Вороний гул

      — Не переживай, Ас! Это действительно не занимает много места. И это действительно никому больше не нужно!       Ирис подбадривала Асбьорна, как могла, но тяжёлые мысли всё равно наседали на бедного лучника, снедая душу. Кто бы мог подумать, что вместо того, чтобы благородно заявить о намерениях оставить в доме почившего старика всё на своих местах, Ирис и, что ещё удивительнее, Стейн, решили прибрать к рукам чужие вещи.       Для Асбьорна это было по меньшей мере нетактично. Он никогда бы не стал пользоваться смертью человека, хоть трижды плохого, чтобы обокрасть его. И даже разрешение сына никак не могло повлиять на моральные ориентиры Асбьорна.       А вот Ирис была попроще — без особых угрызений совести она вложила в его руки пряжу, при этом улыбаясь так широко, как только может человеческое лицо. Сказала, что запомнила, что Асу становится лучше от рукоделия, и что «нужно всегда иметь под рукой что-то такое эдакое».       Стейн приказал спрятать клубок в походную сумку, которая висела у Масочника на длинном ремне через плечо, а сам ещё долго и придирчиво выбирал, что же забрать с собой.       В конечном итоге ни он, ни Ирис так и не нашли ничего полезного в старом доме, оставляя Асбьорна единственным, кто забрал что-то чужое.       — По крайней мере, сможете в свободное время заниматься любимым делом, — как ни в чём не бывало пожал плечами Стейн, — но не это я хотел обсудить первым. Асбьорн... — его  лицо потемнело так, словно слова, которые срывались с губ, кололи язык толстыми иглами. — Ваша сила...       Если альву не особо беспокоила магия, впитавшаяся в человеческое тело, то Стейн закономерно испытывал настороженность.       В отличие от созданий Космоса, люди не могли использовать магию, их тела не были пригодными сосудами для связи. Но от обсуждения чего-то настолько гнетущего тошнота подходила к горлу комком, и Асбьорн покрывался липким потом.       — Я сам пока не разобрался, что происходит, — хрипло выдавил из себя Ас.       Стейн удостоил его задумчивым, медленным кивком. Если бы Асбьорн не знал чёрствого аристократа, он бы и впрямь принял этот хмурый блестящий взгляд двух синих колодцев за беспокойство.       «Если так, то только за свою жизнь. Наверное, в его глазах я теперь представляю исключительную опасность. Нет ничего странного, что он хочет избавиться от любых угроз для путешествия. А это не просто угроза... Это что-то невозможное. Даже теоретически.»       — Не страдаете ли вы головокружением или жаром? Внутри вас не разрывает на части? — на каждый новый вопрос Асбьорн качал головой: чувствовал он себя неплохо. — Лучше бы нам поскорее найти целителя этого недуга,  — процедил Стейн, разрешая отложить обсуждение до лучших времён.       В конечном счёте, выбора у них особо не было. А бесконечно обдумывать пугающее приобретение вряд ли могло помочь в путешествии. Стейн был прав — необходимо было показаться лекарю, и как можно раньше, чтобы тело не разрушилось от напряжения, доселе им не испытанного.       Правда в успех сей встречи Ас не верил.       «Вряд ли целитель может помочь. Человеческие руки тут бессильны. Ни одно лекарство не справится. Моя надежда лишь на Ирис. Знает ли об этом Стейн? Позволит ли ей вмешаться? Ох, нужно как можно скорее сделать привал.»       Да. Только с проводницей связей можно было решить этот вопрос. Или хотя бы понять, что же с ним происходит и как это произошло.       «Проводниками являются и ведуны. Но где же их искать в такой глуши? Да и как к ним подступиться? Все ведуны, которых я видел за свою жизнь, были жуть какие нелюдимые и закрытые. Вряд ли кто-то из них захочет иметь со мной дело без говорящих. А говорящие чаще всего находятся в столице...»       Асбьорн не сдержал горестного вздоха,  пытаясь отвлечься на окружающих.       Тяжёлый плащ аристократа был снят и переложен в руки гридмара, а сам он обдувался ладонью, махая ей над красным лицом. После прохождения горного тракта погода вновь стала приятно-солнечной, согревая их золотистыми лучами. И если Асбьорн не чувствовал неудобства, то Стейн явно пожалел несколько раз, что оделся настолько тепло.       Но вряд ли у него был выбор. Когда человек находится в бегах, в последнюю очередь он думает о комфорте.        Поймав взгляд на своём лице, аристократ живо добрал статности,  вытягивая шею:       — Не злорадствуйте, в столице будет прохладнее. И чем дольше мы будем идти до неё, тем сильнее вы ощутите разницу, — он фыркнул, отворачиваясь к полю красных цветков, которые возвышались над вспаханной землёй, словно маленькие факела.       Асбьорн видел, что Стейн уже не впервой ищет повода не смотреть на товарищей-приключенцев, и, кажется, вполне понимал причины этого. Они так и не поговорили насчёт Ирис,  не выяснили, кто она и как очутилась на Земле без влияния Скальдиса.       Альвы пугали людей. Они лишь имитировали жизнь, но не являлись ею в полной мере. Они рождались из света и земли, не знавшие любви матери и отца. Их никто не растил и не учил, они постигали всё на поле боя, под командованием своих херсиров. Идеальные солдаты. Но несмотря на это, Ирис ничем не отличалась от своих людей-компаньонов,  за исключением разве что необъятного жизнелюбия и иногда странных, комичных движений.       Так что даже при всём желании у Асбьорна просто не получалось относиться к ней с пренебрежением. Искренние эмоции это были или нет, но альва не вызывала настороженности. Асбьорн доверял ей.       Он  повернулся к Ирис и дотронулся до своей щеки.       — А твоё лицо…Точнее, макияж…       — Неровный и неаккуратный, да? — актриса звонко рассмеялась, разводя руками в разные стороны. — Если ты ставил на маскировку, то поздравляю, ты можешь забрать выигрыш! Что до ответа, так за этой маской скрывается трогательная история. С помощью этих мазков мне помогла спрятать мои метки самая-самая первая знакомая. Без зазрений совести могу назвать её подругой. Она ну совершенно не умела пользоваться косметикой, и, наверное, в память о ней я не желаю исправлять эту небрежность. Да и… разве не придаёт этот несуразный образ нужную мне изюминку? Люди считают меня чудаковатой, а значит, и ожидают странностей, — она завела ладони за спину и улыбнулась. — Если вдруг будет интересно, я обязательно вам расскажу обо всех подробностях. Но, как артист, со всей ответственностью заявляю, что сейчас не то настроение.       Она кинула мимолётный взгляд на Стейна, и тот, прочитав в этом немой упрёк, нахмурился. И Асбьорн ощутил, что за злобой и обидой аристократ попытался скрыть смущение. Ему бы выговориться, а не держать в себе. Иначе такими темпами они точно не смогут продолжить путешествие.       Никогда ещё Асбьорн не принимал на себя роль  примирителя. Даже его родители при нём ни разу не ссорились, заботясь о здоровье слабого ребёнка. Он не знал, как подступиться, чтобы разогнать тяжёлые тучки, нависшие над их компанией, но в этот раз отчего-то отчётливо понимал, что не сможет пустить всё на самотёк. Проявив недюжинную силу духа, Асбьорн заглянул прямо в суровое лицо аристократа, почувствовав себя при этом спящим, который наконец-то осмелился дать отпор кошмару:       — Стейн, м-может, ты хотел что-то сказать? — голос надломился, но лучник постарался это проигнорировать.        Стейн метнул испепеляющий взгляд в сторону Асбьорна:       — Простите, не понимаю вас.       — Ну как. Мы с тобой многое узнали и…       — О, Ас, это так мило с твоей стороны! — Ирис не зря заимела столь яркое амплуа, захватывая всё внимание одним лишь взмахом руки и парой громких, бьющих в самые нужные точки, фраз. — Но я пойму, если Стейн захочет немного обдумать произошедшее наедине с собой. Не переживай, я всё понимаю!  — она сложила ладони вместе и прикрыла указательными пальцами губы. — Очень тяжело смириться с тем, что в вашем отряде затесался монстр.       — Да нет, ну как же… — глаза Стейна округлились, будто он вот-вот даст волю эмоциям и расплачется.       Слова актрисы явно неожиданно сильно ударили по нему. Ирис говорила те вещи, которые были на уме у многих людей, да так спокойно, будто соглашалась с этими высказываниями и ничего против них не имела.       Такая непосредственная лёгкость смогла тронуть аристократа:       — Ирис, я не считаю вас монстром! — воскликнул Стейн, прижимая руку к груди.       — Как замечательно! — повторила его интонацию актриса.       — Простите, что вёл себя так неподобающе, открывшийся факт ничего не меняет в вас, как в личности!       — Прощаю! И вы простите, что скрывала от вас своё истинное «я»!       Она что, играется?..       Масочник рядом сжал и разжал кулаки, но так быстро и незаметно, что зацепив движение лишь краем глаза, Ас спутал это с разыгравшимся воображением.       Но Стейн не замечал игривых ноток альвы, полностью погрязнув в искренности момента. А вот Ас теперь видел чуточку больше, словно перед ним приоткрылся занавес. И ужимки, и сверх-артистизм Ирис отныне замечались отчётливее.       Асбьорн поднял взгляд к небу. Важна ли его наблюдательность в этом случае? Ведь главное, что теперь всё вновь возвращалось на круги своя. И так было видно, что Стейн не хотел ничего менять, лишь не знал, как себя вести с объектом всеобщей людской ненависти. Быть может, статус аристократа против воли рушил ложь, выстроенную в голове, а Стейн всем сердцем желал и дальше строить иллюзии и жить в приятном обмане. Отбирать это право Асбьорн у него не хотел.       Теперь была очередь Асбьорна отступать и меняться местами с разговорившимся Стейном. Тот пылко говорил про несправедливость людского гнева, а Ирис активно кивала и мастерски поддерживала диалог возмущёнными возгласами.       Пока этих двоих всё устраивало, Ас не желал вмешиваться.       Лучник бросил взгляд на раскинувшийся луг живописных красок. Перекрёсток Пламенных Равнин не зря получил такое говорящее название. Ярко-оранжевое поле, окаймлённое тёмной полосой леса, уходило вдаль на несколько миль. Ас видел в бурлящих цветах неконтролируемый пожар, съедающий и уничтожающий всё на своём пути. Эта трава называлась светоч. Её можно было есть, ей можно было красить одежду, а ещё она обладала удивительными лечебными свойствами, прогревая организм и избавляя от самой страшной боли  в горле и суставах. Единственным недостатком и странной особенностью была невероятная воспламеняемость. Причём не только от зноя  и засухи. Например, от дождя растение шипело и дымилось, создавая поистине удивительную картину.       Алхимики страны восторгались светочем, отмечая, что при добавлении в блюда он лучше сохраняет готовые продукты и придаёт вкусу пикантные нотки.       Асбьорн остроту не любил, да и мясо не особо, а с рыбой светоч вовсе не ели. Так что восторгаться он мог лишь исключительным видом красно-рыжих полей.       Стоило мыслям о насущном занять голову, Дружок спикировал с воздуха, уселся на руку Асбьорну и, почесав клювом переливающиеся пёрышки, важно каркнул. Ас выгнул бровь на это послание и решился перебить Стейна с Ирис, отчего-то виновато опуская взгляд:       — Кажется, впереди есть… таверна. Прямо на перекрёстке.       Стейн отвлёкся от альвы с большой неохотой. В том, как он гладил подбородок, Ас прочитал раздражение:       — Кхм. Полагаю, удивляться нечему. С точки зрения выгоды – это логично, иметь заведение на перекрёстке, с которого каждая дорога ведёт в населённый пункт. Да и место живописное.  Но зачем нам эта информация, Асбьорн?       — О-о-о, мы остановимся? — Ирис наклонила голову на манер воронa, словно передразнив. — Таверна — это всегда самое интересное место во всех историях.       Тысячи мыслей пронеслись в голове у лучника и тут же исчезли. Асбьорн не заметил в этой идее ничего плохого, в отличие от настороженного Стейна, и позволил себе очередную наглость высказаться:       — Мы можем остановиться. Е-если все будут не против.       Стейн недовольно закатил глаза, но вместо возмущения пробубнил почти смиренно:       — Ха, как вы любите растягивать приключения остановками в подозрительных местах. Очень хорошо, передохнём и двинемся дальше. Нам ведь желательно до заката добраться до ночлега. Не хочу спать ни под открытым небом, ни рядом с пропахшими алкоголем людьми.       По плану им следовало перейти мост, находящийся на востоке, пройти густой лес и остановиться в крупном городе под названием Холдорн. Но Асбьорн, изучив внимательно карту, мог с уверенностью сказать, что времени у них есть с запасом — расстояние едва ли займёт больше пары часов ходьбы.  А небольшая передышка им действительно не помешает.             Ас совершенно ничего не знал про этот город, за исключением любви местных жителей к каменным постройкам — это знание передала ему сама Ирис, когда они обсуждали дальнейший путь.       Пока они беседовали, перекрёсток уже замаячил перед носом.  В сердце перекрещенных дорог возвышался трактир, выложенный из брёвен. В противовес спокойствию красных лугов, из нутра постройки слышались гам и суета. Сами стены трактира были пропитаны весельем и праздностью. Высокая тяжёлая дверь украшалась козырьком с деревянными рогами, на которых какой-то неизвестный мастер вырезал защитные руны, а из приоткрытого окна доносился приятный запах жареного мяса и шипучего сидра.       Дружку не нужны были слова, чтобы понять, чего от него хочет хозяин. Достаточно было начать натягивать капюшон, чтобы птица уместилась в нём.       Асбьорн повертел головой, чтобы ещё раз запечатлеть в памяти огненно-рыжие просторы. Такого не увидишь в его родной деревне. Вокруг питейной ни домика, ни лишнего человека. И лишь одиноко растущее дерево напротив входа,  у которого примостилась до отказа наполненная повозка, настойчиво привлекало внимание.       — Ас, вы собираетесь входить?       Тело прошибло невиданным азартом и волнительным предвкушением, и Асбьорн, посильнее натянув капюшон, поспешил за Стейном.       Но стоило коснуться дверной ручки, как массивная дубовая дверь растворилась, толкнутая с другой стороны, и лучника чуть было не сбили с ног.       — Простите… — одними губами прошептал юноша, с которым столкнулся Ас.       Смущённо поправив подолы длинного одеяния, увешанного талисманами и амулетами, он улыбнулся и с беспокойством протянул ладони в перчатках без пальцев. Поверх его тёмных глаз блестели два круглых стёклышка, обрамлённых изящной оправой. Таких мастерски изготовленных очков Асбьорн ещё никогда не видел.       Что за диковинное изобретение!       Асбьорн приподнял брови, стоило как следует рассмотреть смуглое лицо с россыпью тёмных веснушек на щеках. Как бы не страшился он зрительного контакта, перестать глазеть на незнакомца было не так легко. Тут было за что зацепиться взглядом. Такие пухлые губы, густые чёрные брови и жёсткие волосы, идущие кудрями до самых мочек.       И челюсть бы так не отвисала, если бы красивое лицо не украшали две татуировки под глазами в виде длинных перевёрнутых треугольников и одна точка на лбу, куда вели чернильные дорожки.       Видящий. Один из ведунов.       — Простите… — юноша поклонился.       Асбьорну стрельнуло в руку и он впопыхах прижал ладонь к локтю, стараясь скрыть дрожь.       Как странно.       — Пойдём, Лермих, — ведуна ласково подтолкнул широкоплечий мужчина, показавшийся следом.       Из трактира послышалось брюзжание, от которого захолодело под лопатками. Толпа провожала гостя, не стыдясь всячески унизить ведуна и словесно, и карикатурными жестикуляциями.       Осмелились выступить против божьего посланника? Неужто людскую веру настолько сильно оскорбила внешность видящего?       Асбьорн продолжал смотреть на то, как двое медленной поступью идут к крытой повозке, забитой сундуками и сумками, не обращая никакого внимания на тихие гонения.       — Что за странность? Он явно не из Дарледина. Так какого Скальдиса иностранец смог стать ведуном? — Стейн скривился и махнул рукой. — Неважно. Идёмте.       Слух Асбьорна резанули те колкость и пренебрежение, с которыми Стейн описывал незнакомца за глаза, но лучник наврал бы, если сказал, что это не удивило его в той же степени, что и аристократа.       — У тебя слух пропал? — Ас непроизвольно вжал голову в плечи от злобного тона, коим Стейн наградил гридмара, восприняв грубое поторапливание на свой счёт.       Масочник как заворожённый разглядывал ту повозку, куда устремились двое. И было в этом что-то совсем несвойственное ему. Асбьорн мысленно вернулся на пару дней назад, когда внимание гридмара поглотила плачущая гора.       Нечасто Масочник проявлял эмоции и становился чем-то большим, чем декорацией, впору было насторожиться. Но раз Стейн, хозяин телохранителя, ничего странного не приметил,  то и Асбьорну следовало бы расслабиться и отдаться моменту.       Музыка залилась в уши, а тело окутал свет настенных масляных светильников и слабо горящего камина. Шумные разговоры за плотно забитыми столами отскакивали от стен живым пульсом. Люди громко смеялись и ещё громче бранились, проигрывая очередную партию в карты, ели и пили до отвалу. Над их головами нависали деревянные балки с приделанными черепами диких зверей, а по стенам раскинулись жёсткие шкуры вепрей и медведей.       Люди. Как много людей.       Асбьорн был подобен каменной статуе в своём приступе испуга, пока его спина не врезалась в широкую грудь Стейна. Это помогло прийти в себя.       — Ас, сядьте на свободное место, — лишь на мгновение задумавшись, Стейн схватил Асбьорна за плечи и усадил на ближайшую бочку, — я должен… Где Ирис? Ох, кажется она пошла доставать тех бугаёв… Это не выглядит безопасно. Посидите тут. И не теряйтесь, я скоро буду.       Асбьорн прижал ладонь к груди и облегчённо выдохнул, с благодарностью осознавая, как Стейн отлично позаботился о нём, запомнив их первую встречу. Не хватало впасть в горячку из-за паники. Переведя дыхание, он сложил руки на круглом столе и попытался не напоминать о своём существовании, пока отовсюду то и дело доносились различные голоса.       — А ты, пройдоха, не жульничаешь часом?       В трактире оказалось очень тесно, и столики были довольно плотно сдвинуты. Человеку, боязливому до общения, тут явно делать нечего, сама планировка подталкивала на тесный контакт с соседями, которые то и дело передавали друг другу кружки и тарелки. Дружок в капюшоне задвигался, клюнув хозяина в затылок, и Ас зашипел, толкаясь телом вперёд. Несколько бородатых лиц повернулись на его движения, потревоженные качанием стола, и Асу тут же стало до смерти неловко. Впрочем, к нему быстро потеряли всякий интерес, продолжая затеявшийся спор:       — Рыжий, конечно жульничает!       — Ну знаете ли, плохому игроку пальцы мешают.       Асбьорн мгновенно распахнул глаза, почувствовав жжение на щеках.       Этот голос был ему хорошо знаком. Слишком хорошо.       — Вы просто злитесь, что не можете обыграть рыжего пройдоху.       За соседним столом стукнули кулаком.       — Ещё пива!       — Пожалуйста, передайте столику впереди, — звонким голоском попросила Асбьорна одетая в белый передник девушка, протягивая ему две большие кружки.       Но Ас не шелохнулся, окончательно впав в ступор, и человек впереди развернулся, дабы поторопить растерянного лучника.       — Да кто там такой растяпа, сказали же, передать… — Кьелл застыл с выражением дикого ужаса на лице, столкнувшись взглядом с серыми, сверкающими паникой, глазами.       Асбьорн потянул руками капюшон, пытаясь скрыться за пушистым мехом, но его руку тут же перехватили и не дали завершить задуманное. Он слышал учащённое дыхание Кьелла среди шума развесёлых мужчин, их криков и песен. Чувствовал безумный буравящий взгляд и желал больше всего вспыхнуть, словно подожжённая солома, и превратиться в пепел.       Рядом с Кьеллом это было возможно, он же…       — Одуванчик!       Огонёк.       Который с лёгкостью подпалит белые семена-парусы.       Собеседники Кьелла развернулись на удивлённое восклицание, с улюлюканьем начиная перебрасываться весёлыми фразами, не забывая при этом закрывать карты от соседей по столику.       — Ты, никак, знакомого встретил? Иль пугаешь простой народ? Э, как затрясся малец.       — Так о чём ты, как не затрястись, когда такой держит, — громким смехом шутку поддержали все за столом.       Асбьорн подобного внимания не желал, резкие слова незнакомцев ранили его и обижали, но Кьеллу, на которого эти оскорбления в основном и направлялись, было всё равно.  Рыжий моряк продолжал безотрывно смотреть на Аса, пока на стол не поставили ещё одну кружку пива и не попросили передать. Только тогда загорелые пальцы отпустили его кисть.  Асбьорн тут же прижал ладонь к груди, потирая затёкшее запястье.       — Друг. Ну конечно же,  это мой друг! — засверкал белыми зубами Кьелл, вскакивая с места. — Собрат, товарищ, побратим, — он обогнул стол и встал за спиной Асбьорна, кладя ладони на его плечи.       — Пф. У тебя и друзья-то, не смеши, — рассмеялся громче прежнего мужчина с густой чёрной бородой и застучал картами по столу.       Чужое дыхание защекотало щёку, и Ас замер, вслушиваясь в шёпот Кьелла:       — Не знаю, следил ли ты за мной, шёл ли по пятам, compagno, и сколько гнева в твоей славной головёхе, но давай отложим разговор на попозже. Помоги-ка проучить этих негодяев. Они этого ух как заслужили.       Асбьорн вытянул шею и медленно повернулся на заговорщицкий голос. Он не понимал, что от него требуется. Ввязаться в драку? Обругать в ответ? Помочь тому, кто без зазрения совести бросил его на произвол судьбы? Ас напрягся, постаравшись вспенить всё негодование, успевшее скопиться внутри него, но сколько бы он ни перемешивал чан с затаёнными чувствами, с гущей на поверхность не поднималось ничего нового. Ни сильной злобы, ни вековой обиды лучник отчего-то не испытывал. Лишь тоску о невысказанных претензиях и оставшихся недомолвках. И даже похаяв себя за малодушие и неумение стукнуть кулаком по столу и прокричать «с меня хватит, уйди с глаз моих, мне ничего от тебя не нужно», Асбьорн всё же кивнул Кьеллу, решаясь вновь довериться. По округлым глазам читалось, что сам Огонёк не верил столь быстрому согласию. И вид опешившего, тронутого Кьелла отчего-то изрядно позабавил Асбьорна.       Нет, не было в моряке ни капли того себялюбия, которое позволило бы покинуть товарища по несчастью. Не было ни хитрой козни в зелёном отливе радужек, ни желания избавиться от Аса. Вместо этого всего проглядывало облегчение. И толика радости, словно вид живого, здорового Асбьорна нехило его успокоил.       Всё это Ас прочёл так же легко, как страницу детской сказки, стоило только задержать взгляд на загорелом лице подольше. Кьелл не был твёрдым орешком — его скорлупка вскрывалась легко, и Ас был уверен в своих суждениях. Но тогда вставал другой вопрос. В чём же было дело? Почему Кьелл его оставил?       — Коль мне не верите, может, ему сможете? — по спине пару раз хлопнули, и Асбьорн сообразил, что от него требовалось.       Он встал с бочки и проследовал за Кьеллoм прямо к столику, за которым собрались четверо незнакомых мужчин. Тех самых, которые безостановочно подтрунивали над ними.       Кьелл усадил Аса на свой стул, а сам кивнул головой светловолосому юноше с кривым носом, сидящему в центре:       — Раздай заново, Пиринг, пусть он за меня сыграет! Мою прошлую победу засчитывать не будем, так уж и быть. Ну что? Все довольны?       Асбьорн почувствовал полыхание в груди, взрывающееся вихрями нестерпимого стыда. Ещё бы, он ведь совершенно не понимал, как ему вести себя дальше. Ещё ни разу Асбьорн не принимал участия в азартных играх.       Пиринг громко произнес:       — В кошеле двадцать золотых! — и раздал по одной карте на человека.       Асбьорн, не глядя за спину, дёрнул штанину Кьелла, и тот послушно наклонился к нему:       — Я правда не знаю, как играть и что делать… — тоненьким голосом заумолял Ас. — Пожалуйста, можно я просто пойду?       — Нет-нет, Одуванчик, всё в порядке. Мы их всех проучим за длинный язык. Просто доверься мне, ладно? А там как знать, может, сам скоро вольёшься, не оторвать будет.       В подобный прогноз верилось с трудом. И откуда только у Кьелла лишнее золото на подобные развлечения? Асбьорн вдруг нахмурился и задрал голову так, чтобы взглянуть в лицо рыжего негодяя:       — Ты что, поставил деньги моей матери?..       — Давай обсудим это позже. Не отвлекайся, лучше погляди, что там у тебя!       Значит, и правда поставил. Асбьорн поджал губы, но послушно открыл карту.       Его приветствовала картинка горделивой женщины  в чёрном облачении. Дама Воронов.       — У, неплохо, знаешь, сколько это? — между лопаток трижды стукнули, и Асбьорн охнул.       Сколько чего?.. Ему нужно это запомнить? А для чего ему эта цифра? Кьелл, о чём ты думаешь, вешая ответственность на человека, который впервые играет с картами?       — Сколько ставишь? — Пиринг посмотрел на него с прищуром, и Асбьорна прошибло холодным потом.       — П-пять?       Кьелл прокатил золотые монетки по столу. Большая ставка. Огромная.       — Карту?       — Да?..       Ему кинули карту. Конунг-Олень в зелёной накидке. Кьелл постучал четыре раза. Асбьорн мысленно запомнил, семь.       — Ты должен постараться выбить ровно двадцать одно, — наконец-то Кьелл удосужился подсказать Асбьорну главное правило игры.       — Карту? — требовательно фыркнул Пиринг, прищурившись на один глаз.       Асбьорн кивнул. Для выигрыша слишком мало.       На руках у него оказалась вороная шестёрка. Он позволил взять себе ещё одну.  Ас проскользил картой по столу и уместил её в своей ладони. Стоило только посмотреть на значение, как брови сами собой вспорхнули вверх, а губы затряслись в сожалении.       Десять ракушек, двадцать три в сумме, перебор. Как же так, как не повезло!       Он показал ведущему, что получилось, и его карты вместе с деньгами оказались в общем кошеле. Кьелл неожиданно удвоил сумму, и после этого Пиринг перешёл к следующему игроку.       Асбьорн болезненно потирал виски, пытаясь сфокусироваться на игре. Почему Кьелл доложил ведущему монеток?       — Кьелл, я…       — Отыграешься! — Кьелл вновь навис над ним, шепча на ухо. — Хорошо, что так, игра заканчивается  только с перевесом золота кошеля в три раза. У тебя ещё будет шанс. Посмотри, что делают другие, и внимательно запоминай.       Кьелл кивнул в сторону следующего игрока, и Асбьорн прищурился. Бородач, на мощной груди которого едва не лопалась рубашка, всё брал и брал карты, пока на пятой не показал рукой «достаточно» и не положил их на стол. Асбьорн повернулся к Кьеллу, выгнув бровь в немом вопросе. Неужели можно карты не показывать?         Хорошо, что Кьелл понял его без слов. Огонёк криво улыбнулся и повёл плечом:       — Если не набрал ровно двадцать одно, но близок, можешь посоревноваться с другими счастливчиками. Но и тут подковырка. Смотри дальше.       Оставшиеся двое набрали свои карты, и все вместе они вскрыли их. У первого оказалось число большее, чем должно. Он всплеснул руками и с ухмылкой заплатил свою ставку, бросив в кошель. Ни монетой больше. Другой же, сплюнув, кинул не три заявленные золотые, а все шесть.       — Посмотрел и сокрыл, Ганс, ая-яй, — поцокал языком Кьелл и глянул на Пиринга. — Следующий кружок?       Асбьорну вновь раздали карты. В этот раз у него оказалось десять перьев и Конунг-Медведь. Четырнадцать.       — Одну, пожалуйста, — попросил лучник, и Пиринг бросил ему карту.       Асбьорн положил ее к остальным, не переворачивая.       — Не посмотришь? — Кьелл так и нависал над ним, как скала, которая вот-вот обрушится.       — …Если посмотрю, — Асбьорн прислонил костяшку указательного пальцами к губам и стрельнул глазами в сторону Кьелла, — а там больше — мой штраф удваивается. Но если я сам не знаю, что там за карта, и не вру ведущему, то штраф остаётся номинальным. Я прав?       Кьелл причмокнул губами и расплылся в довольной улыбке.       — Ба, Одуванчик, я тебе уже говорил, что твой котелок варит, как не у многих моих знакомых? Так быстро понял суть, да и без моих подсказок.       Асбьорн и сам не заметил, что отвечает на чужую улыбку своей, а когда понял, как странно реагирует, поспешил стереть её с лица и продолжить игру. Он не должен так легко прощать того, кто бросил его на произвол судьбы.  Хотя бы попытаться...       Они завершили круг и поочерёдно показали карты. Асбьорн ахнул от удивления — в его руках покоилась семерка ягод. Ровно двадцать один.       — Выиграл… — лицо Аса просияло румянцем, точно спелое яблоко.       Осознание того, что ему улыбнулась удача, захлестнуло волной радости, заставляя приподняться с места и развернуться к Кьеллу. Тот стоял, как и прежде, тепло рассматривая Аса. И будто не было расставания, и будто воин не покидал его среди толпы незнакомых людей… Настроение омрачилось неприятными воспоминаниями, и взгляд Асбьорна снова  потух.       Надо же, он чуть было не налетел на моряка с радостными объятиями.       Кьелл щёлкнул пальцами в сторону Пиринга:       — Ему-то выигрыш отдашь? Не рыжий, не грязный. Честно всё, заслужил малец.       — Тридцать золотых, — фыркнул Пиринг, взглядом прожигая Кьелла насквозь и словно неустанно размышляя, где же на оголённом теле можно было спрятать лишнюю карту, чтобы подсобить другу.       Прищуренные взоры людей вокруг не оставляли сомнения: они видели в Асбьорне соучастника рыжего негодяя, но доказать ничего не могли. Как вообще можно было кого-то обвинять в игре, полностью завязанной на удаче?       Когда Кьелл потянулся, чтобы забрать выигрыш, его руку внезапно перехватили. Сильные пальцы сжали запястье и потянули, и Асбьорн с удивлением воззрился на Стейна, прервавшего идиллию.       За аристократом стояла Ирис, как ни в чём не бывало махая лучнику ладонью.       — Ас, меня не было всего несколько минут, а вы уже ввязались в неприятности? — как всегда грозный Стейн надавил на стыд, и Асбьорн вздохнул.       — Нет, я… Ну почему же неприятности, — не зная, куда деться, Ас затёр переносицу, — лишь одна партия в карты.       — Карты, — повторил Стейн, смерив Кьелла испепеляющим взглядом.       За столом прекратили дышать, с заинтригованным блеском в глазах подавшись вперёд. Новые сплетни были желаемым десертом.       — Одуванчик, это кто? И почему он тебя знает? — не желая примиряться с тоном Стейна, нахохлился Кьелл.       — О, у меня тот же вопрос, «одуванчик».       — Тебе не говорили, что брать прозвище у того, кто его придумал, невежливо?       — Да уж, я не сомневаюсь, что вы многое можете поведать мне о вежливости, — свободной рукой Стейн дёрнул Кьелла за повязанный пояс, и из-под него, словно хлопья снега, посыпались карты.       Дорогие, с любовью раскрашенные до самых незначительных деталей, конечно, такие стоили целое состояние. Ничего удивительного, что лицо Пиринга сначала лишилось красок, а затем в момент побагровело.       — Плешивая крыса, ты жульничал! — взревел он, пытаясь забрать золото обратно, но Кьелл резво вырвался из захвата Стейна и выпрямился.       — Только в прошлой партии! Асбьорн сам выиграл! И вообще, ты сам виноват, что не пересчитал их до раздачи.       Ас округлил глаза. На него внезапно накатила непосильная усталость, которая смогла вылиться лишь в короткий вопрос:       — Кьелл, ты что, и правда мухлевал?       — Эй, в этот раз я тут ни при чём. Ты же ничего не показал. Никто не знал, что там была за карта, и я в том числе!       — Ас, извольте объясниться. Это тот самый человек, который вас оставил в Соленстаде? А сейчас, значит, он втягивает вас в шулерство. Что за гнусный тип, — Стейн уместил руки на боках и никак не прекращал буравить взглядом рыжий хвост.       Впрочем, и Кьелл не оставлял Стейна без внимания. Взвинченный ситуацией, он обиженно поджал губы и оглядел аристократа с ног до головы.       — Как же ты, Одуванчик, связался с таким чистоплюем? Это потому, что меня рядом не было? Действительно, не нужно было тебя оставлять.       — Действительно, не нужно было, — подтвердил Стейн, вызывая у Кьелла целую бурю противоречивых эмоций.        Ас нервно дёрнул уголками губ. Не с тем связался, Кьелл. У Стейна язык подвешен так, что ты ещё неделю будешь обдумывать, как лучше было бы ответить, а в следующем споре, при попытке переиграть его, аристократ уже поменяет тактику. Как бы ты ни язвил и ни шутил, Стейн отвесит тебе звонкую оплеуху прямыми, бьющими прямо в цель, словами.       — Хорош мутить воду, верни деньги! — бородач достал небольшой ножик и сильным ударом всадил острие в столешницу.       — Советую вам меня не перебивать и заиметь терпение, — Стейн раздражённо закатил глаза, — мы уйдём, и вы разберётесь с ним. А пока помолчите.       — Что ты сказал, щегол?! — но стоило возмущённому гуляке вскочить с места, замахиваясь кулаком, как его тут же впечатали лицом в стол.       Стейн ни единой мышцей не пошевелил. Аристократу даже не требовалось смотреть за спину, чтобы понять, кто спас его. А вот Ас, словно впервой, всё ещё был под впечатлением от мастерских движений Масочника. Да разве к такому можно привыкнуть?       — Может, поговорим о погоде? Солнышко такое яркое и согревающее, почему бы нам не обратить внимание на это? — миролюбиво предложила Ирис, но Стейн аккуратно притянул её за плечо, давая понять, что мирно такую проблему не разрешить.       Асбьорна обдало жаром с ног до головы и тугие наросты на руке больно сжали кожу.       Намечалась серьёзная драка. Испуганные внезапным появлением Масочника мужчины, разглядев его как следует, с кривыми усмешками расслабились. Обманувшись высоким ростом и худым телосложением, они совсем скоро пожалеют об этом, Ас не сомневался. Но его волновало другое. Он положил ладонь на локоть Кьелла и, дождавшись, пока тот обратит внимание, требовательно вопросил:       — Кьелл, почему ты ушёл? — жар разлился по телу вёрткими змеями.       Он и не думал, что собственный вопрос так всколыхнёт его сердце, забившееся в агонии.       — Что?! — у рыжего воина чуть икота не началась от подступающего взволнованного смеха. — Эй, где тот трясущийся малец, которого я знаю? Ты правда хочешь поговорить об этом сейчас?       Асбьорн кивнул. О чём переживать, если Масочник один может уложить всех неприятелей по велению хозяина?        В капюшоне заворочался ворон, и совсем скоро чёрные глаза уставились на Кьелла, покрытого мелкой испариной.       Огненный воин сделал гримасу, словно его внутренности скрутило спазмом, и отвернулся от Асбьорна.       — Одуванчик, ну хватит так глазеть. Слишком ты добренький. Тебе бы возненавидеть меня до красных щёчек. Позлиться, покричать, кинуться едой или вдарить по физиономии пару-тройку раз. Хоть что-то из этого.       Сбоку раздалось кряхтение, и один из забулдыг упал навзничь, распластавшись по полу. Раздались недовольные выкрики.       Жарко. Как же жарко...       Ас смял губы:       — Я действительно злюсь и считаю тебя негодяем. Но ведь у всего есть причина?        Кьелл растерянно прыснул со смеху.       Позади Аса пролетел Пиринг, которому не повезло догадаться напасть на Масочника со спины.       — Знаешь, Одуванчик, твои мысли о том, что я не такой уж и плохой, греют душу, конечно, но будь осторожнее, вдруг я просто хорошо притворяюсь…       Дверь в трактир с грохотом распахнулась, потревожив сквозняком занавески. Но никто в пылу битвы не обратил на новоприбывшего внимания. Никто, кроме Кьелла. Его зелёные глаза распахнулись, и Асбьорн заметил, как на руках, стиснутых в кулаки, запульсировали вены.       Ас повернул голову к зашедшему, и ужас окатил его с головой. Но не могильным холодом затрясло лучника. От извивающихся связей всё тело объял жар, не желающий стихать.       Вошедший мужчина, наверное, уже с рождения отличался от погодок габаритами. Он походил на медведя даже больше, чем Стейн, а ростом был лишь немногим ниже Масочника. Оголённые руки охватывали чёрные татуировки, походившие на языки пламени. При каждом шаге позвякивала цепь, обвившая правое предплечье. Чёрная борода с обеих сторон сплеталась в косички, подвязанные тесьмой. Незнакомец лучился уверенным светом: его осанка была расслабленной, но взгляд глубоким, подчёркивающим высокое самомнение. Он смотрел на окружающих его людей с лёгким презрением, словно считая себя выше остальных.       Асбьорн хорошо считывал людскую внешность, подмечая характер в глубоких морщинках. По крайней мере за внимательность к таким деталям он мог похвалить себя.       Незнакомец медленно обвёл взглядом шумное помещение. В переливающихся радужках бушевало пламя, которое могло испепелить любого, кто по неосторожности попадётся на глаза.       Простая истина поселилась в голове Асбьорна сразу же, стоило бросить взгляд на это лицо. Иного быть не могло. По татуировке звезды на лбу, по развешанным амулетам было понятно, кто перед ними. Это был Разящий.       Щит и меч Говорящих, те, кто поклялись защищать интересы асов в бою. Они были непосредственными подчинёнными ведунов и решали вопросы силой, с корнем выдирая те огрехи общества, которые мешали процветанию Дарледина. Обычно разящие не имели собственной воли и во многих вопросах слепо следовали указаниям вышестоящих, но бывали и  исключения. У немногих разящих, самых преданных и горячо любимых говорящими, были развязаны руки. Закон для таких был не писан, им прощалось любое зло во имя Хоглокена.       Каков был шанс, что появившийся перед ними разящий имел за пазухой воронье перо прямиком из конунгова замка?       Стейн не участвовал в драке и оставался спокойным и безразличным к суматохе вокруг. Его лицо было лишено каких-то эмоций, словно Стейн наблюдал за скучной пьесой, но едва взгляд наткнулся на разящего, он тоже застыл, как громом поражённый.       Кьелл сделал шаг назад и протяжно замычал:       — Да вы что, серьёзно!? Опять он? — раздражение граничило с плохо скрываемой паникой.       Асбьорн повернул голову к Кьеллу, с изумлением разглядывая округлые глаза и дёргающиеся уголки губ:       — Ты его знаешь?..       — Этот сумасшедший преследует меня с самой высадки с корабля! — выпалил он. — Ты думал, я просто так первым делом решил заняться воровством? Этот гад меня вынудил!       — Конечно же он будет вас преследовать! — внезапно вмешался Стейн, моментально сократив расстояние. — Вы же рыжий.       Асбьорн проследил, как Кьелл шмыгнул за его спину, комично пытаясь спрятать свои габариты за телом совершенно-не-медведя.       — А ещё обвинял кого-то во влезании в разговор, сам-то не лучше, белоручка, — пробубнил Кьелл, скрещивая руки на груди. — Не припоминаю, чтобы рыжих с такой «любовью» преследовали раньше. Но он от меня точно без ума!       Лучник поневоле вновь поглядел на разящего, который прекратил стоять каменным изваянием и двинулся в их сторону. Сквозь летающих туда-сюда людей, через брань и треск ломающейся мебели.       Стейн потёр переносицу.       — Ты же в курсе, что он убьёт тебя? И глазом не моргнёт.       — Ой ли, где это твоя напускная вежливость? Видишь, Одуванчик, он притворяется! И вообще, да кто ему дал право без суда и следствия?       — Его статус. Он разящий.       — Кто-кто?       — О, асы...       Но в отличие от Кьелла, Асбьорн прекрасно знал, что Стейн терял самообладание и переходил на неформальное общение только в том случае, когда сильно нервничал. Когда ситуация выходила из-под контроля, и эмоции брали верх.  Может, Стейн, как бегущий от закона, тоже мог быть казнён? Но что бояться тому, у кого в вооружении такой гридмар? Асбьорн был уверен, что Масочник устранит любого неприятеля, вставшего на их пути.       Ирис оказалась рядышком внезапно, словно выскочивший по весне подснежник. Она смотрела то на Кьелла, то на Стейна, медленно проговаривая:       — Какой у нас план действий?       — Быстрее уйти, само собой, — рявкнул Стейн, начиная закипать, — разящий тут за рыжим, пока отвлечётся на него, по-тихому прошмыгнём мимо.       — Ну спасибо! — отчаянно бросил Кьелл.       Когда Стейн произнёс эти слова, внутри Аса что-то протестующе взорвалось. Он нахмурился и выставил руку вперёд, закрывая собой Кьелла.       — Нет, мы так не сделаем!       — Вы серьёзно обнажаете когти для защиты подлеца, который поставил вашу жизнь под угрозу?       Асбьорну показалось, что на этих словах Кьелл испустил сдавленный выдох.       — Я не в обиде, — с полной серьёзностью произнёс Ас, продолжая вперивать в Стейна решительный взгляд, — а если после услышанных объяснений решу, что он действительно виноват, мы разминёмся окончательно.       Впервые за всё их совместное времяпровождение Ас проявил характер, и Стейн этого явно не ожидал, стараясь взглядом найти поддержку в лице Ирис. Но Асбьорн не переживал — альва никогда бы не одобрила людское насилие.       — Асбьорн сейчас походит на птицу, защищающую гнёздышко! — актриса сложила ладони вместе. — Боюсь, если мы не поможем, он ринется в бой и самоотверженно закроет грудью своего странного яркого друга.       Эти слова заставили Стейна потупить глаза и нахмуриться. Даже не понимая мотивов Аса, он всё равно щёлкнул пальцами. Масочник прекратил избиение бедолаг и мигом оказался рядом.       — Ты знаешь свою работу, — сквозь зубы процедил Стейн, и Масочник кивнул.       Разящий уже подошёл достаточно близко, чтобы Асбьорн смог разглядеть оружие, зажатое в его руках: на конце цепи блестел острый крюк, которым можно было запросто вскрыть живот и выпотрошить кишки. К горлу подступил ком.       Их пёструю компанию заслонил Масочник, вынимая руки в белоснежных перчатках из-под плаща. Разящий испытующе оглядел его с ног до головы, без тени страха и сомнения. Мощная ладонь, усыпанная шрамами, погладила бороду, и из груди раздался гудящий бас:       — Ты кажешься мне знакомым.       Его движения были неторопливы и плавны, ничто в нём не выдавало грозного воина с запачканными кровью руками. Но за обманчивым спокойствием виднелась холодная расчётливость, заставляющая поджилки трястись.       Масочник ничего не ответил, и разящий принял это как должное, вглядываясь ему за спину. В Кьелла.       — Вы покрываете преступника? Становитесь вероотступниками?       — Да что я сделал вообще!? — совершенно внезапно рявкнул Кьелл, хватая Асбьорна за рукав и пряча за собой.       От  столь искренней заботы сына змея лицо разящего исказилось противоестественным сочувствием. Цепь на его руке покраснела, кольца посветлели, источая жар.        Что за чудеса?.. Как этот несомненно человек смог заставить оружие раскалиться? Огонь настенных масляных светильников отозвался на зов, скользнул с фитильков и слился в единой симфонии с ведуном. Заключённый в жгучие объятия, тот словно и не замечал изменений в своём теле, непреклонно разглядывая вставших у него на пути.       Лоб Асбьорна прострелило болью, и он вдавил пальцы в виски в попытках её унять.       Картины страшной трагедии наполнили голову, мольбы о пощаде зазвенели в ушах. Ас часто слышал в языках пламени своё имя, истошно произнесённое не один десяток раз.       Он ненавидел огонь, он боялся его, задыхался при нём…       Разящий вздёрнул овитую огнём руку, намереваясь атаковать, но Масочник был быстрее. Асбьорн успел лишь задержать дыхание, когда гридмар уже совершил рывок, заскользив чёрной тенью по стоящим вразнобой столам.       Лучник не смел сомневаться в телохранителе Стейна, он ещё ни разу не подводил, однако в горле неприятно засвербило от плохого предчувствия.       Они раньше уже сталкивались лбами с человеком, наделённым исключительными талантами. Но в отличие от Томаса, в этом не чувствовалось ни капли людского. Словно он отринул саму суть жизни, открывшись для совершенно противоестественного своей природе.       Крюк разящего накалился добела. По всем законам мироздания с острого конца должен был закапать расплавленный металл, но этого не происходило, словно он, подобно хозяину, превозмог собственные пределы. Воинствующих ведунов не зря прозвали разящими. Оружие в их руках немилостиво карало, не ведая пощады. Но никогда ещё Асбьорн не чувствовал ни в ком такой силы.       Гридмар отскочил от бочки, с грохотом опрокидывая мебель. Чёрная фигура провернулась в воздухе, нависая над противником. Белая перчатка потянулась к рукояти кинжала на поясе.       Вот и всё? Стоит только Масочнику обнажить клинок, как ведун лишится жизни. Гридмар набросится на него и безжалостно прикончит.       Без колебаний, без сомнений.       Но разящий удивил. Он замахнулся, прокрутив крюк над собой, и кисть Масочника мёртвой хваткой обернула цепь. С шипением лёгкая ткань дорогого одеяния прижглась к коже.       Время вокруг застыло, стало густым и плотным. Все звуки и движения прекратились, и внимание Асбьорна сосредоточилось на этом коротком мгновении.       Гридмар отлетел к стене, ударяясь копчиком о брёвна.  Его аура непобедимости разбилась вдребезги. Впервые он не успел среагировать, впервые проявил себя недостаточно быстрым и проворным. Этот противник даже ему оказался не по зубам.       Задыхаясь от волнения, Стейн выбежал вперёд.       — Довольно! — рёв разрезал воздух. — Именем конунга, я приказываю тебе прекратить!       Разящий не опустил руку и даже не развернулся. Только его пустой взгляд впился в запыхавшегося Стейна.       — Отингир Стейнбьорн Ванландсон, — слова вылетели с каким-то шипением, но совершенно без оттенка. Холодно. Не взывая ни к хорошему, ни к дурному.  — Вы не должны здесь находиться.       Громогласное разоблачение не ощущалось чем-то ошеломляющим — Ас просто не успел осознать услышанное. Всё его внимание было приковано к Масочнику, который содрогался от боли, снова и снова подбрасываемый в воздух раскалённой цепью, расплавляющей плоть до костей.       Рядом кто-то двинулся. Бросив взгляд за спину, лучник заметил, что Ирис пропала. Исчезла, как по волшебству.       — Я сказал тебе прекратить! Немедленно опусти цепь! — полный страдания крик не оставлял и шанса усомниться в искренности переживаний Стейна.       Из груди разящего вырвался усталый выдох. Цепь, разогретая добела, моментально остыла, возвращая себе первоначальный цвет.       — При всём уважении, отингир Стейнбьорн, но ваши приказы пусты и бессмысленны, — неторопливо развернувшись к Стейну, он сократил дистанцию и навис над аристократом грозной тушей,  — а будете мешать вершить справедливость, я расценю это как предательство.       Плечо Стейна сжали, как стальными тисками, пальцы сомкнулись на твёрдой коже доспеха и смяли её, словно ткань. Лежащий Масочник гортанно зарычал, скребя ногтями по полу от гнева.       — Мой отец это не оставит… — голос Стейна надломился.       — У вашего отца останется подающий надежды наследник. Не переживайте.       После этих слов кровь отлила от лица Стейна. Его длинные ресницы метнулись вверх, а синие глаза заблестели отчаянием. Невидящим взглядом он молча уставился перед собой, погрузившись в тяжёлые думы.       Плохо дело. Если всё так и оставить, то разящий просто перебьёт их по одному, а затем расквитается с Кьеллом без сопротивления. Асбьорн растерянно посмотрел на свои ладони, размышляя, что вообще может сделать в такой ситуации. Дать бой? У него не было оружия. Сбежать? Он не мог оставить в беде своих компаньонов. Клюв упёрся в затылок, и Асбьорну передалось беспокойство ворона.       Ему жизненно необходимо было перебороть страх, стать сильнее, воспользоваться всем возможным для победы. Он не даст никому здесь погибнуть.       В сознании забился слабенький шёпот, застучал по вискам. Уговаривал, настаивал. Подсказывал. По венам с каждым новым стуком сердца разливалась сила, до этого дремавшая внутри него.       Верно.  У него было оружие, сокрытое от глаз, была та мощь, которая могла дать бой. Ас вспомнил, и это воспоминание не принесло ничего, кроме боли.       Нет, он вытерпит. Сможет. Стоит только начать.       — Одуванчик, не спеши так самоотверженно лезть на рожон. —  Слова Кьелла остановили в самый последний момент. Неужели и он так  же легко читал эмоции и желания Аса?.. — Давай лучше я сослужу тебе, — голос Кьелла нервно дрогнул.       Он выскочил из-за спины Асбьорна и поднял руки вверх.       — Эй ты, ненормальный! А ну, хватит впутывать в нашу любовь всех вокруг, — Кьелл язвил, широко улыбаясь, но, кажется, разящего не интересовали слова, вырывающиеся из груди воина.       Он дёрнул цепью и с лёгкостью подтянул крюк к себе. Его брови поползли вверх, стоило посмотреть туда, где ещё мгновение назад был заточён Масочник. Теперь же Ирис придерживала собственноручно освобождённого гридмара, навалив на себя, и во все глаза следила за разящим. Так, будто ожидала ответных мер и уже перебирала варианты для отхода.       Но разящий смерил их утомлённым взглядом и, отойдя от Стейна, направился к Кьеллу.       — Хороший выбор. Мне нужна только твоя жизнь, совсем не обязательно карать всех.       Ноги Стейна подкосились, но Асбьорн помог ему устоять, придерживая за спину. Краем глаза он обеспокоенно взглянул на Кьелла, губы которого лихорадочно дёргались. Моряк шаг за шагом отходил к окну, не разрывая зрительного контакта с разящим, который надвигался на него, словно охотник на загнанную в угол добычу.       — Во имя всевидящих асов, да направится твоя душа по Космическим рекам на перерождение, — с этими словами разящий замахнулся.       Жар вновь разлился по звеньям цепи, окрашивая их ярким пламенем. Кьелл широко раскрыл глаза и с грохотом свалился на пол, прижимаясь к деревянной стене.       Асбьорн развернулся, но сильные руки Стейна не позволили ему ринуться на помощь.       Нет. Он должен. Он может помочь!       Сознание закричало протестом. Злобой. Сила вспыхнула внутри него, забилась в поисках выхода. По вспухшим венам левой руки разлилось голубое сияние. Должен успеть, должен...       Грохот разбитого стекла оглушил затихший трактир. Те немногочисленные люди, кто ещё остался в зале, вскрикнули и поспешили забиться в самые дальние, самые тёмные углы. От окна над рыжей макушкой со свистом полетели острые осколки, выбивая на тёмном дереве светлые зазубрины. Свет через россыпь стекла рассеивался на пучки бело-золотистых искр, озаряя лицо разящего тёплым сиянием. Кьелл разинул рот и несдержанно воскликнул:       — Помог!.. Действительно помог!       И как только разящий прикрыл лицо от пронзающих осколков, Кьелл оттолкнулся ногами от пола, ловко прошмыгнул между бёдер грозного ведуна и сгрёб Асбьорна в охапку.       — Побежали, ну! — от требовательного голоса Стейн вздрогнул и мигом повернул голову к Масочнику.       Ирис перевязала ладонь гридмара красным платком и теперь поддерживала его, перекинув руку через плечо. Они о чём-то быстро переговорили, это было видно по двигающимся губам альвы, а затем Масочник отодвинулся и быстрыми прыжками оказался рядом со Стейном.       Ирис побежала к двери, за ней двинулись и остальные: Ас на руках Кьелла, Стейн, потянутый гридмаром.       За ними не спешили продолжать охоту, и Асбьорн почувствовал подвох. Он прищурился, вытягивая шею, и с удивлением заметил, как осколки разбитого окна продолжали кружиться возле разящего.       Как заколдованные.