Вороний гул

      Асбьорн усталым движением почесал Дружка под клювом. С непривычки он сильно утомился от взаимодействия с шумным и разговорчивым Кьеллом, даже сильнее, чем во время бега или битвы. С самого детства его неизменными спутниками были книги, пряжа, лук и Дружок, с которым он мог обсудить всё на свете. Других людей он не подпускал к себе близко — не из-за прихоти или особенности характера, а скорее от отсутствия опыта тесного общения. Когда целыми днями лежишь, прикованный к кровати бесконечно чередующимися болезнями, разве сможешь подружиться со сверстниками? Вот так и получилось: он с лёгкостью мог помочь соседу починить забор, но если тот начинал задавать вопросы — тут же покрывался холодным потом и цепенел. Как отвечать? Что говорить, чтобы тебя не посчитали чудаком? Чтобы не высмеяли? А если язык заплетётся? Улыбка не слишком фальшивая, подходит ли сюда?       Люди казались такими сложными, такими разными, непонятными и страшными, и всё равно Асбьорн желал научиться тепло и искренне общаться с ними. Он жаждал обучиться и этому ремеслу, мечтал освоить новое знание, как ничто другое. И всё же…       «Боги, но зачем же мне так сразу посылать это рыжее испытание?! Мне кажется, он лишь укрепит моё желание уйти жить отшельником в горы.»       Лучник какое-то время бестрепетно смотрел вперёд, предаваясь раздумью, пока Кьелл нервно семенил туда и обратно.       Сводчатый потолок под слабым синим сиянием напоминал полукруглую спину кита, застрявшего на мелководье. Серые мрачные камни поблескивали капельками влаги, стекающей с солёного галита, делая воздух удушающе-тяжёлым. Хотелось поскорее покинуть тесную пещеру, чтобы свежий ветер тронул волосы, а запах моря защекотал нос.       — Это не обязательно человеческая жертва, — после небольшой паузы шепнул Асбьорн, беря в руки деревянные рога. Засохшие цветы тут же раскрошились в пыль, поднятую потоками воздуха.       Кьелл вытянул шею, и большими, внимательными, словно у щенка, глазами уставился на то, что делает Асбьорн. Лучник попытался проигнорировать тот факт, что воин так нагло заглядывает через плечо, нарушая все границы дозволенного. И, чтобы как-то скрасить неприятное смущение, Ас резко развернулся на носках, выставляя вперёд ручную поделку.       — У тебя есть что-то острое?       — Топор? — улыбнулся Кьелл, обнажая ровный, даже слишком ровный для моряка, ряд зубов.       Асбьорн испытующе посмотрел в лицо собеседника, с прискорбием понимая, что тот говорит на полном серьёзе. Кьелл уже готов был сжать ладонь на толстой рукоятке топора, висящего на поясе, но взмахом руки Асбьорн остановил эту неуместную попытку помочь.       — Н-нет, не подойдёт, — он поднес костяшки к губам, — лезвие слишком большое, нам нужно что-то меньше. Намного меньше. Мне нужно начертить руны. Пока Кьелл размышлял над словами, казавшимися лучнику очевидными, Асбьорн принялся толочь маленькие семена в руках и размазывать получившуюся кашицу по самодельным рогам. Огненный воин больше ничего не спрашивал, видимо, побоявшись проявить ещё большее скудоумие, а Асбьорн и вовсе забыл объясниться. Тисовая веточка — часть Мира-за-миром, растение смерти, оно бы точно отвадило нечистую силу, но что насчёт семян?.. Обычно Асбьорн использовал их сок, как ядовитое покрытие для стрел, но ещё никогда не слышал о том, чтобы они пригождались в ритуалах.       — Крючок!       Когда Асбьорн был занят работой, связанной с предельной концентрацией, например, вязанием или строганием стрел, он полностью погружался в себя. Так что неожиданный выкрик Кьелла, застучавший по каменным стенкам гулким эхом, заставил его вздрогнуть и вытянуться по струнке. Рога, которые до этого он тщательно смазывал, выпали из рук, но Асбьорн вовремя среагировал, со второго раза ухватывая поделку кончиками пальцев.       — Что?..       — Ну, крючок… — Кьелл от неловкости компаньона не сдержал лёгкой улыбки, — будто бы не был повинен в происшествии, — и протянул Асбьорну небольшой, но очень острый железный крючок. — Я вспомнил, что забрал его у капитана, когда объявил, что сойду на берег при следующей швартовке. Красивый? Сам делал, между прочим. Помню, как поймал им вот такую рыбёху! Асбьорн захотел вдавить пальцы в кожу и как следует потереть висок, но вовремя вспомнил про ядовитые семена и убрал руку от лица.       — Это… подойдёт, — лучник схватился за металлический стержень, покрутил его и приставил заточенное жало к рогам.       Кьелл внимательно смотрел, как Асбьорн аккуратно вырезает на деревянной поверхности ровные закорючки, и старался не отвлекать его лишней болтовней. Только ходил туда-сюда, скрестив руки на груди, и волей-неволей привлекал внимание Асбьорна.       — А что насчет жертвы? — всё-таки любопытство пересилило, и Кьелл вновь открыл рот, не выдержав долгого молчания.       Лучник как раз закончил вычерчивать знаки и теперь медленно вертел головой в поисках чего-то, что боги могли трактовать, как подношение.       — Е-есть одна идея. Но она странная, — Асбьорн посмотрел на Дружка, мирно устроившегося на его плече и кажется задремавшего. Будто что-то подозревая, птица открыла один глаз, но не успела ничего возразить, как Асбьорн двумя пальцами ловко выщипал переливающееся перышко. Громко гаркнув, ворон обиженно стукнулся клювом о щёку лучника, на что тот лишь тихонько шепнул: — Пожалуйста, прости, Дружок, это для дела…       Ладонь нависла над маленькой макушкой в желании приголубить пернатого, но Асбьорн быстро отдёрнул тонкие пальцы, ещё раз напоминая себе, что руки для начала стоило бы вымыть от ядовитой кашицы. Однако, краем глаза он сразу приметил, как Кьелл самодовольно заскалил зубы, удовлетворённый маленькой местью.       — Теперь, — Асбьорн повертел пёрышко в руках с большой неохотой — его тяготил непосильный груз вины, — осталось… поджечь.       В карманах Асбьорна, помимо чудо-растений, удачно завалялись кусочки кремня, которые по чистой зимней привычке он продолжал носить с собой.       — О, я понял, ты возносишь перо, как дань мёртвым, умно придумано! — Кьелл присвистнул. — Должно сработать. Не зря же мы вспоминаем про смерть на праздник Вороного Солнца. А редкость птицы ведь влияет на ценность дара?.. Вдруг нам всю тушку придётся отдать.       Асбьорн не ответил, высекая небольшую, но яркую искорку. Пёрышко подпалилось, и лучник опустил его на деревянные рога. Туман заискрился, озаренный тёплым светом, завихрился, задвигался, словно живой.       Совсем скоро на бледном лице Асбьорна заиграли танцующие тени. Тепло мазнуло пальцы, и он резковато посторонился огня, пытаясь отодвинуться как можно дальше, пока поделка не догорит до углей.       — И что дальше? — скучающе спросил Кьелл. И хоть голос его излучал полное спокойствие, будто он держал ситуацию под контролем, нервный топот выдавал его с головой. — Это сработало?       Асбьорн не мог дать ответа на этот вопрос. Он неловко потупил взгляд, пытаясь рассмотреть в дымящейся, ещё не остывшей золе отголоски божественного послания. Но как бы Ас ни старался, высший замысел так и оставался скрыт от его серых глаз. Он ведь не был ведуном.       — Я не… знаю.       — Выходит, всё, что нам остаётся — подняться наверх и проверять самостоятельно, — фыркнул Кьелл, однако, к его чести, без малейшей издёвки. У него и подавно не было предположений, что ещё они могли сделать, чтобы разрешить проблему с мертвецами.       Но как только лучник нагнулся, чтобы рассмотреть повнимательнее получившуюся горку сажи, как только пальцы проклятой руки тронули сыпучую золу, тело пронзило молнией, пуская по венам зигзаги мощной энергии. Он вскрикнул и тут же явственно ощутил, что больше не может вздохнуть, будто лёгкие наполнились вязкой жидкостью. Вспышка ослепительного света развеяла темноту перед глазами. Он стоял посреди пугающей бесконечности, наполненной мерцанием далеких звёзд. Стоял на хрустальном мосту без перил и опоры. Мост просвечивал и казался таким тонким, словно при любом лишнем движении даст трещину и рассыпется на множество маленьких осколков. А внизу пустота, куда ни глянь, и не было под ногами ничего, кроме черноты.       Асбьорн моргнул и пригляделся к морозным узорам на гладкой поверхности, напоминающим птичьи перья. И до ума вдруг дошло. Это был не хрусталь, это… Лёд!       Над головой пролетел гигантский светящийся шар, и глубокая синяя темнота вокруг разбавилась фиолетовыми и жёлтыми вспышками.       Его переместило вперёд на пару вёрст, хотя Асбьорн даже не двигался. А перед лицом из чёрных пульсирующих космических сгустков собрался огромный ворон. Его оперение мерцало ровными волнами, и с каждым переливом по телу Асбьорна проносился новый импульс. Фигура ворона была абсолютно неподвижна, и только голова плавно вращалась, словно жила отдельно от тела. В птичьих золотых глазах горели яркие звёзды. Он раскрыл единственное крыло, застилая всё, куда падал взгляд, беспроглядной тьмой. А в этой тьме Асбьорн увидел череду хаотичных картин.       Тревожных. Пугающих.       Он стоял по колено в тёплой густой крови, смотря вдаль. Вспышка. Рыжая змея ползёт по траве, опасно обнажая клыки в шипении. Вспышка. Узорчатая маска упала с лица. Ещё одна вспышка. Полуволк-получеловек замахивается лапой. Что-то трещит. Языки огня разливаются по цепям.       Вокруг него поползла нечисть, цепляя одежду когтистыми, склизкими, большими и маленькими руками. Асбьорн до скрежета стиснул зубы, чтобы омерзительные пальцы не залезли в рот. Со всех сторон его облепляли, словно назойливые клещи, стискивали, тянули за волосы и рвали рубашку. А впереди маячила корона.       Яркая-яркая. Словно направляющая.       Он в ужасе зажмурился, пытаясь в припадке вырваться из цепких лап. И кажется, его собственная поражённая рука начала отниматься от тела. Асбьорн испуганно вскрикнул и отскочил от пола, окончательно выпутываясь из оков кошмара.       — Эй, эй, что такое? — знакомый голос перебивал бешеное сердцебиение, отдающее барабанной дробью в уши. Асбьорн повернул голову слишком стремительно, и перед глазами заплясали чёрные точки.       Кьелл придержал его руками, помогая лечь обратно на подстеленный плащ. Асбьорн проморгался, чувствуя лёгкое покалывание в левом плече. Чувствовал… Рука оказалась на месте, и лучник позволил себе долгожданный облегчённый выдох.       — Что произошло? — наконец, спросил он, вытирая тыльной стороной ладони солёный бисер с лица.       Они устроились под звёздным небом, в самом чертоге леса. Стоило сделать пару-тройку шагов, и подошва сапог вступит в рыхлую пляжную землю.       — Ты меня спрашиваешь? — Кьелл широко раскрыл глаза, шире, чем требовал случай, и с издевательским хохотом уселся на поваленое бревно. — Это не я упал ни с того ни с сего наземь, выгибаясь дугой. Ты бы видел себя! В следующий раз предупреждай о припадках, хах.       Асбьорн стоически проигнорировал нелепые шутки от собеседника, медленно усаживаясь на тёплый плащ. В лунном свете гладь Колючего Озера поблёскивала серебром и аквамарином.       — А что с… драуграми?       Кьелл смог принять серьёзное выражение лица и задумчиво обхватить подбородок ладонью:       — Пропали, как ты и предполагал. Получается, ты нас спас? — Воин приподнял брови и с хохотом выпалил: — Но только не зазнавайся! Мне пришлось нести тебя, и твое худощавое тело уж очень обманчиво, ты довольно тяжёлый! Так что свою лепту внесли мы оба, capito?       — …Что ты сказал? — Асбьорн упёрся щекой об острые коленки, пережидая нестихающую пульсацию в висках.       — А, ну, — Кьелл почесал макушку, поднимая взгляд к небу, — морские привычки. Мой капитан, Марель, частенько переходит на диалект ромренорского с соотечественниками. И как-то так получилось, что я за столько лет перенял некоторые самые броские словечки. Могу поругаться на имперском, хочешь? Dannazione! Sfortuna rossa! Это вот чаще ко мне относилось. Но, знаешь, без злобы. Скорее, действительно заслуженно за проступки. Наверное, можно перевести как… Рыжее проклятье? Несчастье? Похоже на меня, правда?       Чем больше Кьелл говорил, тем сильнее Асбьорн жалел, что начал диалог. Он устало потёр лоб и ещё раз взглянул на место, где они сидели.       — Почему мы остановились на Колючем Озере?       Стоило Асбьорну задать этот вопрос, как Кьелл разразился бурным хохотом, хлопнув себя по широким штанам. От громкого голоса в ушах зазвенело, а во рту тотчас пересохло. Разве он сказал что-то смешное? Разве успел показать себя нелепо?       — О, Космические асы, кто так назвал озеро? Колет, пока купаешься?       Асбьорн шутку не оценил, и бледные пальцы без всякой аккуратности сжали запястье. Пожалуй, лучник больше всего на свете не любил, когда высмеивали то, что он говорит.       — Вокруг еловый лес, от того и название. Ты не ответил на вопрос.       У Кьелла внезапно запершило в горле, будто пропитанный морозной влагой воздух царапал его изнутри, и он прокашлялся. Асбьорн воспользовался заминкой, пробегаясь взглядом по чужому телу, столь отличному от его собственного. Крепкие рельефные мышцы не стягивали одежды — Кьелл так и не накинул на плечи ни рубаху, ни плащ. Они перекатывались под кожей при каждом движении, заставляя шевелиться татуировку неизвестного Асу существа, напоминающего смесь извивающихся змей и лент со странными пупырками.       Кажется, Кьелл заметил опущенные веки и подрагивающие ресницы собеседника, и на его лице отразилась ехидная улыбочка.       — Нравится, что видишь? — он выпрямил спину и развёл руки пошире, открывая больше простора для разглядывания.       Но Асбьорн лишь пожал плечами и не додал жаждущему моряку желанного внимания. В голове промелькнуло лишь одно: лучше бы огненный воин оделся, чтобы не простыть.       — Что у тебя за существо изображено сбоку? Татуировка чего?       — Ты про Пелеру-осьминога? — Кьелл оскалился, поворачиваясь так, чтобы Асбьорн получше разглядел рисунок.       Со спины существо имело вздутый мешочек с выпуклыми глазами. Оно умещалось на правой части тела Кьелла, восемью витыми отростками цепляясь за все стороны, будто боясь свалиться. Змееподобные щупальца облепливали бок и плечо, и имели круглые присоски, напоминающие, почему-то, болотных пиявок. Было стойкое ощущение, что это странное нечто высосет всю кровь без отставка, лишь дай ему волю.       — Пелера? — Имя было абсолютно незнакомо Асу, и даже перебрав в воспоминаниях все возможные варианты, ответа на вопрос он так и не нашёл.       Кажется, так выругался тот иностранец на берегу, но Асбьорну всё равно это ни о чём не говорило.       — Ага. По-вашему, — видимо, обида на холодный тон чуть приструнила Кьелла, и, подкинув к догорающему костру ещё одну деревяшку, он вытянул губы трубочкой, — то есть по-нашему, это Марвита, Богиня морей и океанов, покровительница моряков. В Империи верят не в зубастую косатку, а вот в такую красавицу. Осьминог, запомни. Я тоже испугался, когда первый раз увидел. Могу потом дать потрогать, не стесняйся. Мне нравится это тату. Что насчёт твоего вопроса, то да, я тебя нёс, пока последние солнечные лучи не скрылись за небосводом, дальше решил, что будет опасно блуждать в незнакомом месте, а тут еще и к озеру вышел так удачно. Я отведу тебя домой, не переживай. А то твоя матушка точно свихнётся. Тебе сколько, кстати? Не думал, что она уж слишком тебя опекает? В плане, о нет, конечно, это нормально, если ребёнок пропал, начать его искать, но она мне сказала, что тебя не было от силы пару часов, да ещё и меня, м е н я выбрала в помощники. Значит, не в первый раз просит о чём-то таком, раз никто ей не ответил согласием, и она отчаялась совершенно.       Асбьорн почувствовал, что плечевой сустав онемел. Тут же губы лучника побелели, и лицо утратило и без того редкие краски. Он вытянул левую руку, на короткий миг потерявшую всякую чувствительность, и попытался подвигать пальцами.       — Эй, чего ты это внезапно на руку уставился?.. — Кьелл наклонил голову вбок, наблюдая за мельтешением перед собой.       В тот же миг в голове промелькнули хаотичные картины недавнего видения, и Асбьорна затрясло от ужаса, стремительно проникающего в каждую клеточку тела. С ним связался ворон, который давно покинул их бренный мир. Тот самый бог, который оставил простых смертных, который больше не отвечал на зов ведунов. Асбьорна затошнило, в неожиданном порыве он вскочил с нагретого плаща. Кьелл проследил за ним внимательным взглядом.       Видения могли приходить лишь ведунам. И никогда ещё Ас не замечал за собой такого дара. Видящие, Слышащие и Разящие с раннего детства показывали способности к связи с асами. Первые две группы учились вдали от людей, в специально построенных хофах. Они были ушами и глазами Космических асов. Последние же служили защитой богов, их крепким оружием. Не отличало ни первых, ни вторых только одно — трактовать помыслы высших сил могли лишь Говорящие.       Если Асбьорн действительно раскрыл в себе внезапные способности ведуна, его обязанностью было как можно скорее рассказать об этом говорящим.       А после попрощаться с любимой семьей, деревней, привычной жизнью и отправиться жить в хоф.       Но был ли он готов к таким жертвам?.. Даже если от этого зависело благосостояние Дарледина, за одно мгновение на такое решиться нелегко.       — Эй, да ты будто белены объелся. Вспотел, задышал, руки задрожали. Может, уже скажешь, что с тобой?       Асбьорн проморгался, расслабляя и опуская ладони, даже не заметив, как всё это время глупо пялился на них. Он втянул воздух бледными губами, решаясь на ответ далеко не сразу:       — Я видел Хоглокена. Видение, связанное с полчищем нежити, — на этих словах брови Кьелла поползли наверх.       — Видение, говоришь? О самом боге-вороне…       Асбьорн сдержал волнительный стон, поднимая взгляд на Кьелла. Даже без особого желания, но он привык делать всё по закону. И долг предписывал следующее:       — Мне нужно к конунгу Ванланду.       — Ну да, он поможет… — Кьелл погладил ключицы, не выказывая никакой радости от гениальной идеи собеседника.       Было видно, что новость о боге его шокировала, но упоминание правителя заставило моментально переключить спектр эмоций на недовольство.       — Почему ты говоришь так, будто в это не веришь? Конунг всегда защищал интересы своей страны. Это его войска неустанно борются на границе с империей, во имя процветания Дарледина. Сначала мне нужно в столицу, поговорить с Говорящими, передать из моих уст в их волю Хоглокена. А они уже передадут её, правильно понятую, конунгу Ванланду. Ведь если он, член правящей семьи, сможет связаться с ним, разве все наши беды тут же не закончатся? Бог-ворон вернётся на наши земли и…       Брови Кьелла сдвинулись к переносице:       — Ну, если ты так говоришь, разве я могу тебя отговаривать? Только давай без проповедей, и так тошно. Говорящие какие-то, тоже мне, напридумывали. Когда я отчаливал, ничего такого в помине не было, — затем, причмокнув, он потёр ладони друг о друга и тихо проговорил: — Это и правда Хоглокен? Тебе не показалось?       — Я видел лишь нечёткие образы и обрывки чего-то очень… странного. Но в одном могу быть уверен, бог-ворон хотел связаться со мной и что-то передать.       — Бог-ворон. Столько лет жаждущие пытаются с ним связаться, а в итоге он выбрал тебя? Хах, как интересно. А знаешь, я бы посчитал твои слова бреднями, если бы не ворон, последний из оставшихся, и твоё… умение его понимать. Вот ведь, ввязался я.       — Дружок! — Асбьорн захлопал ресницами, вдруг осознавая, что не видел птицу со своего пробуждения. — Где он?       — Занимается своими птичьими делами? — Кьелл пожал плечами. — Ну, мы с ним провели светскую беседу по поводу твоего состояния, я сказал, что ты жив и цел, а он решил вспорхнуть, каркнуть и улететь.       Асбьорн удовлетворенно кивнул, радуясь, что даже при необычных обстоятельствах его друг не растерял аппетит. Дружок всегда улетал на ночную охоту заморить червячка. Так что, услышав это, Ас продолжил начатую тему:       — Пожалуйста, отведи меня в столицу.       — Думаешь, я знаю, где Гриллкол находится?       Асбьорн не имел ни малейшего предположения, знает ли Кьелл что-то подобное, однако эгоистично рассудил, что одному ему не то, что не справиться с путешествием, но даже не выйти за пределы границ его родной деревушки. В итоге, без попутчика он будет обязан костьми лечь, но справиться с грузом, нежданно-негаданно свалившимся на его плечи, самостоятельно. И, сказать по правде, Асбьорн не знал, как это сделать.       — Думаю.       — Экий хитрец. Ага, и что мне за это будет? — Кьелл уставился на него насмешливым и неожиданно холодным взглядом.       Асбьорн открыл рот, чтобы поставить условия, но тут же захлопнул его обратно. Торг никогда не давался ему, так на что же он надеялся? На рынке толстопузые торговцы так и норовили поднять цену, зная, что белобрысый юноша не сможет слова вставить, а Кьелл, наверное, и вовсе запудрит ему мозги настолько, что оставшийся путь придётся нести его на своих хилых руках.       Асбьорн замолчал, прикрывая рот ладонью. Молчание длилось долго, пока тяжёлые думы не привели его к внезапному просветлению: ещё рано. Конечно рано! Может, это и не видение вовсе, может, галлюцинация, полученная в тесноте странной пещеры. Не бывает такого, что ведунами становятся в столь позднем возрасте. Сколько бы их тогда было по миру?       — Нет… Нет, забудь, это глупость.       — В смысле — глупость?! — неожиданно для Аса, Кьелл встал с насиженного бревна и воскликнул почти обиженно.       Асбьорн не ожидал, что тон его собеседника окрасится разочарованием. Подобное даже отвлекло от боли в руке и заставило сжаться.       Кьелл опустил ладонь на затылок и взъерошил и без того растрёпанный хвост.       — А я же та-ак рассчитывал на то, что ты меня поумоляешь немного, разве я многого прошу? Не признал красивым, так хотя бы жалобно попроси пойти с тобой! — он обнажил ряд белых зубов, заставив табун мурашек пройтись по бледной коже Асбьорна. — А ты взял и смалодушничал. Смелости в тебе не так уж и много, да?       — И что с того? — к щекам прилила кровь, делая их пунцовыми от стыда. — У меня семья, хозяйство и свои заботы. Моё поспешное и необдуманное решение — это…       — …Это интересно! — рассмеялся Кьелл, хлопая Асбьорна по плечу. Из груди лучника разом выкачали весь воздух, и он пошатнулся, чуть было не грохаясь из-за слабости в ногах. — Ой, малец, прости. — Кьелл тут же придержал Аса, постаравшись замять вину — было видно, что тревожить человека, только пришедшего в себя, совершенно не входило в его планы. — Ну так вот. Давай-ка поменяемся местами. Я поуговариваю тебя! Скажу честно, я бы согласился, продержись ты ещё немного, — Кьелл подвигал бровями, упираясь руками в бока, — и прежде, чем ты спросишь, почему!..       — Мне все рав… — к губам Асбьорна прислонили палец, и Кьелл продолжил.       — И прежде, — огненный воин отчеканил громче, будто убеждая Аса, что ему точно будет интересно, — чем ты спросишь, почему, я отвечу! Дело в том, что после стольких лет скитаний по морю, — о, дай мне посчитать, около пяти, нет, шести, а, в пучины эти цифры, — я же впервые вышел на берег. Не будем считать мои остановки, я про долговременное пребывание на суше! Так вот… Я решил завязать с торговлей, но так и не придумал, чем себя занять. А тут такое любопытное приключение намечается. Да и ты держался молодцом в драке, прямо как бывалый воин, ха-ха, — в подтверждение своих слов Кьелл изобразил руками полёт стрелы, — во-от так, прям в глаз, пау! И неужели не было весело?       Асбьорн покачал головой.       — В первую очередь — это было опасно.       — Но ты спас свою деревню. Это ли не лучшая награда за риск? — Кьелл моментально посерьёзнел, заставив Асбьорна крепко задуматься.       И то верно. Асбьорну некогда было это осознать, но ведь они вдвоем смогли помочь его родной деревушке. Он смог, не раздумывая, ввязаться в бой и вышел из него победителем! Слова Кьелла, человека, с которым он прошёл всего ничего, странным образом придавали сил на смелые авантюры. Но Ас всё ещё оставался человеком аккуратным и вдумчивым. Даже имея желание как можно скорее сбросить тяжкую ношу ответственности с плеч (кажется, за умалчивание своих сил назначалась смертная казнь?), он не мог пустить это на самотёк так просто:       — Я должен предупредить мать и отца…       — Что отправляешься на другой конец континента пешком? Судя по твоей робости, тебя действительно опекают, как младенца. Поверь мне, я хорошо знаю таких, и не хмурься! Я не говорю, что ты ничего не умеешь, я говорю, что тебе не позволяют проявлять себя.       — Откуда же ты это знаешь?       — У меня двенадцать братьев и сестёр! А вместе мы — чёртова дюжина, ахах, — смех Кьелл прервал кашлем, а затем продолжил уговоры: — Ну и вот, к чему это я. Ты подумай, это будет интересно. А ещё ты будешь не один. Ты же не часто куда-то выходишь, я прав? Свожу я тебя к конунгу, не переживай. Взамен попрошу лишь доброго попутчика, я к одиночеству не привык. А потом уже сам отстану.       В словах Кьелла было зерно истины. За пределами Гронткрата Асбьорн никогда не был. И исправить это не позволяло чувство страха, наступающее на горло. Отец и мать тоже никуда не выезжали, жили и работали всю жизнь в одном месте, как и подобает семье, ответственной за деревню.       — Не могу так легко бросить всё, что у меня есть, ради… ничего конкретного.       — Спасение страны для тебя недостаточно конкретно? — Кьелл выгнул бровь. — Не забывай, что после того, как Ворон замолчал, а его верные пернатые подручные нас покинули, нечисть так и хлынула из Мира-за-миром. Это даже я помню, это при мне началось. Думаю, если тебе привиделось недоброе знамение, значит, его можно предотвратить.       —… — Ледяной пот выступил по всему телу, и ему вдруг стало противно из-за грязи и, в особенности, запаха, которые скопились за время их опасной вылазки. — Я не выбирал этого, — лучник запустил руку в небольшой походный мешочек, выуживая оттуда кусочек пергамента.       — Мы вообще мало что выбираем. Я вот с удовольствием переродился бы в прекрасного блондинчика. Асбьорна пробрало от столь взрослых слов от лица взбалмошного и совсем несерьёзного парня.       — Я ещё не уточнял, но…ты родился тут?       — В Дарледине? Да, — без конкретики кивнул Кьелл, вновь приподнимая брови. — А что такое?       — Ничего, просто задумался. Ты же местный, а совсем не знаешь легенд этих мест, хотя, конечно, это объясняется длительным путешествием…— Асбьорн не хотел, чтобы подобное звучало, как обвинение. Он любопытствовал, а никак не унижал нового знакомого. Но Кьелл, кажется, имел свои взгляды на подобные слова, восприняв их особенно остро, будто вместо безобидного уточнения Ас вырезал ему на груди слово «тугодум».       — Ты здешний, но совершенно не представляешь, почему на меня косо смотрят, — парировал Кьелл.       В пламени костра его лицо блестело, а волосы походили на продолжение пылающих язычков.       Асбьорн уселся на синий плащ.       — Я… Я слышал о Скальдисе, рыжем змее, знаю, почему люди боятся и ненавидят его. Обманщик богов, несносный плут, выпустивший в наш мир нечисть. Но… Я никогда не видел рыжих людей и не задумывался, как к ним нужно обращаться. Кьелл перебил его хохотом, и Асу показалось, что они перебороли неловкость темы.       — Конечно, не видел! А знаешь, почему?       Тёплый, весёлый тон располагал к себе, и Асбьорн невольно подался вперёд, качая головой. Обманчивая улыбка тут же сменилась суровым выражением лица, которое подчеркивали танцующие тени. Кьелл прекратил изображать радость, отчеканивая:       — Одних убивают при рождении, других прячут до самой старости по домам. На нас первыми вешают тяжёлые преступления, устраивают смертные казни на потеху зрителям, а когда выясняется, что мёртвый не был виновным, лишь пожимают плечами. Ну, значит потом бы точно украл! Я-то из столицы родом, кстати. И даже не знаю, где лучше, в империи, где ты независимо ни от чего раб и никто иной, или в Дарледине, где ты пусть и свободный человек, но связанный пожизненным пренебрежением, — Кьелл сжал руки в замок, посмотрев на туго сплетенные пальцы. — Наверное, у нас всё-таки получше. Был у меня один знакомый раб оттуда. Не рыжий, кстати. Но с судьбой незавидной. А знаешь, что было у меня в детстве? У моей матери уже тогда было шестеро детей, моих братьев и сестёр. Отец командовал гарнизоном, был важной шишкой при дворе. Большая и дружная семья, в которую ворвалось рыжее бедствие в виде рыдающего младенца. Ни у матери, ни у отца не было рыжих волос. И знаешь, мой папа хороший человек, ни в чём мать не обвинил, хотя многие бы так и сделали. Они вместе приняли решение. Какое? Скрывать меня до пяти в доме. И даже так мне красили волосы, чтобы никто и никогда ни о чём не догадался. Когда я подрос, мне разрешили гулять, только наказали никогда не приближаться к воде, обходить стороной, как открытого пламени, — Кьелл хмыкнул, и Ас невольно обвёл взглядом его морские татуировки. — В общем, конечно же, я уже тогда имел несносный характер, и мне казалось несправедливым, что жарким летом все сёстры, братья, родители купаются на речке, а меня оставляют стеречь дом. Ну, детская обида сильна. Я тогда выбежал и в отместку пошёл на другой пляж купаться. Людей было жуть, а их реакция, когда я окунулся и вынырнул… — он сжал кулаки, но быстро свернул с больной темы, продолжая диалог так, будто никогда и не затрагивал своё детство. — Ах, похвастаюсь, меня же никто не учил плавать! Ты представляешь, сам как-то начал, как только в воду забрался. Чудеса, правда?       Асбьорн не ответил. Не знал, что можно сказать. Он ни на медяк не мог понять, прочувствовать ту боль, которую испытывал Кьелл.       Со стороны леса послышалось однозвучное карканье, и лучник запрокинул голову.       Дружок возвращался.       Руку вновь затрясло в спазме, и Ас с шипением вытянул ее вперёд, чтобы не испачкать тонким графитом чистый пергамент. Он принял очень странную позу: полулёжа на груди и поджав ноги под себя, Асбьорн писал родителям письмо, иногда останавливаясь, чтобы колющая боль хоть ненадолго отступила.       — Что ты делаешь? — скучающе спросил Кьелл.       Рыжий воин устроился прямо напротив него, закинув ногу на ногу и покачивая ею на весу. Даже не подложив под спину веточек или деревяшек, он преспокойно лежал и отмахивался от редких комаров.       — П-пишу письмо родителям, чтобы не волновались. По крайней мере, не так сильно, — Ас потёр пальцы левой ладони друг о друга и зажмурился. — Я могу попросить тебя о помощи?       — Ну не-ет, гонцом я не буду, — скачущий между ними Дружок злобно клюнул Кьелла в бок, отчего тот взвыл и вскочил. — Проклятая птица, я выдерну тебе все перья! И не посмотрю, что ты священна!       Асбьорн закатил глаза, протягивая Кьеллу графит.       — Нет, письмо отнесёт Дружок. Пожалуйста, допиши последние слова, я не могу этого сделать правой рукой, а левая пока что…меня не слушается.       — И писарем тоже не буду! — ещё резче возразил Кьелл, пренебрежительно махая ладонью.       Асбьорн вздрогнул, вдруг непривычно напрягая связки:       — Да что такое? Сам же уговаривал меня, а теперь не можешь помочь с простой просьбой?! — удивление в голосе смешалось с возмущением, и Ас тут же одёрнул себя, не желая показаться слишком грубым.       — Ну, не все в этом мире умеют писать. И я думаю, для тебя это не секрет.       Кьелл попытался сказать это будничным тоном, но красные щёки выдали всё его смущение. В его словах была правда — довольно большая часть людей оставалась безграмотной. Как правило, такие люди занимали незавидные должности, где приходилось использовать силу заместо умственной нагрузки. Поэтому в народе закрепилось мнение, что человек, не умеющий ни писать, ни читать, глуп и невежественен.       — Я… — Асбьорн прижал левую руку к груди и выпрямился, теперь жалея, что так необдуманно сорвался.       Лучник потирал разболевшуюся кисть и думал, как продолжить этот загнанный в тупик диалог. И нужно ли это вообще? Самое сложное в общении с людьми — не обидеть их неаккуратно брошенным словом. И, кажется, он уже не справился. Собрав всю волю в кулак, Асбьорн повернулся к Кьеллу, взглянув на рыжего воина виновато:       — Да, не секрет. Изв…       Но Кьелл не дал Асбьорну закончить извинения, широко улыбаясь:       — Я не считаю это чем-то стыдным. У меня просто не было на это времени. Читаю я тоже плохо, если что. И хорошо, что ты узнал об этом сейчас, а не в середине пути. Ну, знаешь, неловкие ситуации, заставляющие желать сгореть на месте… Всё хорошо, ага? — он почесал нос, затем опять зябко поёжился и схватил с земли тонкую ветку. — Я знаю некоторые слова, которых мне пока хватало, но я не против узнать новые. Смотри, Одуванчик, — подмигнув Асбьорну, Кьелл начал выписывать в рыхлой почве слова: — Ко-ра-бль, зе-мля, хм, что там ещё… Ого, а так сразу и не вспомнишь.       — Имя.       — Имя? — Кьелл захлопал ресницами, поднимая зелёные глаза.       — Ты знаешь, как пишется твоё имя? — Асбьорн сам не заметил, как с интересом начал наблюдать за копошением моряка, который парой движений смог убрать неловкость из их разговора и перевести всё в забавную игру. — Я думаю, это важно.       — А, ну, знаю, — кончик веточки в руках Кьелла подпрыгнул, будто с желанием прервать представление, но уже через мгновение вновь зарылся в землю и повёл линии.       Асбьорн мог прочитать и вверх ногами, ему не требовались для этого какие-то немыслимые усилия. Однако, когда имя, которое вычерчивал Кьелл, внезапно удлинилось, он встал и с любопытством заглянул через плечо усердно пишущему.       — Кьеллриг, — буквы, вылетевшие изо рта, сами собой сложились в единое имя, и Асбьорн тут же притих. Помолчав какое-то время, он вдруг хмыкнул, заставив Кьелла напрячься и повернуться к нему лицом.       — Что такое, грозный мишка?       — Ничего, — покачал головой Асбьорн, даже не обратив внимание на издевательство.       — О, нет-нет, не стесняйся, можешь прямо всё сказать. Нелепейшее имя. Не знаю, о чём думал отец, так меня прозвав. Ещё ведь и настоял, главное. В общем, если так когда-нибудь меня назовешь, я…       — Может, спросишь его? Ты же вернулся домой, неужели не встретишься с ним, — Ас сложил ладони за спиной и улыбнулся.       — О, при случае может и спрошу, если не забуду. — Кьелл фыркнул, скрещивая руки на груди, чем заставил Асбьорна оторопеть. Неужели за столько лет тот не соскучился по отцовскому плечу? Во сколько он вообще ушёл из отчего дома на корабль?       За время их разговора рука перестала болеть. Справившись с подписью, он сунул в клюв ворону письмо, сложенное в два раза, и отправил его донести весточку родителям.       — Голубям письма привязывают к лапкам, — произнёс Кьелл, который испытывал явное облегчение от того, что чёрная птица снова улетела.       — Голуби не должны прятаться от получателей, — тут же парировал Асбьорн, неловко потупив взгляд. — У нас ведь нет ни провизии, ни денег, ни вещей в поход. Как же мы справимся?       — Эй, у меня есть золото! — рассмеялся Кьелл, подбрасывая в воздух тяжёлый мешочек.       Ас посмотрел сначала на мешочек, потом на бесстыжее лицо огненного воина, и вполголоса возразил:       — …Золото моей мамы.       — Ай, да какая разница, Одуванчик! Она была бы счастлива, что мы потратим его на твои хотелки! — тот замахал рукой, широко улыбаясь. — Если кончится, заработаем как-нибудь. Ну, там, грядки прополоть, монстра убить. В последнем мы уже подкованы, что скажешь? — Кьелл подмигнул, и Асбьорн сдержался, чтобы не закатить глаза.       — Звучит ужасно непродуманно, безрассудно и опасно, — Ас посмотрел на зеркальную гладь озера и почувствовал новую волну отвращения к собственному потному телу: — Переночуем, с утра помоемся, и в путь.       Кьелл храпел так сильно, что Асбьорну всю ночь снились кошмары о рычащих зверях, которые гнались за ним по всему лесу. Моряк так и уснул на холодной земле, и Ас не нашёл ничего лучше, чем поутру накрыть его своим плащом. Как только мягкий, сваленный, да ещё и нагретый мех оказался на оголённой груди Кьелла, тот свернулся калачиком и зарылся в него холодным носом.       — Как же ты так… Совсем не замерзаешь что ли? Всё равно, первым делом в городе нужно купить тёплый плащ, — сам с собой рассудил Асбьорн, сбрасывая по пути к берегу одежду. Её он аккуратно сложил на веточках крепкого куста, а затем направился к чистой прохладной воде.       Песок озёрного берега, в отличие от морского, который Асбьорн иногда видел издали, взобравшись на обрывистый холмик, был сер и неприветлив. Его не омывали солёные волны, над ним не кружились чайки. В нём не прятались экзотические ракушки, которые иногда намывало с далеких земель. Он был обычный и ничем не примечательный. По нему бегали муравьи и другие мелкие букашки, а пятки кололи замешанные в песок опавшие еловые иголки.       — Колючее Озеро, хах… — почему-то теперь это название действительно вызвало улыбку.       Когда они с Кьеллом только столкнулись, он не вызвал ничего, кроме непомерной головной боли, но немного разговорившись, Ас понял, что за простодушной личиной скрывалось что-то ещё. Что в долгосрочной перспективе можно было и узнать. Разумеется, было бы от рыжего воина одно раздражение, вряд ли бы лучник согласился на совместный поход.       «Вот, значит, как заводят друзей?» — Асбьорн зашёл в прохладную воду по щиколотки, ощутив лёгкий трепет во всем теле.       И, недолго думая, он пробежал по дну, ныряя с головой.       «У меня никогда не получалось строить связи, закрепиться в чьей-то голове больше, чем простой помощник. Никогда не знал, как это — беззаботно общаться. Но почему-то с ним всё идёт своим чередом, даже без лишних усилий и мыслей.»       Он вынырнул из воды уже бодрым и румяным и, потирая лицо ладонями, время от времени шумно выдыхал. Тяжёлые капли скатывались по светлым прядям, и Ас пару раз тряхнул головой, наслаждаясь дуновением ветерка, который холодил мокрую кожу.       — А ты время зря не теряешь, да? Вот бы выспался, так нет, нужно перебудить всю округу.       Асбьорн дёрнулся от неожиданности, поворачивая голову в сторону говорившего.       Укутанный в его плащ, который был явно не по размеру высокому Кьеллу, тот стоял на берегу и карикатурно зевал.       — Я… не такой уж и громкий был.       — А-а? Так мямлишь, что с берега не слышно! — рассмеялся Кьелл, поднося ладонь к уху. — Действительно, совсем не громкий. Только плюхаешься в воду прям ух-х как шумно.       Асбьорн нахмурился, обдумывая, как на такую колкость достойно ответить.       — А ты… подплыви, чтобы расслышать! — и, довольный брошенной через плечо фразой, исчез под толщей воды.       — Вот же.!       Асбьорн понял, что его попытка взять на слабо увенчалась успехом, в тот момент, когда со стороны берега послышался громкий плеск и поднялись неспокойные волны. Светлая макушка вынырнула, стоило Кьеллу подплыть совсем близко, ойкая и жмурясь от холода.       — Чёрт, чёрт, чёрт, у меня сейчас скулы сведёт от боли! А ты крепче, чем кажешься, Одуванчик.       Асбьорн тут же расслабился от шутливого тона, преспокойно плавая на волнах.       — Почему одуванчик, а не медведь? — не смог удержаться от вопроса Ас, испытывая странное удовольствие от общения со взбалмошным Кьеллом.       Настоящая отдушина — общаться от чистого сердца, не думая, что человека оскорбят твои неуместные вопросы и шутливые подтрунивания. Ведь в случае чего-то такого, Асбьорн уже точно знал, Кьелл не промолчит, скажет всё, что думает. И тогда Ас извинится и запомнит.       Асбьорн дотронулся пятками до дна и выпрямился, пытаясь отогнать надоедливых комаров, которых ещё не застало дневное солнце.       И как только он показался Кьеллу во всей красе, тот как-то странно стих. А когда взгляд поднялся на лицо моряка, Аса пробило холодным потом: Кьелл, не мигая, смотрел на его левое плечо, широко раскрыв глаза. Асбьорн стыдливо прикрыл ужаснейший рубец, понимая, что тот может смущать своим видом. Вздутыми зигзагами, словно ветвистая коряга на белой земле, корни вились по предплечью, начинаясь от чёрной, покрытой коркой, круглой раны под ключицей у самого плеча. На Асбьорна накатила тошнота. Он всегда стыдился этой метки, но никогда специально не скрывал её. Люди деревни привыкли к ней — всё-таки, она была с Асом, сколько он себя помнил.       Но для иноземца, наверное, это выглядело мерзко.       — Изв…       — Ну какой же ты медведь, — на мокрые волосы легла чужая рука, взъерошив светлые пряди, — максимум одуванчик.       Кьелл натянул на лицо улыбку.       Но Асбьорн видел, что его взгляд больше не излучал прежнего тепла.