2019 г., зима
— Я сказал, что не буду продавать квартиру, значит, не буду! — Ярослав Александрович хлопнул ладонью по столу. Евгений и Мария недовольно переглянулись, а Михаил Петрович промолчал. Он вообще не хотел присутствовать при этом разговоре, но Слава попросил его остаться, а его просьбам Михаил так и не научился сопротивляться. — Пап, ты же понимаешь, что сейчас платишь за две квартиры? Это чрезмерные расходы, учитывая размер твоей пенсии. Платить за квартиру, в которой ты не живешь... Зачем? — Женя снова открыл тетрадь, в которой были таблицы с расчетами, почему выгодно продать квартиру Ярослава. — Во-первых, я плачу только за одну квартиру, за свою. Михаил денег за квартплату не берет, — пытаясь сдерживать менторский тон стал объяснять Ярослав. — Во-вторых, это моя квартира. Точнее, моя и твоей мамы. Это ваше наследство, но им я буду распоряжаться сам. — Если наследство будет в виде счета в банке, а не в виде трехкомнатной квартиры в старом доме, им будет проще распоряжаться, — встряла в разговор Маша. Мария была на пару лет старше Евгения, и порой было заметно, что в семье она «идейный вдохновитель». Она решала на что лучше потратить премию, где лучше отдыхать семье и когда встречаться с родственниками. Чаще всего при этом она не интересовалась мнением своего мужа или детей. Но все уже так привыкли воплощать ее планы в жизнь, что просто делали то, что она велела. И этим она весьма раздражала Михаила Петровича, чем-то напоминая его собственную мать, которая жила в каком-то собственном идеальном мире, где все ее планы реализовались легко и просто. И ей было все равно, сколько трудов нужно было приложить Михаилу, чтобы, например, закончить техникум с отличием. Так что Гайдук посмотрел на Марию с неодобрением, но все так же продолжал молчать: финансовые вопросы в семье Смирнитских его не касались. — Я вообще не понял, с чего вы решили влезть в мои дела? Вас это как-то касается? — словно бы озвучил мысли Миши Слава. — Я просил совета или помощи? Или денег в долг, в конце концов?! Ярослав уже хмурился, и Михаилу очень захотелось погладить его по руке в успокаивающем жесте. Но так как они до сих пор ничего не рассказали об их отношениях никому из семьи, то такую вольность Миша позволить себе не мог. Он лишь кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание Славы, и у того было время, чтобы остыть и не наговорить лишнего детям. — Возможно, Женя и Маша правы, и продать квартиру действительно экономически выгодно, — спокойно произнес Михаил Петрович, глядя в первую очередь на Машу, будучи уверенным, что вся эта идея с продажей полностью принадлежит ей. — Только не думаю, что Славе будет комфортно жить у меня, зная, что ему некуда уйти, если что-то случится. Мы не молодеем, все чаще болеем, да и ссоримся, например. И та квартира его запасной аэродром... — Фу, как грубо, — проворчал Ярослав, но посмотрел на любимого без злобы. На самом деле Слава знал, что по завещанию Михаила, если с ним что-то случится, всё его имущество перейдет как раз к нему. А следующими на очереди написаны Ира и Мила. Так что даже если Ярослав решит продать свою квартиру, то он не останется без крыши над головой в любом случае. Михаил об этом позаботился. — Извини, я не хотел никого оскорбить. — Себя, ты оскорбил себя, — Ярослав откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — Я не собираюсь продавать квартиру и точка. — Пап, ну ты пойми, — снова начал убеждать его Женя. — Деньги с продажи квартиры можно пустить на что-то полезное, и в первую очередь для тебя. Мы же о тебе беспокоимся. — Мы уже присмотрели в ста километрах от города хорошую деревню, там есть несколько домов на продажу по адекватной цене, — властная Мария, как по щелчку тумблера, переключилась в режим мягкой, но навязчивой заботы. Михаил снова мысленно скрипнул зубами. — Вы сможете жить там с начала мая до конца сентября. Свежий воздух, много общения с людьми вашего возраста, свой участок, на котором можно выращивать овощи. Ну и конечно, замечательное озеро! Мы уточнили у местных, там все лето рыбачат, с лодки, с берега или с пирса, так что... — Прости, что перебиваю, — внезапно вклинился в разговор Михаил Петрович. — Ты хочешь сказать, что вы уже все решили? Гипотетически, вы уже продали квартиру Славы, на часть средств купили дом в задрипанной деревне, а часть положили на счет в банке, ведь так удобнее. И теперь планируете склонить его к принятию вашего предложения... рыбалкой? Гости недоуменно переглянулись, но ничего не ответили, а Ярослав снова фыркнул. Всё-таки у Маши была деловая хватка. Как только он услышал про рыбалку, про его любимую рыбалку, на которой не был последние пару лет, сразу отпали все вопросы к детям. Теперь ему хотелось поехать в эту деревню, взять свою удочку и пойти с утра пораньше к озеру... Весь скепсис куда-то испарился, а продажа квартиры уже не казалась плохой идеей. Вот только вопросы все равно оставались. И хорошо, что Михаил оставался в трезвом уме, чтобы задать их Маше и Жене. — Свежий воздух, старики и огород очень полезны для здоровья, никто не спорит, вот только как Слава будет добираться до вашей чудесной деревни в ста километрах? Маша хотела было начать предлагать варианты решения, но Гайдук жестом остановил ее. Он еще не закончил задавать свои вопросы. И по мере того, как он говорил, лицо Ярослава с мечтательно-просветленного становилось реалистично-хмурым. — Машины у Славы нет, в автобусе ему становится плохо, да и удочку с собой туда-сюда не натаскаешься. Не знаю, ходят ли в ту деревню электрички, но это тоже не самый практичный вариант для пожилого человека, — старик стал барабанить пальцами по столу. — Кроме того, что там с медицинской помощью? Есть ли там врач или хотя бы фельдшер, это вы узнали? Как далеко до ближайшей больницы и как туда добраться без собственного транспорта? Михаил перевел дыхание и добавил последний, самый весомый для Ярослава аргумент, повернувшись к нему: — И ты знаешь, что я в деревню не поеду. Ни с мая по сентябрь, ни с пятницы по воскресенье, ни с утра до обеда. Никогда. Я городской житель, а потому кормить комаров, лицезреть жуков-пауков, нюхать далеко не ароматы роз я совершенно не намерен. Я всю жизнь успешно этого избегал, и собираюсь продолжать в том же духе до самой смерти, — на столе завибрировал, а затем зазвенел телефон. Михаил Петрович перевернул его экраном вверх, но, прежде чем принять вызов, поднял взгляд на любимого мужчину и слегка ему кивнул. — Прошу меня простить. Мне надо ответить на звонок. Он встал из-за стола и вышел из кухни, отставляя за собой странный и неприятный разговор. Пожалуй, ему не стоило быть настолько ультимативным, но к возрасту Михаила многие люди теряют гибкость характера. Так что он был уже не тем, что раньше.1976 г., лето
Время не остановить. И прошло два с лишним года, прежде чем Михаил нашел в себе силы снова встретиться с Ярославом. Вообще-то, он хотел встретиться с ним раньше. Впервые — спустя всего несколько недель после ссоры, когда узнал, что прошел конкурс и поступил в столичный ВУЗ. Ему не терпелось поделиться своей радостью с самым близким человеком в его жизни, но потом он вспомнил, что тому нет дела до успехов Миши. Потом — когда приближался его день рождения. Пока Слава был в армии и пропустил два его праздника, Михаил с пониманием относился к ситуации. Но теперь он был вынужден отмечать в одиночестве, без любимого, и это было уже осознанным решением Смирнитского. Из-за обиды и грусти Гайдук не смог переступить через свою гордость, он не написал Ярославу и не стал его искать, чтобы поговорить. В течение этих двух лет Михаил еще несколько раз собирался поставить все свои дела на паузу, чтобы разобраться в их отношениях, но всегда его что-то останавливало. Чаще всего, этим «чем-то» было воспоминание, как красиво и естественно выглядел Ярослав рядом с Анной. Правильная пара. Одобренная обществом. Семья. А Михаил не был готов принять, что его больше не любят, а может и не любили, и отпустить Славу к другой. За время порознь характер Михаила сильно изменился. Он стал жёстким и прямолинейным, часто говорил правду, даже заранее зная, что человеку может стать от его слов больно. Да и в целом он стал менее общительным: он счел за лучшее проводить время за самосовершенствованием, а не в клубе с товарищами, как раньше. Читал, учил языки, постигал разные научные дисциплины помимо тех, что были у него в плане обучения в ВУЗе. Гайдук, и без того знавший цену себе, своей внешности и своему интеллекту, еще больше утвердился в том, что он лучше многих, и порой слишком откровенно показывал свое превосходство. Он привык говорить старым приятелям, что эти изменения в характере из-за возраста, но сам знал истинную причину — из-за разбитого сердца, которое покрылось льдом без Солнца. А наедине с собой Михаил методично, неделя за неделей, месяц за месяцем, разбирал свои чувства к Славе на составляющие, чтобы избавиться от них. Чтобы больше не страдать. Чтобы тоже найти себе кого-то, влюбиться снова, не быть одиноким… Но получалось из рук вон плохо. Он, конечно, помнил, что Ярослав причинил ему боль, не единожды пренебрегая им, предпочитая других, а точнее выбрав другую, забывал о нем, игнорировал месяцами, когда был в армии. Он это помнил, но все равно не мог перестать его любить. И желать, чтобы они снова были парой. И только когда эмоции Михаила достаточно утихли, успокоились, как круги на воде от брошенного камня, он смог увидеть и осознать свои настоящие чувства. И главным ощущением была тоска. Тоска по старому другу, по их общению, по времени вместе. Да, любовь к Ярославу тоже никуда не делась, но она ощущалась иначе: как тлеющий фитиль, а не яркое пламя. Тогда Миша понял, что ему нужно сделать, чтобы окончательно не сойти с ума от мысли, что он один в этом мире. Разобраться в себе и рискнуть встретиться со старым другом было задачкой не из легких, а вот найти его не оказалось проблемой. Хотя Михаилу пришлось подключать связи, которые он, вообще-то, не хотел бы использовать. Он обратился к Гале, к младшей сестре Ярослава, с которой продолжал общаться даже после ссоры со Славой, хотя они оба тактично обходили тему жизни ее брата, находя другие вопросы для обсуждения. — Пусть ты и поддерживаешь со мной приятельские отношения, догадываюсь, что ты наверняка на его стороне, — довольно прямолинейно заявил девушке Миша. Он понятия не имел, что Слава рассказал ей о них и о том, из-за чего произошел конфликт. — Но мне нужно его увидеть и с ним поговорить. Только там, где не будет Анны… — Я ни на чьей стороне, — покачала головой Галя. — Я не знаю, почему вы поссорились, но он грустит или злится, когда я упоминаю о тебе. Но у него сейчас кроме Ани почти нет друзей, поэтому я бы хотела, чтобы вы помирились. Извинись перед ним. И заставь его извиниться в ответ. В вашем возрасте не стоит разбрасываться хорошими друзьями. Миша не нашелся, что ответить девушке, но запомнил ее слова. Какая-то жизненная мудрость и при этом мягкость характера подкупала в Гале, и к ее советам хотелось прислушаться, несмотря на то что у них была разница в шесть лет. Оказалось, что Смирнитский работал на том же заводе, куда его распределили после выпуска из техникума, и куда его снова взяли после службы. Он работал по сменам, и выбрав свой выходной день и дневную смену Славы, Михаил отправился на встречу. Дневные смены заканчивались в восемь вечера, и Смирнитский вместе со своими сослуживцами покидал территорию через КПП. Михаил уже ждал его через дорогу, на скамейке автобусной остановки: Галя сказала, что он ездит домой оттуда. Гайдук приехал намного заранее, спина устала от сиденья на неудобной лавке, а шея затекла из-за того, что он все время смотрел в одну сторону. Но физический дискомфорт мгновенно отошел на второй план, когда Миша увидел его. Сердце забилось быстрее от радости, но и страха одновременно. А когда Слава увидел знакомое лицо, то сбился с шага, отчего на него налетел какой-то мужчина. Он выругался, а затем рассмеялся: — Эй, Смирнитский, ты там что, призрака увидел? — Не, не может такого быть! Призраки, вообще-то, на кладбищах летают, — встрял в разговор другой. — У нас может быть только бабайка из подвалов выползти! — Да наша Раиса Семеновна никакую бабайку без пропуска не впустит и не выпустит! — засмеялся третий. Разговор продолжился, и все забыли о Ярославе, который медленно подошел к остановке. Он был бледным и каким-то взъерошенным, словно увидев друга из прошлой жизни, волосы на его голове шевелились сами. Он прикусил нижнюю губу, ойкнул, потер ее рукой. Михаил смотрел на него, не отводя взгляда. Как и всегда, Славу было легко найти в толпе: рыжие волосы ничуть не поблекли с их самой первой встречи почти десять лет назад. Он не подготовил речь, решив действовать по обстоятельствам. Но сейчас жалел о своем решении. Ведь все, чего он хотел — это обнять самого любимого человека в его жизни. — Привет, — первым поздоровался Гайдук, поднявшись со скамейки, стоило Ярославу подойти в зону слышимости. — Давно не виделись. — Да, точно. Давно, — Смирнитский неловко оглянулся на товарищей, но они не проявляли никакого интереса к незнакомцу: кто-то закурил, кто-то достал и развернул газету, двое о чем-то спорили. Каждый просто ждал своей автобус, который отвезет его домой, к семье. — Торопишься? — спросил Михаил, увидев, что Ярослав поднял руку и как-то нервно бросил взгляд на часы. — Аня ждет меня… на ужин, — голос Славы прозвучал странно, и Мише на секунду показалось, что ее имя ему произносить неловко. — Понимаю. А ты можешь позвонить ей с таксофона, предупредить, что ты задержишься? — У нас нет телефона, — Смирнитский увидел оживление на остановке. Шел какой-то автобус, поэтому все стали выглядывать на дорогу, пытаясь узнать номер рейса. Но так как Славе нужен был не автобус, а троллейбус, он продолжил разговор, не отвлекаясь на транспорт. — Чего ты хочешь, Миша? — Поговорить. Я хочу просто поговорить с тобой. Мы не виделись два года, и... К остановке подъехал автобус, и Михаил замолчал. Несколько мужчин, затушив бычки, забрались внутрь. Двери закрылись, и на остановке стало тише. Ярослав, проводивший взглядом отъезжающий транспорт, снова повернулся к Михаилу. — Да, два года прошло. У каждого из нас своя жизнь, — пожал плечами он. — И что теперь? — Слушай, я думаю, что это не разговор на пять минут на автобусной остановке, — Гайдук скрестил руки на груди и сжал челюсти, сдерживая рвущееся наружу отчаяние. Он не хотел звучать жалко и обреченно. Он хотел вернуть друга, поэтому он собрался с мыслями и попросил снова: — Пожалуйста, мы можем поговорить наедине? Можем пойти в пельменную, как раньше. — Нет, Миша, нет. Аня ждет меня дома, — Смирнитский отвел взгляд, чтобы не видеть грустных глаз бывшего... друга. — Вот как, — не сдержал вздоха Михаил и сел обратно на скамью. А что ему еще нужно было сказать? Что он скучает? Что Слава ему нужен? Он и хотел бы это все высказать, но место было отнюдь не подходящим. — Ты сможешь в субботу? — вдруг спросил Ярослав, при этом стоя к Мише спиной, будто разговаривал и не с ним вовсе. — Аня пойдет к родителям, и мы сможем поговорить у нас. Если это действительно важно? — Хорошо, — легко согласился Михаил и кивнул, пусть Слава этого и не видел. — Это важно. Для меня это очень важно. И, надеюсь, что тебе тоже не все равно. Гайдук сейчас согласился бы спуститься в ад и оторвать черту хвост, если бы это помогло ему вернуть друга. Хорошо, что Слава об этом не догадывался. А если и догадывался, то не стал просить о таком. Он достал из портфеля тетрадку, вырвал лист и написал на нем адрес и время, когда Мише нужно прийти. — Откуда ты узнал, где меня найти? — спросил Ярослав, протянув листок, и только теперь посмотрел в глаза Михаила. — Я попросил Галю о помощи, — честно признался Гайдук: не было смысла скрывать такое. — Ну, конечно, Галя. И как я сам не догадался, — покачал головой Слава, а затем, не попрощавшись, сел в подъехавший троллейбус. Точность — вежливость королей, или как это говорится... Но в субботу пунктуальный Михаил нарушил собственное правило «не опаздывать» и на всякий случай пришел на полчаса позже назначенного Славой времени. В конце концов, у Ани могли поменяться планы, или она просто задержалась бы. Видеть ее Гайдук совершенно точно не хотел. Встреча с Анной никак не способствовала бы ведению важного разговора. Михаил нажал на звонок с нужным номером и прождал пару минут, прежде чем дверь в коммунальную квартиру открылась. Ярослав кивнул ему и повел по длинному темному коридору до комнаты, в которой они жили с Аней. Несколько фотокарточек, вещи, заправленная кровать с двумя подушками. Все было очевидно: тут живет семейная пара. И судя по чистоте, уюту и какой-то теплой атмосфере, живет счастливо. — Ну так... Привет? — то ли поздоровался, то ли спросил Ярослав, нервно поправляя вязаные салфетки на столе у окна. — Привет, — Михаил говорил тихо, боялся спугнуть или разозлить давнего друга. — Могу я присесть? — А, да, конечно, — Слава слишком быстро выдвинул стул, который с неприятным скрежещущим звуком проехался по деревянному полу. — Будешь чай? — Нет, спасибо. Не волнуйся об этом. Я хочу просто поговорить с тобой. Михаил сел на самый край стула с идеально ровной осанкой и не откинулся на спинку. Весь, как натянутая струна. Ярослав последовал его примеру, только он сел сгорбившись, упираясь локтями в собственные колени и не встречаясь взглядом с гостем. — Почему ты пришел? Мы не виделись два года. Почему теперь? — Сложно сказать, что было основной причиной, почему я решился именно сейчас. Я, пожалуй, просто соскучился и хотел... — Нет, Миша! Нет! — Слава хлопнул ладонью по столу, не подумав о том, что соседям наверняка хорошо все слышно. — Мы с Аней женаты. Уже год. Неужели Галя об этом тебе не доложила?! — Не надо, не приплетай сестру, — в противовес разъяренному Смирнитскому Гайдук старался сохранять спокойствие. — Мы никогда не обсуждали тебя и твою жизнь. У нас с ней были и другие темы для бесед. — Но она же рассказала, как меня найти! — Я ее едва ли не умолял помочь, — Михаил немного сгустил краски, чтобы отвести гнев Славы от Гали. — В любом случае, Миша, ты зря пришел. У меня другая жизнь, возврата нет. Ничего уже не исправить, я не вернусь! — Что? Я и не собирался тебя об этом просить! — брови Миши непроизвольно поползли наверх от удивления. — Я не дурак и сам догадался, что у вас с Аней все серьезно. Еще два года назад, когда ты предпочел девушку, с которой был знаком шесть недель, а не меня, хотя мы были вместе шесть лет. — Если ты хотел высказать мне все обиды, то тогда ни к чему было ждать столько времени, — Ярослав закатил глаза и стал говорить, экспрессивно жестикулируя руками. Для Михаила видеть это было непривычно, раньше Слава всегда скрещивал руки и вообще старался занимать как можно меньше места в пространстве. Он и правда изменился. Ну, это и не удивительно. Ярослав вернулся из армии другим человеком, а теперь прошло еще два года. Осталось ли в нем хоть что-то от того Рыжего Солнца, каким он был для Михаила в техникуме? Гайдук уверенным и точным движением поймал руку Ярослава, чтобы тот успокоился, но вместо этого мужчина выдернул руку из хватки так резко, словно обжегся. Михаил растерянно посмотрел на свою ладонь. — Во-первых, неужели тебе так противны мои прикосновения? Я не прокаженный, не заразный и в целом не больной. Я все тот же, с кем ты... был, — он не стал озвучивать именно то, о чем подумал, видя по глазам Славы, что тот и так все понял. — Во-вторых, я не хочу ни высказывать обиды, ни портить твою семейную жизнь. Я просто соскучился по своему другу. По своему лучшему другу. Если ты забыл, до того, как стать парой, мы ведь сначала дружили. Разве это было плохо? В комнате повисла тишина, только щелкающий звук секундной стрелки на часах вызывал раздражение. Слава поднялся со стула и остановил их. Когда он сел обратно, Михаил успел перевести дух и продолжил говорить: — Я не собираюсь соблазнять тебя или как-то подставлять перед женой. Я же вижу, что семейная жизнь тебе пошла на пользу, — Михаил пристально рассмотрел Ярослава: тот набрал пять или семь килограмм, был чисто выбрит, красиво одет. А еще на остановке у завода Миша успел увидеть, как тот беззаботно и открыто улыбается. Уверенный. Веселый. Общительный. — Я просто хочу снова с тобой общаться. Я хочу с тобой дружить. Потому что жизнь, где у меня нет возможности видеться с тобой, для меня не жизнь. Наконец, высказав все то, что скопилось тяжким грузом у него на сердце, Михаил пересел на стуле и тяжело навалился на спинку, словно из него вытащили стержень. Так много чувств и эмоций, а они уместились в три простых предложения. Даже как-то обидно. — Тебе не кажется, что ты придаешь моей персоне слишком большое значение? — Ярослав смотрел с сомнением на гостя, ведь сам бы он ни за что не отвернулся от того, чем хочет обладать. — Не кажется. Ты для меня много значишь и всегда значил. И, если я могу... То есть, если ты позволишь мне остаться в твоей жизни хотя бы в качестве друга, то я... Ну… Мне, в общем-то, нечего предложить взамен, кроме самой дружбы, — внезапно Михаил рассмеялся, понимая, что просит слишком многого от человека, который являлся его смыслом жизни, и который в ответ прекрасно может обойтись без самого Миши. Ярослав сложил руки на столе и хмуро посмотрел на Михаила. — Ты можешь поклясться, что наши отношения будут исключительно дружескими? Что ты не будешь напоминать мне о тех шести годах? Что не расскажешь Анне о нас? Ты поклянешься? — Нет, — честно ответил Михаил. — Я не могу обещать тебе такого, потому что я до сих пор люблю тебя и, похоже, это никогда не изменится. Но я сделаю все возможное, чтобы моя любовь никак не помешала твоей спокойной правильной жизни. Но Анне я не скажу, честно. Это было бы безрассудно, глупо и опасно для нас обоих. Ярослав потер глаза кончиками пальцев, пытаясь осмыслить разговор. На самом деле не проходило ни дня, когда бы он не вспоминал Михаила, задаваясь бесплодными вопросами «а что, если бы?». Но сейчас, — когда они разрушили и свои отношения, и свою дружбу, когда Слава уже женат, когда у каждого своя жизнь, своя работа, свои приоритеты, — видеть Михаила рядом с собой было странно. И Ярослав был не уверен, что справиться с тем, чтобы воскресить из пепла их дружбу. — Для меня это не просто. И мне нужно будет подумать. Привыкнуть к мысли, что мы снова друзья, ладно? — парень скосил взгляд на Михаила, и тот спешно кивнул. — Если честно, я тоже скучал. Михаилу пришлось скрыть радостную улыбку на последние слова Ярослава. Вместо этого, он сменил тему и стал расспрашивать Славу о семейной жизни, об Ане, о работе, вообще обо всем, тщательно изображая хорошего друга. Потом и сам рассказал о том, как поступил в ВУЗ, что уже закончил второй курс, что ему повезло устроиться работать в инженерный отдел городских электросетей... И из-за остановленных часов, они точно не знали, сколько времени проговорили, делясь новостями и обсуждая события в мире. Как в старые добрые времена. До ссоры, даже до отношений. А перед тем, как выйти из комнаты в общий коридор, Гайдук остановился, невольно вспоминая сцену их прощания в его доме, в тот злополучный вечер ссоры. Он медленно обернулся и посмотрел на Славу. Такой далекий, но такой близкий. Выглядит почти так же, как и два года назад, но при этом неуловимо изменился. Миша тихо выдохнул, собираясь с силами, будто собирался нырнуть на глубину. — Можно? — он протянул руки, желая заключить Ярослава в объятия. Исключительно дружеские. Но тот покачал головой и только вернул рукопожатие, чуть отстранившись. — Не сегодня, Миша. Я не готов. Но в другой раз, возможно. Я постараюсь быть другом лучше, чем был твоим возлюбленным. — Тогда до встречи, Слава, — грустно улыбнулся парень, покидая уютное семейное гнездышко Ярослава и Анны. Примирение прошло не идеально, но гораздо лучше, чем представлял себе Михаил. В конце концов, Ярослав не выставил его за дверь, не сдал милиции, не сделал вид, что их ничего не связывало. И теперь со своей стороны Михаил в первую очередь сам себе пообещал, что сделает все, чтобы быть идеальным другом семьи Смирнитских.2019 г., зима
До самого ухода гостей Михаил Петрович немного малодушно прятался в собственной спальне. Телефонный звонок об очередном «выгодном банковском предложении» закончился меньше, чем за минуту, но Михаил не хотел возвращаться к обсуждению и тем более смотреть на Марию. Из всех людей в большой семье Смирнитских ее он переносил хуже всего. Положа руку на сердце, даже Анна никогда не была ему так неприятна, как жена Евгения. В дверь тихо постучали, а затем Слава просунул голову в небольшую щелку. — Можно? — Конечно, можно. Что за глупый вопрос? — Михаил всплеснул руками и снова обернулся к окну, наблюдая, как по широкополосной дороге спешат машины. — Ты был недоволен и поспешно ушел, — пояснил Ярослав, вставая рядом. — Я не знал, остыл ты уже, или тебе нужно еще время, чтобы побыть одному. — Нужно еще, но ты мне не помешаешь, — вздохнул Миша. — Женя с Машей зачастили к нам, не находишь? Я устал от них. — Точнее, только от Маши. Говори прямо, тебе не нужно скрывать от меня ничего. Старик кивнул: действительно, они знали друг друга достаточно хорошо, чтобы уметь читать между строк поведения и знать о таких нюансах. — И что ты решил? Насчет квартиры, — Михаил Петрович повернулся к Славе. — Ничего не решил, — пожал он плечами. — Ну, в том смысле, что я не собираюсь ничего с ней делать в ближайшее время, как и не собирался. И не из-за того, что это мой аварийный порт, или как ты там это назвал? — Запасной аэродром. — Да, точно. Просто я не готов продавать вещи, которые мы с Аней наживали годами. Я не в силах перебирать ее одежду, например. Я не могу пока разрушить тот мир и уют, который остался там даже после ее смерти. Они замолчали и продолжили наблюдать за машинами. Конечно, Ярослав лукавил. За те четыре года с момента смерти Анны, квартира изменилась и уже не была похожа на то семейное гнездышко, каким была раньше. Мебель покрылась пылью. Шторы висели на гардинах, как какие-то тряпки. Из-за отсутствия жильцов в нескольких местах на стенах пластами отклеились обои. В трубах испарилась вода, поэтому из санузла тянуло запахами канализации, а в унитазе жил жирный паук. Некоторые вещи были разбросаны, да так и не собраны на места. Некому было следить за уютом и чистотой этого места. Но Слава этого не знал. С момента переезда к Гайдуку в дом номер что тринадцать, он больше не возвращался в свою старую квартиру. Если ему нужны были какие-то вещи оттуда, он просил Женю, Диму или Иру привезти их, но сам никогда не ездил. Не видя своей прежней жизни, ему было проще позволить себе свою нынешнюю жизнь и испытывать новые-старые чувства. — Ты можешь доверить разбор вещей детям, — неуверенно предложил Михаил. — Абсолютно точно нет! Они не отличат ценности от хлама. Продадут всё за бесценок или вообще выкинут на свалку! — стал возмущаться Ярослав Александрович. Он представил, как его шеренга старых фотоаппаратов отправится в музей, куча важных радиодеталей — прямиком в мусорку, а огромный гардероб Ани дети отдадут на благотворительность. От такого варварства по отношению к важным для него вещам у Славы аж свело зубы, и он неосознанно потер ладонью нижнюю челюсть. Миша, заметив этот жест, тихо усмехнулся и решился: — Тогда этим могу заняться я, если хочешь? Буду заезжать после лекций в техникуме в ваш дом, собирать часть вещей и привозить сюда. И уже тут мы будем постепенно спокойно перебирать всё, как разбираемся с фотографиями. — И тебе это не будет доставлять дискомфорта? — уточнил Ярослав, вспомнив реакцию Михаила на фото Ани. А теперь это не просто старые бумажки-картинки, теперь это вещи, которые они со Славой покупали для своей семейной жизни. — Знаешь, ради тебя я сношу много неудобных моментов. И если я не готов ехать с тобой в деревню ради твоей обожаемой рыбалки, то могу помочь хотя бы с этим. Тем более, что я хорош в систематизации и классификации, — не без хвастовства объяснился Михаил и тепло улыбнулся любимому. Пожалуй, не стоило ему объяснять, что за этим, с виду благотворительным предложением стояла и корыстная причина. Михаил рассудил, что постепенное внедрение вещей из старой жизни Славы, а тем более избавление от них, позволит тому легче принять изменения в его настоящем. Что после чистки от физического хлама, Ярослав сможет избавиться и от хлама в голове. А еще Михаилу Петровичу хотелось, чтобы в его доме появилось больше личных вещей его любимого. Ведь все эти годы и его не покидало ощущение, что Ярослав здесь ненадолго, словно постоялец в гостинице, использующий казенные полотенца, посуду и все остальное. Только одежда своя. Миша хотел всеми доступными способами закрепить свое положение рядом со Славой. Он боялся снова его потерять. И пусть пока способом привязки будут вещи, раз мужчина не готов рассказать о своей ориентации и отношениях семье, своим детям. — Хорошо, я согласен. Только не говори ничего детям, не хочу... слушать советы и нравоучения, — согласился Ярослав и прижался щекой к плечу мужчины. Их жизнь менялась. А машины за окном все так же продолжали ездить.