Вороний гул

      — Каждый разящий имеет масла и реагенты, чтобы разливать по оружию жидкий огонь. Но этот человек… он абсолютно точно не пользовался алхимией, он сам раскалял металл.       Стейн продолжал шагать туда и обратно, пока остальные пытались отдышаться. После продолжительного бега они всё-таки остановились посреди красных полей, разрешая себе небольшой привал.       Прикусив ноготь большого пальца, аристократ хмурил брови и продолжал размышлять вслух:       — Люди не могут вырабатывать магию, и всё же… Это уже второй случай за наше недолгое путешествие.  Томас проводил магию через тело. Неужели и тут такой же принцип?       — Проводить через себя не значит вырабатывать. Томас  был временным вместилищем, и даже так на нём это плохо сказалось, стоит только вспомнить внешний вид старика, — наклонив голову, уточнила Ирис, и Стейн одарил ее озадаченным взглядом.       — Тогда разящий...       Альва кивнула:       — Тут какой-то совершенно другой фокус. Но я пока тоже не разгадала его.       Их беседа сменилась беспокойным безмолвием. И если Стейн ни на мгновения не переставал предаваться размышлениям, то Ирис словно уже и забыла о насущном, вновь натягивая на лицо улыбку.       Асбьорн сидел на траве, подтянув колени к груди, и внимательно взирал на Кьелла. Тот иногда в ответ кидал косые взгляды, но в остальном стоически его игнорировал. Кьелл был полностью потерян. Разговоры не давали ему ровно никакой информации. Были бессвязным шумом. Имена, события, всё это прошло мимо него и не имело веса. И Ас мысленно сочувствовал моряку. Лучник слишком хорошо знал, каково это — не вписываться в компанию.       Жалел ли тот? Радовался ли проблемам, которые его минули?       — Что более важно, — Кьелл внезапно с лёгкостью вклинился в диалог, и всё беспокойство Асбьорна мигом улетучилось. Точно. Моряк не был таким бесхребетным, как Ас, зря он себе что-то надумал, — он тебя узнал, отингир. Вы знакомы?       — Виделись иногда в замке, — Стейн вздёрнул подбородок и злобно уставился на загорелое лицо, — только имя знаю. Теогельф. Больше ничего. Разве это важно?       Из капюшона показался Дружок, перепрыгнув на коленки хозяина, и Асбьорн позволил себе утомлённый вздох. Внезапно стало чересчур шумно и тяжело. Напряжение с такой силой сдавило лёгкие, словно намереваясь смять в кашицу.       Отингир, сын конунга. Сын того, кто может помочь. Разве это не здорово? Но почему-то Асбьорну казалось это нелепым. Совпадением, очередным, которое выбивало из колеи. Будто вся его жизнь теперь завязана на судьбоносных встречах, которые кружили голову.       — Почему вы звучите так, будто меня обвиняете? Может, это мне стоит? — продолжил Стейн, переходя в наступление. — Кого вы благодарили за разбитое стекло? Вы точно знали, что это случится.       — Мимо, белоручка. Я не знал, что случится,  я только надеялся… — Кьелл замялся, внезапно обеспокоенно всматриваясь в уставшее лицо Асбьорна. — Одуванчик, может, тебя до дома проводить? Натерпелся совсем, ну его, это приключение, а? И как только ты выносил такое общество?       Асбьорн не мог подобрать слов для ответа. Неужели Кьелл опять шутит и относится несерьёзно к тому, что было важно для самого Аса? О чём говорить, если они до сих пор не выяснили между собой недомолвок, и Асбьорн ещё не простил его окончательно. А коль так, как можно всерьёз предлагать что-то… подобное?       — Я могу помочь Асу встретиться с Говорящими, — прищурился Стейн, украдкой рассматривая ворона, который урчал от поглаживаний Асбьорна, — а что можете вы, кроме как оставлять друзей в опасности? Встреча была занимательной, но думаю, нам не по пути.       — Да что ты понимаешь, я просто…       Надоело, как надоело. Перепалки и ругань, когда на хвосте опасный враг, казались по меньшей мере бессмысленными. Асбьорн отпружинил от земли, переполненный негодованием:       — Хватит говорить так, будто меня здесь нет. Кьелл, я готов выслушать твои объяснения. Но я никуда не уйду. А ты, Стейн... — смелость поутихла, стоило выпалить такое в лицо отингиру, но Асбьорн не отступил, закончил свой вопрос: — Значит, ты сбегал не от тюрьмы?       Чёрная бровь поползла на середину лба. Совсем без желания Стейн ответил:       — В каком-то смысле и от неё тоже. Но не как преступник, это верно. Однако я подчеркну, что сейчас совершенно не до этого. — Его взгляд прошёлся по Масочнику, который прижимал обожжённую руку к груди. — Покажи, что там у тебя, — но как только пальцы Стейна легли на красную ткань, Масочник отдёрнул руку и низко опустил голову, словно в стыдливом извинении.         Ирис вновь оказалась рядышком, предотвращая гневные возмущения отингира:       — Я думаю, Масочнику очень-очень стыдно, что ты видишь его слабости. Позволь мне осмотреть его раны, я умею облегчать боль.       В синих глазах промелькнуло сожаление, но Стейн молча прикусил губу и позволил Ирис заняться лечением.       — Ас, проводите этого человека быстрее. Солнце скоро сядет, а Холдорн всё ещё далеко. Вы же видите, что у нас и без него… проблем по горло.       Услышав наставления Стейна, Кьелл вытянул шею и вперился в Аса почти безумно.       — Да он же настраивает тебя против меня! И ты правда хочешь продолжить идти с ним? Это не доведёт до добра.       Ас потёр виски. Дружок заскакал в его ногах, громко возмущаясь, и Асбьорн был с ним согласен:       — Возможно, если бы ты выражался более прямо, я бы мог попробовать тебя понять. Буду искренним, со Стейном я знаком дольше, и он действительно меня не предавал.       — Нет, дело не… Дело не совсем в этом, — Кьелл захлопал ресницами, начиная с силой мять затылок, — Пелера свидетель, я...       — Кьелл, ты хочешь в чём-то признаться? — Ирис отвлеклась от поглаживания руки Масочника.       Но Кьелл ей не ответил. Стыд отразился на лице тяжёлой тёмной пеленой. Несмело, но моряк принялся говорить, отчего даже ворон замолчал, заинтересованно наклонив клюв:       — Ас, пожалуй, я правда поступил неправильно. — «Пожалуй»? Разве это то раскаяние, которое Асбьорн заслужил? — Но, поверь, у меня была причина для этого. Неправильная и очень поспешная, но была. Считай, я испугался, но чего, смогу сказать тебе только наедине. Если согласишься выслушать. И кошелёк я не крал, а просто забыл отдать. Я хотел тихо исчезнуть, пока мы не ушли далеко, и пока ты помнишь дорогу назад. Не с твоими деньгами, само собой. Но, эй, как бы это выглядело? «Привет, Ас, я просто заскочил обратно, вот деньги и пока»? Нет, звучит ужасно. Как и то, что я не попрощался. Как и то, что вообще тебя оставил… Кхм, но, положа руку на сердце, я был уверен, что ты справишься. У тебя был ворон,  ты не был одинок. Не знаю, что стряслось после, но я уже пару раз услышал, что подставил твою жизнь под угрозу. Неужели это так?       — Если коротко… Много всего случилось, — отчего-то смелость Асбьорна к откровенному разговору угасла, стоило увидеть потухшие глазки Кьелла и услышать его виноватый тон.       Но извинений Ас так и не услышал.       — Понятно. Значит, я действительно дурак, который понадеялся на лучшее, — на мгновение Кьелл замолчал, а затем сделал резкий выпад и схватил Асбьорна за руку. — Ас, если ты не хочешь идти со мной домой, то возьми меня в прежнюю роль сопровождающего. Пожалуйста.       Сверкающая изнутри прямолинейность подкупала Аса и заставляла немного иначе взглянуть на ситуацию. Он всё ещё верил Кьеллу, верил, что тот не желал ему зла. Знал, как знал самого себя. Но не знал, как объяснить свою веру другим членам отряда. Это были просто слова. Их ещё только предстояло доказать действиями.       Если бы Ас был один, было бы намного проще, но сейчас не только он решал судьбу рыжего воина.       — Как трогательно, Ас, вы закончили? — Стейн закатил глаза, пытаясь поторопить их двоих.       Асбьорн почувствовал, как сердце сжалось в груди, и перехватило дыхание. Он ощущал себя провинившимся ребёнком рядом с грозным родственником, от которого зависит, оставят ли они бродяжного пса под крышей.       — Знаешь, Стейн, — Асбьорн попытался улыбнуться и придать голосу лёгкости, — может, Кьелл пойдет с нами? Ему всё равно по пути. И воин он хороший.       От этих слов зелёные глаза Кьелла просияли, и он, не веря своим ушам, приобнял Асбьорна за плечо.       — Ба! Mio caro amico! Какой ты добрый, Одуванчик! Я бы себя не простил!       Лицо Стейна лишилось красок и стало похоже на мраморную маску. Глаза, полные страсти и спеси, теперь не выражали ничего, кроме колючего холода. Он дёрнул Асбьорна за плечо, вырывая из объятий Кьелла:       — Я думаю, что Ас неспроста спрашивал. Это решение не окончательное. Я против. Во-первых, я бы на вашем месте не прощал его так скоро, он рыжий самодур, который полностью оправдывает свою репутацию. Крадёт и предаёт, кому такой человек в отряде нужен? Во-вторых, если вас это не убеждает, я напомню, что из-за него за нами будет нескончаемая погоня. И даже моё влияние, как вы уже поняли, не поможет.       Асбьорн замычал, размышляя над упрёками Стейна. Всё так, отингир был прав в каждой колкой фразе, в каждом замечании. Но Ас всё ещё не мог бросить Кьелла на произвол судьбы. В чём тогда он будет лучше оставившего его моряка?       Дружок приземлился на его плечо, и посмотрев в глубокие умные глаза птицы, Асбьорн отважился пойти наперекор Стейнбьорну:       — Если мы не защитим его, Кьелл может не справиться. А я не хочу, чтобы на моих руках была чья-то кровь.       — Одуванчик…       Но даже подобные откровения не трогали Стейна. Терзающие эмоции и боль, скрывающиеся за этим лицом, начали прорываться наружу кипящей лавой. И точно произошло бы страшное, если бы на сцену не вышла Ирис. Грациозно спрятав ногу за ногу, она наклонилась вперёд и широко развела руки в стороны, привлекая внимание.       — Раз решение общее, можно и мне выбрать сторону? Я согласна с Асбьорном. Каждый заслуживает второго шанса.       Её сияющее лицо впервые не радовало Стейна. Он не переставал тереть переносицу, бурча под нос нелицеприятные слова.       — И даже так. Два против двух. Ситуация патовая. А если к решению не приходят, то слушание откладывают. Прости, Кьелл, но…       — А почему два против двух? — Ирис наклонила голову, и Стейн смерил её расстроенным взглядом.       — Наверное, не имеет смысла пояснять, что Масочник придерживается моего мнения?       Все повернулись к гридмару, который от внезапного внимания склонил подбородок к груди. Он немного попереминался с ноги на ногу, а затем поплыл по воздуху от Стейна. Его движения были скованными, несвободными, но такими же по-лебединому грациозными, как и прежде. Гридмар замер рядом с широко улыбающейся Ирис с опущенными плечами, словно нёс на них тяжёлый груз.       — Что, решил вернуть должок за лечение руки, предатель? — зашипел Стейн, оказавшись внезапно в меньшинстве.       Он поочередно окинул взором каждого и, задержавшись на Асе, мрачно хмыкнул.       — Очень хорошо. Отныне, Асбьорн, это решение полностью на вашей совести, а он переходит в вашу ответственность.         Стейн не часто называл его полное имя. И только сейчас, когда шторм уступил место временному затишью,  Ас осознал, как схожи их имена.  Но в отличие от него, хилого и тихого, из Стейнбьорна вырос грозный медведь. С острыми когтями и поистине суровым нравом. Оставалось надеяться, что Стейн быстро остынет и уже совсем скоро сможет простить Аса за своевольничество.       Кьелл всем своим естеством излучал счастье и благодарность. Асбьорн чувствовал, что моряку было сложно не пустить язык в пляс, но он старательно не позволял себе излишества. Момент требовал сдержанности и аккуратности. И всё же его улыбка была широкой и заразительной. Он робко поравнялся с Асом и приобнял его за плечи, начиная ластиться, как сытый кот:       — Ты невероятный, Одуванчик. Grazie! Давно за меня так самоотверженно не заступались. И ведь после того, что я… — он внезапно скис, поднимая лицо к перьевым облакам над их головами, — странный ты, в общем.       — Буду считать это за комплимент, — Асбьорн сдался под натиском огненного воина и ответил на его настроение своей побеждённой улыбкой.       Хотелось обсудить больше, понять сильнее, но Ас никак не мог позволить себе поставить Кьелла в ещё более уязвимое положение. Сейчас все уши были навострены, а острые взгляды прикованы к новому члену отряда.       Им бы действительно остаться наедине. И тогда Ас сможет стать смелее, а Кьелл откроется.       Ты слишком полагаешься на чутьё. Ты его не знаешь! — читалось в глазах потревоженного ворона, который принялся ревниво тыкать клювом в пальцы ойкающего Кьелла.       «И всё же именно ты распереживался, что он погибнет один, Дружок...»       Люди одни не выживают. Вам нужна стая. Но не сближайся с ним! Он даже не извинился перед тобой!       Ирис вклинилась между ними, как любопытный сычик, и уставилась на нового спутника так, словно он был экспонатом на редчайшей выставке. От такого внимания даже Кьелл cмог смутиться — чаще другие люди его обходили стороной.       — Кьелл, раз уж ты теперь наш дорогой попутчик, расскажешь о себе?       — О, это я с радостью!       Если Кьелл начинал разговор, заткнуть его было невозможно. Но Асбьорн всё равно, как и в первый раз, с какой-то особой внимательностью вслушивался в приятную бодрую речь. Кьелл рассказал про свою большую семью. Сначала дома, потом на корабле. А затем начал говорить про морское путешествие длиной в десяток лет. Он не особо вдавался в детали, иногда серьёзно теряя нить повествования и перескакивая через временные промежутки. То он был ребёнком, то подростком, и так по кругу. Его, потерявшегося, нашли торговцы, взяли на корабль. Парa битв на топорах, впечатляющие взрывы из пушек. Свобода и страсть. Веселье и кутёж. Ас едва ли верил, что за этим не скрывалось нечто иное. То, что оставило шрамы не только под рёбрами моряка, но и намного глубже. В самой душе. Но расспрашивать о таком было бы по меньшей мере нетактично, и Ас не стал, решаясь остаться благодарным слушателем.       Ирис развесила уши и молча восхищалась историями. И Кьелл нашёл в ней настоящую отдушину, на каждую яркую эмоцию девушки увеличивая нагромождение морских эпитетов и красивых выражений.       Интересно, как бы отреагировал Кьелл, узнав, что перед ним стоит альва? Испугался бы? Возненавидел? Но чем он тогда бы отличался от тех людей, которые считали каждого рыжего непременно плохим человеком?       «Думаю, он бы не стал выбирать собаку по шерсти...»       Пейзажи вокруг плавно сменяли друг друга. Огненно-рыжие поля разбавлялись зелёной травой всё сильнее, пока изумруд окончательно не вытеснил янтарь. Вместе со светочем пропало и сидевшее в закромах души лёгкое чувство тревоги. Теперь Ас мог дышать полной грудью, не испытывая горечи во рту. Непонятно почему, но рядом с огнём он всегда чувствовал себя уязвимо, и как бы родители ни пытались привить ему любовь к этому земному чуду, от страха это не избавило.       За размышлениями он не заметил, как мягкое журчание воды заласкало слух. Асбьорн оторвал взгляд от пыльной земли. Через бегущую впереди речку был перекинут аккуратный деревянный мостик. Он выглядел совсем новым и нетронутым, будто его возвели пару дней назад.       Стейн на короткое мгновение перестал смело вышагивать отдельно ото всех остальных. Носы его дорогих ботинок упёрлись в первую дощечку, и, не поворачиваясь лицом к остальным, он вступил на мост. Масочник дёрнулся, будто бы хозяин сейчас проломит доски и утонет, но вовремя удержался на месте.  Боялся, подумал Ас. Не смел попадаться на глаза рассерженному отингиру, но и не мог отбросить привычку всегда первым разведывать местность.       Ас оглядел живописное местечко. Вислые ветви растущей у воды ивы были усеяны маленькими листочками, их кончики касались струящихся потоков, оставляя на глади раздвоенные следы. Вокруг таких берегов жизнь воспринималась как-то по-другому. Словно у тебя появлялись за спиной крылья, а тело становилось лёгким, как пёрышко. Суета отходила на второй план, и все прошлые обиды и непонимания словно больше не имели значения.       Может, стоило со Стейном вести себя иначе? Внимательнее? Не упрямиться так сильно? Стейн ведь не просто аристократ, он отингир, сын самого конунга. Неужели можно было с ним так фамильярничать? Ас испытал резкое желание смягчить все сказанные слова. Ведь можно было найти подход и к такому своенравному человеку.       Было бы неплохо начать с малого...       Стук его подошв по деревянным доскам заставил Стейна напрячься и замереть.       — Стейн, ты часто путешествуешь? — вопрос сорвался с губ удивительно внезапно.       Даже для самого Аса, не успевшего поразмыслить над его нужностью.       — ...Нет. Не часто, — после молчания, казавшегося вечным, выдавил из себя отингир, меняя суровое выражение лица на более унылое, — сказать по правде, я впервые выбираюсь так далеко от дома.       — Значит, мы с тобой похожи, — Асбьорн неловко пригладил пушистые волосы на затылке и попытался придать голосу дружелюбия, — на самом деле, дальше своей деревни я тоже никогда не сбегал.       Стейн не ответил, задумчиво поглядев на Аса, и слово взял Кьелл, который как раз успел поравняться с ними:       — А-а, молодой отингир не интересуется своими будущими владениями?       В глазах Стейна засверкали молнии.       — Асбьорн, если он ещё раз со мной заговорит!..       О, нет. Ведь почти получилось пойти на мировую!       — Пожалуйста, Кьелл…       — А что обидного я сказал!?       — Смотрите, какие рыбки!       Троица повернулa свои головы к Ирис, которая указывала на блестящую гладь воды, покрытую тут и там золотыми бликами.       Асбьорн сжал пальцы в крепкий замок, вспоминая самые старые молитвы Хоглокену. Терпение, от него требовалось терпение.       Чёрную выбившуюся прядь, защекотавшую лоб, Стейн нервно заправил за ухо. Образ идеального юноши с безупречным манерами продолжал расходиться по швам.  Асбьорн ощущал, как горевал Стейн, как явственно пропускал через себя предательство и досаду. И не Кьелл был первопричиной. А те слова Теогельфа про брата.       Но Ас не мог помочь ни словом, ни делом, не зная проблемы, а Стейн вряд ли был готов делиться с ним семейной драмой.         Вместо этого Асбьорн решил перевести дух, облокотившись на ровные перила.  Нужно было привести мысли в порядок. Как же так получилось, что теперь он безостановочно чувствовал себя мишенью, в которую целились сразу из двух луков? Как же Ас докатился до того, чтобы стать предметом раздора?..       — Все из-за твоего слабого характера, — лукаво поддразнили над ухом, заставляя волосы на затылке встать дыбом.       Скрипучий и холодный голос Кьелла не излучал того тепла, который хранился в нём раньше. Ас резво обернулся, но к своему удивлению встретил лишь такое же непонимание в зелёных радужках напротив.       — Одуванчик?       — Что ты сказал только что?       Кьелл пожал плечами:       — Просто выразил обеспокоенность твоей усталостью. Ты тронут?       Он над ним что, издевается? И это после всей поддержки, которую Ас подарил Кьеллу?       Брови сами собой сдвинулись к переносице:       — Не смешно…       — Давайте не мешкать, асов ради, — поторопил Стейн.       И только это помогло отвлечься.       — Ладно, ладно, capitano, мы уже идём, — с явно наигранным повиновением выговорил Кьелл и побеждённо выставил руки перед собой.       Стейн на его слова метнул ещё один полный ненависти взгляд, но в этот раз проглотил всю обиду и молча зашагал дальше по мосту.       — Да что с ним, видно же, что придирается просто так… Ас, ну скажи?       Асбьорн не сказал. Он устало потёр точку между бровей и двинулся следом.       Шёпот ветра последовал за ними по пятам. Его незримые пальцы потянули за одежду, всколыхнули ткани и заставили поёжиться.       Они шли по узкой тропинке в молчании, и лишь Ирис иногда разрезала тишину лёгкими напевами.       Дружок метал взгляд от дерева к дереву, рассматривал кустарники и камушки под ногами лучника. Думал об охоте, говорил Асбьорну про полевых мышей и сочных белок. Асбьорн пригладил его пёрышки на голове, слушая так внимательно, как мог.       Но на ответ сил уже не было.       Ноги казались ватными и непослушными. Как у тряпичной куклы, которую ребёнок тщетно крутил в руках в попытках заставить её ходить, а она всё падала и падала. Асбьорн был бы не против прилечь. Интересно, сколько им осталось до города?       Силы разом словно кто-то высосал, а левая рука, овитая наростами, опять запульсировала болью.       Сонно. Утомлённо. Асбьорн приложил пальцы ко лбу, пытаясь понять природу этих ощущений. Что-то похожее он испытывал во время восхождения на гору — тогда иссушающее изнеможение чуть не стало причиной кончины. Что, если и сейчас за усталостью стояло нечто иное?..       Стейн резко остановился, и Ас чуть было не врезался острым носом в его широкую спину. Асбьорн заглянул через плечо отингира, стараясь придумать, как бы аккуратнее поинтересоваться, что случилось, и замер, будто сапоги прибили гвоздями по самые шляпки.       Впереди был мост. Тот же самый, новенький и ухоженный мост. Текла та же шумная речка с прозрачной водой, и раскачивались те же самые гнутые ивы. Словно по велению кисти художника, перед ними раскинулась уже виденная ранее картина.       — Не могу понять… Как это возможно? — не веря собственным глазам, Стейн отчаянно заморгал.       Длинные ресницы трепыхались от шока. Едва ли сохраняя прежнее самообладание, Стейн навалился на перила, стискивая их крепкой хваткой.       — Ну-ка, Одуванчик, дай мне попробовать утешить белоручку...       Асбьорн услужливо пропустил Кьелла, искренне радуясь желанию моряка подружиться с мрачным Стейном. Поведя бровью, Кьелл осторожно поднял ладонь, но быстро передумал физически контактировать с отингиром: трогать его сейчас было подобно просовыванию руки в клетку с голодным медведем. Так что, поразмыслив лишнюю минутку, Кьелл натянул на лицо улыбку и, преследуя явно самые что ни на есть добрые намерения, вставил своё предположение:       — Может, эта река имеет несколько рукавов? И мы как раз переходим второй. Мосты-то могут по одному подобию делать, да? Ну, заблудились немного, с кем не бывает...       Асбьорн справедливо рассудил, что таких совпадений в пейзаже и месте это никак не объясняло, да и Стейн тогда не удивлялся бы так отчаянно. Ас с сочувствием смотрел, как изнеможённое лицо отингира побелело и болезненно скривилось.       В синих глазах плескались волны, гребни которых захлёстывало через борта. Ещё немного, и начнётся шторм.       — В первый раз я великодушно пропустил твоё невежество мимо ушей, но во второй раз не жди поблажки. — Неужели Стейна так покоробило от потери ориентации, что он перешёл на столь неприкрытую грубость?       Асбьорн поглядел на Ирис, но та только пожала плечами, находясь в таком же замешательстве, как и он сам.       — …Ты, кажется, опять перешёл на панибратский, — после небольшой паузы растерянно ответил Кьелл.       Стейн решил больше не размениваться словами, доставая из ножен, висящих на бедре, длинный меч. И как только закалённая сталь сверкнула закатным солнцем, Аса прошибло осознание, что он ещё ни разу не видел Стейна при оружии. За ореолом блистательного Масочника то, что отингир вообще носит при себе меч, как-то ускользало от внимания.       — Да что с тобой!? — Кьелл схватился за топоры.       — Что со мной!? Твой наглый язык смеет это спрашивать? — клинок разрезал воздух, и Стейн направил острие на Кьелла. — …Сын змея.       Шёпот пробежал мурашками по спине Асбьорна, отзываясь в кончиках пальцев неприятным покалыванием. Лучник ощутил, как с усилившейся пульсацией в корневых наростах его кто-то позвал.         Без слов, без имён. Не по-человечески.       — А что это ты так неуверенно произносишь оскорбления? Твой славный ротик не привык этого делать? — Кьелл оскалился. — Это ты как-то слабенько. Давай я подскажу что-то поизящнее. Паршивый, вшивый, поганый…       — Замолчи!       — …Дрянь, отход, гнилье… А, как неловко, твои нежные ушки не выдерживают подобной брани?       Асбьорн схватил Кьелла за плечо и дёрнул на себя. Развернувшееся лицо захлёстывала невыносимая обида, однако рыжий воин лишь поджал губы и не стал спорить с тем, что ему следовало бы прикусить язык.       — Стейн, давай успокоимся? — Ирис примирительно протянула руки вперёд, и Стейн округлил глаза.       — И ты тоже?.. — клинок выпал из раскрытой ладони.       Стейн глупо уставился на то, как Масочник медленно наклоняется за оружием, беря его за рукоять.       — Мне кажется, Стейн слышит совсем не то, что ему говорят, — поделилась предположением Ирис, постукивая пальцем по подбородку.       Но эта догадка, казавшаяся на первый взгляд самой нелепой из возможных, почему-то звучала особенно логично.  Ас готов был поклясться, что теперь, думая обо всём пережитом ранее в этом ключе, не мог найти в объяснении изъянов. Если так посудить, Кьелл ведь и его совсем несвойственно обидел. Неужели в тот момент Ас слышал то, чего на самом деле не было сказано?..       Я помогу, я найду! — закаркали на плече.       Дружок взволнованно вспорхнул в воздух, выслеживать возможного врага.       — Стейн, чем Кьелл тебя обидел? — Асбьорн попытался говорить тихо, чтобы точно не спровоцировать новую волну агрессии.       — Хотите сказать, я схожу с ума, и никто из вас не понимает, отчего я злюсь? — слова выплёскивались изо рта Стейна шипящим ядом. — Никто не слышал его слов о моей семье? О том, что меня просто недолюбили, и оттого у меня такой скверный характер?!         — Да сказав это, я бы сам в себя плюнул! — воскликнул Кьелл, широко раскрывая руки. — Меня вот прям любили в детстве, вот самым счастливым ребёнком в городе был. Я-то могу понять, как сложно…       — Понять! — Стейн засмеялся, тут же пренебрежительно махнув ладонью. — Как ты можешь меня понять! Может, твой отец винит тебя за своеволие, за крепкий характер? Начал ставить в пример младшего брата, когда он и говорить-то толком не научился? Пророчит ему счастливое будущее, а от тебя всеми силами открещивается!? Может, у тебя умерла мать, даруя второго наследника, который и испортил всю мою жизнь!? Что ты, рыжее отродье, можешь понять!?       Слова без смысла, слова, чтобы просто сказать. Выплеснуть накопившуюся горечь. Как Стейн мог быть уверен, что Кьелл не испытывал что-то подобное?       Шлепок заставил Асбьорна вздрогнуть и прикрыть ладонями дёрнувшиеся губы. Кьелл отвесил Стейну звонкую пощёчину. Кожа мгновенно налилась, горячая кровь окрасила свежий след. Стейн смотрел на Кьелла без тени прежнего гнева, но ошеломлённо, будто впервые получая что-то подобное от стороннего человека. Синие глаза метались от лица моряка до Масочника.       Его не защитили.         — А ты что, тут самый несчастный? — мягко спросил Кьелл, приподнимая брови. Его учтивый тон сбивал с толка. Он не выглядел ни злым, ни оскорблённым, но это ещё больше вводило в замешательство изумленного Стейна. — Меня много кто хотел убить с самого моего рождения, но ты угадал, семья меня всегда любила и поддерживала. В ненависти от самых близких я твоё горе не разделю. Как и ты моё от гонений и оскорблений остальных. Что же, будем и дальше бить себя в грудь, решая, кто настрадался больше?       Стейн зажевал губы, подавляя охватившее его онемение. За долю секунды он принял сдержанный вид, в котором Асбьорн увидел уже привычный глазу образ высокомерного аристократа:       — Вы ударили сына конунга. Вам бы за это отрубить руку, — совершенно холодным, немного приглушённым тоном пробубнил Стейн.       — И пока ты хочешь наказать меня лишь за это, не замечая цвета моих волос, мы можем поладить, — хохотнул Кьелл, поглядев по сторонам. — Ты же меня услышал, да? Понял? Одуванчик, а ты?       Асбьорн ответил на его взгляд своим и приблизился. Ноги сами вели его к деревянному бортику, и чем ближе он подходил к краю моста, тем сильнее становился булькающий шёпот в голове.       С этим стоило разобраться как можно скорее.       Краем глаза Ас заметил, как Стейну протягивают меч, и как без слов тот принимает его из рук гридмара. Послышался удар: взмахнув оружием, Стейн рубанул им по балке, оставляя видимую зазубрину, и только затем спрятал его в ножны.       Асбьорн поглядел вниз, на неспокойно бегущую речку, омывающую гладкие камни белёсой пенкой. Такая глубина и при таком течении могла стать смертельной, и всё же, судя по следам на береговой линии — раньше воды было намного больше. Почему-то в голове пронеслись наставления отца. Они когда-то сидели на Пчелином Берегу, рассматривая русло с обнажённым камнем. Если камень становилось видно больше, чем наполовину — значит, надо было готовиться к засухе. Значит, год для них будет тяжёлый и голодный.       — Попробуем ещё раз пройти это мистическое место? — даже стоя спиной к Ирис, Ас знал, что она улыбается.       Своей широкой, восторженной и едва ли естественной улыбкой.       — Да, нам нужно идти, — согласился Асбьорн, свистом подзывая Дружка обратно.       Ничего нет! Никого нет! — пожаловался ворон, вспушив перья.       Чужое внимание вернуло уверенность  в здравии собственного рассудка, заставило синие глаза вновь заблистать. Стейн вздёрнул подбородок, и Асбьорн вдруг понял, что отлично читает и понимает этого сложного человека. Стейну просто необходимо было быть в центре внимания. Он глотал это, как воздух, как то, без чего не мог жить.  Асбьорну казалось, что это он тот, кто не может выжить за пределами деревни, тот, кто не умеет разрешать трудности и тот неудачник, который и вкус жизни-то толком не познал. Но чем больше он узнавал своих спутников, тем сильнее убеждался в том, что все они в чём-то были похожи.       На виду люди часто играют уверенность, непоколебимость, но в потёмках зачастую прячут проблемы, травмы и своё тяжёлое прошлое.         Стоит только надавить, снять корочку с ранки, как гной сам собой полезет наружу, являя всё то, что пытались скрыть и замять.       Асбьорн улыбнулся, шагая следом за Стейном. Оказывается, он может понимать и живых людей, они не были такими уж страшными созданиями, от которых обязательно должны были трястись поджилки. Они переживали, скрывали, врали и боялись, но оставались такими же созданиями из плоти и крови, как и сам Асбьорн. А значит, любые их мысли и поступки можно было чем-то объяснить.       У всего был свой смысл. Своё начало и конец.       Кажется, он начинал привыкать к их большой разношёрстной компании.       — Одуванчик, тебя развеселило, что ты видел и слышал?        Что? Асбьорн и сам не понял, отчего смешок вырвался из его груди. Но в этот раз он не испытал стыда за свою неловкость и вместо этого решил открыться Кьеллу:       — Совсем напротив. Просто вдруг подумалось, что вы похожи, — Ас кивнул на спину Стейна.       — Мы?       — Ага, своими историями. Пусть на первый взгляд они полностью противоположны, но… Вы многое пережили. Такое, что не каждый сможет.       Кьелл потупил взгляд, начиная без интереса рассматривать землю. Тропинка, идущая вперёд, была вытоптана до поднимающихся облаков пыли, что оседала на их обуви видным слоем.       — Ну, а ты?       На вопрос Кьелла и Стейн повернул голову вполоборота, теперь внимательно слушая разговор двух позади идущих.       — Я?.. — от такого внимания Ас даже немного опешил, замахав ладонями перед собой. — Что вы, моя жизнь по сравнению с вашими скучна и проста. Даже не сравнивайте.       На его плечо легла мягкая рука. Ирис похлопала его через плащ и украдкой кинула взгляд на ворона.         — Некоторые люди не замечают неприятностей, которые с ними происходят.       — Или не помнят их, — вставил своё слово Стейн.       — Может, потому, что мои неприятности действительно пустяковые, — хмыкнул Асбьорн, с благодарностью кивнув альве.       — Ну не-ет, не говори таких слов, они ужасны! — Кьелл мигом нахмурился, не без обиняков повышая голос.       Асбьорн хотел узнать, чем же воина так задели его слова, но Стейн махнул рукой, и все четверо следом за ним замерли.       Деревянный мост. Новенькие, пропитанные маслом доски. Чистая журчащая речка. Плакучая ива.       Всё осталось неизмененным. Ровно таким, каким Асбьорн запомнил.       Преисполненный гнева Стейн ринулся вперёд,  стискивая пальцами широкую балку.       — Это не совпадение. Не может им быть!  — он постучал ногтем по свежей зарубке. — Видите? Это тот самый мост.       Словно рой злобных ос, мысли жалили в самые больные места, не давая ни малейшей надежды на покой. Пока загадка не будет решена, они находились в опасности. Что, если и обратно им не вернуться?       Что, если Теогельф их нагонит?       Асбьорн почувствовал головокружение.       — А если проблемы начинаются, как только мы касаемся моста? — предположил Кьелл. — Или когда проходим через него. Тогда… мы можем просто пропрыгать через камни рядом?       — Глупости какие. Поток слишком сильный, а глубина большая. Что будете делать, если кто-то свалится? Да и не может быть всё так просто, — сквозь зубы пробубнил Стейн.       — Ну, я хотя бы что-то предлагаю.       Рана под ключицей пульсировала в такт сердцебиению. Думать становилось всё сложнее — булькающий рокот продолжал щекотать черепушку изнутри.       Словно услышавший чарующие звуки свирели, Асбьорн шёл на это чувство, пытаясь уловить в пространстве вокруг то, чего не видел, но то, что точно было.       Он сможет, главное, немного поднапрячься… Асбьорн почти видел синеющие пузырчатые линии, идущие по воздуху к бурному потоку.       — Ас?.. — Стейн высказал беспокойство, но не смог отвлечь Асбьорна, наконец нащупавшего неприятеля.       Из толщи воды раздавался зов, создающий тревожное эхо в самых глубоких уголках сознания. Он будоражил фантазию — вместо слов Ас видел образы, впитывал настроение и ощущал запахи. Чужие эмоции проходили через него, как собственные, и он невольно разделял их. Кто-то желал проучить их, людей, которые посмели явиться на чужую территорию. Можно прицепиться к мосту и понаблюдать за их смятением, можно заставить их слышать ненастоящее, можно внушить самые потаённые кошмары, можно нашкодить ещё сильнее, ещё злее...       — Ас, ты опять побелел. Рука болит? — Ирис прикоснулась ладонью к его потному лбу, и Асбьорн ответил кивком тяжёлой головы.       — Я чувствую, что здесь кто-то есть. Он следит за нами из воды, — но высказав смелое предположение, Асбьорн запнулся, видя, как округляются глаза Кьеллa.       Сначала Ас подумал, что смог впечатлить моряка своими способностями, и уже готов был объясниться с ним, но следующие его слова заставили вспомнить про существующий подвох:       — А, Стейнбьорн, я кажется понял, что ты чувствовал. Паршивенько. Но я знаю, что Асбьорн никогда бы такого не сказал. Так что меня не так легко обмануть, хах.       Что услышал рыжий воин, Ас выяснять не торопился, а неизвестное существо в свою очередь явственно намекало, что не хотело, чтобы кто-то про него знал.       Надо было прекратить эти игры, пока они ещё глубже не увязли в трясине из нескончаемой путаницы. Если слова бессмысленны, нужно действовать. На это магия существа не распространялась. Просто принять самое необдуманное из решений, то, которое невозможно было просчитать.       Ас знал больше, чем каждый из их компании — он вглядывался сквозь незримую человеческому глазу завесу, и это нужно было использовать.       Преисполнившись уверенности, Асбьорн резво рванул вперёд, словно его ноги превратились в две упругие пружинки. Ничто не могло отвлечь его от намеченной цели, он был полностью поглощён зовом.       — Одуванчик, куда?!       — Давай, Ас! — неожиданно восторженно подбодрила Ирис, словно была в курсе потока бурных эмоций, кружащихся в его голове.       Это немного поубавило уверенности, что он определённо знал больше. Альвы ведь тоже чувствовали магию. Наверное, Ирис уже давно заподозрила что-то.       «Но если так, то почему не сказала? Или же она и сейчас продолжает играть?»       Им как можно скорее требовался разговор.       Асбьорн дёрнул фибулу. Синий плащ слетел с плеч, и Дружок услужливо схватил капюшон клювом и с тревогой запорхал крыльями, тщетно пытаясь удержать ткань на весу.        Лучник отскочил от обрывистого берега, последний раз оглядев вспененные волны. Мимолётно пронеслось сожаление — он ведь даже не знал, что делать дальше. Вдруг всё, что Ас надумал, было игрой воображения и попросту не имело никакого смысла?       Ветер засвистел в ушах, а затем река поглотила  с головой, вырывая из груди весь воздух большими пузырями. Весенняя студёная вода обожгла, сжала внутренности когтистой лапой. Поток неустанно толкал его, показывая, кто главный в этой части мира. Здесь человек не властвовал над законами природы. Однако это не означало безоговорочного поражения. В безвыиграшных ситуациях, если не растерять настроя, в голову лезут самые неординарные решения. Собрав всю волю в кулак, Асбьорн заставил себя действовать наперекор стихии. Его пятка упёрлась в гладкий булыжник, коими было усеяно дно реки. Одни больше, другие меньше, они возвышались над галькой, словно горы над холмами. Этого хватило, чтобы не дать потоку умчать себя дальше. Теперь можно было оглядеться. Попробовать обострить внимание и найти того, кто прямо сейчас пробирается через его сознание недовольным шипением. Вот оно! Асбьорн растерянно помотал головой и уловил движение. Чистая, прозрачная вода не могла скрыть бирюзовую чешую странного существа, которое застывше прицепилось к камню и смотрело на Аса раскосыми глазами. Течение неумолимо подталкивало в спину и несло на это создание с жабрами и человеческим лицом. Детским, округлым и маленьким.       Сострадание могло бы пересилить страх неизведанного, если бы получеловек-полурыба не раскрыл рот, наполненный острыми тонкими зубами. Готовился нападать, защищаться. Ас слышал чужие мысли, передающиеся образами в его голову.       Вцепиться в шею, шея — слабое место. Вырвать мясо, впитать кровь.       К горлу подкатила тошнота. А он точно справится с этим врагом? Но отступать было поздно: стоило ему попытаться всплыть, как существо могло вгрызться в его ноги и сделать калекой на всю оставшуюся жизнь. Ему больше некуда деваться.       А значит, нужно сделать всё, чтобы выйти победителем. Он оттолкнулся от булыжника, позволяя течению унести себя. Такое внезапное сокращение расстояния помогло Асбьорну добиться той нужной заминки от врага, что позволила главенствовать в ходе битвы.       Асбьорн схватился за сероватую руку, не давая твари уплыть. Гладкая, с упругой кожей, она норовила выскользнуть из крепкого захвата, так что Асу пришлось использовать ногти, чтобы хоть как-то удержать существо, которое в ответ начало брыкаться и визжать. Рана возле ключицы ещё сильнее запульсировала, зажгла. В гуще воды тяжело было ориентироваться, Ас терялся и в действиях, и в пространстве. Существо обрушило колючий хвост прямо ему на лицо, но он не ослабил хватку. И в тот момент, когда в лёгких заполыхал огонь, а боль стала разрывать на части, кто-то дёрнул Асбьорна за шкирку и потянул на себя.       Как же вовремя.       Его вытащили из реки. От неожиданности Ас сделал судорожный глоток и зашёлся кашлем.       Ирис услужливо ослабила давление на шею, но ровно настолько, чтобы лучника не унесло. Она свисала с моста, без особого труда удерживая Асбьорна. А там, под бурлящими волнами, где был схваченный враг, в руку вцепились острыми когтями, царапая и лихорадочно брыкаясь в попытке вырваться.       Лицо Аса исказилось от страха остаться без пальцев, и альва восприняла это как сигнал действовать быстрее.       — Давай помогу, Цветочек, — голос Кьелла был обеспокоен.       Теперь его в четыре руки поднимали на мост. Кровь лилась из свежих порезов и укусов, но боли Ас совсем не ощущал. Наверное, холодная вода притупила чувствительность. Или охватившее его потрясение.       И когда его выволокли на гладкие доски, через гудящий шум в ушах он услышал Стейна:       — Держите, не дайте ей уйти! Отцепите её от Асбьорна! Что это за тварь такая?..       — Нёкка! — восторженно пояснила Ирис.       Нёкку оттолкнули от него, разжали челюсти на кисти. Новые струйки крови потекли по белой коже, обжигая на контрасте. Его потянули со спины, и голова уместилась на чужих коленках. Кьелл навис над Асом, шумно, обиженно дыша. Что-то бубнил, ругался на незнакомом языке. И нервно сжимал рану пальцами.       — Что же ты… никогда ничего не объясняешь.       — Так ты же… мог и не понять, — зубы противно застучали друг о друга.       Он сильно замёрз.       — А что за царапины на лице?       — Меня хвостом шлёпнули.       Губы Кьелла расплылись в полуулыбке, и он фыркнул, снимая лёгкий тканевый пояс с бёдер, которым ещё день назад укрывал украденные карты. Не самая чистая ткань для перевязки, но от неё пахло Кьеллом, солью и теплом, так что Ас смиренно замер, дожидаясь, пока моряк не завяжет крепкий узелок.       Нёкка зашипел, завертелся на мосту, но тяжёлый хвост не давал ему двигаться с такой же прытью, как в воде. И от нахождения не в своей среде существо выглядело до безобразия неловко. По всей видимости, это была совсем молодая особь. Ас бы назвал его мальчиком по телосложению, но не был уверен, что его представления о половом различии нёкков верны.       Вновь прочитанные  в детстве книги пригодились. Нёкки. Речные и озёрные существа, которые цеплялись к людям и не отпускали, пока те не предложат что-то взамен. Они могли мучить разум, путать мысли и в конечном счёте свести с ума.       Больше всего от постороннего вмешательства в мысли пострадал Стейн, уязвлённый до глубины души вырванными оттуда травмами. Чувствительность отингира стала открытием, без которого Асбьорн с радостью бы прожил, но без которого не смог бы взглянуть на Стейна под таким углом. Нёкка неспроста нацелился на него. Он почувствовал рану, на которую легче всего было надавить.       «Что же услышал от меня Кьелл? И почему он так легко отпустил это?..»       Дружок запрыгал на груди, зарываясь в мокрую рубашку клювом. Переживал, изводился, но не ругал хозяина.       Масочник собой перекрыл любые пути к отступлению, и нёкка оскалился острыми иглами-зубами, воззрившись на гридмара с самой настоящей ненавистью.       На корточки рядом уселась Ирис и без капли вражды оглядела нёкку с головы до хвоста. Она не испытывала перед ним страха и говорила так же прямо, так же дружелюбно, как говорила бы и с любым встреченным на пути человеком.       — Дорогой друг, чем же мы тебе не угодили? Ты понимаешь человеческий язык? А наш?       Жабры на шее нёкки зашевелились, и изо рта высунулся змееподобный язык.       — С-с… этот нёкк, — в горле забулькали слова, словно в котле с кипящим супом, — не пропустит. Плата! Моя переправа! — перепончатой ладонью он мокро похлопал по мосту.       — И ты смеешь что-то просить? — в глазах Стейна вспыхнул жар, плавящий нёкку, как печь — металл.       Нёкка зашипел и отполз от грозно нависшего Стейна поближе к Ирис. Его гладкие руки заскользили по её запястьем, измазывая слизью и остатками крови. Он заговорил с ней не на человеческом, почти поскуливая.       А Ирис кивала в ответ на эту речь, ласково водя пальцами по чужой безволосой макушке, словно заботливая мать, утешающая дитё.       — Ирис, вы…       — Всё хорошо, Стейн, он боится людей и не любит, когда они проходят рядом с его домом. Безобразничает от бессильной злости, — она лучезарно улыбнулась отингиру, и Ас заметил, как приливает кровь к его щекам, — но он не плохой.  Не хочет плохого. Просто играется. Балуется. Как… дети? — последнее слово она произнесла в отрыве от остальных, будто спрашивая саму себя.       — Безобразничает, — процедил отингир, стараясь примириться с обидой, — что ж, мне определённо «везёт» не только с человеческими детьми.       — Ну и чем же нам платить? — не выпуская Аса из согревающих объятий, поспешил спросить Кьелл.       — А что вообще нужно нёккам? — Стейн выглядел растерянно.        Вновь цитаты с жёлтых страниц промелькнули перед глазами. Нёкки цепляются к человеку, на эмоциях которого легче всего играть. И в плату просят то, от потери чего будет нестерпимо больно. Что-то сакральное, что-то, занимающее особое место в жизни. Ас не был готов делиться с нёккой чем-то настолько ценным. Плащ был слишком дорог сердцу, слишком много воспоминаний хранил.       Но если не он, то кто ещё сможет взять на себя ответственность уплатить за проход через мост?       «Можно решить все… радикально», — простая истина взбудоражила мысли.       Вместе с ней вытянулось лицо. Асбьорн поспешил прогнать её прочь, чтобы даже на короткий миг подобное не задерживалось в голове.       Стало страшно. Грозный Стейн, чей ненавидящий взор готов был испепелить бедного нёкку, смог бы убить живое существо? А Ирис? А Кьелл? В способностях Масочника искусно обрывать чужие жизни сомневаться не приходилось — Ас своими глазами видел то зверство, на которое он был способен.       «Зверство? Он ведь убил того, кто не думая отнял бы и твою жизнь!» — тут же возразил собственный голос в голове, и Асбьорн сконфуженно прикрыл лицо ладонью.         — Они, нёкки, довольно своенравны, — попытался пояснить лучник, когда понял, что молчание затянулось, — боюсь, без дара достаточной… ценности мы дальше не пройдем.       — А вы довольно хорошо разбираетесь в нечисти, да? — Стейн вжал большой палец в широкий подбородок. — Полагаю, все согласятся со мной, что терять время на эту нелепицу было бы странно. У нас своих забот полно, да и ещё по милости нашего нового друга, — это слово Стейн выплюнул с особой порцией яда, — за нами гонится разящий. Разберись с ним.         Последнее было небрежно брошено Масочнику.       Аса захватило беспокойство, когда гридмар потянулся к поясу. Но Масочник не исполнял приговор, застыв, как каменное изваяние. Вопреки неоспоримым приказам, гридмар не спешил. Его пальцы, туго обхваченные перчатками, дрожали. Это было тем, что никак не укладывалось в голове, для этого не хватало лишней полочки в сознании. Масочник опустил подбородок, и Асбьорн смог заглянуть в две щёлочки на серебряной маске. Тоскливые серые глаза были лишены света и радости. Больше ничего в них не читалось, для Аса они были пусты и безжизненны.       А вот Стейн с лёгкостью выдержал внимательный взгляд. Он понимал гридмара, как Ас понимал Дружка, а потому ответил на это почти рассерженно:       — Делаешь из меня кровожадного монстра, вымаливая снисхождение? — он развернулся спиной к Масочнику и скрестил руки на груди. — Я сказал — разберись. Я не уточнял, как именно.       Нёкка жалобно заклокотал, цепляясь за одежду не теряющей оптимизма Ирис. Её улыбка не погасла, даже когда когти существа по неосторожности задели белую кожу, оставляя полосы. Она продолжала успокаивать его ласковым голосом и нежными поглаживаниями.       Но Масочник не достал блестящий на предзакатном солнце кинжал, и не лишил жизни сжавшегося нёкку. Вместо этого из походной сумки он извлек что-то маленькое и уселся на коленки.       Асбьорн округлил глаза, стоило разглядеть в элегантно оттопыренных пальцах аккуратно зажатого сушёного жука. Того самого, которого подарил Масочнику Эрик.       На протянутого жука нёкка отреагировал любопытно. Рыбьими, блестящими и немного выпуклыми, глазами он смотрел то на дар, то на серебряную маску, будто находясь в раздумьях, достоин ли подарок прощения за все страдания, которые причинили ему люди. Он высунул язык и зашипел в недовольстве, однако быстро схватил жука и сжал в перепончатых пальцах. Раздался шипящий звук, и преподнесённый дар испарился из бледно-голубой руки нёкки, оставляя вместо себя лишь пустоту.