2020 г., зима
Раньше в семье Смирнитских Новогоднюю ночь праздновали большой дружной семьей. Анна и Ира, как было принято почти во всех домах Советского союза, тратили последний день года на приготовление тысячи и одного блюда. Ярослав с сыновьями до этого закупались продуктами, а потом доделывали домашние дела, чтобы в Новый год войти без «долгов». В общем и целом, их праздник ничем не отличался от того, что показывают старые фильмы. Но дети Славы и Ани росли, и сначала Женя с Димой, а потом и Ира, стали уходить праздновать Новый год с друзьями. Затем у них появились свои семьи, свои дети, и праздник постепенно сдвинулся с полуночи на первое января, и желательно после обеда. По правде говоря, была пара неудачных попыток отпраздновать вместе именно приход Нового года, но они закончились ссорами. Несколько хозяек на кухне, каждая со своими привычками и требованиями к празднику — конечно, общение такой компании не закончилось ничем хорошим. За последние пятнадцать-двадцать лет традиция собираться у старшего поколения на первое января прочно обосновалась в семье Смирнитских. И даже после смерти Анны они не стали изменять традиции, изменился только адрес — теперь празднование проходило в сто тринадцатом доме, на седьмом этаже, в небольшой двухкомнатной квартирке. Для Михаила первое такое празднование было немного шокирующим. В его квартиру набилась толпа любимых, но очень шумных людей. Благо, все привезли какую-то еду, и Михаил Петрович не боялся, что кто-то останется голодным. Всего, считая самого Михаила и Ярослава, было семеро взрослых, одна из которых была беременна вторым малышом со сроком «со дня на день», и трое детей. И для хозяина квартиры это было непривычным, так как Новый год он отмечал один много-много лет. Но во второй год та же компания (плюс почти годовалая Даша) уже не вызывала удивления. Михаил знал, что взрослые будут спокойно разговаривать за столом, старшие дети, скорее всего, залипнут в своих смартфонах, а Коля будет носиться вокруг, таскать конфеты и все время спрашивать, когда пойдут кататься с горки и будут ли сегодня салюты. В этот, 2020 год, планировалось провести праздники точно так же, как и обычно. И, по крайней мере, все и начиналось, как обычно. После спокойного празднования прихода нового десятилетия и короткой партии в шахматы, Михаил и Ярослав легли спать, когда еще не было двух часов ночи. Приход гостей был запланирован первого января к часу дня, но все понимали, что раньше двух никто не появится. Поэтому, проснувшись сегодня позже обычного, Михаил неспешно привел себя в порядок и направился на кухню, готовиться к приему гостей: достать дополнительные тарелки, погладить салфетки и скатерть, убрать в холодильник алкоголь. Ярослав присоединился к нему только через пару часов и помог расставить большой стол в гостиной. Как раз в это время, примерно около полудня, начались первые странности. Сначала на телефон Ярослава пришло сообщение от Максима с вопросом, можно ли привести с собой его девушку? Конечно, они не были против, поэтому, дважды проверив текст сообщения на ошибки и опечатки (и даже дав его прочитать Мише), Ярослав ответил, что они ждут его и Юлю к часу дня. И даже если опоздают, то пусть все равно приходят. Спустя пятнадцать минут после ответа Максу, на телефон Михаила пришло голосовое сообщение от взволнованной Милы, которая просила разрешения привести с собой подругу Алину, которой она пообещала сегодня погулять вместе, но родители настаивают на соблюдении традиции и походе в гости к дедушкам, чтобы увидеться с родней. Михаил записал ответ так же голосом, сказав, что с удовольствием познакомится с Алиной лично, главное, чтобы Мила предупредила ее о том, кто такие Михаил и Слава, и кто кому кем приходится, чтобы не было неловкостей при всех гостях. Еще минут десять Михаил и Ярослав гадали, кто им напишет следующим, сообщая, что сегодня будет «плюс один» — Коля или Даша? Но вместо них написала Ирина: «Сегодня к вам приедут только Олег, Коля и Даша, а я буду дома с Алёной. С Новым годом!». И это сообщение как раз не удивило Михаила и Ярослава, ведь с полуторамесячной малышкой вряд ли стоит ходить по гостям. В 12:58 прозвенел первый звонок в домофон. На две минуты раньше, чем приглашение, и на час раньше, чем ожидалось, пришли Максим с девушкой и Мила с подругой. Когда дедушки увидели Юлю и Алину, сразу стало очевидно, что они сестры — так сильно были похожи девушки, различаясь только стрижкой и количеством пирсинга. — Привет! — Мила обняла сначала Михаила, а затем Ярослава, представив их по очереди новым гостям. — Это мой крестный дедушка, потому что он крестный отец папы, а это мой родной дедушка. — Вы пришли все вчетвером, — констатировал факт Ярослав, наблюдая, как Михаил помог Миле и Алине снять куртки, которые сразу повесил на плечики и убрал в шкаф, при этом позволив Максу самому ухаживать за своей девушкой. — Да, мы с Максимом заехали за девчонками, поэтому и приехали вместе, — беспечно улыбнулась Мила, но Михаил Петрович заметил, как она нервно обдирает лак на ногтях, вместо того чтобы по привычке начать кусать ногти. — Приятно с вами познакомиться, — наконец, подала голос Юля и протянула Ярославу пакет. — Макс не предупредил заранее, что мы пойдем в гости, поэтому мы ничего не смогли купить, взяли только домашнее печенье, которое готовили с Алиной на Новый год... Михаил с интересом заглянул в пакет через плечо Славы. Внутри, в прозрачной пленке с рисунком белых снежинок, лежали печеньки разной формы, украшенные зеленой и красной глазурью. — Эх, я думал угоститься первым, но теперь такую красоту придется всем показывать и со всеми пробовать, — Ярослав отдал пакет Мише. — Праздничный стол твоя вотчина, сам решай куда ставить. — Нужна помощь? — тихо сказала Алина, поглядывая то на сестру, то на Милу. — Ну, накрыть на стол или еще что-нибудь... — Да, можете расстелить скатерть и расставить приборы, — кивнул Михаил, жестом позвав молодежь за собой на кухню. — Мила знает, где все лежит. Праздновать будем, как всегда, в гос... в комнате Ярослава. А мы пока переоденемся. Не ожидали, что кто-то в семье пунктуальный. Оставив девушек разбираться с посудой, Михаил пошел в спальню, а Максим пошел за ним, коротко переглянувшись с Милой. Ярослав уже был в комнате и хмуро смотрел на галстук, который никак не хотел завязываться ровным узлом. Конечно, если одеваться с иголочки раз в полгода, то сложно сделать своей привычкой ношение галстука. Без слов, Михаил подошел к Ярославу со спины и, шлепнув его по рукам, развязал тот ужас, который он наворотил. Рост Миши позволял и без зеркала удобно завязать любимому галстук. И ему так нравился процесс, что он был готов так делать если не каждый день, то хотя бы каждую неделю. Если бы сам Слава не сопротивлялся ношению костюма. С минуту пронаблюдав за дедушками, Максим прикрыл дверь в спальню и, набравшись смелости, сказал: — Мила хочет сегодня устроить каминг-аут. Руки Михаила привычными движениями закончили завязывать галстук, в то время как мысли за мгновение улетучились, и в голове стало неприятно тихо и пусто. — Ка... что? — удивленно спросил Ярослав, затянув галстук чуть туже и повернувшись к внуку. — Это значит, признаться, — объяснил коротко Макс. — Хочет рассказать родителям об Алине?! — А, по-твоему, чем еще могла бы ошарашить их Мила? — вздохнул Михаил, проведя ладонью по волосам, взъерошивая их. — Я просто хотел попросить, — Максим продолжил свою речь, не отвечая на вопросы. — Если все пройдет не очень хорошо, вы сможете тоже рассказать о себе? Теперь ватная тишина была не только в голове Михаила, но и в комнате, так что ему показалось, что он внезапно оглох. Через несколько секунд он услышал рядом громкий вдох — оказалось, что Ярослав даже перестал дышать после слов внука. — Рассказать о себе? — Ну, что вы вместе, — абсолютно ровным спокойным тоном ответил Максим. Старики переглянулись. Михаил вопросительно поднял бровь, безмолвно интересуясь, не Слава ли рассказал об их отношениях внуку. Но тот лишь покачал головой. — Если что, то я догадался, — Макс скрестил руки на груди, переводя взгляд с одного мужчины на другого. — Ну, не совсем догадался. Когда Мила рассказала мне, что она бисексуалка и встречается с сестрой моей... Юли, то я... э... немного удивился. А когда она сказала, что хочет рассказать родителям, то я знатно офигел. Михаил поморщился от такого слова, но перебивать парня не стал. — Я спросил, что она будет делать, если папа и мама скандал устроят? Куда она пойдет, если отец, как обычно заведет свою шарманку про «мой дом, мои правила»? Мила сказала, что придет сюда. Естественно, я поинтересовался, с чего она взяла, что ты, — Макс показал рукой на крестного деда, — нормально отнесешься к ее ориентации и разрешишь тут жить. Ну и тогда Мила заявила, что деда Ярослава же ты принял. В общем, до меня, конечно, не сразу дошло, но потом я сложил два и два… Пока Максим говорил, он немного расслабился и стал ходить туда-сюда по комнате возле двери. Пожилые мужчины же наоборот застыли, словно приросли к месту. Идея раскрыться перед всей семьей, да еще и так внезапно, требовала времени на обдумывание. Когда Макс закончил свою речь, Михаил с виноватым выражением лица посмотрел на Славу, словно это он один был виноват в догадливости внуков. Возможно, он считал, что был слишком откровенен со своей любимицей Милой, поэтому их раскрыли?.. Ярослава это не волновало, и он, коротко прикоснувшись кончиками пальцев к руке Миши, повернулся к Максиму. — И что ты об этом думаешь? — Ярослав сделал шаг вперед, вставая между Михаилом и внуком. — Мне, если честно, все равно. Вы какими были, такими и остались. И Мила тоже, — как-то виновато прозвучал голос Максима. — Главное, чтобы сестра была в порядке. Больше никто не успел ничего сказать, так как в дверь спальни постучали, и из коридора послышался голос Милы: — О чем вы там секретничаете? — девушка приоткрыла дверь и просунула голову в проем, не заходя в комнату. — Деда Миша, я не могу найти тарелку с восточным узором. Я хотела на нее выложить печенье Алины и Юли. — Э... Она, скорее всего, на верхней полке серванта, — машинально ответил на вопрос Михаил. — Ты еще не переоделся? О чем вы тут таком разговариваете? — Мила подозрительно посмотрела на брата и зашла в комнату. — Я просто предупредил и попросил тебя поддержать в случае неудачного развития событий. Ты же хочешь произвести фурор перед всей семьей, — вздохнул Максим, и, судя по реакции Милы, он уже не раз пытался ее отговорить делать каминг-аут сегодня. — Объясняла же, почему! Я не хочу, чтобы потом за спиной шептались. Пусть все всё сразу услышат и от меня, а не через третьи руки, — уверенно заявила девушка, заправив за ухо прядь фиолетовых волос, а затем закусила ноготь на большом пальце руки. Михаил подошел к крестной внучке и положил ладони ей на плечи: — Всё может пройти не очень гладко... — Я не уверен в реакции Жени, что уж говорить про твою маму, — добавил Ярослав. — Я это знаю. Знаю, что родители могут не понять и не принять. Но не хочу всю жизнь скрываться! Извини, деда Миша. У меня есть возможность быть честной и открытой, и я хочу ей воспользоваться. — А что об этом думает Алина? — мягко спросил у девушки Михаил. — Она... не против. Она сказала, что если моя семья примет признание положительно, то она тоже раскроется перед своими родителями. Михаил Петрович с силой потер глаза и вздохнул. Вот уж он не думал, что Новый год будет таким эмоционально насыщенным. Пожалуй, таких семейных потрясений у него не было с юности...1968 г., лето
Что самого замечательного в общительных родителях, у которых много друзей, знакомых и родственников, с которыми они поддерживают связь? Конечно же, их постоянные отъезды на пикники, свадьбы, дни рождения, юбилеи, (даже поминальные обеды) и прочие важные (и не очень) встречи, когда квартира остается в единоличное пользование. И если в детстве Мишу расстраивало вынужденное одиночество, ведь ребенка не возьмешь с собой на поминки отца старого друга, то в подростковом возрасте он смог оценить все прелести самостоятельных выходных. Даже теперь, после окончания техникума, он все еще жил дома. С распределением на завод в том же городе, где и учился, ему повезло: он был среди лучших выпускников, и место работы выбирал одним из первых. А вот общежитие ему давать отказались из-за достаточной жилплощади на человека у семьи Гайдук. Правда, Михаила это не сильно расстроило: он планировал экономить деньги, откладывая большую часть зарплаты, чтобы при необходимости у него была финансовая независимость. К тому же его мать и отец и сами еще работали, поэтому виделись они редко, так как Миша работал по сменам. Ну а то, что у него была своя комната, в которой он был хозяином, было немаловажным плюсом для комфортной спокойной жизни. Как раз в этой комнате Михаил и Ярослав проводили много времени вместе, с тех пор как стали парой. Правда, только тогда, когда родителей Миши не было дома — такое было условие у Славы. Комната была простой, без изысков, хотя семья Гайдук была в уверенном среднем классе. Кремовые обои, на одной стене выгоревшие от солнечных лучей. Это было заметно по более темным пятнам-прямоугольникам от снятых не так давно плакатов. Шкаф для одежды с лакированными фасадами, у которого скрипела левая дверца, сколько ее не смазывай. Письменный стол справа от окна, над которым висели полки для книг и разных мелочей. Но самым любимым местом в комнате был диван. Диван-книжка серо-коричневого цвета, на котором всегда валялось несколько маленьких подушек с разными, не подходящими друг к другу рисунками на наволочках. У дивана были деревянные подлокотники, оба расшатанные и снимающиеся, и под обоими были сделаны тайники: под правым лежали игральные карты с рисунками обнаженных парней и девушек, под левым — несколько конфет для Славы, предпочтительно шоколадных, а не карамельных. Сразу после окончания экзаменов Ярослав остался на выходные у Михаила, перед тем как вернуться домой, в деревню, на каникулы. Родители Миши уехали в соседний город то ли на свадьбу, то ли на чей-то юбилей, он не вдавался в подробности. Его больше заботило то, что они со Славой проведут вместе два дня и всю ночь — субботу и первую половину воскресенья. Никаких грандиозных планов не было, только спокойное время наедине, с поцелуями, нежностями и объятиями, без страха быть кем-то застуканными. Вечером субботы перед сном Михаилу пришла идея, как развлечься. Он достал из тайника свою эротическую колоду карт и предложил сыграть в «Дурака» на раздевание, а когда одежда закончится, то играть на желания. Слава поддержал идею и стал тасовать карты. — Так, на мне пять вещей, если считать пару носков за одну вещь, — ухмыльнулся Михаил, удобно расположившись на расправленном диване, и пристально осмотрел любимого. — А на тебе всего четыре. — Три, вообще-то, — хмыкнул Слава, поднимая футболку и показывая голый живот. — Я в такую жару не могу надевать еще и майку под одежду, — он раздал по шесть карт и положил стопку оставшихся между ними. — Козыри крести. Я тебя сделаю. — Смотри, я сегодня поддаваться не буду, у меня много идей для желаний. Первыми в ход пошли шестерки — червовые и бубновые — побитые десятками. Нецензурные картинки добавляли интерес игре. — На мой вкус, на этих картах слишком грудастые девушки, никогда в живую таких не видел, — сморщил нос Ярослав, рассматривая рисунок на своей даме пик, но не показывая ее Мише. — Как-то не обращал внимания, — пожал тот плечами, подбрасывая на кон десятку крестей. — Это ж козырь! — воскликнул Слава. — Знаю, берешь? — с лукавой улыбкой Миша наклонился чуть ближе к парню. — Первый раунд, а ты скидываешь козыри. Как глупо, — наигранно скучающим тоном сказал Слава, но собрал все карты с постели и разложил в руках веером. Михаил взял три карты из колоды и снова сходил. На этот раз Ярослав отбился. — Я могу снять носки и рубашку, чтобы у нас у обоих было по три вещи? — предложил Михаил, сбрасывая в биту карты после следующего кона. — Не, так не интересно. Кроме того, я в себе уверен, я профи в Дураке!.. Примерно через полчаса на диване, опираясь спиной на стену, сложив руки на груди и прикрываясь подушкой, сидел злой, смущенный и абсолютно голый Ярослав. Он, насупившись, смотрел на Михаила, на котором оставалось еще три вещи. Он снял только носки и рубашку, хотя проиграл лишь один раз. Рубашку он снял, мотивируя это тем, что от игры ему стало жарко, но Слава прекрасно видел, что он это сделал, просто чтобы немного позлить его своей серией побед. — Да, ты точно профи. В проигрышах, — усмехнулся Михаил, протягивая Ярославу козырного короля, которого он принял, так как туз уже вышел. — Ну, раз снимать тебе нечего, я загадываю желание? — Не сильно-то зазнавайся, — проворчал Слава, но заинтересованно посмотрел на Мишу. — Та-а-ак, я хочу, чтобы ты надел мою рубашку и спал сегодня только в ней. — Пф, ага, смешно, а если серьезно? Михаил поднял одну бровь и выжидающе посмотрел на Ярослава. — То есть ты серьезно?! Не теряя времени на очевидный ответ, Михаил грациозно поднялся с дивана, достал из шкафа свою мягкую старую рубашку и кинул ее Славе, который все так же прикрывался подушкой. — Хм, а я смотрю, ты подготовился, — Ярослав встал на диване на колени и натянул рубашку через голову, не расстегивая пуговиц. Благодаря тому, что Михаил был на голову, а то и еще немного, выше, чем Слава, рубашка прикрывала интимные места, оставляя место для воображения. — А я предупреждал, что у меня много желаний, — с хитрой улыбкой сказал Михаил, а затем неожиданно оказался на диване рядом с парнем, сгребая его в объятия и целуя в шею: две верхние пуговицы на рубашке не были застегнуты. Сопротивления, конечно, не последовало, и карты были забыты. Ярослав обнял Михаила в ответ, утягивая его на разномастные подушки. Однозначно, диван был любимым местом в комнате. На фоне их «игры» разговаривало радио, рассказывая какую-то спортивную чушь, поэтому ни Михаил, ни Слова не услышали, как входная дверь открылась, и в квартиру вошли родители Михаила. — Чтобы я с тобой снова поехала на этой развалюхе! — высокий недовольный женский голос, вероятно, продолжал начатую ранее ссору. — Не называй Ласточку так, — ворчливо, но громко, отозвался мужской голос. Ярослав, секунду назад смеявшийся от дразнящих прикосновений Миши к пояснице, замер в его руках. Он посмотрел на парня большими от ужаса глазами. Михаил, несколько раз моргнув и сделав пару глубоких вдохов, быстрее справился с шоком. Но ничего не успел сделать, кроме как натянуть на практически обнаженного Славу плед, когда в комнату, естественно, без стука, вошли его родители. — Миша, мы вернулись, так как папин драндулет посередине пути... — женщина с неприятно ярким макияжем замерла в дверном проеме, оборвав свою эмоциональную речь на полуслове. — Ты не один? — Э... Это Ярослав, — сказал Михаил, отчаянно пытаясь сообразить, как они выглядят со стороны: похожи на простых приятелей или очевидно, что они только что целовались? Рядом с мамой Михаила появился его отец — высокий и плотный, с густыми косматыми бровями и тяжелым взглядом. Он упер руки в боки, отчего стал казаться еще больше, и, осмотрев комнату — разбросанные карты с провокационными картинками, валяющаяся на полу одежду, — остановил свой взгляд на сыне. — Что у тебя тут происходит? — Пап... Я... То есть... Мы сейчас придем на кухню, и я все объясню, дайте нам пять минут, — Михаил уже собрался с мыслями и примерно понимал, что нужно делать и что говорить. — Еще в квартире есть посторонние? — сквозь зубы спросил отец, а мать в этот момент охнула и картинно прикрыла рот рукой. — Нет, только я и Слава, — Миша сознательно проигнорировал определение «посторонние», хотя оно неприятно резануло слух. Больше не сказав ни слова, родители вышли из комнаты, даже не закрыв за собой дверь. Михаил нашел под пледом руку Ярослава и сжал его ладонь в ободряющем жесте. Но, судя по виду парня, этого было недостаточно, чтобы успокоиться. — Так, слушай, тебе сейчас нужно одеться и уйти, — зашептал Миша ему на ухо, сопровождая инструкции легкими поцелуями в щеку, в висок, в макушку. Хуже ситуация уже все равно не станет. — Я не знаю, как они отреагируют на все это... Поэтому я разберусь со всем сам. Тебе есть куда пойти, Солнце? — Я останусь с тобой, — Ярослав коротко поцеловал Мишу в ответ и отстранился, чтобы начать одеваться. Знакомство с родителями без штанов — не так он себе это представлял. Хотя, он вообще не собирался с ними знакомиться в обозримом будущем. — Слава, нет! — резко сказал Михаил, но, увидев, как дернулся парень от этих слов, быстро смягчил тон. — Послушай, любимый, я не хочу так рисковать. Не тобой, не твоей свободой! Не твоим будущим, в конце концов. — Но ведь... В смысле, а как же ты? — Я их сын, все-таки, — Миша стал собирать раскиданные карты, лишь бы немного отвлечься перед разговором. Ну и не пялиться на одевающегося парня. — Вряд ли они меня сдадут в милицию. А кто ты, я им не скажу, не волнуйся. — Я за себя и не волнуюсь! — вспылил Слава, торопливо натягивая футболку через голову. Его волосы растрепались пока они нежились на диване, кудряшки смешно топорщились в разные стороны. Михаил встал с дивана и пригладил их ладонью в привычном заботливом жесте. — Поволнуйся за себя, просто ради разнообразия, — Михаил улыбнулся, но взгляд остался серьезным. — Я большой мальчик, я справлюсь. И, обхватив ладонями лицо Славы, Миша его поцеловал. У них не было традиции, типа поцелуя при встрече или при прощании, так как очень часто они не могли даже просто касаться друг друга. Так что это был просто успокаивающий поцелуй. Даже, поцелуй-обещание, что они справятся, и что они вместе, несмотря ни на что. — Я люблю тебя, — шепнул Михаил в губы парня. — Если все будет в порядке, встретимся завтра у техникумовского фонтана в полдень. Если нет... То я напишу тебе домой письмо. Так тебе есть куда пойти? — Да, вернусь в общагу, наплету, что забыл что-то в комнате. Разберусь, в общем, — Ярослав беспечно махнул рукой. Они вышли из комнаты, и Михаил проводил Славу до входной двери. Ярослав порадовался, что из кухни, где Мишу ждал серьезный разговор, не было видно прихожую. — Надеюсь, до завтра, — улыбнулся Миша, на секунду прижавшись лбом ко лбу любимого. — Ага, удачи, — Слава сжал ладонь парня, повторяя его жест на диване, и вышел из квартиры. Михаил медленно развернулся и пошел на кухню, тяжело переставляя ноги, как будто бы он только что пробежал марафон. На кухне под потолком горела одинокая лампочка: абажур давно разбился, но никто не заморочился с покупкой новой люстры. Вокруг лампочки жужжала жирная муха, которая то и дело садилась на стекло, отбрасывая странные тени на стены, а потом снова взлетала, чтобы нарушить тишину в комнате. — Итак, — наконец, сказал Михаил. Он не собирался проводить тут всю ночь, ожидая приговора. — Что ж, — вздохнула Лариса Алексеевна, уже успевшая смыть свой макияж, но еще не переодевшаяся в домашний халат. — Мы поехали, значит, как обычно. Но та заправка, на которой мы обычно заправляемся, была закрыта. Поэтому твой отец решил заправиться на следующей, очень сомнительной. Я так ему и сказала... — Нормальная заправка! — недовольно фыркнул Петр Николаевич. — Была бы нормальная, твой драндулет не заглох бы через несколько километров! Парень переводил взгляд с одного родителя на другого, абсолютно не улавливая суть разговора. — Вы, вообще, о чем сейчас?! — О том, почему мы пропустим пятидесятилетие Гали! — вскричала мама, но смотрела не на Мишу, а на его отца, которого она, собственно, винила в произошедшем чрезвычайном происшествии. — Я же сказал... — басом начал отец, но Михаил неожиданно его перебил. — То есть мы сейчас действительно будем обсуждать вашу поездку, а не то, что произошло в моей комнате? — он прищурил глаза и сложил руки на груди. — О, милый, ну, привел ты друга без спроса, ничего страшного, — мама беззаботно развела руками. — Ты же видела, что он мне не просто друг? — Михаил понимал, что лучше оставить все, как есть, спрятать голову в песок, состроить дурачка. Но почему-то для него было важно сказать правду родителям именно сейчас, учитывая, что они стали свидетелями его общения с Ярославом. В другое время у него не хватит смелости раскрыться, даже если ему этого очень захочется. — Да, вроде ты рассказывал про какого-то Сашу, твоего лучшего друга. — Слава, а не Саша! — гневно поправил Миша, смотря только на мать. Отец не говорил ни слова, лишь бездумно переставлял баночки со специями, в которых никогда не разбирался. — Да, точно, Слава! — И он мне не друг, он мой любим... — Нет, нет, Миша, такого быть не может! — категорично заявила мать. От прежней беззаботности и легкости не осталось и следа. Она поднялась из-за стола, опираясь на стол ладонями, и Миша почувствовал себя маленьким мальчиком, который допустил ошибку в примере по математике, и теперь его ждет длинная нудная лекция о том, как важно в наше время образование. Хотелось тоже встать и показать, что в нем метр девяноста роста, что ему двадцать лет, что он уже закончил обучение и работает, так что хватит его воспитывать и подавлять. Но он остался сидеть. — В каком смысле «такого быть не может»? — спросил Миша гораздо тише. Вместо того, чтобы сопротивляться авторитету матери, он как-то сжался, ссутулился, скрестил руки на груди в защитном жесте. И в целом выглядел совсем не внушительно и не уверенно. — В нашей семье таких просто нет, — сухо проговорила мать, отвечая на вопрос сына. — Я понимаю, что с девушками сейчас сложно, все теперь заняты учебой и работой. Но это и не плохо, ты еще найдешь ту, которая тебе понравится. Партийную умницу, работящую красавицу, с которой создашь семью и порадуешь нас внуками. А придумывать себе болезнь, чтобы не стараться в поисках жены просто трусость! — Это же не болезнь, мам... — без особого энтузиазма попробовал объясниться Миша, но его даже не собирались слушать. — Всем известно, что это болезнь. Говорят, что в Германии и Америке это лечат, — наконец, вставил свои пять копеек отец в их разговор, а точнее в монолог своей жены. — Но тебе это не нужно, дорогой, — тон Ларисы Алексеевны смягчился. — Ты не болен. Тебе не нужен этот парень. Ты просто запутался, потому что не встретил еще ту единственную… Остальную часть лекции Михаил просто пропустил мимо ушей, привычно кивая, когда от него этого ждали. Чувство разочарования и облегчения смешались в одно, оставляя грязное тошнотворное послевкусие. Облегчение от того, что родители не собирались идти в милицию и отдавать его или Славу под суд. Разочарование от того, что его родителям было все равно на то, кем он являлся. Что же, наверное, пора было Михаилу искать новое место жительства? Или придется продолжать играть роль «правильного сына»?2020 г., зима
Ярослав стоял на балконе, опять курил и смотрел в окно на припарковавшуюся машину своего старшего сына. Пальцы нервно выстукивали рваный ритм. Перед тем, как отправить молодежь в гостиную заканчивать с приготовлениями к празднику, Михаил дал согласие на признание своей ориентации, если Миле понадобится поддержка. Но Ярославу нужно было подумать, готов ли он признаться своим детям не только в своей ориентации, но и рассказать про отношения с лучшим другом. Миша сказал, что решение целиком и полностью за Славой, и давить он не станет. Поэтому Ярослав и ушел на балкон, побыть в тишине и одиночестве. Из машины вышли двое: Евгений и Мария. Они достали из багажника подарочные пакеты и какой-то большой сверток, вероятно, с горячим на стол. Мария любила иногда поколдовать на кухне. Дети Ярослава Александровича были очень разными, хотя они с Анной старались воспитывать их одинаково. Евгений был не простым ребенком. В детстве он всегда поступал так, как считал нужным, даже если знал, что за этим последует наказание. Он долго искал себя, свою истину, свое предназначение в этом мире, какой-то особый смысл во всем, что делает... С возрастом, особенно в годы учебы в университете, он стал больше прислушиваться к правилам и требованиям, и со временем это привело к тому, что он стал формалистом. А женитьба на Маше, еще большей максималистке, чем он, только усилила эти черты в нем. Как отец, Евгений был заботливым, но, по мнению Ярослава, и он, и Мария, слишком перегибали с заботой, которая переходила в контроль, и требовали от детей чрезмерной идеальности. Именно потому, что Евгений был «правильным», Ярослав сомневался, стоит ли ему рассказывать о себе и Михаиле старшему сыну. В его систему ценностей может просто не вписаться, что его отец любит другого мужчину, предал память своей жены и прочее, прочее. Это мягкой и сердечной Ирине было бы легко рассказать о своей инаковости. Однако, Максим попросил поддержать Милу, а это было важнее. Тем более, что Евгений никак не сможет повлиять на то, как жить Ярославу. Затушив сигарету, Слава вернулся на кухню. Решение было принято. — Я тебя люблю, — заявил он Михаилу, который от такого неожиданного признания вздрогнул и отвернулся от раковины, оставив воду бесцельно течь по посуде. — И я люблю тебя, — мужчина не сдержал улыбки. Слава редко говорил такие смущающие и при этом очевидные признания, поэтому было понятно, к чему это заявление. — Ты готов рассказать о нас своей семье? — Ну, ты же своей рассказал, хоть и не совсем по своей воле, — Ярослав подошел к Михаилу и обнял его со спины, уткнувшись носом в его шею. — Правда, они давно мне не семья, — Миша вернулся к мытью посуды. На кухню зашла Мила, и впервые ни Слава, ни Михаил не дернулись, чтобы отстраниться. Осознание того, что есть возможность в любой момент времени проявить нежность, было довольно приятным ощущением. Ярослав Александрович еще раз убедился в правильности своего решения. — Родители приехали, — сказала Мила, то и дело одергивая руки, чтобы не начать грызть ногти. Маникюр был уже испорчен ободранным лаком, но ее больше волновали другие мысли. — А еще написала Ира, говорит, что Олег с детьми уже выехали. Михаил выключил воду, когда закончил споласкивать гостевые стаканы, повернулся в объятиях Славы и улыбнулся. Он чуть наклонил голову, чтобы поцеловать любимого мужчину в висок. — Знаешь, всё же сначала лучше рассказать о нас, а не показывать, хорошо? Девушка нервно рассмеялась. До признания и изменения всей её жизни оставались считанные часы. Все гости собрались только к трем часам дня. Видимо, чтобы уравновесить пунктуальность молодежи, остальные приглашенные решили опоздать. Коля и Даша, как только зашли к дедушкам, тут же бросились к небольшой искусственной елочке, под которой предусмотрительно были приготовлены для них подарки. Собственно, новые игрушки заняли маленьких сорванцов на время, пока старшие рассаживались вокруг стола, обмениваясь приветствиями, поздравлениями и подарками. — Не знал, что ты приведешь свою новую девушку на традиционную семейную встречу, — недовольно, но тихо сказал Евгений сыну, кивнув на двух сестер, которые сидели между Михаилом и Милой на диванчике. — Но вы же с мамой сами хотели с ней познакомиться? Вот, знакомьтесь, — в тон отцу ответил Максим и, оставив его, вернулся к своему месту рядом с Юлей. — Ну вот чего ты его донимаешь? — покачал головой Ярослав, который был рядом и слышал их короткий разговор. Ему было совершенно не по душе, что атмосфера накаляется заранее, а ведь еще самое «веселое» не началось. Евгений только отмахнулся от своего отца и, наклонившись к жене, что-то прошептал ей на ухо. — В обществе дольше двух говорят вслух, — с ехидной улыбкой громко заявил Дмитрий, до этого быстро печатающий в телефоне. — Я тут один не в курсе новых лиц? Или Олег тоже не посвящен? Олег, сидящий рядом, но присматривающий за детьми, кивнул, соглашаясь, что его тоже не познакомили с девушками. — Дядь Дима, дядя Олег, это Юля, моя девушка, — ответил Макс, подражая улыбке родного дяди. Мила, поймав на секунду взгляд Михаила Петровича, коротко ему кивнула и, собравшись с духом, сказала: — А это Алина, моя девушка... В комнате воцарилась тишина, прерываемая только пищанием робота-трансформера в руках Коли. Ярослав Александрович был одним из немногих, кто всегда дарил игрушку на батарейках вместе с батарейками. — Пап, а у него глаза-лазеры! — восхищенно воскликнул Коля, подергав отца за штанину. — Классно! Видишь, дедушка же говорил, что у него есть связи с Дедом Морозом, и что будет у тебя еще один подарок за хорошее поведение, — ответил Олег, привычно уже разделяя внимание между детьми и всем остальным миром. — О, круто! А вы сестренки, да? — Дмитрий первым нашелся, что сказать после признания Милы. — Да, Алина моя младшая сестра, — мягко улыбнулась Юля, переводя взгляд с одного взрослого на другого, пока не остановилась на матери Макса, которая смотрела на Алину с нескрываемым неодобрением, если не с пренебрежением. — Мила, что ты сейчас сказала? — жестко спросил Евгений, пока Мария сжимала пальцами край салфетки. — Алина твоя подруга? Всем было кристально ясно, что отец дает Миле шанс исправить то, что она сказала, и тогда он сделает вид, что ничего не произошло. Но девушка не собиралась использовать эту возможность. Она сжала губы в тонкую полоску и, под столом взяв Алину за руку, покачала головой. — Не только подруга, мы встречаемся, как Макс и Юля. Евгений строго посмотрел сначала на дочь, а потом на сына, сузив глаза. Затем он посмотрел на жену и развел руками, мол, разбирайся с этим цирком ты, я умываю руки. — Ты не можешь встречаться с девушкой, как Максим, — веско, но спокойно сказала Мария, при этом продолжая мучить салфетку на столе. — Я уже устала тебе повторять, что ты не должна повторять все за братом... — При чем тут повторять за братом?! — взорвалась Мила от холодного тона матери. — Мне, что, нельзя влюбляться и быть с тем, кого я люблю?! — Тебе только семнадцать лет и... — Мои одноклассники начали встречаться в двенадцать! — Это не значит, что ты должна им подражать! — А я никому и не подражаю. Это ты считаешь, что у меня нет своего мнения! — Если бы ты вела себя, как взрослая, может, я бы считала по-другому. — А как я себя веду?! — Как глупая маленькая девчонка. — Может, потому что я и есть маленькая девчонка! Сама же сказала, что мне только семнадцать лет! — У тебя нет никакого стержня, ты как марионетка… Нет, ты как воздушный змей: куда мода дует, туда ты и летишь, хвост распушив! — Ну спасибо, блин, за сравнение. Хорошо еще, что ты меня дерьмом не назвала. — Мила, не устраивай сцен! — Мария хлопнула ладонью по столу так, что зазвенели стаканы. — А иначе что? Выгонишь меня на улицу остыть? — девушка откинулась на спинку дивана и скрестила руки на груди. — И, вообще, что тебя больше бесит, что я встречаюсь с кем-то или то, что я встречаюсь с девушкой? Все остальные за столом притихли, даже играющие Коля с Дашей не прерывали перепалку, которая была, очевидно, уже не в первый раз. Все фразы, что у Милы, что у ее матери, звучали, как плохо отрепетированная пьеса с заученными репликами от бесталанного сценариста. Они говорили, совершенно не слушая друг друга, но при этом смотрели друг другу в глаза взглядами, близкими к ненависти. Словно у них было два диалога. Один, который слышали все и в котором было маловато смысла. И второй, внутренний, где каждая кричала о своей правоте и не слышала вторую. — Поговорим дома, — прошипел дочери Евгений, заметив, что Мария покраснела и готова была продолжать скандал. — Не о чем тут разговаривать, — заявила Мила и повернулась к дедушкам. — Извините, я не думала, что так всё будет. Знаете, надеялась... — Правильно! Извинись перед всеми! — потребовал Женя, не до конца поняв смысла того, что сказала дочь. — Вообще-то, это тебе и Маше нужно извиниться, — холодно сказал Ярослав Александрович, смотря на старшего сына. У Михаила в этот момент вся жизнь пробежала перед глазами, а точнее те отрезки жизни, когда они со Славой были вместе. Он умел различать по тону голоса любимого, когда ему лучше промолчать, а когда попытаться сгладить ситуацию. И, хоть он был хозяином этого дома, как раз сейчас был тот случай, когда Михаилу лучше было не вмешиваться. — Во-первых, никто не имеет права оскорблять мою внучку, даже вы — ее родители. Во-вторых, гомофобов в этом доме я не потерплю, — Ярослав набрал воздуха, как перед прыжком в воду и закончил свою отповедь. — В-третьих, не надо кидаться на Милу с глупыми предрассудками. Я, например, тоже бисексуал, и мы с Михаилом вместе уже несколько лет. И что с того? После второго признания за вечер, атмосфера в комнате стала вязкой. Теперь тишину не прерывал даже писк игрушек. — Папа, а кто такой гомоформ? — вдруг спросил Коля, неправильно расслышав слово, и отложил своего нового трансформера. — Это тоже робот? — Можно сказать, что почти робот, — согласился Михаил Петрович, заметив, что Олег стушевался, не зная, как объяснить значение слова сыну. — Гомофоб — это такой человек, который не любит людей, которым нравятся другие люди. Так что это человек-робот, который не умеет любить и понимать. — Не, я такого не хочу! Мой робот всех любит, и даже собак! — смело заявил Коля, который сам собак боялся, и вернулся к своей детской игре. За столом молчали еще некоторое время. Олег отвернулся ото всех, чтобы присматривать за детьми. Михаил смотрел то на Ярослава, то на Женю, которые буравили друг друга взглядами. Мария сжала в кулаке тканевую салфетку и смотрела на дочь, которая надулась и опустила голову, однако продолжала крепко держать нервничающую Алину за руку. Максим поглаживал Юлю по предплечью, давая понять, что в случае чего, он заступится за нее и за её сестру, ну и за свою сестру, само собой разумеющееся. Один только Дмитрий с удовольствием жевал какую-то закуску только для того, чтобы скрыть улыбку. — Ну-с, подводя итоги дня, — наконец, сказал Дима, сделав несколько глотков пива из бутылки. — Теперь вся семья, наконец, узнала про папу и дядю Мишу, и в их полку прибыло в лице красавицы Милы и ее чудесной подруги Алины. Это все или будут еще шокирующие новости? — И тебя это нисколько не напрягает?! — кашлянув, хрипло и зло спросил Женя. — Что именно меня должно напрягать? — беззаботно уточнил Дима у старшего брата, но не получив ответа, стал строить предположения. — То, что Мила би? Или лесби? Простите, я не силен в терминологии. А мне-то что? Она как была, так и осталась моей первой чудесной племянницей. Разве что на следующий год придется делать на один подарок больше... Точнее, считая Юлю, на два. Мила удивленно, но с благодарностью посмотрела на дядю. Максим от такой поддержки даже усмехнулся и, осмелев, приобнял свою девушку за плечи. Евгений же грозно глянул сначала на брата, потом на своих детей. — Или то, что папа и Миша вместе? — продолжил Дмитрий, стащив с большой тарелки красно-зеленое печенье. — Так я давно знаю, было время обдумать эту мысль. А почему тебя это напрягает? В этот же момент на Диму устремились две пары любопытствующих глаз: Михаил Петрович и Ярослав Александрович безмолвно интересовались подробностями. Но Дмитрий смотрел не на них, а на старшего брата и его жену. — Господи, это просто ненормально, — выдохнула Мария вместо мужа. — Ну, так-то я согласен, что это неожиданно, особенно про Милу, — Дима развел руками, но все так же улыбался, как будто все происходящее было сценкой из хорошей комедии. — Но ничего ненормального в этом нет. Любитесь и размножайтесь, как говорится, только не очень торопитесь. Дмитрий подмигнул Максиму, похлопав себя по нагрудному карману своей джинсовой жилетки, и тот понятливо кивнул: когда Максу исполнилось восемнадцать, кроме основного подарка, в тайне от родителей, дядя подарил племяннику упаковку презервативов, достав ее как раз из такого же кармана. — Однополые отношения не предусмотрены природой, — вдруг заявила Мария, как будто это был самый главный аргумент в разговоре. — В семье должны быть дети, иначе это не семья. А девушка не сможет забеременеть от девушки! — Ты решила сейчас прочитать краткий курс полового воспитания? — брезгливо сморщил нос Дмитрий. — Дети не признак семьи, — неожиданно подал голос Олег, который сам в этот момент играл с Дашей в игрушечное чаепитие на полу. Никто не заметил, когда он вышел из-за стола, но при этом продолжал слушать разговор. — Михаил Петрович не имеет детей, не связан с семьей Смирнитских по крови, однако Ира считает его своей семьей, ну, соответственно, нашей. Олег обвел свободной рукой себя и двух своих детей. Михаил посмотрел на него с благодарностью, но тот сделал вид, что ничего особенного не произошло. — Я вообще не собираюсь детей заводить! — вдруг выпалила Мила. — Мне главное быть счастливой здесь и сейчас! — Ох уж это желание выделиться, — скривила губы Мария. — Дикий цвет волос, пирсинг, дурацкая одежда... Я все тебе разрешала. Но встречаться с девушкой уже перебор, Мила! — Ты думаешь, что это просто прихоть?! — снова завелась Мила и, когда ее мать, закатив глаза, коротко кивнула, приняла решение показать все наглядно. Она довольно резко повернулась к Алине и, обхватив ладонями ее лицо, страстно поцеловала в губы. Казалось, что еще более неловкой ситуация за столом стать не может, но тут на ноги вскочил Евгений и, взяв со стола графин, вылил на девушек холодную воду, как будто разнимал перевозбудившихся собак. — Ты, что, охуел?! — взвизгнула Мила, неприлично выругавшись. Она подскочила с дивана и кинулась на отца. Только невероятным образом оказавшийся рядом с сестрой Максим смог остановить атаку разгневанной девушки. Она брыкалась и пихалась, пытаясь добраться до обидчика и расцарапать ему лицо. Юля в этот момент обнимала мокрую напуганную Алину, а Михаил Петрович шепнул девушкам, чтобы ушли в спальню, взяв чистое полотенце из ванной, чтобы высушиться. Олег вышел вместе с детьми из комнаты вслед за девушками, чтобы они не смотрели на этот бедлам. Евгений с удивлением смотрел на оскорбленную дочь, искренне не понимая, что такого страшного он сделал. В конце концов, это просто вода. Высохнет. Из оцепенения его вывел Дмитрий, который, подойдя к брату, резким рывком развернул его лицом к себе и дал звонкую пощечину. — Дима! — возмущенно-изумленно окликнул сына Ярослав Александрович, перекрикивая Милу, которая материлась, визжала и сыпала проклятиями. — Пап! — в тон ему ответил Дмитрий. — Женя! — это к «перекличке» присоединилась Мария. — Что?! — Мила, успокойся, — прошипел Максим, усаживая промокшую сестру на диван, ни на секунду не переживая за его состояние. — Так! Это все ваше влияние, — громким четко поставленным голосом заявила Мария Михаилу Петровичу. Она встала и посмотрела прямо ему в глаза, как раз когда потасовка немного успокоилась. — Вы всегда были странным, и каждый раз после общения с вами у нее появлялись бредовые идеи! Сначала вы рассказываете ей про Германию, и она изучает немецкий вместо всем нужного английского. Потом вы навязываете ей свое мнение о том, что как человек себя чувствует, так и должен выглядеть, чтобы быть в гармонии с собой. И Мила, как теленок, скупает безразмерные толстовки и делает безвкусный макияж. А теперь вы решили промыть ей мозги тем, что нет ничего страшного в том, чтобы быть геем и прожить жизнь в одиночестве?! — Следи за словами, дорогая, — ледяным голосом Гайдука можно было заморозить Тихий океан. Теперь настала его очередь защищаться. Он прошел через разный ад, и одна взрослая, но ограниченная во взглядах женщина, не заставит его снова почувствовать себя Сломанным. А тем более, он не позволит ей почувствовать себя Сломанной его крестную внучку. — Мила достаточно умна для того, чтобы кто-то ей промыл мозги, даже я. Или вы, кстати. У нее есть своя голова на плечах. И то, что она любит девушку, не делает ее хуже или лучше, чем она была до сегодняшнего дня. Маша, если ты не знала, то спешу тебе сообщить, что гомосексуальность не болезнь. И это доказано уже давно. — Не хочу больше участвовать в этом спектакле, — Мария бросила на Ярослава и Михаила взгляд, полный презрения и недовольства, и вышла из комнаты, а затем из квартиры. Никто не пошел ее провожать, только Евгений поспешил следом. — Простите, — хрипло сказала Мила, сидя на диване, подтянув ноги к груди и обхватив их руками. — Не за что тебе извиняться, — серьезно сказал Михаил Петрович и, когда внучка подняла голову от коленей, указал в сторону спальни. — Лучше иди к своей девушке и успокой ее. Ты, Максим, тоже. Брат с сестрой тихо вышли из комнаты, в которой за праздничным, но только с виду, столом, остались трое: Михаил, Ярослав и Дмитрий. Наплевав на привычку скрываться и держать свои чувства под контролем, Ярослав повернулся к Михаилу и крепко его обнял. И только теперь почувствовал, как того била дрожь. Ссора заставила Михаила Петровича вспомнить многие безрадостные события его жизни, поэтому он с рвением принял ласку. Слава, не отпуская его из объятий, пересел поудобнее, поглаживая спину уверенными движениями. Оглядываясь назад, Ярослав Александрович с уверенностью мог сказать, что быть в долгосрочных отношениях очень приятно. Ты всегда знаешь, что успокоит твоего партнера. Михаил глубоко вздохнул и чуть отстранился от любимого, лишь за тем, чтобы легко, почти не прикоснувшись, поцеловать его в щеку. Не нежность, а скорее благодарность. Он развернулся к Ярославу боком, сполз чуть ниже по стулу и положил голову ему на плечо, а руку — на колено. — Хм, так вот как это, пережить выход-из-шкафа в семье, — задумчиво протянул Дмитрий, не обращая внимания на милующихся пожилых мужчин рядом с собой. Его гораздо больше интересовали тарталетки с сыром и чесноком. — В фильмах и сериалах это обычно происходит немного не так... Больше понимания, меньше воды на головах у юных девушек. — Тебя и правда не беспокоит это всё? — немного удивленно спросил Михаил, не поднимая голову с плеча Ярослава. — Правда. Вообще не колышет, — пробубнил Дима, дожевывая закуску. — Я, знаете ли, с разными людьми общаюсь по долгу службы. Ну и заграничных заказчиков с разными заскоками полно. И я не про ориентацию сейчас, а в целом. Приходится развивать гибкость. — А Ира в курсе? Ну, про меня и Мишу, — вдруг спросил Ярослав, который внезапно понял, что его младшая дочь пропустила довольно важный семейный разговор. — Так это мне она и рассказала про вас. Она видела, как вы целуетесь, пару лет назад, вроде, — Дима стал загибать пальцы на руке и беззвучно шевелить губами, отсчитывая года. — Ира поделилась со мной, так как догадывалась о реакции Жени на эту новость... типа, как сегодня. А я же жил тогда в столице, так что был хорошим и безопасным слушателем. Сказать, что эта информация удивила Ярослава, это ничего не сказать. Всегда осторожный в плане проявления чувств, он был шокирован тем, что так засыпался перед дочерью, и даже не заметил этого. Он стал судорожно перебирать в уме разные события, пытаясь понять, когда это могло произойти, но так и не вспомнил. Михаил с едва заметной улыбкой на губах смотрел на нахмурившегося и нервничающего Славу, поглаживая морщинистой ладонью его бедро. — Ты, пап, не волнуйся. Если бы Ира и Олег что-то имели против вашего стиля жизни, то никогда бы не оставили на вас детей, — Дима улыбнулся мягкой улыбкой, которая быстро сменилась на привычную ехидную. — Знаете, если мы не позовем всех вернуться за стол, то я один тут все съем. А потом вы все мне будете скидываться на абонемент в тренажерный зал! И Дима вышел из комнаты, чтобы собрать по квартире всех гостей обратно. Ярослав повернулся к Михаилу и, наверное, впервые в жизни поцеловал его, когда в квартире они были не одни. Теперь он не боялся. Признание прошло не идеально, но теперь это уже свершившийся факт. И без лжи и скрытности всем стало немного легче.