2020 г., лето
Конец августа в семье Смирнитских всегда был насыщен событиями. Два праздника подряд: 30 августа праздновали годовщину свадьбы Славы и Ани, а 31 — отмечали день рождения Ярослава. Но с 2015 года все изменилось, когда 20 числа Анна умерла. В годовщину смерти жены в 2016 году Ярослав ушел в первый в своей жизни запой. Утром субботы он вышел во двор. Прогуляться. Чувство вины не давало ему уснуть всю ночь, так что Слава хотел пройтись до дальнего магазина, купить сигарет и выкурить по меньшей мере половину пачки, прежде чем возвращаться домой, к Михаилу. Но все его планы пошли наперекосяк, когда на углу дома он встретил соседа с первого этажа. Кажется, его звали то ли Лёшей, то ли Лёней. Они почти не общались, даже здоровались редко. В основном этого мужичка неопределенного возраста Ярослав видел сидящим на балконе, когда сам гулял с младшими внуками. Лёша-Лёня был то с сигаретой, то с бутылкой пива, то и с тем, и с другим одновременно. Сосед, увидев серое лицо Ярослава и огромные синяки под глазами, остановился и разумно начал не с шутки, а с осторожного вопроса: «Что случилось?». Смирнитский, никогда не любящий посвящать с свои семейные дела посторонних, сухо ответил, что сегодня ровно год, как умерла его жена. Лёша-Лёня покивал с пониманием, а затем предложил: — Зайдем ко мне, помянем твою красавицу? Конечно, Лёша-Лёня не знал Анну, но его дружеский тон, комплимент жене и сочувствие во взгляде подкупили Ярослава. К тому же он хотел ото всех спрятаться, а Михаил, когда проснется, точно пойдет его искать по округе. Но не догадается, что Слава может быть у кого-то в гостях. Они зашли в довольно опрятную квартирку Лёши-Лёни, которой, конечно, было далеко до чистоты и уюта квартиры Миши, и сели помянуть Аню стопочкой водки. Затем еще одной. И еще. Алкоголь развязал обычно не пьющему Славе язык, и он принялся рассказывать про свою чудесную жену и про своих детей. Вообще про всю свою жизнь. Хозяин слушал, кивал и наливал новую порцию. Так Ярослав говорил и говорил, пока они не выпили всю бутылку, почти не закусывая. Просидев за столом до обеда, они уже начали слегка трезветь, когда Лёша-Лёня принялся искать вторую бутылку водки. Второй не оказалось. И они пошли в ближайший магазин за добавкой, где и столкнулись со злым и испуганным Михаилом. Гайдук, не желая устраивать прилюдных сцен, мягко взял Ярослава под локоть и уверенно отвел домой. Повезло еще, что Слава под градусом и выговорившийся незнакомцу стал удивительно покладистым и послушным. Но отпускать его на поминальный обед по Анне, который организовали Евгений и Мария, в таком виде было нельзя. Помятый, уставший, пьяный, с красными глазами из-за полопавшихся капилляров. Михаил позвонил старшему сыну Славы и сказал, что они не придут, так как сильно заболели. После чего уложил Ярослава спать. Но на этом ничего не закончилось. Всё только начиналось. На следующий день, после того как Слава проспался, он стащил из серванта коллекционный коньяк Михаила и закрылся в своей комнате, которая уже полгода была просто гостиной. И пил в одиночестве. Михаил Петрович впервые столкнулся с таким поведением любимого. Даже в год, когда Аня умерла, Ярослав не пытался ничем заглушить боль от утраты, а просто «выключился», впал в своеобразный ступор. Михаил решил дать ему время, чтобы прийти в себя. И ошибся. Ярослав пил день, второй, третий… Всё, что он делал, это выходил за новой бутылкой водки в магазин, которую понемногу выпивал в течение дня, словно это была обычная вода. Ел он только сухари, и то очень мало. Говорил, что нет аппетита, а водка достаточно калорийна, чтобы он мог удержаться на ногах. Иногда Мише удавалось накормить Славу сыром и, как ни странно, рыбными палочками. Другие продукты Ярослав либо игнорировал, либо его сразу тошнило, стоило только поесть. Он пропустил свой день рождения, опять перестал общаться с детьми и внуками. Спустя две недели запоя Михаил Петрович понял, что не справляется со Славой и его зависимостью своими силами, и обратился за помощью к крестникам. Смирнитского посадили под «домашний арест», а из дома исчез весь алкоголь, до которого тот еще не успел добраться. Только через месяц ругани, угроз и проклятий, Слава начал приходить в себя. Долгосрочных последствий после этого инцидента не было, кроме одного: теперь каждый год Ярослав отказывался отмечать свой день рождения. Он считал, что не заслужил праздника, учитывая всё то, что он сделал своим близким. Так было до этого года, пока Михаил Петрович не взял всё в свои руки и волевым решением не устроил праздник. Ведь Слава всегда любил «свой день», любил собираться большой компанией и, конечно, любил подарки…1970 г., лето
Электричка была битком набита людьми. И Михаил чувствовал себя, как не самая свежая селедка в очень вонючей бочке. Его сумка, которую он предусмотрительно решил держать перед собой, впивалась ему в ребра и было сложно дышать. Но поездка в поселок Никольское, откуда был Ярослав, того стоила. И это всего на два дня. По крайней мере, так успокаивал себя Миша, стараясь не потерять сознание от духоты и разных неприятных запахов. Не удивительно, что места в вагоне не было: в субботу утром в электричке ехали в свои сады дачники всех мастей и размеров. День рождения Славы выпадал на понедельник, но вопреки всем суевериям, что заранее отмечать нельзя, парень позвал всех своих городских и сельских друзей в дом родителей в последние выходные лета, то есть на 29 и 30 августа. Вот и ехал Миша утром субботы в переполненном вагоне, как, наверное, и другие гости, и ругался про себя. Когда электричка остановилась на нужной ему станции, он, отчаянно работая руками, локтями, а пару раз даже пнув кого-то, выбрался на свежий воздух. Кроме него из вагонов вывалились еще человек двадцать, не меньше, и уверенным бодрым шагом направились к проселочной дороге, ведущей от станции к самому Никольскому. Михаилу же нужна была передышка. Он бросил сумку на землю, оперся руками о колени и стал медленно вдыхать и выдыхать, стараясь прийти в чувство. Он не сельский житель, он из каменных джунглей. Вот это всё: шикарная природа, чистый воздух и куча насекомых — не его. Но на что не пойдешь ради встречи с любимым? Насколько Миша помнил по объяснениям Славы, от станции до его дома нужно было идти километров пять. Парень выпрямился, запрокинул голову и с упреком посмотрел на палящее солнце. До полудня было полтора часа, а значит, жара еще не должна была разыграться в полную силу. Но разве можно объяснить эти правила далекой звезде, которая решила расплавить кожу Миши? — Привет городским! — услышал Михаил родной голос и повернулся на звук. К станции по пыльной дороге шагал Ярослав. Волосы выгорели, а веснушки на лице, наоборот, стали ярче, как и каждым летом. Он улыбался и энергично махал рукой. Но прежде, чем Миша успел что-то ответить любимому, он осознал, что стоит на перроне не один. Видимо, за толпой народа он не заметил парочки знакомых лиц. Например, чуть поодаль от него стояли два сокурсника Славы (и по совместительству его соседи из комнаты в общежитие) — Влад и Вова. Не удивительно, что они приехали на той же электричке. Время у нее было удачное: не очень рано и не сильно поздно. Следующий рейс по расписанию должен был идти только через четыре часа. — Слава! Мужи-и-ик! — ни с того, ни с сего захохотал Влад и, бросив сумку Вове, побежал навстречу скорому имениннику. «Вроде, обниматься с ним — моя роль?» — с ноткой ревности подумал Миша. Он подхватил сумку с земли, лишь бы найти причину, чтобы не смотреть на душевную встречу двух закадычных друзей. Объятия — это то, что предназначалось ему одному, но он не мог и не хотел запрещать Ярославу выражать дружескую симпатию. К тому же Михаил точно знал, что этот Влад встречается с какой-то девушкой, и уже не первой за те три года в техникуме, что его знает Слава. А значит он Мише не соперник. Но все же ревность испортила настроение не хуже, чем спертый воздух вагона электрички. — Рад вас видеть, ребята! — Слава, наконец, выбрался из медвежьих объятий Влада и поприветствовал всех остальных, но руки пожимать не стал и на Мише остановил взгляд лишь на пару секунд, словно тот ничем от других его друзей не отличался. — Если не хотите получить солнечный удар, то нам лучше выдвигаться. Ярослав шел впереди и громко рассказывал о планах на предстоящие выходные. Михаил же плелся в арьергарде этой процессии, вяло отмахиваясь от комаров и слепней. Хотя в этом году у Славы не юбилей, праздник планировался глобальный. Родители обещали оставить дом в полном их распоряжении и уйти на ночь к бабушке Ярослава. Так что на дне рождении будет только молодежь. Из родственников: трое старших братьев Славы и его младшая сестра, а также несчетное количество двоюродных и троюродных братьев-сестер и молодых дядюшек-тетушек от шестнадцати до двадцати пяти лет. Несколько друзей со школы, которые остались в селе, ну и, собственно, пятеро городских: Миша, однокурсники Влад и Вова, и еще двое из шахматного кружка — Саша и Ваня. — В общем, народу будет не мало, так что не пытайтесь сразу всех запомнить, это бесполезно. Если перепутаете чьи-то имена, не парьтесь, вас тоже не сразу будут различать. Особенно тебя с Вовой, — беззаботно усмехнулся Слава, обернувшись к Владу. К этому моменту они уже дошли до первых деревенских домов, и специфический запах ударил Мише в ноздри, хотя он еще не отошел от ароматов электрички. Он поморщился, но так как он шел позади всех, этого никто не заметил. Неожиданно за высоким забором залаяла собака, когда их компания прошла мимо дома с голубыми ставнями, и Саша отшатнулся, побелев. Михаил придержал его за плечо, чтобы тот не поскользнулся на траве. — Надеюсь, она на цепи, — хрипло выдохнул парень и благодарно кивнул Мише. — Скорее всего. Кто же отпускает сторожевую собаку с привязи днем? — Гайдук поудобнее перехватил сумку. Наверное, лучше было взять рюкзак. — Собаки чувствуют страх. Не смотри им в глаза и расслабься. Ты же не делаешь ничего, из-за чего бы собака стала на тебя нападать? Значит, тебе ничего не грозит. — Если бы расслабиться и не бояться было так легко, то я бы так и сделал, — немного нервно усмехнулся Саша. Собака уже перестала истошно лаять, но теперь скреблась под воротами, надеясь увидеть прохожих. — Думаю, ей просто любопытно. Мы пахнем незнакомо. Попробуй представить на месте собаки какого-нибудь милого, не страшного зверька. Может, белку? — предложил Михаил, провел рукой по спине парня, успокаивая, и попытался сменить тему. — Ох, ну и жара! Я сейчас растекусь лужей. — Вроде, у них в деревне есть озеро? Могли бы туда сходить? — Эй, вы чего там застряли? — крикнул Ярослав: они вчетвером успели отойти почти на два дома, пока Миша разговаривал с Сашей. — Нам гораздо дальше! Идти по улицам поселка было ничуть не легче, чем по дороге от перрона. Дождя не было уже несколько дней, солнце палило, не щадя никого. Вся вода с дорог испарилась, и шагающие парни поднимали пыль. Даже бесхозная трава, и та высыхала от жары. Любоваться на симпатичные домики или ухоженные цветущие палисадники, которые явно поливают дважды в день, не было ни сил, ни настроения. Так что, когда Слава указал на двухэтажный дом в конце переулка, все почувствовали облегчение. Скоро они смогут спрятаться от полуденного зная под навесом. Семья Смирнитских не бедствовала, но и богато не жила. У них был довольно большой земельный участок, но каждый квадратный метр был использован с пользой. Когда они вошли в ограду и попали во внутренний двор, Михаил мысленно восхитился организаторским даром родителей Славы, а так же их строительными навыками. Дом, бывший когда-то одноэтажным, получил надстройку, чтобы большая семья из семи человек спокойно располагалась в нем. Рядом с домом стояла баня, уже в давшая виды, с невысокими потолками, судя по маленьким окнам, но все же добротная. А дальше по периметру двор от огорода отгораживал ряд сараек, среди которых был и курятник, и клетки для кроликов, и коровник. В дальнем от входа углу стояла новенькая конура, и как только калитка открылась, оттуда, звеня цепью, вылетел огромный коричнево-черный лохматый пес и залаял низким голосом. Михаил инстинктивно шагнул перед Сашей. Он знал, каково это, бороться со своими страхами и быть вынужденным встречаться с ними каждый день, без возможности их избегать. — Ша, Медведь! Это свои! Я сказал «свои»! — крикнул псу Ярослав и топнул ногой. Но слова Славы на собаку не подействовали. То ли Медведь не считал его хозяином и не уважал его команды, то ли букет незнакомых запахов задурманил его собачьи мозги, но он все равно бежал к гостям и злобно лаял. Правда, добраться до вошедших не смог: цепь внезапно натянулась, ошейник слегка придушил Медведя, и он отпрыгнул назад. Пес поднял шерсть и стал рычать. Гости замерли у ограды. Дверь открылась, и на пороге появился высокий и широкоплечий парень, больше похожий на живой шкаф и не имеющий ничего общего с Ярославом. — Ярик, ЙОперный театр! Я ж сказал тебе запереть Медведя, — выругался парень, оценил ситуацию, упер руки в бока и стал похож на шкаф с двумя тумбочками по бокам. — Так я и запер, прежде чем уходить, — огрызнулся в ответ Слава. — Кто-то его выпустил! — Ну, так заведи гостей в дом, а как он успокоится, то снова закроешь! Ярослав обернулся к парням и махнул рукой в сторону двери: — Заходите, у него короткая цепь, он не дотянется! — Если не сорвется, — шепотом добавил Саша. Михаил неодобрительно посмотрел на конуру, цепь и пса, покачал головой и, все так же прикасаясь к плечу Саши, стал подталкивать его ко входу в дом. Слава на секунду задержал на них взгляд и нахмурился. В доме было ненамного прохладнее, чем на улице. Пот все так же тек по лицу и спине, и рубашка Миши уже давно прилипла к телу. Но в помещении хотя бы не было солнца, не проникал ни один лучик: все шторы были плотно закрыты, на кухне, куда они попали сразу после веранды, царил полумрак. А еще пахло едой. И в животах пятерых гостей сразу заурчало. — Привет! — приветливо помахала тонкая русоволосая девчушка в легком сарафане. Вот ей-то, наверное, не жарко. — Я Галя, сестра Ярика. Как добрались? Кушать будете? — Конечно, будут, Галя, — прогрохотал парень-шкаф и первым протянул руку Михаилу, вероятно, определив на глаз, что он самый старший из компании. — Меня зовут Гена. Приятно познакомиться с друзьями Ярика! Миша пожал руку и кивнул, тоже представившись. Учитывая, что они со Славой были вместе уже два с половиной года, он преступно мало знал о его семье. Например, он не знал, что его родные зовут его не «Слава», как он представлялся в техникуме, а «Ярик». Да чего уж там, он даже не знал имен братьев Ярослава. А вот Влад и Вова, похоже, знали все гораздо лучше, чем Миша. Они кивнули «привет» Гене, пожав ему руки, как старые приятели. Тут же подошли к Гале, наградив её парочкой комплиментов и заставив глупо хихикать. И Михаил снова почувствовал, что у него кружится голова и сводит живот. Слава не рассказывал ему, что приглашал сокурсников-соседей к себе. И тем более не рассказывал, что те приезжали. А то, что они тут бывали раньше, ясно даже слепому. Но хотя бы Саша и Ваня были в той же ситуации, что и Миша, то есть стояли столбами и хлопали глазами. — Ну, садитесь, чего застыли? — Ярослав внезапно возник за спинами друзей из клуба и, закинув руки на их плечи, повис на них. Лая Медведя больше не было слышно. Видимо, Слава его всё-таки запер в конуре. — Как вас накормим, отведу всех на озеро, искупаться. Основные гости все равно подтянуться только после восьми. — После восьми? Так поздно? — удивился Влад, которого уже усадили за стол и всучили ложку, правда тарелку с едой еще не поставили. — С приходом выходных жизнь в деревне не замирает, знаешь ли, — Ярослав потер затылок. — Огород, прополка… К тому же вечерний полив, после такой жары обязателен. Девчонкам нужно будет помочь с коровами и козами, парням бани натопить, суббота же. Так что, да, к восьми, а то и к девяти. Гости расселись, а Галя, Гена и Слава поставили на стол большие общие тарелки с салатом, вареной картошкой и каким-то мясным рагу — бери, что хочешь. Когда гости поели, удивительно энергичный Ярослав принялся агитировать всех идти купаться. Вот только Михаилу, несмотря на жару и противное ощущение от пота, совершенно не хотелось идти еще через половину деревни, чтобы пару раз нырнуть в воду с водорослями. Так что он, а за ним и Саша отказались от прогулки под предлогом помощи Гале с посудой и приготовлениями к празднику. — Ну, как знаете. Если жара совсем доконает, всегда можете облиться водой из колодца. Галя покажет, — Слава посмотрел на Сашу с улыбкой, а затем перевел задумчивый взгляд на Мишу, но ничего больше не сказал, и ушел с Владом, Вовой и Ваней. Мытье посуды в деревенском доме оказалось делом трудным и медленным, но зато Галя была приятным и интересным собеседником для своих шестнадцати лет. — А ты какой класс закончила? — поинтересовался Миша у девушки, когда узнал о ее возрасте. Ярослав в ее годы уже поступил в техникум и перебрался в город. Пойдет она по стопам этого брата или как старшие, останется в деревне? — Восьмой, — ответила Галя, переливая только что вскипевшую воду в тазик. — И что планируешь дальше делать? — Мама хотела, чтобы я шла на ветеринара. Знаешь, их в деревнях всегда не хватает, — как-то безрадостно стала рассказывать Галина. — Но я решила остаться в школе. Закончу десятый класс, там и буду решать. Может, получится поступить в медицинский. Конечно, там сложно, но и я не дура. — Конечно, не дура, если о таком задумываешься, — искренне высказался Саша, оттягивая ворот майки, чтобы дать коже немного остыть. — Если хочешь, я могу узнать, какие требования в меде, может, найду какие-нибудь учебники для подготовки к поступлению? — предложил Михаил. Он встал ко второму тазу, с ледяной водой, чтобы споласкивать посуду после мытья. Вода неприятно обжигала руки, но он не собирался жаловаться. — О, это было бы восхитительно! — глаза девушки засияли, но она почти сразу ссутулилась и обернулась, словно их могли подслушать. Но кто, если Слава с друзьями ушел на озеро, а Гена — по своим делам? — Ты чего? — Да глупости все это, нечего и мечтать мне о ВУЗе, — отмахнулась Галя, не обращая внимания, что немного расплескала грязной воды по столу. — Это еще почему? — удивился Саша, а Миша поддерживающе кивнул. — Ну, родители считают, что нам из деревни нечего пытаться прыгнуть выше головы, только лоб расшибешь. Да и братья говорят то же самое. У нас только Ярик смог в люди выбиться. Но поэтому они с матерью и ссорятся постоянно. Теперь они друг друга не понимают. — Так если Слава смог, то почему ты думаешь, что у тебя не получится? — спросил Миша. Назвать любимого «Яриком» язык не поворачивался. Уж очень не подходило ему это имя по мнению Михаила. Девушка поджала губы и протянула парню тарелку. — Знаешь, мне кажется, что главное — это о чем-то мечтать, к чему-то стремиться. Тогда и до недостижимого можно будет достать рукой, если хорошенько потянуться, — Михаил иллюстрировал свои слова: потянулся и коснулся потолка кончиком пальца. И оставил на нем мокрое пятно. — Ай, вот блин… Галя рассмеялась, запрокинув голову и рассматривая серый неровный кружок на побеленном потолке, словно это была ее цель. — Так ты правда можешь найти для меня учебники? — с надеждой спросила она. — Да, не думаю, что это будет очень сложно. — Спасибо! — Галя наспех вытерла руки о серое полотенце с дыркой у края и повисла на шее Миши. Но, смутившись, отпустила его, сделала пару шагов назад и посмотрела сначала на одного парня, потом на другого. — Только, пожалуйста, не говорите о нашем разговоре никому из братьев, ладно? Они и так надо мной из-за всего потешаются, не хочу, чтобы они и над моими мечтами смеялись. Для меня это действительно важно. Заручившись обещаниями гостей, что ее секрет останется с ними, Галя сказала, что им нужно освежиться, и повела их в огород, где был колодец. Они вышли во двор, и Саша опасливо покосился на будку с Медведем. — Не волнуйся, сейчас он заперт. Наверное, его Боря выпустил в прошлый раз, — Галя указала рукой на дверцу в домике пса. — А Боря?.. — Еще один мой брат, — кивнула девушка, открыв защелку на калитке, ведущей в огород. — Самый старший у нас Юра, ему двадцать пять, и он уже женился, они живут у ее родителей. Потом Борька, ему двадцать два, он души в собаках не чает, поэтому может с дуру отцепить Медведя с цепи среди бела дня. Саша как-то хрипло усмехнулся, а затем закашлялся. Михаил осторожно похлопал его по спине. — Да не, он не настолько дурак, чтобы при гостях это сделать, — успокоила Сашу Галина. — Да и Гена ему уже наверняка внушение сделал. Хотя Гена на год его младше, он имеет сильное влияние на Борьку. Наверное, потому что Гена его сильнее. Не удивительно, что Геннадия слушаются. Михаил не хотел бы встретиться с человеком, который был больше и сильнее, чем Гена — человек-шкаф с двумя тумбочками-руками. Они прошли по узкой тропинке мимо вишни, свернули направо к кустам смородины, между которыми был сделан красивый деревянный колодец. — Думаю, дальше вы сами справитесь? — девушка указала рукой на рукоятку ворота и ведро на скамейке, слегка покраснев, после чего развернулась и ушла. Когда калитка во внутренний двор хлопнула, парни принялись раздеваться. Пусть рубашка у Миши была из самой легкой ткани и с коротким рукавом, все равно она была чуть ли не насквозь мокрой от пота. Так же убого выглядела и майка Саши. Когда оба остались в одном белье, Миша открыл крышку колодца, скинул ведро вниз и стал поднимать первую порцию спасительной ледяной воды. Сначала Саша окатил Михаила из ведра, а затем наоборот. Жизнь снова заиграла красками. — Смотрю я на это безобразие, — Саша указал на скомканную одежду, — и мне кажется, что не было смысла раздеваться. В одежде бы ополоснулись, итог был бы один и тот же, — улыбнулся немного повеселевший парень, фыркая и отплевываясь от воды. Мокрые волосы прилипли ко лбу. — Лучше нам обсохнуть так, а одежду можно сполоснуть и разложить на скамье, — предложил Миша, снова скинув ведро в колодец. Даже если у семьи Смирнитских были какие-то правила насчет пользования колодцем или запрета на сушку вещей в неположенном месте, им стоило предупредить их заранее. Теперь же Михаил был настроен только на то, чтобы вернуть себе ощущение комфорта. Хотя бы частично. А это значит, его не волновало, что он может нарушить чьи-то устои, о которых он даже не знает. Они с Сашей прополоскали одежду, закрыли колодец, а на его крышке разложили вещи, чтобы на скамейку сесть самим. Благо сюда падала тень от пышной яблони. Иногда перекидываясь общими фразами в ожидании, когда высохнет одежда, они не услышали, как к ним кто-то подошел. — О, я смотрю, вы тут с комфортом устроились, да? — с улыбкой спросил Ярослав, но что-то в его тоне было такое, что Миша сразу почувствовал неладное. — А то. Как ты там расписывал прелести деревенского отдыха? Солнце, свежий воздух, чистая вода? Тут у нас всего в избытке, — ответил Михаил. Это был их первый разговор за месяц, и как он был далек от того, что представлял себе Миша дома по вечерам. — А ты чего тут? — Парни захотели остаться на озере до вечера, а я вернулся, чтобы закончить подготовку к праздничному застолью. Галя сказала, что вы здесь, — объяснил Слава. — Если есть дела в помещении и без собак, я с радостью помогу! — Саша встал со скамейки, потянулся и, проверив свои штаны и майку, принялся одеваться. — Немного влажные, но и так досохну. — Гале нужны свободные руки, чтобы закончить с готовкой, — кивнул Саше Слава и перевел взгляд на Мишу. — А ты сможешь мне помочь в огороде? Надо закончить кое-что по хозяйству и нарвать зелени для салата. После того, как Саша ушел, Михаил с Ярославом, наконец, остались наедине. Миша все так же сидел почти полностью голым на скамейке и смотрел на парня снизу вверх. Он не отжимал свою рубашку после того, как прополоскал ее в холодной воде (иначе бы она слишком сильно помялась), так что, конечно, она не высохла. Поэтому он не топился одеваться. — Как дела? — Слава задал самый глупый вопрос из возможных, так что Миша разрешил себе не отвечать на него. Молчание затягивалось, и было очевидно, что Ярослав больше не станет проявлять инициативу. — У тебя довольно специфическая семья. Строгие родители, властные братья… И закостенелый взгляд на жизнь, — осторожно высказался Михаил и добавил: — А я и не знал, что ты из тех, кто смеется над чужими мечтами. — Чего? Ты о чем? — О Гале. — Что за бред? Я никогда не смеялся над ней! — Ярослав надул губы, нахмурился и скрестил руки на груди. Вместо того, чтобы как брат упереть руки в бока и казаться шире и больше, Слава, наоборот, инстинктивно старался занять поменьше места. Миша поморщился. Мысль о том, что его любимый не чувствует себя в безопасности рядом с ним, неприятной иглой уколола где-то в груди, в районе сердца. — Значит, ты передашь ей книги от меня? У меня есть знакомые в медицинском, так что постараюсь достать как можно больше учебников и литературы. — Правда? Она рассказала тебе о том, что хочет стать врачом? — Слава взлохматил ладонью волосы на макушке и плюхнулся на скамейку рядом с Мишей, прижимаясь к нему вплотную. — И как только тебе удалось так быстро втереться к ней в доверие? — Никуда я не втираюсь, а просто слушаю и разговариваю. — Ну да, я помню, как ты со мной поговорил в первый раз, в пельменной… Они замолчали. Но теперь это была спокойная пауза в разговоре. Напряжение между ними, накаляющееся, когда они общались друг с другом в обществе других людей и были вынуждены скрывать свои отношения, тут же пропадало, стоило им пять минут побыть наедине. Если бы только они могли быть открытыми. Если бы только им можно было смотреть друг на друга и не бояться, что кто-то догадается, что они не только друзья-приятели. Если бы только в обществе было позволено таким, как они, держаться за руки, целоваться, обниматься, как и другим парочкам… То и проблем в их отношениях стало бы в разы меньше. — Я соскучился, — едва слышным шепотом признался Миша и положил руку на колено Славе, который был в шортах, так что контакт кожа к коже послал сноп искр по позвоночнику. Ярослав на несколько секунд положил свою ладонь сверху, но потом убрал руку Миши и отодвинулся на другой край скамьи. — Не сейчас. Не здесь. Боря или Гена… — Слава хрипло кашлянул, на миг представив реакцию своих братьев, если они застанут его в объятиях другого парня. — Кто-нибудь из моей семьи в любой момент может притащиться за чем-нибудь сюда. Михаилу не требовалось объяснять, насколько важна была конспирация в их ситуации. И когда он соглашался приехать на день рождения Славы в его родной дом, он знал, что не сможет прикоснуться или поцеловать. Но хотелось всё равно. Ему же всё-таки только двадцать два года: скачут гормоны, а постоянное желание тактильного контакта еще больше усугубляет ситуацию. — Ладно. Я понимаю. У нас будут возможности, когда ты вернешься на учебу. — Вот вы, городские, думаете, что у нас в деревне, кроме коров и посмотреть не на что? — преувеличенно жизнерадостным голосом заговорил Слава. Ему послышалось, что скрипнула калитка, но в саду так никто и не появился. — А у нас, между прочим, сделали качели. И не просто дощечку на веревочке, а как в парке аттракционов — лодочки. Слава встал и словно случайно взлохматил влажные волосы Миши. Обычно тот не любил, когда его прическу портили, но сейчас ему было все равно. Главное, что его любимый к нему прикоснулся. — Сбежим туда, когда все напьются, — шепнул Ярослав, до того, как снова стал громко рассказывать Мише про особенности прополки моркови и когда лучше пасынковать помидоры, пока тот одевался и делал вид, что садоводство хотя бы капельку ему интересно. Время до праздника тянулось медленно, но потом, как будто в один миг, дом и внутренний двор Смирнитских наполнились людьми, которые оживленно беседовали, во что-то играли, как дети, но при этом постоянно прикладывались к алкоголю, как взрослые. Михаил, к своему удивлению, неплохо проводил время, хотя Саша, в обществе которого было комфортнее всего, старался побольше времени провести с младшей сестренкой Славы. Влад и Вова были, как всегда, неразлучны, да и еще с далекого 1967 года Миша их недолюбливал и держался от них подальше. Зато Гайдуку удалось немного поболтать с одноклассниками Ярослава. Многие из них пошли работать в совхоз после восьмого класса, кто-то, как Слава, выбрался в город и поступил в техникум, но летом возвращался домой. Паша, один из самых приятных деревенских парней, рассказал Михаилу об Игоре, который был гением в их поселке. Игорь закончил десять классов, а потом уехал в столицу, поступил в ВУЗ. В этом году он закончил первый курс, но на каникулы в родную деревню не приехал. И теперь все гадали, как ему удалось устроиться в столице, все ли у него хорошо, ведь родители Игоря делают из его жизни какую-то тайну. — Но разве могут быть тайны от нас? Мы ж почти семья! — убежденно закончил свой рассказ Паша, ожидая от Михаила согласия. — Не знаю. Мне бы не хотелось, чтобы мои родители рассказывали обо мне всем подряд, — пожал плечами Миша, не вкладывая никакого подтекста в свои слова. — Всем подряд? — с ноткой какой-то брезгливости уточнил парень, который не участвовал до этого в разговоре. Но Миша без труда понял, что это еще один брат Славы: он был очень похож на Гену, только немного меньше. Шкаф и буфет из одной коллекции мебели. — Сразу видно, что ты не местный. Мы тут друг за друга горой! — А разве это как-то связано? — удивился Михаил. — Одно дело помогать ближнему, а совсем другое — знать все его секреты. — У нас нет секретов друг от друга! — фыркнул парень и набычился. Судя по запаху от него, он явно успел хорошо налакаться, и теперь ему нужен лишь повод для ссоры. — Боря, не надо, — тихонько позвала Галя, подтверждая догадку Миши, и потянула брата за рукав. Но тот выдернул руку, и девушка отшатнулась и тут же растворилась в толпе. — Если в городе нормально врать и юлить, это не значит, что все так живут. Вы только и знаете, как подставлять друг друга, чтобы урвать кусок пожирнее да повкуснее! — Врать и не договаривать — это разные вещи, — спокойно ответил Михаил. — А ты не умничай! — Если у тебя, скажем, понос, ты пойдешь кричать об этом по всей деревне? Или просто умолчишь об этом? — Это ты чё, совсем горизонта не видишь? Какой у меня еще понос?! — крикнул Боря, сузив глаза. Вокруг них стали затихать люди, прислушиваясь к спору и назревающему конфликту. Учитывая высокий рост Миши, вряд ли Боря стал бы затевать драку, не будучи уверенным, что сможет одолеть «городского умника». Но Гайдук все равно был начеку. Приходить на работу с фингалом ему совершенно не хотелось. Он не для этого работал над своей репутацией. — Это был пример, — снисходительно объяснил Миша, закатив глаза. — Если я не рассказываю своим друзьям, что у меня проблемы в семье, это не значит, что я вру им, что у меня все хорошо. И не значит, что я не помогу им, чем смогу. Вот чем отличается сокрытие информации от вранья. — И чё? — выдал свой самый весомый аргумент Борис. — И то, что ты тоже не переходи на личности. Я никогда не ходил ни по чьим головам и не унижал других ради того, чтобы почувствовать себя лучше, чем я есть! В глазах Бори понимания не отразилось, а вот злобы было хоть отбавляй. Неизвестно, чем бы закончился их спор, если бы Галя не привела Ярослава. Он услышал только последние фразы, но все равно посмотрел на Михаила разочарованно-растерянно и покачал головой. — Я, наконец, нашел нам гармошку! — громко объявил Слава, привлекая внимание толпы. — Борь, сыграешь нам? Народ просит частушки! Слова подействовали сродни заклинанию, и Борис тут же переключился из режима «бить-убивать» в режим «развлекаться-бухать». Галина, подхватив брата под локоть, увела его к крыльцу дома, где лежала гармонь, и через пару минут зазвучала всем знакомая мелодия, а Боря грубым голосом запел похабные куплеты. — Миш, пойдем, — Ярослав сжал плечо Гайдука, чтобы привлечь его внимание, и быстро вышел за ограду. Михаил последовал за ним без лишних слов. После милого «дружеского» разговора со старшим братом Славы у него в крови бурлил адреналин, а пульс никак не хотел приходить в норму. Так что Миша просто бездумно шагал за любимым, следуя в густых сумерках за яркой рыжей макушкой, словно корабль за маяком. В лицо выдохнул ветер, принесший с собой запах рыбы и стоячей воды. Михаил даже не заметил, как они прошли через всю деревню и оказались на набережной озера у заброшенного пирса. У качелей-лодочек. Сумерки быстро сгущались, отставляя после себя чернильную темноту. Дневная жара спала, но все еще было приятно тепло. Удивительно, как повезло с погодой в конце августа. Михаил подошел к качелям и легко толкнул их. Петли заскрипели, но, к счастью, почти сразу перестали. — Наверное, мне нужно извиниться? — спросил Миша, не чувствуя раскаяния. — Извиниться? — Ну да. Перед тобой за то, что чуть не испортил праздник и вынудил вмешаться в конфликт. Перед твоим братом за то, что… — Эта пьяная морда даже не вспомнит ваш разговор, — перебил Ярослав, остановил качели, залез внутрь и сел на одну из лавочек, указав Мише на противоположную. — Хм. Ну ладно. — А вмешался я, чтобы эта дура не врезала тебе сгоряча, — Слава оттолкнулся ногой, когда Миша сел. — Ты красивый. А он мог бы тебе нос сломать. Петли качели больше не скрипели. Лодочка медленно летела сначала в одну сторону, затем обратно. Михаил видел Ярослава не очень хорошо, только силуэт: хотя было безоблачно, луна и звезды были скрыты за кронами деревьев, растущих вдоль берега. Но все равно постарался запечатлеть этот момент в памяти настолько хорошо, насколько мог. Вот если бы Миша был художником, то вид, как с ним на качелях качается само совершенство, был бы его любимой темой для рисунков. Волосы у Славы снова отросли за лето, и теперь ветерок бережно их трепал. Голова парня была опущена, он о чем-то задумался, но Михаил не собирался нарушать атмосферу и просто ждал, когда Ярослав решится заговорить о том, что его тревожит. — Знаешь такое чувство, когда одновременно что-то любишь и ненавидишь? — спросил Ярослав, подняв голову как раз в тот момент, когда Миша был наверху, а Слава — внизу. Слабый свет небесных светил блеснул в его глазах, делая его еще более неземным, еще более недосягаемым. А, казалось бы, так просто — протяни руку и возьми. Но у них «просто» никогда не будет. Из-за вопроса Миша напрягся, но все же кивнул, и Ярослав продолжил говорить: — У меня так с моим днем рождения. Я люблю этот праздник. Много вкусной еды, все тебя поздравляют и дарят подарки, а потом еще танцы и музыка… Я очень люблю музыку. — Ты вроде говорил, что ходил пару лет в музыкальную школу? — Гайдук очень надеялся, что ничего не перепутал: Слава редко рассказывал о себе, и было сложно запомнить какие-то факты из его биографии, когда они были упомянуты всего один раз мимоходом. — Три года, если быть точным. Но потом я бросил и уже самостоятельно учился играть на гитаре и гармони. Девушкам нравится… — Парням тоже, — с улыбкой добавил Миша. Он не был уверен, что Ярослав видит его выражение лица, но по интонации он мог понять намек. Слава усмехнулся и качнул лодочку сильнее. — Но еще я и ненавижу этот день. Все говорят, что я не сын своего отца, — Смирнитский, который, вероятно, должен носить другую фамилию, взъерошил ненавистные волосы. Единственный рыжий в семье русоволосых. — И день рождения, как напоминание, что я своей семье, как кость в горле. Михаил промолчал. Они раскачивались все сильнее, все выше, наклонами тела помогая качели увеличивать амплитуду движения. — Знаешь, какое у нас есть устоявшееся выражение? В семье не без Ярика. Это значит, что кто-то в семье всегда не такой, как надо. Я не смог стать таким, каким меня хотели видеть, — Ярослав крепко ухватился за качели обеими руками. — Я не красивый, не компанейский. И я не послушался их: уехал в город и на следующий год собираюсь пойти работать по распределению, а не возвращаться в деревню, чтобы чинить соседям розетки и выключатели за десяток яиц или литр молока! Они совершенно иного ждали от меня, а я… — А разве ты им что-то должен? — с не скрываемой злостью спросил Михаил. Он сам серьезно поругался с родителями в этом году, сразу после своего дня рождения. И даже не из-за его ориентации, не из-за чего-то важного, а просто из-за того, что они не сошлись во мнениях по какому-то отстраненному вопросу. Михаил спустя уже полгода никак не мог вспомнить, по какому именно. Но их толстокожесть, нежелание выслушать и принять его мнение стали последней каплей. И он перестал им писать, перестал приходить в гости. Они тоже его игнорировали. Есть сын или нету — для них, видимо, не было разницы. — Нет, вроде не должен. Но все равно грустно осознавать, что родители тебя не любят. Даже скорее ненавидят за то, кто я есть. Отец смотрит на меня и подозревает, что мать ему изменила. Мать видит во мне свои ошибки. А братья… — Ярослав потер лицо ладонью. — Вообще-то, они нормальные парни. Работящие, прямолинейные, со своим пониманием правильности и справедливости. Но с детства они видели, как родители относились ко мне, и копировали их поведение. Так что, что бы я ни делал, где бы ни учился, где бы ни жил или работал, я всегда буду «Яриком» в нашей семье! После последних слов Михаил резко остановил лодочку и довольно сильно ушиб ногу об отмостку качелей. Слава по инерции полетел вперед и буквально свалился на скамейку Миши, точнее, к нему в объятия. Осторожность? Да. Конспирация? Естественно. Но не сейчас. Не после таких откровений. — Тебе не идет имя Ярик, — выдохнул Михаил в ухо любимому, прижимая его к себе. Он не пытался прикоснуться к нему с сексуальным подтекстом: погладить по ягодицам или забраться под футболку. Он просто обнимал, стараясь передать ему всю свою любовь и заботу. — Ты мое Солнце. Я называл так тебя, когда еще не знал твоего имени. «Солнце» тебе подходит, сияющий мой. — Да, ты рассказывал, — шмыгнул носом Ярослав, цепляясь руками за плечи Миши. — Солнце, мы можем создать семью, в которой все друг друга любят и принимают такими, какие они есть, — еле слышно продолжил шептать Михаил. В этой фразе было заложено больше смысла, чем в простом признании в любви. Если бы Слава был девушкой, то Гайдук давно бы сделал предложение руки и сердца. — Но мы не можем, — Ярослав уперся ладонями в грудь Михаила, отстранился, посмотрел на него невероятно грустными и влажными от слез глазами, после чего сел рядом. — Мы не можем создать семью, Миша… Мы не можем пожениться, у нас не будет детей. — Возможно. Да. И я никогда не смогу сказать тебе брачную клятву или подписать документ, что мы официально партнеры, но мы все равно будем семьей, — Михаил положил ладонь на щеку Славы и развернул его к себе лицом. Он прижался лбом к его лбу и прикрыл глаза. — У нас будет своя маленькая семья. Из тебя и из меня. Где каждый ценит и оберегает другого. Ты бы этого хотел? — Ты у меня такой мечтатель, — усмехнулся Ярослав, боднул Мишу и снова отстранился. — Но я все равно тебя люблю. Таким, какой ты есть. И даже когда ты заглядываешься на других парней, будучи рядом со мной! — Что? Когда такое было? — Сегодня весь день ты заигрывал с Сашей! — Я с ним не заигрывал, — всерьез нахмурился Михаил. Подозревать его в измене? Фантастика! — Саша просто боится собак, поэтому я… — Да ладно, не оправдывайся, — Слава шутливо погрозил Мише пальцем. — Если бы я не заметил, что он заинтересовался Галей, а не тобой, у нас был бы совершенно другой разговор. — То есть ты считаешь, что, если бы он дал мне «зеленый свет», я бы тут же попытался его охмурить? — Гайдук закатил глаза. — Я думал, что ты знаешь, что я люблю тебя и только тебя. И буду любить тебя до самой смерти. Никто другой мне не нужен. Он завозился на скамейке, отчего лодочка снова немного закачалась, и достал из кармана брюк какой-то маленький сверток. Когда Слава его взял, оказалось, что это бархатный мешочек, в котором лежала цепочка с кулоном из двух камней, переплетенных между собой тонкой проволокой. — Я не мог подарить тебе кольцо, сам понимаешь… И в темноте не видно, но это янтарь. Он подходит под цвет твоих волос, — Михаил осторожно забрал подарок, на ощупь расстегнул защелку и накинул цепочку на шею Ярослава. — С днем рождения, родной! Слава прижал ладонь к кулону, словно оберегая его от всего мира и, наплевав на конспирацию, наклонился и нежно поцеловал Мишу в губы. Наверняка уже за полночь. А это значит, что наступила их третья осень вместе…2020 г., лето
В квартире под номером шестьдесят семь дома сто тринадцать в последний день лета собралось много народа. Несмотря на то, что власти разрешили посещать кафе и рестораны, собираться компаниями больше шести человек всё ещё было нельзя. А семейство Смирнитских явно в эти рамки не вписывалось, даже учитывая, что Евгений и Мария перестали выходить на связь с начала года. — Ты уверен, что нам стоит это делать? — с сомнением уточнила Ира, в очередной раз оттащив любопытную девятимесячную Алёну от нижних ящиков шкафа в гостиной. — Вряд ли папа обрадуется нам, учитывая, какой сегодня день. Михаил Петрович всё подготовил и заранее договорился со всеми участниками. И неуверенность крестной дочки не могла пошатнуть его намерение действовать четко по плану. Дима увез отца из дома под предлогом: «Помоги разобраться, что случилось с розеткой, в которую я чайник включаю, а он не включается. Ты же электрик, ты можешь», — хотя на самом деле он просто отключил автомат. А пока Ярослава Александровича не было, собрались гости и принялись украшать квартиру. Угощение пришлось заказывать. Ирина, конечно, предлагала сделать всё у себя и привезти, но как она собиралась колдовать весь день у плиты с малышкой Алёной и двумя старшими сорванцами? Михаил отказался, посоветовав ей лучше отдохнуть, чтобы на празднике быть в хорошем настроении. У Олега и Максима было свое задание: они должны были привезти подарок для Ярослава, а также успеть его собрать за пару часов. После того, как Мила с маленьким помощником Колей развесила бумажные гирлянды и разноцветные воздушные шарики, она ушла к старшему брату и дяде на балкон, и стала весьма успешно ими руководить. Так что подарок был готов как раз вовремя — Олег и Макс только вымыли руки и переоделись из рабочей одежды в парадную, как вернулся Дима с отцом. Все гости притаились в гостиной. — Да я говорю тебе, сделать розетки в стеновой плите на высоте тридцать сантиметров от пола не сложнее, чем на стандартной советской. То же самое и с выключателями, — увлеченно вещал Ярослав. Звякнули ключи, брошенные на тумбочку в прихожей. Стукнули о пол скинутые ботинки. — Если это так просто, то почему дома строят до сих пор по старым ГОСТам? — ответил Дима. — Или это какой-то заговор строителей и электриков, чтобы люди платили за новую разводку электричества? — Не знаю, нам с Мишей отчислений от строителей не поступало, — хохотнул старик. — Наверное, это потому, что вы не работали на стройках. — Да, всё дело в этом. Ладно, я курить. А то в машине нельзя, на улице нельзя, в квартире нельзя… — Слава шаркнул тапочками по полу, когда надевал их. Когда Ярослав свернул к кухне, Дима открыл дверь и заглянул в гостиную. Никто, конечно, не прятался. Внезапно кричать «Сюрприз» человеку, которому исполнилось шестьдесят девять лет, было не безопасно. Вдруг, сердечный приступ? Или даже просто давление от испуга поднимется? — Всё готово? — спросил Дима, обращаясь ко всем сразу. Веселые гирлянды и надпись «С днем рождения» отвечали на вопрос однозначно. — Дядь Миш, иди к нему, он же сейчас подарок найдет, вопросов будет… А потом, как он покурит, вернетесь, — сказала Ира, покачивая Алёну на руках: малышка заскучала и явно была не прочь перекусить. — Хорошо. А ты можешь покормить Алёну в спальне. Кровать застелена, но бери любые подушки, чтобы было удобно, — кивнул Михаил Петрович, и они втроем вышли из гостиной и разошлись по двум сторонам: мальчик — налево, девочки — направо. На пороге балкона стоял Ярослав, не выходя наружу, но и не возвращаясь внутрь квартиры. Он рассматривал новую балконную мебель. Кажется, прошлым летом, еще до всей этой истории с коронавирусом и пандемией, Михаил настоял на том, чтобы сделать на балконе ремонт, раз уж они так много времени стали там проводить. Старые доски были безжалостно выброшены на свалку, а затем была приглашена бригада, которая заменила остекление, утеплила стены и выполнила новую отделку. Вся затея Гайдука вылилась в кругленькую сумму, но об экономии и о «мы можем сделать это сами» он и слышать не желал. Спустя две недели от начала ремонта, балкон стал выглядеть, как произведение строительного искусства. Пластиковые окна без сквозняков, ровные светлые стены. На полу постелен ковролин, а с потолка свисают стильные светильники. А завершает эстетику нежный сетчатый тюль. И никакого хлама, полочек, ящиков и прочих мест для хранения ненужных вещей. Вот только общую картину портил старый металлический табурет с пластиковой сидушкой да уродливая жестяная банка вместо пепельницы. Но не теперь. Сейчас на уютном балконе стояло два удобных кресла с плетеными спинками и невысокими подлокотниками, а между ними пристроился круглый деревянный столик на одной закрученной ножке. И на столешнице стояла одна из элегантных пепельниц, которые дарили Ярославу его дети. — Ну, как тебе? — спросил Михаил, когда подошел к Ярославу и положил руку ему между лопаток, побуждая выйти на балкон. — Что это? — вопросом на вопрос ответил Слава, переступив порог. — Новая мебель, очевидно, — со смешком ответил Михаил Петрович, прошел мимо любимого, сел в ближайшее кресло и вытянул ноги. — Ты, вроде, хотел курить? — Ты понял, что я имею в виду, — Ярослав Александрович последовал примеру Миши и устроился рядом. — Только не говори мне, что это подарок на мой день рождения? Миша показал, как закрывает рот на воображаемый замок и выбрасывает невидимый ключ. — И в прошлом году утепление балкона тоже?.. Гайдук лишь неопределенно пожал плечами. — Тогда дай угадаю: у нас в гостиной сидят все наши родственники и ждут праздника? — Нет. — Нет? — Они не только в гостиной. Двое еще в нашей спальне, — Миша снова не сдержал смешка, когда увидел округлившиеся глаза Ярослава. — Успокойся, это не Макс с Юлей, и не Мила с Алиной. Ира кормит Алёну, не при всех же ей это делать. Слава встал с кресла, открыл окно, взял, наконец, сигареты и прикурил, рассматривая знакомый до последнего деревца вид за окном. — Чёрт, Миш, ну зачем? Ты же знаешь, что я не хочу праздновать свой день рождения, — Ярослав замолчал, затянулся сигаретой, выдохнул дым и обернулся. — С поминального обеда и двух недель не прошло… — Даже если бы Аня умерла в другой день, в другой месяц, ты говорил бы тоже самое, подставляя лишь другие числа. «Не прошло и месяца» или «не прошло и полугода». Слава, дело не в том, что дата смерти Ани так близко к твоему дню рождения. А в том, что ты до сих пор не разрешаешь себе радоваться. Отказываясь от праздника, ты словно наказываешь себя за то, что ты живешь, а она — нет. Ярослав Александрович промолчал, лишь снова затянулся, отвернувшись к окну. — Ты не виноват. Она умерла не из-за тебя, а из-за болезни. Ты её не предавал, не изменял и не делал больно нарочно. Ты просто продолжил жить, после того как она умерла. Это нормально. Михаил говорил спокойно, без эмоций, без надрыва. Они не раз поднимали эту тему, особенно в августе. — Твой день рождения праздник не только для тебя, но и для твоих близких. Для детей. Для внуков. И для меня, в конце концов. А последнее время у нас не было ни поводов, ни возможностей собраться всем вместе и просто наслаждаться обществом друг друга, — Миша наклонился вперед, уперся локтями в колени. — Не лишай всех этого дня. И подарок не только от меня. Вся твоя семья помогала: кто-то выбирал, кто-то привез, кто-то собрал. Мы хотели, чтобы тебе было комфортно, хорошо и радостно. Ярослав тяжело опустился в кресло, закинул ногу на ногу, попытался скрестить руки на груди, но из-за сигареты ему стало неудобно, и он оперся на подлокотник, держа руку над пепельницей, чтобы пепел не попал на столешницу или не упал на ковролин. — Если не хочешь, чтобы упоминали, что сегодня твой день, хорошо. Я уберу с торта свечи, Мила снимет поздравительную гирлянду, а Даша с удовольствием полопает все шарики… — Нет-нет, не надо, — Ярослав вдруг засмеялся, трясущейся рукой пытаясь затушить сигарету. — Миша, ты не меняешься. Когда-нибудь, тебе придется научиться перестать угождать мне. — Никогда, — на полном серьезе ответил Гайдук, не разделяя веселья собеседника, и откинулся обратно на спинку. Заметив, что его шутка не нашла отклика, Ярослав Александрович встал со своего кресла и присел перед креслом Михаила. Он положил ладони на руки мужчины, несильно сжимая их. С минуту они смотрели друг другу в глаза, и со стороны могло показаться, что они уже научились общаться телепатически. Иногда Слава жалел, что на самом деле это было не так. Было бы очень удобно знать, о чем думает этот заботливый, терпеливый, но при этом до безумия скрытный мужчина. У Смирнитского было убеждение, что действия всегда лучше слов, и в его семейной жизни чаще всего такая тактика работала во благо. И пусть с Михаилом было одновременно и проще, и сложнее, чем было с Аней, но все же были вещи, перед которыми Гайдук не мог устоять никогда. Например, проявление Ярославом инициативы в интимных аспектах их отношений. Слава погладил руки Миши, поднимая темные волоски на предплечьях. Потянулся к нему всем телом, вставая на ноги. Раздвинув колени Михаила, он шагнул к нему, упираясь в край сиденья. — Ты не обязан делать каждый мой день идеальным, знаешь? — спросил Смирнитский, проведя ладонью по густым волосам Миши. Серебряные пряди, щедро разбавившие черноту, только добавили ему шарма, статусности. И Ярослав это обожал. — Ты так думаешь? А мне кажется, что обязан, — Михаил Петрович прикрыл глаза. — Никто не знает, сколько нам осталось. Год? Два? Пять? Мы не молодеем… И я счастлив, здесь и сейчас, с тобой. И хочу, чтобы ты тоже это чувствовал. Именинник покачал головой. Напоминание о том, что их жизнь подошла к закату, в день его рождения было неуместным. Но Ярослав понял, что Михаил имел в виду. Поэтому он его просто поцеловал. Наклонился, на пару мгновений прижался своим лбом к его лбу, а потом уже поцеловал. Их поцелуи не были похожи на подростковые страстные лобызания, с придыханием, с грубыми ласками губ и танцами языков. Но и не были похожи на мимолетные прикосновения двух уставших родителей, которым не хватает времени даже поесть нормально, что уж говорить про нежность и ласку для партнера. Их поцелуи были их собственными. Медленными, сухими и уютными. Как теплый плед в дождливый осенний день, когда еще не включили отопление в квартире. Как долгожданная сигарета после тяжелого дня. Как аромат свежих кофейных зерен… Ярослав целовал Михаила и перебирал волосы у него на затылке. Давно нужно было постричься, но отпускать Мишу в парикмахерскую не хотелось: ещё не отступил страх из-за возможности заразиться коронавирусом. Миша же обнимал Славу за талию, даже скорее не обнимал, а поддерживал, чтобы тому было удобнее стоять. — Спасибо за то, что всё организовал, — Слава отстранился и выдохнул слова в самые губы Миши. «Спасибо» для него сейчас показалось более весомым словом, чем «люблю», хотя означали они примерно одно и то же. — А теперь пойдем. Некрасиво заставлять гостей столько ждать.