнет, посинел весь… А Агатон много крови потерял…       — А без мата нельзя? — выдохнул Хайт. — Что произошло?       — В богадельне монахи-педофилы пытались братика Сильвии изнасиловать… или растлить… Сильвия хлопнулась в обморок, Агатон ввязался с ними в драку… Леон услышал, пришёл на подмогу, и, в итоге — пять трупов… или сколько их там… Подробностей не знаю. Сильвия и Хосе в обмороке, поможешь затащить? Я один не унесу, а Агатон аж шатается от кровопотери, еле стоит. Леон голый по пояс… пальто своё Хуанне отдал, рубашкой Агатона перевязал…       — Интересно, сколько ещё проблем мне придётся разгребать… Говорил я тебе… не связывайся с Фантомом… — покачал головой Хайт, слушая всё это, и двинулся в коридор, по пути забрав у проходящей мимо прачки одну из своих рубашек, а в прихожей взял ещё и дополнительное пальто для Леона.       Агатон сидел на корточках в прихожей, привалившись спиной о стену, очень бледный. Его рука была перевязана обрывками рубашки Леона, сквозь которую уже просочилась густая алая кровь. Террон нахмурился, увидев аманте в таком состоянии, и хотел что-то сказать, но тот, едва увидев его, а главное то, что он нёс, довольно поспешно встал, едва не врезавшись головой в стену и со словами «Спасибо, Те…» схватил рубашку и пальто и побежал к экипажу.       — Нда, — пробормотал Хайт, накинул пальто и неспешно вышел следом.       — Леон там мёрзнет… полуголый… — попытался оправдать поступок Агатона Гаспар, также выходя.       Они подошли к экипажу, возле которого спешно одевался уже совсем озябший Фантом. Террон обошёл экипаж, открыл дверцу и тотчас поймал на руки Сильвию. Агатон здоровой рукой поправил девушку на руках покровителя, коснувшись руки Хайта, и пробормотал:       — Прости меня, Террон…       Террон заломил бровь, пронаблюдав за тем, как подоспевший Гаспар взял на руки и вытащил из экипажа Хосе, завёрнутого в монашескую рясу, и медленно ответил:       — Позаботься о Леоне, Агатон, чтобы он не помер… Он же хотел Апокалипсис. И, Агатон… — Он указал на его руку. — Тебе нужно переливание крови.       Террон задумался, взглянул на кучера и протянул ему кошель с деньгами со словами: «Подождите ещё немного, ладно?», а потом взглянул на рыжего:       — Гаспар… Прикажи Пилар налить всем горячего шоколада, три термоса, ладно?..       — Хорошо, Террон, — кивнул Гаспар с Хосе на руках и пошёл в сторону виллы. Проходя мимо Леона, уже одетого, он весьма долго и многозначительно посмотрел ему в глаза. В этом взгляде не было ни капли осуждения и непонимания. Только сострадание и принятие.       — Агатон, — снова позвал Террон, — я завтра вечером навещу вас, и… ты мне всё объяснишь и расскажешь, хорошо? Заодно удостоверюсь, что Леон сделал тебе переливание крови. Мешочки с кровью вам привезут, моя тебе подходит и по группе, и по резусу. И не стой…       Хайт бережно взял Агатона за здоровую руку и помог ему сесть в повозку, заодно встретился взглядом с Хуаннитой и наконец перевёл взгляд на молчавшего Леона, как будто только что его заметил. Покачал головой и, перейдя на английский, тихо осведомился:       — Как ты умудрился?       Тот не ответил, согнувшись и сжимая себя руками. Губы Дьявола посинели от холода.       — А она?.. — Террон кивнул на выглядывающую из окна испуганную принцессу.       — Перевоспитываю, — коротко отозвался Фантом.       — Шоковой терапией?       — Нет, давай она нам спутает карты?..       — Ясно… — выдохнул Хайт. — Завтра утром Гаспар её заберёт. А я зайду вечером, и… ты мне тоже всё расскажешь, хорошо?       — Мальчик тебе сегодня всё расскажет, когда придёт в себя, — хмыкнул Дьявол. — Он всё видел.       Террон поправил Сильвию на своих руках — голова и рука девушки висели, длинные золотистые волосы струились почти до колен Хайта.       Вернулся Гаспар с тремя термосами горячего шоколада. И это было очень кстати — Леон уже чувствовал неприятное першение в горле, в носу тоже свербило. Всё-таки он простудился. Тритон поставил все три термоса в экипаж, а потом повернулся к Леону и похлопал его по плечу:       — Обещай, что не накроешься раньше Апокалипсиса, хорошо?       — Да не накроюсь… если мы прямо сейчас уедем в более тёплое место…       Леон закашлялся.       Тритон покачал головой и потрогал ладонью его лоб, который оказался более горячим, чем следовало — у Фантома поднялась температура.       — Тебе надо в постель… У тебя температура…       Гаспар открыл дверцу экипажа, и Фантом влез на своё место, между Агатоном и Хуаннитой.       — Позаботься о моём долбанутом брате, Агатон! — трепетно попросил рыжий. — Я его ОЧЕНЬ люблю!..       — Я тоже, Гаспар… Я тоже… — еле слышно отозвался кудрявый, трогая свою перебинтованную руку и кротко взглядывая на стоявшего во дворе под снегом с Сильвией на руках Террона.       — Езжайте, — коротко произнёс Террон и пошёл к вилле.       — Альвийский квартал, ночлежка «Попутный ветер», — крикнул Фантом кучеру, беря в руки термос и грея об него пальцы, он уставился в окно, на махавшего им Гаспара и спину удаляющегося Террона. — Откуда в нем… столько… ну, не терпения… даже не знаю, как назвать… самообладания. Козероги этим, если честно, не отличаются… хотя долго копят обиду…       Снег валил уже прямо хлопьями.       Экипаж двинулся.       — Он же жрец Марротуррона. И всегда очень спокойный, уравновешенный и сбалансированной, именно это мне в нём всегда нравилось больше всего, — ответил Агатон, обняв Леона и посмотрев вслед Террону, а затем Гаспару: — Зато Рыбы очень импульсивны…       Леон хмыкнул, всё ещё думая о Терроне:       — Даже не поцеловал тебя, надо же… Уже не считает тебя своим аменте? Или Хуанниту застеснялся? Смотри, как держит лицо…       — Террон не целуется на людях даже с невестой, — пояснил Агатон. — А тем более не стал бы этого делать с аманте. Мораль. Я его за это люблю и уважаю, как только можно любить и уважать покровителя.       — Гм… Мудрец. Платон бы его точно причислил к мудрецам. Мой оригинал очень хорошо воспитал его. Горжусь, — прикрыл глаза Леон и внезапно чихнул.