Вороний гул

      Асбьорну нравилось читать толстые старые книги о Войне асов и ванов. Ни один из седых учёных не мог сказать, как именно она началась, и уж тем более никто не знал причин и мотивов божественных сущностей. Но к одному общему знаменателю пришли давно: однажды Нижние боги, коварные ваны, те, кто властен над Миром-за-миром, над местом, полным нечисти и смерти, решили захватить власть на Земле, расширить свои владения и подчинить весь род людской. Хранители Земли, асы, властители Космоса, этому воспрепятствовали. Они создали свою армию — прекрасных бессмертных созданий, альв, которых соединили нервущимися нитями с паутиной Гвиридон, большой паучихи, живущей в самом центре Начала.       Космические нити и стали для альв источником почти неиссякаемой силы, но и их проклятием в дальнейшем. В самом начале связь выглядела как поцелуй любящей матери: от сверкающей точки на лбу, напоминающей звезду, тонкие сверкающие нити овивали весь торс. Они переливались, словно драгоценные кристаллы, нежно-розовым и голубым, тусклым, но невероятно красивым свечением. Как говорили старики, прожившие больше пятидесяти зим отроду, увидев такое однажды, невозможно было позабыть.       Их армия, вдохновившись людской, делилась на ранги. Херсиры, главнокомандующие, были во главе общего войска. В их задачу, ко всему прочему, входило формировать отдельные отряды, которыми командовали форигни. Такие отряды были наполнены солдатами, хольдами, с блеском выполняющими свои задачи. Это был единый отлаженный механизм, который использовался для защиты Земли и для успешного усмирения взбунтовавшихся ванов.       Мятеж богов Обратного Космоса был подавлен, и на планете вновь воцарились мир и гармония.       И было так до тех самых пор, пока коварный Скальдис, рыжий змей, не обманул асов и с помощью уловок не заставил их построить непроницаемый барьер, Полотно Заката и Рассвета, а сам увёртливо не проскользнул на землю. Оставшись последним выжившим ваном, он хитроумно отомстил обидчикам, разорвав альвам связи с асами, ещё и умудрился впоследствии подчинить Космическую армию себе. Альвы не могли жить без Космоса, без Гвиридон и её паутины, так что беспрекословно последовали за тем единственным, кто мог продолжать питать их тела силой. За единственным оставшимся богом на Земле.       Вот только связав творений Космоса с собой, Скальдис навсегда изменил те прекрасные нити, которыми не одно поколение людей восхищалось. Со временем они огрубели и вздулись, и из кристально-чистых превратились в гадкие наросты, напоминающие древесную кору.       Асбьорн непроизвольно сжал собственное предплечье и почувствовал отголоски временно утихшей боли.       Почему линии, что почти незаметно блестели под толстым слоем пудры, не въедались в кожу чернилами, как обычно бывало у Перевоплощенных альв? Как, Скальдис возьми, Ирис смогла остаться нетронутой влиянием злого вана и не погибнуть?       А если её кожа сверкает, значит ли это, что она поддерживает связь с Космосом?.. Но как, если боги больше не связаны с Землёй?       Асбьорн не успел поразмыслить над этим как следует — ровная поверхность под ногами заухабилась, надулась, и лучник поплыл по мягкому мху, как лодка на волнах.       Изо рта вырвался сдавленный вскрик, когда Ас понял, что не контролирует собственное тело: он то и дело заваливался то на один, то на второй бок. Но упасть не давала чудная балансировка из попеременно поднимающихся и опускающихся холмиков. Кинув быстрый взгляд, Асбьорн заметил, что не один находится в сильнейшем замешательстве — Стейн тоже с трудом держал равновесие, широко расставив руки в разные стороны. Лишь один Масочник походил на чёрного лебедя, уверенно держащийся на зыбях. Даже руки из-под чёрного плаща не вытащил.       — Так ты..! — Стейн не успел возмутиться в полной мере, его перебил неровный скачок под одной из пят.       Ирис натужно улыбнулась, но не прекратила свои манипуляции с землёй ни на мгновение. Она надавила на мягкий мох посильнее, и тот тут же облепил её тело до самых рёбер.       — Простите, что получается так медленно, я давно не практиковалась. Но так мы точно нагоним его быстрее, чем своим ходом! — актриса отпружинила от земли, и нити мха потянулись следом за ней рукавами.       Асбьорн захватил губами воздух, когда ноги провалились в вязкую топь, и его дёрнуло следом за Ирис. Теперь казалось, что земли нет — всё это сплошной фьорд, а они — драккар, набиравший скорость от дуновения ветра и ручной силы одного гребца.       — Как это возможно?! — выпалил Асбьорн быстрее, чем осознал глупость своего вопроса — кто же ему сейчас, остановив движение, прояснит хоть что-то?       — Я чувствую, куда он бежит, вверх на гору! Мои друзья мне любезно сообщают о его передвижении, — Ирис пришлось повысить голос, чтобы докричаться до товарищей, а затем она резко развернулась и задвигалась в новом направлении.       Следом за ней на полоборота крутанулись и юноши, продолжая оставаться безропотными куклами в руках неопытного кукловода.       — А я чувствую, что меня вот-вот вырвет! — воскликнул Стейн, и в этот раз Асбьорн не смел винить его за чрезмерную колкость — кажется, желудок Аса тоже с минуты на минуту готов был вывернуться наизнанку.       Пейзаж вокруг превратился в единое размазанное пятно, но прежде, чем голова окончательно потяжелела и закружилась, они внезапно замедлились. Ирис прыжком выпутала конечности из мха и приземлилась на скалистую породу. Растения заботливо её отпустили, а затем повторили то же самое и со спутниками альвы.       Больше поспешных выкриков Асбьорн делать не желал, банально стеснялся показаться чудаковатым глупцом. Но ему и не понадобились вопросы — стоило внимательно оглядеть место, куда они прибыли, как большинство из них сами собой отпали. Мох заботливо поднял их по крутой горе, на которую сами бы они взбирались ни один час. С обеих сторон возвышались горные хребты с острыми пиками, а вдали маячил обрывистый утёс.       — Спасибо вам большое, — поклонилась Ирис мху, который успел разгладиться и вновь разложиться по земле, — я не забуду этой помощи!       Дальше, очевидно, сопровождать он не смог бы, корням попросту не было за что зацепиться на гладком камне.       Отряхнув кожаные доспехи, Стейн начал неспешно разглядывать округу. Ас догадался, что делает он это скорее, чтобы замять неприятный разговор до лучших времён и не смотреть в лицо Ирис, — лучник и сам был не против обсудить всё немного позже, — но внезапно его сконфуженное лицо изменило окраску. Синие глаза округлились, заблестели нарастающим беспокойством, а тёмные брови сошлись на переносице.       Асбьорн вздрогнул от угрожающей перемены настроения и постарался разглядеть то, что так поразило Стейна: впереди настойчиво вырисовывалась фигура Томаса, который почти добежал до края каменистой равнины.       Стейн только вскинул руку, как Масочник, вновь слившийся с фоном настолько, что Асбьорн позабыл о его существовании, возник возле хозяина.       — И чтобы ребёнок не пострадал, — голос аристократа разил холодной сталью.       Зачем Томас так настойчиво несёт внука к краю скалы? Что он задумал?       Ирис хлопнула лучника по плечу, и Асбьорн мигом избавился от оторопелости. Нет, не время раздумывать, нужно действовать. Пораскинуть мозгами он ещё успеет.       Даже Масочник не успел двинуться, когда Ас побежал, силясь предотвратить самое страшное. Он сунул два пальца в рот и громко свистнул. Тут же из лесной чащи за спиной послышалось карканье, и через мгновение над ним навис ворон, преданно следуя за своим хозяином.       — Томас, остановись! — воскликнул Асбьорн, выставляя ладони вперёд. — Мы можем спокойно поговорить, нам нет нужды становиться врагами!       Но Томас не повернулся на зов. Он затормозил лишь у самого края обрыва, выбив из-под ног облачко посыпавшейся каменной крошки.       — Мы не враги, юный Асбьорн, я не испытываю к вам ни толики ненависти и вражды. Но ваши жизни нужны не мне, а моему внуку, и я сделаю всё, чтобы их оборвать.       Сказав это, Томас молниеносно развернулся к Асбьорну. Лучник почти нагнал его, но теперь замедлился, побоявшись испугать старого фермера излишне резкими движениями. Ворон спикировал вниз и уселся на плечо, от чего нижняя губа Томаса заметно задрожала, а брови переместились на середину лба.       — Если бы не обстоятельства, я бы мог долго расспрашивать про вашего пернатого покровителя, это верно. Глазам не верю, что вижу… Или, быть может, я уже давно слеп, и это всё — коварные происки Скальдиса? Может, мой разум настолько затуманен? — Томас оскалился, обнажая вспухшие, красные дёсна, обхватившие жёлтые зубы. — Я уже ничему не могу верить, ни себе, ни другим, — он задрал подбородок и, прижав внука к груди, заголосил во всё горло: — Просто сделай, что должно! Что делала всегда!       Как только из уст старого человека вырвались эти слова, Асбьорн почувствовал под ногами усиливающуюся вибрацию. Голос, шепчущий на подкорке, стал громче, разъедая душу горькими стенаниями.       — Я давно принял свою судьбу, — произнеся это расслабленно и предельно смиренно, Томас откинулся назад.       Эрик закричал, и этот душераздирающий крик оставил отпечаток ужаса на бледном лице лучника. Томас падал с горы, а Асбьорн ничем не смог ему помешать, замешкавшись в цепенящем страхе.       Масочник оказался проворнее: не дав эмоциям ни на мгновение ослепить свой разум, он чёрной тенью побежал вперёд, вытягивая ладонь в белоснежной перчатке. Но даже нечеловеческая скорость не помогла гридмару спасти Эрика от лап верной смерти. И дело было не в том, что Масочник потерпел неудачу, не успев. Асбьорн видел отточенные, уверенные движения, видел, с какой быстротой тот сокращает дистанцию. Но земля под ногами гридмара накренилась, и он пошатнулся одновременно с остальными на поляне.       Асбьорн сжал кулаки, понимая, что на ровном месте заваливается на спину. Небо менялось своим расположением с землёй, и кучкующиеся облака невероятно быстро приближались. А ещё через мгновение пришло осознание: это не небо обрушилось на их головы, не Полотно Заката и Рассвета готово было подмять под себя несчастных, а сама гора, на которой они находились, накренялась. И если память не изменяла Асу, то…       — Гора выпрямляется! — пытаясь перекричать оглушительный грохот покатившихся валунов, воскликнул Асбьорн в надежде, что его спутники разберут хоть слово.       Ноги оторвались от камня, и тело Аса начало набирать скорость. Перед глазами пронеслись минувшие года. Его старая комнатка с сундуком, забитым пряжей, да одноместной кроватью, с которой его ноги свисали после резкого набора роста. Маленькое окошко, из которого он наблюдал за внешним миром. Мама с беспокойной улыбкой. Папа с жалеющим смирением. И Кьелл, который вдохнул в его грудь свежий воздух и оставил покалывающий солёный привкус на языке. Вот и всё. Его приключению, сулившему стать чем-то значимым в серой, скучной жизни, суждено закончиться так: превращением в мокрую лепёшку… Дружок встрепенулся, и его пёрышки отчаянно затряслись на ветру — даже схвати он хозяина за шкирку, не смог бы удержать.       Асбьорн быстро смирился со смертью. Быстрее, чем хотелось бы, чем представлялось беззаботными днями. В уголках глаз застыли слёзы. Но он пролетел в воздухе всего пару мгновений, а потом что-то обхватило его за талию и потянуло на себя.       «Ты сдался так легко? Может, я ошибся в тебе, называя хитрым и умелым?» — рыжий моряк ярко вырисовывался в голове, разгоняя превратившуюся в жидкий огонь кровь по венам.       Нет. Только не так.       Ошарашенный отсроченной кончиной, Асбьорн втянул сквозь плотно сжатые зубы разреженный воздух и сам не заметил, как, переполненный эмоциями, рассмеялся. От вида горизонтально повёрнутых широкоствольных сосен его голова закружилась, и мираж в виде Кьелла разбился, подобно лодке на рифах. И даже когда ноги коснулись многолетней коры дерева, Ас никак не мог осознать, что всё, что он видит перед собой — не запутанный сон, меняющийся с кошмара на потаённые желания и обратно. Тугие колючие ветви наконец отпустили его, и рядышком раздался утомлённый выдох. На одеревенелой шее голова повернулась с большой неохотой.       — Успела, хорошо! — Ирис лучезарно улыбалась Асбьорну на фоне вертикальной земли, до которой каких-то пару минут назад они с таким трудом взбирались.       Теперь вся потраченная магия альвы была напрасна: позаимствованную от звезды, сокрытой в груди вместо бьющегося человеческого сердца, силу Ирис в итоге потратила совершенно безрезультатно. Они опять остались позади.       С другой стороны от Аса грациозно приземлилась чёрная фигура, помогая хозяину уместиться на стволе сосны, которая не сорвалась вниз лишь благодаря могучим корням.       — Да что за… напасть? — бледный, как полотно, Стейн вновь не мог придать лицу безразличной сдержанности. Напротив, он выглядел так, будто вот-вот ударится в грязную брань, наплевав на правила приличия и манеры.       Асбьорн зажал уши, пытаясь как можно скорее прийти в себя — настойчивый рокочущий гул в голове, от которого вся кожа покрывалась почти болезненными мурашками, никак не утихал.       О чём он вещал? Что хотел поведать? И почему так горестно, так жалобно звучал?       — Ас? Ас! — его пару раз дёрнули за плечо, и лучник поднял дрожащий взгляд на Стейна. — Придите в себя. Вспомните. Вы что-то говорили. Во время нашего… падения. Можете повторить? Если я правильно расслышал вас, то это… невозможно!       Была ли причиной подступающая болезнь, или так влияла на него сама гора, Асбьорн не знал. Но он постарался отбросить любое недомогание и сосредоточиться на вопросах. Во взгляде двух синих колодцев Асбьорн уловил беспокойство, и от него на сердце затрепыхалось невиданное облегчение, развязывающее язык.       Нужно просто немного поднапрячься и изъясниться внятно. Нужно заглушить этот голос и не дать ему контролировать разум. Столько всего было «нужно», что Ас начинал быстро терять уверенность в собственных силах.       — Со мной кто-то говорит. Не прекращая. Я не понимаю, чего этот голос жаждет, чего ждёт, но он заражает такой тоской, что вешаться хочется, — отлепив присохший язык от нёба, захрипел Асбьорн. — М-мы двигались по второму холму, ведь так? Поднимались на самую вершину. Может, я говорю глупости, но… — из всех лиц Асбьорн посмотрел на неживое: на серебряную маску гридмара. — Мы же слышали ночью плач. Сначала я думал, что кто-то на горе так горестно заливался слезами, н-но что, если…       — Ас, все хорошо, отдышись, — Ирис похлопала его между лопаток, и лучник благодарно кивнул.       Почти сразу же боль отошла на второй план.       Пусть в народе альв считали монстрами, но Ас не испытывал ни страха, ни отвращения к альве, которая спасла его жизнь. Это была всё та же Ирис. Её не стоило сторониться.       — Я выскажусь, но предположение может звучать смешно. Что… если плакала сама гора? Что, если она со мной и говорит?       Лицо Стейна побагровело, но лишь на короткий миг. Было видно, как непросто ему далось смирение с подобной глупостью. Немного поразмыслив, он прислонил палец к подбородку и унял возмущение, которым грозил разразиться:       — И вы считаете, что «гора» восстала, выпрямилась и ожила? Звучит, конечно, абсурдно, но… Если взять это за истину, то получается, мы свалились с шеи. Прямо на спину.       Именно это и имел ввиду Ас.       Асбьорн утешился, что Стейн быстро построил в голове их приблизительный маршрут и смог выявить аналогию с человеческим телом, которую заметил лучник. Почему-то мысль, что они с аристократом на одной волне, заставляла все фибры его души радостно трепетать. Асбьорн так и просчитал: начиная с подогнутых ног, они поднялись до первого горба горы, по аналогии — до бёдер, а затем продолжили свой путь по узкому хребту, обнесённому горными гребнями с обеих сторон. Чем не позвоночник?       — Значит, за тем утёсом шёл не голый обрыв, а макушка? — продолжал вопрошать Стейн с жадным желанием докопаться до истины.       — Если вспомнить форму горы, — Асбьорн многозначно обвёл взглядом товарищей, намекая на их первые ассоциации, — то всё возможно.       Однако, Стейн не разделил его улыбки.       — Вы меня не поняли, уважаемый! Если там не было обрыва, то это значит…       Свист стрелы и гудение натянутой тетивы пронзили воздух. Асбьорн знал эти звуки слишком хорошо, чтобы наученно не отскочить на одной лишь реакции. Его подвело головокружение, которое не успело полностью пройти: в последний момент нога неловко подвернулась, и он почувствовал, как теряет не только равновесие, но и драгоценные мгновения. Но острому наконечнику было не суждено добраться до компании, одним выверенным движением руки Масочник вытащил из ножен короткий кинжал, отбивая им летящую угрозу.       Серебряные искры оросили закалённую сталь, и на месте соприкосновения металлов остались одни сияющие завитушки. Стрела исчезла в воздухе, распавшись на блестящую россыпь.       Впереди, уместившись на неестественно повёрнутой сосне, их новообретённый враг уже натягивал тетиву для второго выстрела.       — Ну конечно, конечно же это обозначает самое худшее! Что Томас жив! — грозно заключил Стейн.       Страх и негодование сменились короткой вспышкой радости — значит, внук фермера тоже оставался в добром здравии! Но Ас не видел Эрика рядом с Томасом. Зато прекрасно видел оружие, покрытое белым сиянием. Что за магический артефакт тот держал в своих руках? И откуда он?..       «Почему мне кажется, что я уже где-то видел что-то подобное?»       Неужели это…       — Теперь внуком не прикроешься. Схватить его!       Получив приказ от господина, Масочник тут же принялся его выполнять. Он отскочил от дерева и бесстрашно устремился к врагу. Развевающийся плащ напоминал чёрные тяжёлые крылья, а острый клинок в руках — когтистую лапу. Гридмар был самим олицетворением своей профессии. Непробиваемым щитом и умерщвляющим оружием. Тем, кому можно доверить тыл.       Но как только Масочник приблизился к Томасу, готовый выпустить тому кишки, в воздухе замаячило серебристое сияние. Тонкие стрелы, материализовавшиеся из ничего, окружили Масочника со всех сторон и начали резво набирать скорость. Одновременно каждая из них описала полукруг, а затем, словно их дёрнули невидимыми ниточками, остриём нацелились на гридмара. Он увернулся от одной, второй, то поднимая руки, то нагибаясь в смиренном поклоне. Это напоминало безымянный танец, страстный в борьбе и расчётливый до каждого движения. Но каким бы ловким гридмар ни был, как бы отточенно не двигался, бессмертием его это не награждало. Ровно как и полной неуязвимостью.       Одна из стрел со свистом влетела в плотную ткань плаща, пригвоздив её к твёрдой коре. Его сразила неожиданность, и Масочник упал на одно колено, приготовившись защищаться выставленным клинком. Казавшийся непобедимым гридмар рассыпался в глазах Асбьорна на хрусталь. Он такой же живой, каким был и сам лучник. Имел слабости и неудачи. Он может не успеть, он может не справиться. Нужно помочь.       Ас схватился за изогнутую рукоять лука. Оружие Асбьорна не было пропитано волшебной силой, но орлиный взгляд и невероятная точность сполна возмещали недостаток магии. Ас выпустил стрелу, — одну из трёх оставшихся в колчане! — и та пролетела молнией, вонзаясь точно в плечо потерявшему бдительность Томасу.       Красные брызги стрельнули из раны, разлетаясь градом маленьких капель. Томас пошатнулся, и подошвы его прохудалых сапог шаркнули по ветхой коре. В тот же миг стрелы вокруг гридмара потеряли ориентир — без нашёптывания хозяина они просто застыли в воздухе. Одна за одной волшебные стрелы попадали вниз, разбиваясь с лязгом металлических тонких листков. И в момент, когда сила покидала тонкие стержни, когда сияющие завитки уносились ввысь и исчезали навсегда, Ас вновь услышал жалобный плач.       Перед глазами замелькали чёрные точки, а голову наводнили новые отчаянные крики. Кто-то просил помочь. Кто-то умолял закончить эти страдания. Они тянулись к нему, как к единственному, кто слышал, как к единственному, кто знал правду. Ас кожей ощущал их удивление, надежду и страх, и разделял с ними каждую новую волну накладывающихся друг на дружку эмоций.       С тяжёлым скрежетом камня о камень гора начала движение. Подземный гул, сводящий челюсть, обволок изнутри, и тело Асбьорна отбросило в сторону.       Но в этот раз Ирис была готова. Она вытянула руки, и линии связи на её пальцах замерцали зеленью. Колючие ветви задвигались, словно живые, и цепко обняли, не давая свалиться.       — Он использует духов! — выкрикнул Асбьорн вместо пустых благодарностей. Ирис и Стейн всё ещё пытались прийти в себя после тряски, и теперь с удивлением взирали на Аса, ожидая пояснений. И он бы с радостью объяснил всё, что гложило, всё, до чего дошли его умозаключения. Однако, времени попросту не хватало.       Потревоженные ветви с протестом зашуршали, когда Масочник приземлился рядом с хозяином на одно колено. Кивком он указал в сторону Томаса, которого и след простыл. Ему не требовались слова, чтобы его поняли, но это понимание отнюдь не скрашивало негодование.       — И как ты его упустил?! — Стейн был вне себя от гнева: его ноздри расширились, а венка на виске раздулась и запульсировала, будто вот-вот лопнет.       — Не злись, Стейн! — испытав нужду обелить репутацию гридмара перед аристократом, всплеснул руками Ас. Подбородок Масочника еле заметно дёрнулся вверх, раскрывая его удивление. — Томас просто воспользовался переполохом. Исчез, как и его стрелы, растворившись в воздухе. Ему помогает что-то сверхъестественное, что-то… Связанное с этим сиянием, конечно же. Я-я уже видел это сияние раньше.       — Ах, значит, тебе тоже показался странным тот сияющий цветочек? — пусть Ирис и открыла истинную личину бесчувственного существа, она продолжала играть, выражаясь эмоциональнее любого человека: — Он сказал, что его имя Дирхтун. Разве кто-то даёт такие имена растениям?       Сказать по правде, Ас не вспомнил про таинственный цветок. Первым делом в его голове всплыли воспоминания о драугурах и о его знакомстве с Кьеллом. Тогда впервые он лицезрел то мертвенное сияние, вытекающее дымным огоньком из могилы. Именно это лучник связал с появлением у Томаса волшебного оружия и внезапных способностей, дарующих власть над светящимися стрелами. Но теперь, после слов Ирис, его глаза загорелись ярче самого жаркого пламени. К нему пришло осознание.       Эти голоса, эти мольбы их спасти… Всё это можно связать!       — Ну конечно!.. Это не просто необычный цветок, — по позвоночнику пронёсся разряд: шёпот в голове вновь усилился, но Ас, как не мог до этого, так и не смог разобрать ни слова, — в него была заключена душа человека!       Стоило произнести это, как очередное яркое сияние вспыхнуло сбоку: Асбьорн явно разозлил кого-то своей проницательностью. Из ослепительных вспышек материализовались новые стрелы, и в их сторону полетело сразу три острых жала.       Дружок волнительно каркнул, давая сигнал мышцам Асбьорна. Напряжение сжало их, сделало крепче и упруже.       Точно, птица была права. Приоритетом в защите Масочника являлся Стейн. Если все стрелы полетят в разные стороны, не стоило надеяться на спасение умелым гридмаром. Нужно уметь позаботиться о себе самостоятельно.       Кувырок спас его от пронзания в самое сердце, и Асбьорн моментально ощутил, как ствол под его весом опасно прогибается. Он оказался ближе к кроне, которая теперь раскачивалась мелкими качками. Стоило кинуть быстрый взгляд на друзей, и из груди вырвался облегчённый выдох: Масочник не подвёл и вновь сумел отразить атаку острым клинком.       — Ты всё ещё не выполнил приказ, — не двинувшись ни на фод, процедил Стейн сквозь плотно сжатые зубы, и Масочник смиренно склонил голову.       Гридмар не выглядел уязвлённым неблагодарностью хозяина, и Ас постарался в который раз принять эту странность в их взаимоотношениях.       Масочник отличался от любого воина, которого знал Асбьорн. Вместо громогласных извинений, вместо вопиющих возмущений он послушно выпрямился и, не тратя время, приготовился к следующему действию. Ведь именно этого и ждал его хозяин. Гридмар широко раскинул руки в разные стороны и расслабился, позволяя ветру зазвенеть в ушах. Стейн и глазом не моргнул от падения верного подручного, и Ас знал, что причиной этому была полная и безоговорочная уверенность в нём. Своего рода тоже форма уважения…       Изворотливо ухватившись ладонями за неровную кору, Масочник качнулся и отпрыгнул на находящуюся ниже уровнем сосну. А затем повторил это действие ещё и ещё, прыжками удаляясь от компании с неизвестной Асбьорну целью.       Стейн кивнул Асу, будто бы уверяя — их неозвученные планы совпадают, однако Асбьорн в этом сомневался. Им предстояло выпутываться из сложного положения сообща, но где найти момент перекинуться хоть парой фраз, он не представлял. В какой-то момент вновь усилился скрежет сминаемого металла и грохот камней, и Аса отбросило по дуге вбок. Гора развернулась сначала в одну сторону, а затем и в другую, пытаясь избавиться от насевших на неё людей, словно собака от блох.       От неожиданности лучник вновь забыл, как дышать. Свободное падение было прервано ударом копчика о сосну, и он зашипел, сворачиваясь в комок. Прекрасный самодельный лук выпал из рук ещё в полёте, и теперь Асу оставалось лишь глупо хвататься за воздух в желании ощутить утраченное. Слишком дорог был ему Кружащий листья, слишком много воспоминаний хранил. Как его теперь найти в этом лесу-перевёртыше?       Но если это плата за то, чтобы они остались в живых, если это испытания богов, что ж, пусть так. Он примет любое лишение.       — Ас! — находящаяся на уровень выше Ирис свесила голову, пытаясь понять, всё ли с ним в порядке, но Стейн схватил её за плечи и рванул на себя.       — Осторожнее!       Ас слышал свист блестящих жал, разносящийся сверху, но не мог заставить себя собраться и встать — всё было, как в тумане. Тяжёлая голова налилась свинцом. Кровь вскипала в венах, обжигая сердце. Казалось, ещё мгновение промедления, и он сварится изнутри. Как в бреду, в самом настоящем кошмарном сне, Ас пытался взять себя в руки. Он должен. Разве Асбьорн может отлёживаться, когда команда отчаянно нуждается в его навыках?.. Лучник не был уверен, что без своего гридмара Стейн сможет постоять за себя, да и с одними веточками на вооружении Ирис не даст отпор.       Правда, что в свою очередь сможет Асбьорн без лука?..       Разве он не бесполезнее всех вместе взятых?       Его грудь потяжелела, и через монотонный писк в голову ворвалось родное карканье. Дружок волнительно стучал клювом по фибуле расшитого плаща, пытаясь взбодрить хозяина. С невероятным усилием Асбьорн поднял слабую руку и осторожно положил её на голову птице, приглаживая перья и успокаивая.       — Всё хорошо, Дружок.       — Ты так уверен?       Насмешливый голос заставил тело вновь напрячься.       Широко раскрыв глаза, Ас перевернулся на бок в тот самый момент, когда острие светящейся стрелы вонзилось в кору дерева, превращая её в щепки. Дружок вспорхнул с громким возмущением.       Настойчивая мысль о выживании разгоняла по венам адреналин. В висках застучала кровь, вынуждая бесконтрольно двигаться. Асбьорн покатился по стволу, вновь ощущая, как не справляется с равновесием и соскальзывает — плохой идеей было маневрировать по округлому дереву. Он полетел вниз, успев лишь обругать себя недобрым словом. Ещё один удар от падения пришёлся по подбородку: Ас не сгруппировался вовремя. Замычав от боли, он схватился обеими ладонями за лицо, чувствуя быстро наполняющую рот кровь.       Возле головы грузно приземлилась фигура, раскачивая ствол своим весом. Зацепившись взглядом за поношенные сапоги, Асбьорн попытался собрать всю волю в кулак и приподняться на локтях.       — Я не желал становиться врагами, это правда, — на его голову надавили грязной подошвой, впечатывая щекой в шершавую кору, — но мне не оставили выбора. Твоя жизнь нужна ради Эрика. Пойми и прими это.       Асбьорна толкнули, перевернув на спину. Он все ещё прикрывал ладонями губы и старался подавить жалобные мычания в тот момент, когда Томас нагнулся над ним.       — Ударился? Больно? Не переживай, скоро всё закончится, — его нежный тон лишь дополнял образ старого безумца.       Бледная кожа, тонкая, как пергамент, обтягивала выступающие скулы. Он больше походил на мертвяка, чем на человека. Что-то высасывало его силы с невероятной скоростью.       Томас занёс над головой Аса вынутый из-за пазухи клинок, нацелившись в горло.       Все чувства обострились, взорвались громким протестом. Асбьорн выплюнул сгусток крови в лицо Томаса, изрядно озадачив не только его, но и себя. Никогда он не замечал за собой такого рвения к жизни и всё же продолжал борьбу, выдумывая всё новые хитрости. Старик завертел руками в попытках как можно быстрее очистить лицо, кривясь от омерзения, и лучник воспользовался моментом — он опять соскользнул с края и полетел вниз. Этот риск едва ли можно было назвать оправданным, и всё же внимательность его наградила почти безболезненным исходом: он зацепился за удачно выступающий сук обеими руками.       Повиснув на дереве, Ас пожурил себя за слабые руки: он умел ими ловко пользоваться, но отжимания и подтягивания оставались для него недосягаемым мастерством. Как бы ни старался он взобраться наверх, измотанные мышцы никак не слушались.       Дружок опять обеспокоенно завертелся рядом, жалобно каркая, и Асбьорн тут же понял, почему птица не препятствовала Томасу: за ней, словно привязанные, по пятам следовали сверкающие нити, жаждущие вонзиться в плоть и изрешетить маленькую тушку. Томас был готов убить священную птицу ради возможности спасти внука? Но как же его непоколебимая вера в Хоглокена?!       — Твои попытки сбежать — глупы! Зачем заставлять себя мучиться в ожидании смерти?! — вновь голос раздался непозволительно близко: враг опять незаметно сократил расстояние.       Асбьорн забегал взглядом по пространству под собой, пытаясь в кратчайшие сроки придумать, как спасти собственную шкуру. Деревья не бесконечные — действительно, ещё пару десятков болезненных спусков вниз, и дальше будет некуда деваться. Носком зацепившись за ствол дерева, он в панике попытался подтянуться и вскарабкаться, но опять безуспешно. Сверху пальцы придавила тяжёлая подошва чужого сапога, и Асбьорн пропустил сквозь зубы сдавленный стон.       — Мне плевать, что кто-то трусливо сбежал, а кто-то только пытается. Попытки тщетны. Никто из вас не покинет этого леса без нашего желания. Каждая жизнь послужит удобрением, — чем дольше затягивалась эта нелепая «битва», тем менее сдержанным становился Томас.       «Если ты про Масочника, то какой прок сбегать тому, кто лучше всего подготовлен к бою? Ты не видишь в этом противоречий?»       Асбьорну вновь стало непомерно стыдно — будучи совершенно не приспособленным к сражению с людьми, он, в конечном счёте, не придумал ничего стоящего и потерпел поражение. Если бы у него хватало военного опыта, наверное, удалось бы выкрутить ситуацию более… изящно? Отпрыгнуть на следующее дерево, развернуться, выпустить стрелу, и так повторить до победного… Вот только стрел в колчане осталось всего две, а лук безвозвратно потерян. Так что толку сейчас размусоливать тот план, который пришёл к нему много позднее самой заварушки? После боя кулаками не машут.       Но с главной задачей Асбьорн справился на отлично. Он оттянул время, ровно до того момента, как…       — Деда! — визжащий крик принадлежал Эрику.       В тот же миг Томас прекратил надавливать на соскальзывающие пальцы Аса, устремив взгляд на источник звука. Асбьорн обернулся через плечо: чуть повыше них самих стоял Масочник, в вытянутой руке сжимая лодыжку ребёнка.       Эрик висел вниз головой, пытаясь вырваться изо всех оставшихся немногочисленных сил, и с каждым разом его трепыхания становились всё слабее и слабее. Томас, очевидно, был повергнут в шок видом захваченного внука: его руки сжались в кулаки, а взгляд, полный непримиримого гнева, испепелял серебряную маску.       — Только посмей.! — язык, прилипший к нёбу от страха, не слушался Томаса, вырывая из груди шипящие звуки. Ореол голубого сияния обвил тело старика, создавая поистине ужасающую картину: теперь тот напоминал восставший иссушённый труп со впалыми щеками и огромными синяками под глазами.       Сияние расползлось змеями по штанам, сапогам и перешло к узорам на коре, проникая в сердцевину дерева. Зудящее дрожание прокатилось по груди, застревая во впадине у ключицы. Его собственные корневые наросты с удовольствием отзывались на эту силу, всасывая, подобно губке, проходящие по стволу нити.       «Нет! Что происходит?!» — обуздать страх оказалось не так легко.       Он чувствовал, как нечто проникло в него, прорастая изнутри. Нечто, что распространялось с немыслимой скоростью. Напряжение вылилось в безмолвный крик, и он раскрыл в момент пересохшие губы. Казалось, что ростки продырявили горло и вылезли наружу. Асбьорн задрал голову, но Томас продолжал игнорировать его присутствие, не замечая странностей.       А тем временем сила продолжала расти, распирая изнутри все внутренности.       Масочника окружила дюжина сверкающих стрел, но ни одна из них не спешила совершать атаку.       План был прост и одновременно гениален. Послать гридмара за внуком и понадеяться, что Томас не ринется следом, а коли так — самим отправиться на вершину, повесив отвлечение на плечи Масочника. Их со Стейном мысли действительно совпали!       Улыбка получилась вымученной.       Стало невыносимо тяжело, будто бы вес увеличился раз в пять. Пальцы левой руки онемели и отказывались слушаться. С каждым мгновением промедления силы покидали его, словно кто-то вдоволь насыщался струящейся в теле энергией. Сколько бы он не переступал через себя и пытался держаться, вскоре Асбьорн разжал пальцы, сжимавшие сук.       Обретая свободу души, Асбьорн ощущал себя птицей, парящей в невесомости. Ветер ласково обдул со спины, теребя светлые волосы с большой любовью. Он заботливо обнял плащом в последний раз, и Асбьорн закрыл глаза.       Нет. Жить.       Протест стучал по клетке в самом сердце. Ломал и гнул прутья, вырывался изнутри. Выливался хаотичными импульсами.       Эта сила переросла в ненависть, смешалась с яростью и вышла из него мощным разрядом.       Его рука обвилась синим свечением, и он закричал, выпуская зародившуюся внутри силу.       Кровь брызнула из носа яркой струйкой, замерла на мгновение в воздухе и полетела следом за Асбьорном. Его серые глаза закатились, дышать стало совсем сложно, практически невозможно.       Что же он в итоге сотворил? И попал ли он?       — Асбьорн!       Асбьорн не мог повернуться в сторону друзей, но знал наверняка — Стейн и Ирис мчались к нему на помощь. Что-то обхватило его, прижало к мягкому, и он застонал, пытаясь совладать с желанием очистить желудок. Когда перед глазами перестали трястись фигуры и очертания, взгляд смог сфокусироваться на чаше из переплетения веточек, в которую он свалился. Ирис сидела рядышком, по пояс утонув в этом гнезде. Из-под дна этой импровизированной повозки торчали корни, быстро перебирающие отростками. Они, подобные паучьим ножкам, то проникали вглубь вертикальной земли, то опять вырывались из неё.       И если альве хватало невозмутимости делать вид, что ничего неординарного не происходит, то болезненное выражение лица Стейна явно оставляло желать лучшего.       Да, теперь Асбьорн мог найти минутку поразмыслить.       Ирис не просто так бездействовала при его столкновении с Томасом, очевидно, что она не должна была раскрывать весь свой потенциал, чтобы не давать повода заприметить ещё одного сильного врага. Чем ты тише, тем сильнее желание противника оставить тебя напоследок. Видимо, Стейн успел её об этом предупредить там, в разгар битвы, не дав ей ринуться следом за Асом с помощью магии. Но теперь, когда все главные карты выложены на стол, ничего не мешало смягчить падение лучника тугими корнями, обвившими его со всех сторон.       — Ас, твой нос! — Ирис прислонила ладони к его щекам, и её звонкий, громкий голос пробудил Асбьорна окончательно.       Он захлопал длинными ресницами, пытаясь стереть кровь, начинающую сохнуть и темнеть.       — Тебя ранили? — Стейн навис с другой стороны, обескуражив внезапностью обеспокоенного вопроса.       — Н-нет… Нет.       — Что это было за свечение? — с прищуром спросил аристократ.       В этот же миг в грудь влетел чёрный ворон, освобождённый от преследования магических игл. Он зарылся острым клювом в рубашку, как котёнок, и Асбьорн не сдержал радости, засиявшей на лице.       — Я сам не совсем понял… Прости.       Стейн немного подумал и кивнул, давая тем самым право на отсрочку разговора.       Чёрная тень нависла над ними, окутав со всех сторон. Пульсация в голове усилилась, и Ас схватился за виски, чтобы хоть как-то с ней справиться.       Чужой плач вновь наполнил мысли, заглушив внутренний голос.       Томас выглядел скверно — его пальцы, зажимающие сквозную рану на плече, были все измазаны свежей кровью, которая и не думала останавливаться. Она вытекала в учащённом ритме ударов сердца, пачкая и рубашку, и штаны. Томаса шатало, он нетвёрдо стоял на ногах, борясь с немощью из последних сил.       Неужели это Асбьорн сделал такое?.. Внезапно стало гадко и мерзко от себя же. Захотелось вскрыть себе живот и вытащить то, что поселилось в нём совсем недавно.       — Ты смог… ты смог овладеть связью? — булькающим голосом слово за словом выплёвывал Томас. — Тебя нельзя оставлять в живых. Никак нельзя! — взбухшие вены наполнились сиянием, и он выставил наготове ладонь, собираясь атаковать.       Стейн закрыл собой Ирис, вместе с этим невольно защищая и лежащего рядышком Аса. Асбьорн не строил иллюзий на этот счёт, но даже так испытал к аристократу искреннюю признательность. Лучник укутал отказывающегося улетать Дружка плащом и спрятал птицу подмышкой.       Сможет ли Асбьорн отразить этот удар? Сможет ли накопить силы для ответного? Пальцы задрожали, растопырились, и их поочерёдно свело ноющей болью.       Собрав сгусток пульсирующей сверкающей энергии в ладонь, Томас, однако, не смог завершить начатое. Он застыл, как громом поражённый. Крик падающего внука разрезал воздух, и старик в тот же миг позабыл о мести, разворачиваясь с резвостью молодого оленя. Асбьорн против воли испытал жалость к врагу: руки расслабились, и сияние рассеялось по ветру. Он не сможет нанести удар по растерянному старцу — его страх и переживания были настолько искренними, что Ас легко мог пропустить их через себя и понять боль утраты. Убивать уже мёртвых безмозглых тварей — это одно. Но убивать живого человека?.. Он не мог позволить себе даже фантазии об этом.       За него судьбой Томаса распорядился Масочник, появившийся перед стариком внезапно, подобно налетевшей в штиль буре.       Закалённый кинжал полоснул по горлу, и острая боль на мгновение вывела Томаса из пучины полного отчаяния. Ведь на спине неуловимого гридмара сидел Эрик, туго стискивающий шею Масочника. И вид живого внука, пусть и с крепко зажмуренными глазами, заставил огонь неутихающей ненависти отступить.       Асбьорн видел, что Томас падает с дерева с поразительно умиротворённой улыбкой. Быстрым потоком по телу расползались мурашки, а сердце истерически стучало и жглось.       Они только что убили человека. Лишили жизни, как по щелчку пальцев. Так быстро, что он не верил в это. Это было легко, легче, чем представлялось.       — Ас! — Актриса положила ладонь на его плечо и легонько толкнула. — Ты очень бледен. Как ты?       — И правда, вы выглядите скверно, — Стейн придирчиво взглянул на Аса, — нам всё-таки нужно будет озаботиться о целебных травах. И чем быстрее, тем лучше.       Неужели всем… всё равно? Почему никто не сотрясается угрызением совести? Почему не задаётся суровыми вопросами? Ирис была альвой, она не испытывала того же, что и люди, но Стейн… должна же быть в нём хоть капля человеческого?       Выглядит скверно?! После пережитого Ас и не может выглядеть хорошо. Дыхание задрожало, стало частым и лихорадочным. Глаза застелила мутная пелена накативших слёз. Он вытер кровь, капающую с подбородка, и обмяк.       Масочник бесшумно приземлился рядом, снял Эрика и сразу же передал его Ирис, которая со всей ответственностью прижала ребёнка к груди.       — Деда… теперь больше не мучается? — прерываемый всхлипами тоненький голосок заставил Аса вжать голову в плечи.       В смерти не было его вины, но он понимал, что своими действиями дал к этому толчок.       — В каком смысле? — Стейн пытался придать тону нужной учтивости, говорить мягко и понятно, как и нужно с ребёнком.       — Господин Пугало сказал, что он мучается. Что это не деда, которого я знал. И это… правда. Я не хотел больше, чтобы так было!       Открыв рот в беззвучном «о», Стейн кивнул гридмару.       — Вот как. Так вы договорились.       Лицо Стейна внезапно озарилось серебряным отблеском, сравнимым с сиянием круглого диска луны, и он удивлённо заморгал. Это не было помутнением сознания, не было и разыгравшимся воображением, хотя отличить реальность от вымысла с каждым мгновением становилось всё сложнее. За ярчайшим сиянием раздался громкий взрыв, и откуда-то снизу заструились ввысь миллионы круглых огоньков. Со всех сторон их окружили шарики, состоящие из пучков света. Они напоминали пушистые семена одуванчиков, порождая в бешено ходящей груди Аса странные ассоциации. Непроизвольно ладонь легла на непослушные светлые волосы и пригладила пряди.       А стоило задрать голову, как по щеке побежала щекочущая кожу капля.       Как же… тяжело. Как же нестерпимо тяжело. На кой чёрт ему это приключение, если он, размазня, не может вынести и первого попавшегося на пути препятствия? Никто, кроме него, не чувствует ни испуга, ни горечи. И ему не стоило.       — Что это? — Стейн смотрел на обилие светящихся огоньков заворожённо, но от самых назойливых не стеснялся отмахиваться грациозно вздёрнутой ладонью.       — Души, — Ас не узнал собственный голос. Хриплый и ломаный, он вызвал бы у любого, кто его услышит, уверенность, что его обладатель только что пережил страшную потерю. — Те цветки хранили души людей, и Томас не чурался их поглощать. Именно от них он насыщался силой… Нас бы ждала та же участь.       «Ты смог создать связь?» — вопрошал голос Томаса в голове.       Что же за связь Асбьорн смог создать, которая так испугала старика?       — А что, если Томас поглощал их вынужденно, — вставила свою догадку Ирис, ласково обдув лицо успевшего уснуть Эрика, — не зря же он так много раз упоминал внука.       Асбьорн с опозданием кивнул, к своему стыду признавая, что до последнего отказывался поверить словам безумного старика, отбрасывая их в глубины сознания, как полную ересь. Но как оказалось, за речами, которыми их заманивали в ловушку, тоже скрывалась доля истины.       Проклятая метка на руке вновь запульсировала.       Один из пушистых световых шариков подобрался слишком близко и мазнул лучами щёку Асбьорна. Кожу тут же обожгло, и перед глазами поплыли густые клубы тумана. В конечном счёте он провалился в расколотое пространство, прямо в открытый космос.       Чернота окутала плотной пеленой, закружила водоворотом, и Ас потерял всякий ориентир. Какое-то время он кружил по неизвестному, не зная, где низ, где верх, пока на его одеждах и лице наконец-то не заиграли тени. Он вновь мог видеть, но не смел смотреть прямо, всерьёз страшась ослепнуть: перед ним возникла огненная звезда, превышая все мыслимые и немыслимые размеры. Поверхность космического тела то и дело взрывалась бурлящими раскаленными вспышками. Будто стоит ему ещё немного сблизиться с Солнцем, как кожа вспухнет, покроется волдырями, и он превратится в шипящий уголёк. Но Солнце двинулось, сжалившись над несчастным горе-путешественником, перелетело через его голову, и на месте светила возникла Луна, остужая Асбьорна долгожданной прохладой.       Это облегчение не продлилось долго, и круглый диск луны передал главенствующую позицию солнцу.       Небесные сёстры сменяли друг дружку всё быстрее и быстрее, пока до Асбьорна не дошёл очевидный смысл этого видения: по движению светил, по их направлению с запада на восток он догадался, что время идёт… назад.       И когда ярчайшее солнце, прекратив всякое движение, одержало окончательную победу на небосводе, Аса знойной волной отбросило обратно на Землю. Удар смял грудь, наполнив тяжестью неподъемного груза. Но, как обычно бывало в тревожных сновидениях, лишь факт полёта взбудоражил тело и мысли: от самого падения он не получил ни раздробленных костей, ни разрывов сухожилий. Ас даже не ощутил приземления.       Он сделал судорожный вдох и вскочил, пытаясь заставить ноги слушаться. Лишь когда шум в ушах утих, а конечности перестали трястись, Ас смог оглядеться.       Асбьорна окружал сумрак, сквозь который пробивались рыжие огни. Множество незнакомых людей в простых фермерских одёжках шли по узкой тропинке, сжимая в руках коптящие факела. Впереди процессии шёл высокий мужчина с луком наперевес, неустанно вглядывающийся в старую карту. Лишь один юноша без конца мельтешил рядом и уж слишком усердно подсвечивал ему жёлтую бумагу, не переставая взволнованно бегать глазами по бородатому лицу.       — Мы почти пришли. Скоро увидим вершины горы, — громко сообщил глава колонны, поворачиваясь к остальным.       Тени падали на него неровными языками, отплясывая в рваном темпе, но даже так Асбьорн без труда узнал человека перед собой. Томас хоть и выглядел лет на двадцать моложе, однако выразительные черты лица, оформившиеся в юности, сразу раскрывали его.       Сквозь Асбьорна прошёл человек, вызывая противоречивую волну самых разных чувств. И вместе с этим он ощутил небывалое облегчение. Значит, для всех он не осязаем, и может безнаказанно подслушивать и подсматривать.       «Кто бы ни хотел показать мне эти воспоминания, но я тут точно не случайно. А значит, я должен это вытерпеть.»       Наверное, это время перекочёвки поселения, их поход через реку и освоение новой местности. Но глянув вперёд, Асбьорн вместо ожидаемого пустыря, на котором совсем скоро расцветёт молодая деревня, обнаружил ряд каменных домов и курганов из блоков зелёного гранита.       Места погребения…       — Отец, пожалуйста, не делай этого... — юноша с факелом в руке заметно сник, замечая ожесточённое выражение лица Томаса, — это неправильно…       Спину прошибло холодным потом. От шеи и до копчика протарабанила мелкая дрожь, но прежде, чем Ас успел что-то осознать, прежде, чем Томас ответил сыну на его мольбу, в грудь в очередной раз ударил поток воздуха. Его отбросило вверх, к самым звёздам, закружило, завертело, и Асбьорн вновь стал падать.       Захватив губами с лишком кислорода, Асбьорн выпятил грудь и выгнулся. Предплечье пекло, прожигая мышцы до костей, но лица, окружавшие его, были знакомы и родны. Он снова существовал.       — Осторожнее, не тряситесь! — суровый голос Стейна отрезвлял, придавал сил и помогал вспомнить, где Ас был до того, как провалился в необъяснимое видение. — Даже не думайте создавать нам проблемы и дайте вывести вас отсюда. Гора опять согнулась!       Пришлось ещё раз мотнуть головой, чтобы сконцентрироваться и вникнуть в смысл сказанного. Ас широко раскрыл глаза, только сейчас замечая, что всё это время сидел на чьей-то спине. Тугая коса мельтешила перед глазами, как старые качели в родном дворе. Масочник бежал, но нёс его настолько аккуратно, без укачивания, будто и не двигался вовсе.       — Пришёл в себя! — с другой стороны от Стейна неслась Ирис, держа неизменно широкую улыбку.       Запыхавшийся тон выдавал усталость, но выражение лица оставалось жизнерадостным и бесстрашным. На руках актрисы сидел испуганный до мучной бледности Эрик, спрятавший лицо в её остром плече.       В капюшоне, натянутом на голову, возился Дружок. Птица безустанно постукивала клювом хозяина по щеке, дабы убедиться, что с ним всё хорошо.       — Всё хорошо! — вырвалось ответом всем сразу, и Асбьорн зажмурился.       С громким свистом за спинами убегающих взметнулась ввысь ещё одна белая вспышка, разнося по небу мелкой россыпью крохотные огоньки. Взрывы повторились ещё несколько раз, оглушая грохотом разбитого стекла.       Так сильно хотелось спрятаться под землёй, там, где давление высоты не будет кружить голову и гложить неотвратимостью болезненного падения.       Его соратники бежали бок о бок, еле сдерживая сердца в груди. Ас видел, как тяжело было Стейну: его меховой плащ наверное весил как половина аристократа. Но он не ныл и не показывал себя мягкотелым мямлей. В конце концов, он даже не приказывал Асбьорну, пришедшему в себя, слезть с его гридмара и не занимал место лучника на ровной спине. Стейн гордо выдерживал ношу и фигурально, и прямо, в очередной раз доказывая, что титул знатного человека он заслужил не только по праву рождения.       Правильно расставлять приоритеты, но при этом не стесняться прибегать к помощи, когда случай позволял – вот чему хотел научиться Асбьорн у Стейна. Знать себе цену, не лишаться привилегий, но и не подставлять под удар близких.       Эти качества, присущие прирождённому лидеру, и восхищали Асбьорна.       Решаясь ни в коем случае не отвлекать команду от сумбурного побега, Асбьорн молча отдал судьбу на волю спутников.       До основного он и так в состоянии догадаться самостоятельно. Значит, гора осела, лишенная всех сил? Асбьорн завертел головой, пытаясь придать взгляду ясности: величавых сосен не было видно, вокруг расстилалась поляна цветов. Он действительно проспал момент возвращения земли к горизонтальному положению.       Почва под ногами разошлась, и широкая расщелина зигзагом поползла вперёд, обгоняя Масочника.       Гридмар пошатнулся от импульса, исходящего из самых недр, и незамедлительно махнул ладонью. Он предупреждал об опасности, которую Ас не мог прочесть по одному лишь жесту. Но зато лучник был уверен, что Масочник в любой момент готов схватить Стейна и взгромоздить на себя.       Словно объятая ещё пущим гневом после смерти Томаса, гора заскрипела от основания и до самой макушки, и в этом скрипе Ас мог расслышать не сдерживаемый плач.       Асбьорн в сердцах вопросил, что же ей нужно, надеясь, что если он её слышит, то и она может это. В чём же тайна столь сильной злобы, которая даже неодушевлённую гору превратила в чудовище? И как Томас связан с этим?       Но ответа не последовало, а тело опять пустилось в свободное падение, прервавшее поток мыслей. В какой раз за сегодня он терял понимание пространства?       Гора наклонилась так, что они полетели с самой её вершины вниз.       Кажется, Асбьорн начал привыкать к ощущению лёгкости во время полета. Он и раньше по-доброму завидовал Дружку, а теперь, наконец-то, мог прикоснуться к недоступному и исполниться родством с птицей.       Ворон взметнулся в воздух, зацепившись лапками за капюшон, и Асбьорн умилился столь самоуверенной попытке спасти хозяина.       Время послушно застыло, и Ас на короткое мгновение лишился всех страхов. Он смотрел, как закатное солнце отбрасывает блики на разноцветные цветы, как струится золотым светом поляна, и в его душе разлилось странное умиротворение.       Скорее всего, в этот раз им уже никак не спастись. Даже силы Ирис бесполезны – до деревьев слишком далеко, они размажутся в лепёшку, пока долетят до них, а остальные растения слишком слабы, чтобы выдержать вес целого человека.       Пока Ас размышлял о смысле жизни и готовился встречаться с Хайдрунд, спина врезалась во что-то твёрдое, а затем гридмар упал на него сверху, придавив. Нос впечатался в выпирающую фибулу на чёрном дорогом плаще и занемел. Но не успел Асбьорн обрадоваться везению и воздать почести богам за спасённую жизнь, как услышал позади себя тяжёлое кряхтение. Повернув голову, лучник вздрогнул и постарался как можно скорее вернуть контроль над телом и выпрямиться – ещё бы, они с Масочником ведь упали прямо на Стейна.       Как бы их троица ни пыталась быстрее друг от друга отползти, предотвращая быстро растущую неловкость, из-за общей спешки этого сделать не получалось. Рядом на корточки приземлилась Ирис, с удивлённой улыбкой поглядывая на копошение ребят.       — Нас поймали! — сказав это, актриса погладила Эрика по голове, пытаясь приободрить трясущегося ребёнка.       Асбьорн сначала решил, что Ирис придумала какую-то новую историю, которой надо подыграть, но оглядевшись, понял, что альва не ошиблась. Они действительно были пойманы. Огромной каменной ладонью, которая медленно вела их по воздуху. Пальцы служили ненадёжной оградой, за которой не было ничего, кроме головокружительной высоты. И если во время восхождения это не особо замечалось, то теперь, на этой небольшой платформе, разделяющее землю и высь пространство ощущалось совершенно по-новому.       Дружок уместился на одном из согнутых каменных пальцев, прыгая на месте. Радуется спасению, как понял Асбьорн по его гарканью.       Троица остановила своё движение в разные стороны и вновь прижалась спина к спине в середине ладони.       — Да чтоб я ещё куда-то с вами пошёл... — сквозь зубы шипел Стейн, пытаясь смотреть строго вверх, на тяжёлые облака, застилавшие небосвод. — Ну и как нам драться с самой… горой?       — А зачем драться, может, нам будет достаточно с ней поговорить! — бросила догадку Ирис, и Стейн в знак протеста скрестил руки на груди.       — Ну да, гора явно захочет с нами поговорить.       И несмотря на то, что голос Стейна так и разил ничем не прикрытым скептицизмом, в конечном счёте он смиренно замолчал, что-то прикидывая в голове.       — Ну что, господин ведун, ваш выход? — Стейн толкнул локтем бок Асбьорна, и лучник ошалело вытянул шею.       — Что?..       Словно подслушав их, гора задвигалась. Вибрация расползлась по каждой клеточке тела. Колени задрожали, а как притяжение надавило на кости. Ладонь, на которой они сидели, приближалась к каменной «голове».       Очертания человеческого лица с двумя впадинами под глаза, треугольным носом и овальными губами поражали своей проработанностью. Никакой, даже самый умелый, скульптор не смог бы повторить подобных масштабов. Безжизненным взглядом гора осматривала их, и при каждой попытке движения с её затылка и лба скатывалась крошка от трения камней.       Холодный ветер взмыл по каменной руке, разметал пушистые волосы, и лучник снова услышал шёпот в своей голове. Раньше голос пугал обилием непонятного стенания, но теперь морозное эхо барабанило в голове чёткой человеческой речью.       — Мой милый Эрик так вырос. Какая ужасная судьба выпала на его долю...       Асбьорн изумлённо вытаращился на гору, по лицам вокруг пытаясь разобраться, видят ли они то же самое, что и его глаза, слышат ли они то же, что и его уши. Но спутники продолжали неотрывно смотреть на каменное изваяние в ожидании, и Ас догадался, что это обращение было… лично для него.       Вот что значит быть ведуном?.. Знать то, о чём другие и не подозревают? И молчать, вверяя тайну одним лишь говорящим?       Вот какую ношу Ас должен был принять?       «А есть ли у меня другой выбор?»       С огромным усилием Асбьорн выпрямился. В голове поселился страх, читалось это и в одеревенелых движениях, но лучник продолжал упрямо вглядываться в безжизненное лицо, собираясь с духом.       — Расскажи мне, что произошло, — любезно попросил Асбьорн, дотрагиваясь ладонью до шершавого выступа-носа.       — Ас?.. Вы уверены, что, кхм, гладить враждебно настроенную гору – это хороший план? Быть может, лучше вернётесь обратно? — в шёпоте Стейна слышалось беспокойство, перемешанное с раздражением.       Но Асбьорн оставил взволнованного аристократа без ответа. Он вновь посмотрел на место соприкосновения ладони с камнем и погладил холодный выступ со всей возможной нежностью. В голову проник голос, наполненный глубокой печалью, и лучник опустил веки, чтобы получше сосредоточиться на услышанных словах:       — Только сейчас я начинаю... вспоминать. Кто я, и как началось это безумие.       — В воспоминаниях я видел группу людей. И видел Томаса во главе них. Ты одна из переселенцев?       Он почти ощутил, как гора, оставаясь неподвижной, качает головой.       — Нет. Поселенцы Томаса пришли на мои родные земли с целью занять их. До войны мы жили здесь крепкой общиной, а после эти земли стали местом покоя моей семьи и друзей. Как я могла позволить кому-то вероломно перекопать могилы ради своих домов и грядок? Тогда я ещё была слышащей...Тогда меня ещё звали Хильэн.       Чья-то невидимая рука коснулась груди Асбьорна, проникая в самое нутро, а затем короткая вспышка лишила его зрения. Он распахнул глаза и с удивлением поглядел на стоящего перед ним Томаса, освещённого в ночи неровным светом факела.       — Я уже всё сказала, Томас! — слова вырвались изо рта без его желания – губы жили своей жизнью. — Вам не дозволено строиться на кладбище. Почтите павших и убирайтесь прочь!       — Поселение на этой стороне реки поддерживало плотину, Хильэн, — глаза Томаса сверкали, как молнии в бурю, меча искры во все стороны, — и теперь, когда этим некому заниматься, наши родные земли страдают от наводнения. Все наши поля после зимы затоплены. Если мы не осядем хоть где-нибудь, если не возведём грядки, не взрастим посевы, мы не проживём до следующего года!       — Я ничем не могу вам помочь, простите, — тон слышащей смягчился, но оставался всё таким же непреклонным, — на свете много земель ничем не хуже этих.       — Но так ли они плодородны и богаты?       Если бы Асбьорн не находился в теле слышащей, и та не управляла его мимикой, он бы точно скривился. Какие плодородные земли были в Тарнктуле, кроме той жёсткой глины, на которой не вырастишь ничего, кроме картошки?       — В Соленстаде хватит места для всех. После войны руки везде нужны.       — Отправляешь нас беженцами!? Трудиться на толстосумов-нововеров за еду и спать на улице!? — Томас взревел, но Хильэн была неприступна.       Ведунья отвернулась от поселенцев, тем самым ещё раз обозначив свою позицию и поставив точку в споре. Асу было ясно – её особенно затронули последние слова Томаса. Она была такой же молодой частичкой нового мира. Последовательницей совершенно иной религии. И её тоже терзало множество вопросов, на которые она не могла получить ответов.       Поочерёдно люди распались на чёрный туман, и время резво побежало вперёд за движением небесных светил. Клубы дыма начали выстраиваться в новые фигуры. Асбьорн видел Хильэн в отражении бегущей реки, видел её печальный и задумчивый взгляд. Как и у всех слышащих, её виски были выбриты, а от них в центр лба, к верхушке чёрной звезды, вели татуированные линии.       Слышащие могли улавливать в дуновении ветра, в пении птиц и в раскатах грома то, что от обычных людей было сокрыто. Волю самих богов, посылавших предостережения. И Асбьорн как никогда понимал, какой тяжкий груз ответственности ложился на их плечи с невозможностью раскрыть уста и выложить всё самым близким.       Хильэн взглянула на проплывающую у противоположного берега льдину и, вбив острие посоха в землю, наконец нашла в себе силы отойти от бурного потока. Навешанные амулеты с символами асов позвякивали с каждым пойманным потоком ветра, но её не волновали ни бегущие по спине мурашки, ни пронизывающий кости холод.       — Матушка, суп стынет.       Девушка в длинном платье с кучей тёплых подъюбников подбежала к Хильэн. Асбьорн воззрился на ее туго сплетённые рыжие косы, и в голове мелькнули воспоминания о словах Томаса, брошенных за ссорой с сыном. Хильэн положила ладонь на плечо дочери и горестно вздохнула.       — Иду, Мара.       Видимо, находясь в раздумьях, говорить ли матери о волнующих новостях, Мара долгое время молчала, давая Хильэн пройти вперёд. И только тогда, когда они достаточно отошли от берега реки, Мара подала слабый голос:       — Они опять приходили.       Хильэн ничего не ответила, но на короткое мгновение она замерла, глядя себе под ноги. Вновь чёрный туман обволок плотным ободком виски, щёки и глаза. Сначала всё было спокойно, ничего не предвещало беды. Но тяжёлые клубы хаотично заходили, заволновались, а затем, подобно занавесу, распахнулись в разные стороны. Из темноты к Асбьорну потянулись скрюченные пальцы. На одной лишь реакции он руками Хильэн сжал рукоять посоха и выставил его перед разъяренным мужчиной.       — Ты знаешь правила, Томас, я не могу говорить тебе волю богов, но ты должен меня слушаться! — громче, чем обычно, воскликнула она, и Ас уловил, как сильно стучит сердце слышащей.       Как бы ни старалась Хильэн грозно выглядеть и стойко переносить потрясение, реакция её тела говорила о том, что она не на шутку волновалась.       По пейзажу за спиной Томаса было видно, что они находились на возвышении с узкой дорожкой, скачущей по холмам вниз. Сколько хватало обзора чужих глаз, столько Ас и мог заметить. Не больше и не меньше. Но и этих крох хватало, чтобы Асбьорн мог включить наблюдательность и подумать. Рядом стоял небольшой аккуратный домик. Было несложно догадаться, что в нём жили Хильэн с дочерью.       Прямо на… горе.       — К Скальдису новых богов! — от разящего ненавистью голоса Томаса стыла кровь и дрожали колени, но Хильэн продолжала держать спину ровной. — Испокон веков мои предки верили в единственного бога-покровителя Хоглокена, чёрного ворона! Остальные были не больше, чем его подчиненными. Я не стану слушаться рабов и их ведунов!       Асбьорн захотел отвернуться и сжаться в маленький комочек, чтобы его не было ни слышно, ни видно. Их тела и мысли, чувства и эмоции с Хильэн переплелись единым целым, оттого настоящим испытанием стало выдержать то давление, что мозг ошибочно считал личным.       — Боги были всегда, — Хильэн предприняла ещё одну попытку достучаться до Томаса, — когда-то нам хватало одного Хоглокена, чтобы тот наблюдал и направлял нас. Но с его падением, с утратой крыла и лишением влияния на Землю эти времена прошли. Прими это. И уйди, прошу. Моё решение останется окончательным.       — Твоя непробиваемая глупость сведёт моих людей в могилу, — ледяной, безжизненный голос прорезал лесную тишь, заставив Хильэн замереть.       — В могилу тебя сведёт лишь твоя гордость. Я дала тебе альтернативу, и больше думать за тебя не жела…       Асбьорн чувствовал жилку на виске, что запульсировала в гневе, но прежде, чем слышащая поставила точку в разговоре, чужая ладонь сжалась на тощей шее, перекрывая воздух.       — Уж лучше забрать всего одну жизнь.       Лёгкие горели пламенем, жглись, будто наполненные сухим песком. Асбьорн начал надрывно кашлять, одновременно с этим пытаясь зарядить кулаком по лицу Томаса. В глазах потемнело, а в мыслях забились слова проклятья.       Тебе не будет покоя.       Твоим людям не будет покоя.       Нашему внуку...       Нет, Хильэн не смогла проронить последнюю фразу, горячее сердце облилось кровью, её глаза закатились, а тело безвольно повисло в чужих руках.       — Мой изуродованный горем ум повредился, и я прокляла его, — загудело в мыслях, — но я дала возможность спасти Эрика. Через страдания Томаса, через долг мне. Через цветы, взращённые на могилах его людей. Его друзей и семьи. Он должен был стать убийцей и нести этот груз всю оставшуюся жизнь, но вместо покоя от совершённой мести я чувствую себя запятнанной чем-то грязным и непростительным. Я ничем не лучше, и мне… нет оправдания. Но хотя бы теперь я мыслю здраво. Спасибо тебе. Надеюсь, моя душа очистится в Молочных реках, и я возрожусь хорошим человеком.       Асбьорна тряхнуло. По ладони прокатились колючие разряды, и он отпрянул от горы. Видение закончилось, и он вновь мог контролировать ослабленное перегрузками тело. Усталость накатывала, словно он был острым стёклышком, углы которого постепенно сглаживались пенистыми волнами. И на месте страха и терзаний оставалась та апатия, которая была опаснее во сто крат.       Лучник в последний раз посмотрел на безжизненный камень, освободившийся от ненависти и уснувший навсегда, и без сил рухнул на колени. Теперь боль не разрывала его внутренности, а голоса в голове окончательно затихли, но он всё равно ощущал себя неспокойно и гадко.       Дружок впечатался в грудь Асбьорна, и хозяин обнял его дрожащими руками.       — Ас? Ты в порядке? — воскликнула Ирис.       Солнечные лучи защекотали лицо Асбьорна теплом, и он повернулся к удивлённым ребятам, предвидя долгий разговор.       В порядке ли он? Очевидно, что нет. Но этот вопрос был той формальной необходимостью, которую видела альва в общении с людьми. Ведь между собой альвы общались исключительно на странных рокочущих звучаниях, и так редко, что иногда всерьёз проскальзывали слухи, что они читают мысли друг друга или просто знают, как поступят их сородичи в той или иной ситуации. И оттого Асбьорн относился к ней с пониманием.       Они спустились с горы не без помощи Ирис, для начала соорудившей из слабеньких корней подъёмник на макушку великанши. Растения с большим трудом смогли доползти до застрявших путников, и Ирис ещё долгое время вслух горевала об их геройской гибели.       Помог и Масочник, подталкивая и придерживая тех, кто оступился.       Измотанным, им ничего не оставалось, как на ватных ногах побрести обратно.       Стейн единственный, кто ждал и настаивал на подробном отчёте от Асбьорна, и Ас говорил, стараясь не пропускать ни единой мелочи. Только под конец рассуждений лучника Стейн повернулся к Масочнику, на руках которого спокойно спал Эрик, и его чёрные брови гневно сдвинулись к переносице.       — Какое очарование. Как же так сложилось, что слышащая готова была поставить крест на жизни собственного внука? Ведь он болел, а значит, страдал. Назвать такое детство счастливым язык не повернётся.       — Потому что она хотела наказать Томаса, — Ирис завела руки за спину, выпаливая догадку без какой-то вежливой паузы, — ведь внук – то немногое, что осталось с ним после происшествия, и за что он цеплялся. Мучения Эрика были его мучениями. Я думаю, Хильэн себя никогда за это не простит. И даже в следующей жизни этот поступок будет преследовать её в кошмарных снах.       Они остановились возле когда-то сияющего серебром цветка, теперь потухшего и увядшего. Их молчание продлилось какое-то время, пока Асбьорн не двинулся дальше. Когда они спустились с последнего витка узкой тропы, и поток прохладного воздуха тронул их лица, они увидели вдалеке, как кто-то бежит к ним. Дружок тут же заученно вспорхнул с плеча хозяина и залетел в его капюшон, удобно уместившись возле затылка.       — Эрик! — в этом голосе Ас признал беспокойного отца, а в лице подбежавшего – того самого юношу с факелом из видения. — Ну наконец-то!       Эрик протёр глаза от остатков сна, потёрся концом носа о мягкую ткань и осоловело уставился на Масочника. Рюшечки на шее гридмара помялись от крепкой хватки ребёнка, но он не выглядел озабоченным своим внешнем видом. Напротив, стоило Лиульфру приблизиться, как Масочник отнял от себя Эрика и аккуратно передал отцу. Это заставило Асбьорна по-новому взглянуть на жёсткого и сурового гридмара. И он, и Стейн умели вести себя с детьми, тогда как Асбьорн побоялся бы брать на руки даже такого, в меру взрослого. Возможно, у них были младшие братья. Возможно даже гридмар раньше работал нянькой.       Интересно, можно ли будет порасспрашивать их о прошлом, или это будет грубо?       Стоило вспомнить всё, что случилось, и завидеть родного отца, как слёзы сами собой большими каплями покатились по детским щекам, и Эрик вжался в шею родителя, громко зарыдав.       Утешающе похлопывая сына по спине, Лиульфр повернулся к Асбьорну. Выдержав напряжённый вопрошающий взгляд, лучник сжал губы в тоненькую ниточку. Он не знал, как начать столь тяжёлый разговор. Как сообщить о гибели родного человека? Как вообще возможно преподать эту новость правильно?       Стейн его по-настоящему спас: выйдя вперёд, он решительно и без прикрас высказал всё, что томилось в голове у Аса:       — Томас мёртв, — вот так.       Лаконично и легко.       Глаза Лиульфра заблестели тоской, но он на редкость спокойно воспринял информацию о кончине отца. Вместо злобных обвинительных выкриков или скорбного молчания он выразил свои эмоции в смиренном шёпоте.       — Полагаю, этого стоило ожидать. Теперь... всё закончено?       — Закончено что? — Ирис улыбнулась утешительно, без радости в приподнятых уголках, но и это показалось Асбьорну слишком прямым вопросом.       — Бесконечный круговорот смертей вокруг этой горы, — Лиульфр погладил копну светлых волос Эрика, и его голос налился силой и заиграл долгожданной свободой. — Знаете, ведь когда-то нам запретили тут строиться. А мы взяли и не послушались, — он криво ухмыльнулся, кивая головой, чтобы путники двинулись следом за ним. — Как можно было не послушать слышащую? Она жила на горе вместе со своей дочерью и точно знала, что это место проклято. Но мой отец был неприступен. Как и она...       Когда становится нестерпимо тяжело, словами можно заглушить боль разбитого сердца. Даже если твои слушатели малознакомые люди. Наверное, иногда действительно легче довериться тем, с кем не имеешь связей. Этим ты вряд ли создашь новые, но и старые не сможешь разрушить. Ас понял это, как понял и нужду мужчины в резком откровении.       — Вы полюбили Мару? — Асбьорн попытался не замечать, как широко раскрылись глаза Лиульфра. — Я, кажется... смог поговорить с Хильэн. Её дух был прикован к этой горе, — откровение на откровение – именно так решил говорить Асбьорн, без утайки выдавая всё, что узнал.       Он не хотел манипулятивно вести Лиульфра к нужным темам, хоть это было неизбежным, лишь быть честным с ним. И с собой. Пока Асбьорн не принёс обет, он мог говорить. Пока ещё у него была возможность вываливать малознакомым людям всё, что гложет.       — Я не знаю, радоваться мне или бояться вашего... таланта. Под вашими глазами и на лбу нет татуировок, но вы можете видеть? — как и ожидалось, слова Аса послужили для Лиульфра лучшим катализатором к дальнейшему потоку откровений. Перед ведунами люди всегда безропотно обнажали свои души. И пусть Асбьорн ещё не был одним из приближённых к богам, теперь в глазах Лиульфра он заимел лик святости. — Да, мы любили друг друга. Тайно и страстно. У неё были рыжие волосы, и у меня не было права предаваться чувствам, но… Я никогда не боялся её. Не боялся косых взглядов. И не боялся последствий такой любви, — Лиульфр ещё крепче прижал сына к груди. — К сожалению, Хильэн погибла. А за ней, не выдержав горя, и моя дорогая Мара, успев подарить мне сына. Отец всё-таки обосновался под горой. Через пару лет он стал замечать, что почва, когда-то богатая и плодородная, как по волшебству превращается в твёрдую глину, а воздух наполняется тяжестью, режущей горло. Солнце совсем скрылось за небосводом, а ещё через время поселенцы принялись умирать один за другим.       Они подошли к дому Томаса, огибая один за другим валуны и разрушенные строения. И пока они шли среди руин, построенных на захоронениях, Асбьорн проникся тоской по судьбе местных жителей. Нет, они не были виноваты. Всем этим смертям не было оправданий.       — Их выкашивала странная болезнь, забирающая души по Молочным рекам. Я жил в Соленстаде, и меня это не коснулось. Но мой сын... Томас всегда говорил, что без знания секрета, при котором Эрик остаётся жив, мне не удастся его сохранить. И я верил в это – Эрик без конца болел. И я боялся забирать его отсюда. Даже не представляю, что же ему помогало.       Так вот почему Ас перестал чувствовать себя плохо. После освобождения Хильэн странная болезнь, поразившая его, исчезла.       Асбьорн смущённо потёр кончик носа, решаясь не расстраивать отца мыслями о том, что Эрик питался взращёнными на костях цветами. Это была та истина, без которой легко можно было бы прожить.       В загадочных растениях таились души поселенцев, павших от болезни. Но они, конечно же, не могли быть бесконечными.       «И меня ждала бы такая же участь. Если об этом задуматься, становится поистине не по себе…»       Запасы Томаса, наверное, по прошествии времени начали иссякать. Вместе с Эриком они остались единственными выжившими, остальные жители деревни были благополучно поглощены. Первые ли Асбьорн с компанией заблудшие в эти места души или нет, остаётся только догадываться. Но в любом случае своими действиями они предотвратили возможные жертвы.       Лиульфр долго вглядывался в бесконечные поля, усеянные картошкой. Лучи солнца брызнули из-за горных вершин, осветив растения, и мужчина глубоко и печально вздохнул.       Наверное, вспоминал юность, по крупицам восстанавливая прожитую жизнь. Но кто Асбьорн такой, чтобы лезть не в своё дело и не в меру любопытствовать? Основное было понятно и без слов.       Говорить о пережитом он точно не горел.       — Я отведу Эрика домой. В… свой дом. В Соленстаде. Можете отсюда забирать всё, что вам понадобится, разрешаю. Я и пальцем не притронусь к этим проклятым вещам. Желаю вам... всего хорошего.       И, не дожидаясь ответа, Лиульфр развернулся прочь от компании путешественников. По спешке было понятно, как сильно он желал покинуть это место. И забрать сына, которого без дедушки больше не тревожило проклятье.       Асбьорн ощутил, как в животе растекается холод, и медленно потёр левое предплечье. Эрик больше не был подвержен странной силе, но что насчёт него самого? Асу ещё только предстояло завести серьёзный разговор с компанией.       Он помотал головой, отгоняя неприятные мысли, и решительно сосредоточился на насущном. Мародёрствовать Асбьорн не желал, но с позволения хозяина готов был взять что-то для рукоделия.       Ему было необходимо разрабатывать руку.       Но не успел он сделать и шага следом за Стейном, который первым взобрался по ступенькам к тяжёлой двери, как поляну разрезал слезливый голос Эрика:       — Господин Пугало! Пожалуйста, заберите моих жуков! Это мой подарок! Вам!       Гридмар за спиной Асбьорна вздрогнул и выпрямился, и лучнику показалось, что Масочник смутился искренним возгласом ребёнка.       — Да что же между вами произошло? — не отказав себе в подтрунивании, приподнял брови Стейн.— В случае чего, уже готов был его усыновить? И даже удостоил его слов? Как великодушно.       Масочник опустил голову, и то ли от холодного ветра, то ли от смущения, но кончики его ушей… покраснели.