Вороний гул

      Они всё-таки не успели дойти к городу до наступления сумерек. Нёкка сбил все их планы и задержал в лесу.       Стоянка без тёплой кровати и вкусной еды. То, чего так боялся Стейн — сбылось.       Асбьорн смотрел на пляшущие языки пламени. Они облизывали нарубленные поленья и, насыщаясь от них силой, поднимались ввысь завораживающими спиральками. Лесные тени удлинялись, мерцая в огненном свете, их силуэты качались, усыпляя.       Острым носом Асбьорн уткнулся в колени, а усталыми глазами время от времени ловил бродящих из стороны в сторону.       — Ну же, Стейн, давай я тебе помогу? — голос Ирис выражал искреннюю готовность, но отингир оставался непоколебим, отказываясь, как и прежде.         Стейн пытался самостоятельно расположиться возле костра, но каждый раз что-то шло не так, заставляя его в замешательстве хлопать глазами. Он забывал очевидное и слишком мудрил там, где это не требовалось. Навес от дождя из веток? Он не мог их правильно и достаточно высоко закрепить, и они просто лезли в лицо. Листья под спальным местом? Он насыпал их столько, что они образовали неровную горку, а ещё совершенно не позаботился об их сухости.        Если бы не приступы озноба, Ас точно не сдержал беззлобную улыбку. Не было ничего удивительного в том, что знатный человек, у которого есть гридмар, не приспособлен к самостоятельной жизни от слова «совсем». Плохо было, что гордость отингира не позволяла, как и всегда, воспользоваться своим верным телохранителем. «Предательство»  Масочника, взятие Кьелла в команду, а затем и полное поражение во многом очевидному трюку нёкки больно ударили по самолюбию Стейна. Он шипел на любые попытки гридмара подступиться к нему и отмахивался с громкими просьбами не лезть.       Гридмар не мог ослушаться приказов господина.       Асбьорн вздохнул, вспоминая слова отца.       «Если меня вдруг не станет, кто тебе поможет? Ты должен уметь это делать», — такие наставления он слушал с младенчества.       Это были удивительные слова для тех родителей, которые сдували с него пылинки всё оставшееся время, но которые с радостью учили его и быту, и добыче пропитания.       «А в конечном итоге, меня победил не грозный медведь, и даже не жажда с голодом. Меня победила толпа незнакомцев и те чувства, против которых я совсем не умею бороться.»       Значит, и его родители совершили огрехи в воспитании, отгородив от остальных людей будто в попытке спрятать. Что ж, в чём-то он был силён, а в чём-то Стейн или Кьелл. И у каждого имелись свои слабости и недостатки, определённо.       Дружок ласково потёрся о его щёку, напоминая, что всё не так плохо. Вкусная еда и тепло должны были скрасить несчастье. У птиц всё намного проще.       Принимать помощь Ирис Стейн так же не желал, или думая, что это недостойно знатного человека, или, что более вероятно, боясь ещё сильнее себя закопать в глазах актрисы. Несамостоятельный здоровый лоб, что может быть хуже в глазах девушки, которую ты рассматриваешь в качестве своей пассии?       «Человеческой девушки, Стейн...Ты до сих пор надеешься на что-то большее между вами?» — Асбьорн поджал губы, ощущая, как сжимается сердце в груди.       Отингир не мог не понимать, кто такие альвы, и всё равно продолжал по собственной воле обманываться. Это определённо не доведёт ни до чего хорошего.       — Одуванчик, ты чего ещё не разделся? Хочешь заболеть? — пара тяжёлых поленьев повалилась рядом, и Кьелл с прищуром поглядел на Аса.       — А, ну… — не в бровь, а в глаз: мокрая одежда липла к коже, холодила и оставляла гадкое промозглое чувство, но Асбьорн и впрямь не спешил расстёгивать пуговицы.       Слишком стеснялся внимания к своему не самому презентабельному телу. Куда ему до форм Стейна и изгибов Кьелла?       Однако Кьелл, кажется, всё понял с полуслова-полувзгляда. Он издал удивительно звонкий свист, такой, какой ещё никогда и ни от кого Асбьорн не слышал, и привлёк внимание всех стоящих возле костра. Даже Стейн прекратил заниматься своими неуклюжими делами, поворачиваясь к источнику звука.       — Прошу простить, anima mia, но, Ирис… — Кьелл сложил руки вместе, изображая мольбу. — Ты не могла бы ненадолго отойти? — кивком Кьелл указал на Аса за спиной.       Несколько мгновений Ирис удивленно пучила глаза, а когда смысл слов до неё дошёл, ахнула и сжала собственные щёки.       — Как я могла забыть! Люди стесняются людей! Прости, Ас, я сейчас же удалюсь!       Она карикатурно прикрыла глаза ладонью, больше играясь, чем действуя серьёзно, а затем грациозно развернулась и задвигалась в сторону леса.       — Нет! — громко возмутился Стейн, отбрасывая спальный мешок. — Как вы вообще могли додуматься до такого, чтобы отправлять девушку в незнакомый лес одну?       — Так я же не прошу её отходить до следующей деревни! Просто немного отойти, — Кьелл не смог отказать себе в удовольствии в ответ возмутиться на возгласы отингира. — Говоришь так, будто она не сможет в случае чего постоять за себя. Я-то видел, что она не так проста, ха!       Стейн задрал подбородок, коля стужей двух синих озёр. Он явно был недоволен тем, какой тон выбрал Кьелл для общения с ним. Недостаточно вежливый, не такой учтивый, какой следовало соблюдать с человеком вороновой крови.       — И что теперь, ставить кого-то в опасность просто за то, что вам что-то показалось? Асбьорна вы бы так же оставили одного? Ах, погодите… Так и вышло.       Ауч. Даже Асбьорна покривило от подобного ехидства. Что уж говорить о Кьелле, чьё лицо исказилось от ярости:       — Эй!       Но Ирис терпеть ссоры была не намерена. С неизменной улыбкой она схватила рядом стоящего Масочника, который по велению хозяина совсем слился с окружающей обстановкой, и потянула на себя.       Тот вздрогнул, однако поддался порыву альвы, наконец переставая изображать статую.       — У меня есть идеальное решение. Я возьму с собой компаньона. Заодно перевяжу ему рану и обработаю. Вдвоём безопаснее и веселее!       Кьелл  примирительно кивнул, сворачивая ссору, и Ас вдруг подумал, как странно, что огненный воин не замечает несообразности Ирис. Или, быть может, он и сам был таким до того самого момента, пока актриса не показала, кем является? Теперь всё стало слишком очевидным и открытым, но так было не всегда. Ас так же находился в неведении, оправдывая любые поступки актрисы чудаковатостью.       Надо будет обязательно рассказать Кьеллу, с кем он связался. При согласии Ирис, разумеется. Это будет честно по отношению к моряку.       Альва неотрывно глядела на Стейна, ожидая разрешения. Она относилась к отингиру совсем не с той свободой, с которой ехидничал Кьелл, зная границы дозволенного.       Стейн призадумался лишь на мгновение. Их с Кьеллом взгляды встретились, и отингир с высокомерным хмыканьем отвернулся:       — …Полагаю, это действительно лучшее решение, — голос отингира звучал на фоне воодушевлённой и непосредственной актрисы блёкло и сухо.       Стоило в сознании промелькнуть фрагментам их первой встречи, как Ас пропитался тоской. Стейн смотрел на свободу Ирис, как на благословение свыше, восхищаясь смелостью и искренностью. Всем тем, чего был лишён. Путы конунговой крови душили с самого рождения, Ас не сомневался в этом.       — За-ме-ча-тель-но! — только и ожидая этих слов, обрадовалась Ирис. — Тогда мы пошли. Может, немного призадержимся, я как следует  осмотрю рану нашего защитника. Ас, пожалуйста, проследи за тем, чтобы тут не произошло кровопролития. А то это будет… ах, поистине досадно! — она подмигнула Асу, и тот неловко улыбнулся ей в ответ.       Как только двое самых странных членов их отряда скрылись за деревьями, Асбьорн позволил себе немного расслабиться и встать. Теперь нужно было избавиться от мокрой одежды.       Он был благодарен Кьеллу за беспокойство, хоть и считал его излишним. Совсем не Ирис стеснялся Асбьорн. У альв не было функции размножения, а внутри оболочки скрывалась энергия звезды, ни по одному из признаков не походящая на людские органы. Пол был взят по людскому подобию, но друг для друга альвы в первую очередь разделялись по званиям и рангам. Они не рассматривали друг друга в качестве объекта интереса, как не рассматривали и людей. Так что Ас давно отбросил попытки очеловечить Ирис. Взгляд сам собой лёг на лицо Стейна, который продолжал смотреть в спины удалявшихся с лёгким беспокойством в блеске глаз.       Дружок недовольно каркнул в сторону Кьелла, прерывая поток мыслей. Птица агрессивно поскакала на него, заставляя вприпрыжку отступить от Аса.       — Да что такое!? — вылупился на ворона Кьелл, чуть было не ступив в костёр.       Но птица продолжала громко ругаться, распушая перья.       Стоило услышать сказанное Дружком, смущение раскрасило щёки красным, и Ас постарался перебить ворона:       — Что ты такое говоришь, как я могу заставлять кого-то прикрывать меня… Это совсем не то, о чём стоит сейчас беспокоиться. — Дружок хоть и был расстроен, но наперекор не пошёл, послушно замолкая.       А вот Кьелл на подобное разоблачение изумлённо всплеснул руками:       — Так эта чокнутая птица просто хочет, чтобы на тебя вообще никто не смотрел? — и была бы его воля, он бы точно отомстил Дружку ощутимым пинком.       — Какое почтение, — на заднем фоне Стейн в излюбленном жесте закатил глаза.       — Эй, этот ворон меня ненавидит, с чего мне его любить? — Кьелл нахохлился, скрещивая руки на груди.       — Вы разговариваете с проводником Хоглокена! Может, хоть притворитесь, что для вас это важно? Или время, проведённое вдали от дома, так сильно на вас повлияло?  При вашем старании, быть может, вы бы поняли его беспокойство. Он видит в вас приспешника Скальдиса, вот и ненавидит, — забурчал Стейн, усаживаясь на спальный мешок, — или же не может забыть, как вы обидели его… друга, — должно быть, слово «хозяин» звучало слишком неуважительно, и Стейн побоялся его произносить. — В любом из случаев, лучше бы вам помолчать и постараться исправиться.       Ас решил оставить спор, разворачиваясь спиной к Кьеллу. Сейчас их не разнять, они хотели распри так же, как уставший путник воды и хлеба. Они, словно лающие псы, пытались оставить своё слово последним и не желали мириться с поражением. Да простит его Ирис, но пока эти двое наиграются в бессмысленные споры, он точно окоченеет.       Но как только лучник потянул вверх рубашку и оголил живот, сзади послышалось шевеление и шелест ткани. За спиной развернули синий расшитый плащ и всё-таки закрыли от посторонних глаз. Галантность Кьелла красила, он выглядел до боли милым в своей спешке отвернуться и не смущать Асбьорна.       Лёгкая усмешка тронула губы, пока лучник расстёгивал пуговицы.       Дружок довольно закаркал, но столь грубую похвалу Асбьорн решил не доносить до ушей Кьелла. Он снял мокрую рубашку, останавливая взгляд на чёрных путах, туго стянувших кожу. Они удлинились. Стали больше, массивнее. Или это так казалось в полумраке?.. Корни расползлись чумой по бледной коже, и страх перехватил дыхание. Пульсация вен под ними чувствовалась особенно хорошо, его тело продолжало бороться с заразой, как и в детстве. Но всё безуспешно.       Кончики пальцев закололо в ознобе, по лбу прокатилась холодная капелька пота.       «Мне становится хуже. Никогда ещё они не росли так стремительно. Это из-за путешествия? От нагрузок на организм? Неужели я собственноручно придвинул смерть?»       В мгновение, когда ужас готов был зажевать острыми зубами, тепло ласково окутало продрогшее тело. Его укутали в плащ, скрывая от глаз метки.       — Ух… — Асбьорн сдавленно выдохнул, стараясь привести мысли в порядок.       — Ага, так и знал, что ты смертельно замёрз! Вон, как весь дрожишь. — Это было не от холода, но Асбьорн не перебивал, побоявшись зря беспокоить моряка. — Ну-ка, давай, садись возле костра, — Кьелл расстелил ему меховой мешок и проследил за тем, чтобы Асбьорн на него уселся.       — Вот незадача, у нас всего три спальных места, — как бы невзначай кинул Стейн, укладываясь на противоположной стороне потрескивающего костра.       Кьелл поджал губы и попытался улыбнуться, будто его это совсем не уязвило.       — Пф, я привыкший. Могу и на земле поспать, тоже мне, проблемы. Ты, — он обратился к Асу, — спал когда-нибудь на палубе под открытым небом? — Асбьорн отрицательно покачал головой, и Кьелл продолжил: — Первое время меня так укачивало, что я не спал и постоянно бегал к борту в страхе прочистить желудок.       — Поистине нужная информация! — не унимался Стейн.       — А ты не грей уши, не с тобой же говорю!       — Не кричал бы так, не грел бы.       — Я дам тебе свой плащ, — резковато вставил Асбьорн, вскидывая подбородок. Двое затихли, прекратили ссориться и теперь вытаращились на него во все глаза. Удовлетворившись этим, Ас продолжил: — Tолько немного согреюсь и залезу в мешок.       Кьелл кивнул и тише полевой мышки устроился рядом с Асбьорном. Он протянул ладони к костру, чтобы согреть их, и Ас заметил, что в играющих тенях его лицо больше не искрилось весельем. Зелёные глаза задумчиво рассматривали пламя. В одночасье маска шута была сброшена, открывая для Асбьорна совершенно иного человека. В задумчивом изумрудном блеске скрывались невысказанные боль и обида. Была ли в этом вина Стейна? Или Теогельф занимал все мысли Кьелла?       Если бы у Аса были силы, он обязательно бы поинтересовался. Попросил бы поделиться тем, что на душе, постарался бы вникнуть, понять и утешить. Но язык намертво прилип к нёбу. Встреча с нёккой высосала из него сил больше, чем он думал. Тепло разморило его окончательно. И перед тем, как провалиться в сон, Ас почувствовал, как его клонит вбок. Кончик носа уткнулся в оголённое плечо, и в лёгкие проник мускусный запах.       Он давно не спал спокойно, без кошмаров. Видеть плохо связанные отрывки  и совершенно их не запоминать показалось настоящим благословением после череды безумных видений и судьбоносных встреч.       Была ли таковой цена дара видящего: спать без снов, просыпаться без желания?..       Рой мыслей прервал его покой и заставил высвободиться из плена дрёмы. Асбьорн распахнул глаза и с удивлением обнаружил, что лежит в нагретом меховом мешке. На груди уместился Дружок, сложив чёрные крылья. Ас постарался не дышать, чтобы не потревожить птицу, и всё же, повернув голову, нервно дёрнулся. Прямо под боком лежал Кьелл и сопел на ухо.       Асбьорн сморщил нос в замешательстве. Кьелл спал под его плащом, как и было оговорено, но непростительно далеко от огня. Как же он планировал согреться? Ничего удивительного, что воин прижимался к нему всем телом.       Взгляд прошёлся дальше. На другой стороне костра спал Стейн, даже во сне находя в себе силы хмуриться.       Ирис и Масочника видно не было.       Неужели так и не пришли? Тревога тут же охватила Аса с головой. Могло ли что-то случиться? Да, альве и гридмару вряд ли могла угрожать хоть какая-то существенная опасность — беспокоиться следовало бы оставшимся без их защиты. И всё же… Даже если шансы на трагедию невелики, это не означало, что это невозможно.       Дружок, заметив, что хозяин проснулся, затряс чёрными перьями, но Ас быстро прижал палец к губам и тихонько шикнул, чтобы птица не шумела. Не хватало ещё, чтобы эти двое голубков вновь поцапались между собой. Пусть лучше поспят и как следует отдохнут. Дружок обиженно клюнул мешок Асбьорна, и хозяин тут же виновато почесал под клювом:       — Прости. Не хотел тебя будить. Поспишь ещё немного? Я скоро подойду.       На этот вопрос Дружок наклонил голову, и Ас поспешил пояснить ворону своё желание:       — Хочу проведать Ирис и Масочника, они… — ворон гаркнул, и Ас смущённо почесал нос. — Да, я знаю, что вряд ли найду их в ночи и… — птица гортанно проурчала, предложив помощь и поддержку, и Асбьорн облегчённо выдохнул. — Я буду тебе благодарен. Спасибо.       Настоящее чудо, что Дружок был таким понимающим другом! Асбьорн, окрылённый мыслью, что его сопроводят в тёмном, неприветливом лесу, аккуратно приподнялся. Стараясь  не побеспокоить заворочившегося Кьелла, он медленно вылез из мешка и, пользуясь случаем, поправил лежащий на чужом плече синий плащ.       Густые кроны деревьев шумели под дуновением ветра, пропуская через себя серебряный свет луны. Блёклые лучи падали на лицо, приветствуя, как давнего приятеля. В темноте и тишине было своё особое очарование, которое Ас хорошо понимал и в котором ощущал себя свободно. Как рыба в воде.       Чистое небо играло на руку, путь был достаточно освещён, чтобы глаза быстро адаптировались после света костра.       Дружок верным товарищем летел над головой. Вороньи глаза мастерски улавливали в ночи любое движение. Слух тоже его не подводил. Именно Дружок был проводником Аса в нечастые ночные вылазки, когда родители уезжали по делам или задерживались у кого-то, а ребяческое любопытство брало верх. Птица помогала вернуться, если маленький мальчик терялся в сугробах выше него самого, если весенняя грязь становилась препятствием, или когда осеннее ненастье настигало чересчур резко, и пристально следила, чтобы он в целости и сохранности добрался до тёплого отчего дома.       До недавнего времени только с ним Асбьорн чувствовал себя защищённо и уверенно.       Губы тронула улыбка, и Ас невольно повернул голову туда, откуда пришёл.       Теперь у него есть люди, которым можно было довериться. Которых он может считать друзьями.       На плечо спикировал Дружок. Он попрыгал на рубашке, смял её и заурчал в ухо.       — Вот как, понял.       Ирис и Масочник были совсем рядом, за разросшимися кустами и молодыми деревьями. Скрываться и следить было без надобности, но несмотря на это, отчего-то движения Аса стали медленнее, а поступь тише. С затаённым дыханием он пригнулся, осторожно пробираясь в ту сторону, куда направил его Дружок.       «Я же не пугать их собрался, чего это я…»       Пожурив себя за странность, Асбьорн, наконец, раздвинул молодые листочки. Вот и они, его друзья. Знакомые очертания, привычные фигуры. Со спины Ас узнал по безупречной осанке Масочника, его вытянутую шею и похожую на рыбий хвост косу. Но маска лежала рядом с ним, снятая впервые за всё время их приключения. Ирис, преклонив колено, стояла перед гридмаром, который уместился на бревне, и залечивала его рану. Внутренняя часть ладони альвы светилась болотным.       Стоило сделать шаг, стоило выпрямиться, как Асбьорна парализовало.  Он услышал то, что не предназначалось для его ушей.       Они разговаривали. Разговаривали звуками, которые Ас никогда в жизни не слышал. Это было сравнимо с пением, но не грудным, с птичьим щебетанием, но под глубинами океана. Звук вылетал изо рта, но Асбьорн не чувствовал, что работали связки. Тональности менялись так часто, что ни один человеческий организм бы не справился с этим.       Масочник зашипел, дёрнулся, но Ирис крепко удержала его за руку, продолжая по серебряным нитям вливать в рану гридмара энергию. Они сверкали, переливаясь от голубого до розового, словно драгоценные камни.       Гридмар отвернулся, зажмурившись, и Асбьорн увидел, как под светом луны его лицо обретает контуры. Острое, вытянутое. С прекрасным орлиным носом. Ас зачарованно смотрел на его профиль, стараясь не дышать. Такие черты лица были не присущи людям с Дарледина. А затем, когда первое великолепие потускнело, и взгляд перестал быть замыленным изумлением, Асбьорна прошибло осознание. Лицо Масочника было покрыто сеточкой отмерших и побагровевших линий.       Таких же, как его путы.       Они о чём-то вновь переговорили, и Ас вдруг понял, что даже не различает интонацию, с которой эти двое говорят. Их язык был полностью обезличен. Не выражал ничего, ни боли, ни радости.       Под ногами хрустнула ветка, и Асбьорн замер, когда светящаяся в ночи пара глаз метнулась к нему. Страх забил ключом. Сейчас он боялся друзей так же, как диких хищников. Губы Ирис расплылись в улыбке, будто она только и ждала его появления — никакого удивления и неудобства он не заметил.       Асбьорн видел, как Масочник рыпнулся, пытаясь дотянуться свободной рукой до маски. Его движения были рваные, лишены той грации и ловкости, присущих гридмару. Ирис от спешки лишь приподняла брови и сказала человеческим голосом:       — Ты уверен, что это необходимо? Он всё видел.       Лицо Масочника побагровело, и он шумно задышал, прикрывая глаза рукой с чёрными, кажущимися отмершими, пальцами. Без белоснежной перчатки.       — Это... — Асбьорн глупо уставился на гридмара, всё сильнее впитывая схожесть его отвратительных, сжимающих тело корней с собственными. — Масочник, ты болен тем же, чем и… я?       Это был глупый вопрос, невероятно глупый вопрос. Асбьорн знал заранее, что смешон, и всё же задал его. Для того, чтобы его убедили, что он ошибается.       — Ах, нет, Асбьорн, — слова Ирис стали для него сокрушительными. Ноги подкосились, потеряли силу. — Хотя ты и прав, что ваши связи имеют одну природу, его всё-таки дарованы ему с рождения.       Альва, поражённый связью Скальдиса. Вот кем всё это время был Масочник. С линиями-корнями, идущими от острых чёрных ногтей по рукам к лицу. С иссохшей, мёртвой звездой на лбу, выкрашенной чернильным, словно клеймо.       — Ты не могла не слышать, что он подходит, — яростно зашипел Масочник.       Его голос был хриплым и тихим, будто каждое слово давалось ему с большим трудом, и Ас вдруг осознал, что знает причины этого.       Он читал научные труды со схожей тематикой.       Альвы действительно плохо владели человеческим, ещё чаще не понимали, как правильно использовать его тональность. Их речь так сильно отличалась от любого из людских языков, что без тренировок, подражая, они легко по неосторожности могли оглушить своим раскатистым голосом. Теперь же Ас мог лучше понять те загадочные страницы старых учебников, которые приносил ему отец. Услышав, как поют альвы, у Асбьорна не оставалось никаких вопросов, отчего непривыкший гридмар тихо и вымученно шепчет.       Ирис же ловко маскировала эти проблемы под артистизмом и маской дурашливой актрисы с самого начала их знакомства.       И Ас действительно не чувствовал подвоха. Её голос звучал естественно, пусть и очень наигранно.       Асбьорн неловко потёр переносицу. Серые глаза Масочника смотрели прямо на него, неотрывно и пугающе-пристально. Крупный шрам разрезал щёки и уходил прямой линией по веку, но при этом не добавлял лицу ни капли безобразности. Напротив, лишь интриговал своей неозвученной историей.       — И… почему природа наших нитей схожа?       — О, Ас, твои метки — это же не просто какое-нибудь сказочное проклятие! — воскликнула Ирис, вскакивая с колен. Воспользовавшись заминкой альвы, Масочник схватил свою маску, однако не спешил закреплять её на голове. — То, что принадлежит тебе, называется «поцелуем альвы». — Она вскинула указательный палец, широко растягивая уголки губ. — Я обещала тебе пояснить, верно? Кажется, время пришло. Ты можешь догадаться из названия — в «поцелуе» заключается вина разрастания твоих связей. Альва, повинная в этом, связала тебя с собой, с космосом и с тем, что человеческое тело вряд ли может пережить. Тебе повезло, ты оказался довольно выносливым.       Её лицо так и лоснилось от довольства. Асбьорн для себя приметил, что такой она становилось частенько, что-то поясняя другим. Если бы можно было, он бы назвал это чертой характера.       «Но черты характера есть только у… людей?»       Нет, поправил он себя. И кошки бывают ласковые, а собаки озлобленные. Не каждый четвероногий предан человеку, не каждый живёт сам по себе. Каждое живое существо имело свой темперамент, чему тут удивляться?         «Вернись к теме разговора. Это важно», — заколотилось в сознании.       Но Ас не хотел. Это было страшно и сложно. От попыток осознать, что он услышал, голова становилась тяжёлой, а к горлу подкатывал гадкий ком. Всё это происходило будто бы не с ним. Он наблюдал за всем со стороны, не чувствуя причастности.       — Но зачем альве это было нужно? — облизав пересохшие губы, Ас всё-таки заставил язык двигаться.       Столько лет жить без правды, столько лет перебиваться крошками из ошибочных диагнозов и предположений. Как же тяжело.       — Хм. Вопрос очень интересный. Но у меня нет на него ответа. Только предположение. Понимаешь, по «поцелую» тебя легко можно найти. Альвы чувствуют друг друга по связям, даже почерневшим, а значит, ты для нас так же хорошо заметен, как запах сочного жареного стейка. Ты не видишь его, но уже знаешь, что он рядом, ха-ха.       У Асбьорна закружилась голова. Переварить то, что на него свалилось, оказалось не так легко. Ас не мог понять, как жить с новой информацией. В кругах альв на него велась охота? Но зачем? И если нет, Ас просто не видел другой причины для наводящей метки. У всего есть смысл. Но смысл «поцелуя» от него ускользал.       Он не знал, что сказать, как на это ответить. Но Ирис и не требовала слов. Она доброжелательно похлопала его по плечам, вырывая из ошалелого состояния.       — Ас, всё в порядке. Мы обязательно всё выясним. Рано или поздно. Пока нет смысла беспокоиться на счёт этого, живи так же, как и без этой новости,  — Ирис кивнула в сторону Масочника, — лишь об одном тебя попрошу. Не говори пока никому по поводу сейдмара. Для каждого события уготовано своё время, и время срывания масок… ещё не наступило. О, какой каламбур! Кьелл бы оценил, правда же?       Сейдмар. Тихий, незаметный воин. Тот, кто находится в тылу врага, невидимый и неслышный. Это не имя, но обозначение в иерархии альв, что можно было считать одним и тем же. Видимо, вот в чём было его предназначение до того, как стать подчинённым Стейна.       Масочник  потёр кожу на висках, вдавливая подушечки пальцев так, что оставались бледные следы. Ладонь спустилась ниже, на губы, и он опять перешёл на свой язык. Асу тут же стало неловко — быть третьим лишним и не понимать ни слова.       Но Ирис прекрасно видела замешательство Асбьорна и решила не обделять его вниманием. Она перехватила раненую ладонь Масочника, которую тот собрался отдёрнуть, и покачала головой:       — Нет смысла винить меня, ты сам сосредоточился на боли.       Глаза Масочника стреляли молниями. Очень уж альва оказался похож на своего хозяина. Та же хмурость, то же недовольство. За маской этого не чувствовалось: за ней он был безликим, безэмоциональным созданием, больше походящим на вешалку, чем на живого человека. Эта мысль не только вывела из смущения, но и дала вырваться из груди лёгкому смешку. Масочник незамедлительно отреагировал на него, искоса щурясь.       — Прости, я… я удивлён, что альвы испытывают эмоции.       — О, конечно мы испытываем, — похлопала глазами Ирис, — мы реагируем. Реакция ведь тоже своего рода эмоция? То, что в нас вкладывали создатели. Раздражение при виде врага. Воодушевление на слова херсира. Даже боль от удара меча, — Ас не был уверен, что полностью согласен с этими словами, но решил отмолчаться и выслушать до конца, — но в отличие от людских, наши чувства довольно… Вы бы сказали, что они примитивны. Но это не так. Мы понимаем наши эмоции от начала и до конца. Их природу, причину. Всё наше — объяснимо и логично.  У вас  же нет… такого холодного расчёта, вы больше полагаетесь на момент, на вспышку чувств.       Асбьорн повернул голову к Масочнику, который перестал импульсивно тереть кожу и теперь внимательно наблюдал за говорящими. Его рука завораживала. Чёрная, словно обугленная. Начиная с кисти, связи сливались в единое рельефное полотно, создавая неповторимый узор. Асу казалось, что если он дотронется до него, то сможет пропустить через себя волны энергии, которые струились, подобно крови по венам.       Кровь.       Масочник определённо точно в бою поранился до крови. Значит… у альв она была? А что же внутри? Чем ещё их тела были схожи?       Не смея отказать себе в любопытстве, лучник протянул руку даже быстрее, чем сообразил, что делает. В тот же момент, когда длинные пальцы дотронулись до огрубевшей кожи, покрытой тёмной коркой, его ладонь перехватили и крепко сжали. Масочник смотрел на него так, будто собирался свернуть шею.       Может, слова Ирис про логичность и сдержанность всё-таки далеки от истины?..       Дружок вспорхнул и с плеча перелетел на кисть Асбьорна. Птица пару раз каркнула, упрекая гридмара за импульсивность, и тот… отступил. Он отдёрнул руку, как от кипятка, и вскочил с насиженного бревна.       Масочник выглядел чересчур импульсивным, будто за долгим ношением маски совсем разучился контролировать эмоции. Мимика менялась в мгновение ока, то выражая протест, то открытую неприязнь. Считывать такое было не просто сложно, Ас находил это невозможным. Как понять альв? Испытывал ли гридмар искреннюю враждебность или попросту не умел по-другому?       Что же скрывалось в этой голове?        Вздёрнув подбородок, он повернул лицо к Ирис и вновь запел на своём языке. Но актриса не поддержала его в недомолвке и упёрла руки в бока.       — Нет, — после небольшой паузы ответила она на озвученный не на человеческом вопрос, и Масочник расстроенно, — Асу не почудилось! — опустил взгляд в пол.       Он долго молчал, пока Ас понимающе выжидал. И когда обдумывание было завершено, Масочник прикрыл маской нижнюю часть лица и приблизился. В ноздри ударил цветочный запах. Сладкий аромат жасмина наполнил лёгкие, выкрашивая чёрную фигуру пёстрыми брызгами из образов. Прямо как с нёккой, Асбьорн чувствовал больше, чем видел глазами. Теперь перед ним раскрылась личность, куда более размашистая, чем казалось на первый взгляд. Многогранная. Яркая. Загадочная. Нити, выступающие на щеках и переплетающиеся к точке на лбу, хранили в себе целую историю. Ас ощущал покалывание в голове и старался не дышать, чтобы не потонуть в той боли, над которой Масочник внезапно потерял контроль.       — Что ты чувствуешь, глядя на меня? — прошептал он, нависая над Асбьорном грозовым облаком.       — …Восхищение, — когда Масочник вскинул тонкую бровь, Ас совсем смутился. Поспешно ляпнуть такое было, наверное, совершенно неприлично: — Ну, я считаю вас очень красивым… Простите за своеволие.       Музыка истинной агонии сменилась на беззвучный холод. Масочник испустил долгий вздох. Асу показалось, что он недоволен ответом, однако восхищение Ирис его немного приободрило:       — Ах, к тебе впервые обратились официально, сейдмар!       Масочник вновь что-то пропел на своём языке и быстрым, выверенным движением натянул маску, надёжно закрепляя её на затылке ремешком. И вот на Аса снова смотрело безэмоциональное, неживое лицо. То, что так хорошо ощущал Ас, выветрилось вместе с жасминовым ароматом.       «Ирис не носит маски. И всё же, я не могу ничего прочесть в ней. Совершенно ничего… И это пугает.»       Масочник плавно обогнул его и что-то прошептал на ухо актрисе. Оказавшись неудовлетворённым в таком способе выражения, он подкрепил свои слова скрещенными на груди руками.       Секрет за секретом. Одна приоткрытая тайна тянула за собой ещё десять неразгаданных. Асбьорн начал теряться.        Актриса поймала его заинтересованный взгляд, который он так старательно пытался скрыть, и обратилась к нему:       — До того, как ты нас прервал, мы спорили. Вот он и недовольный такой.       Если спором можно считать то птичье щебетание, услышанное раньше, Асбьорн бы с удовольствием заменил им всю ругань Стейна и Кьелла.       Смело было допрашивать Ирис в присутствии Масочника. Но маска будто сдерживала гридмара, не давала ни шипеть в недовольстве, ни петь космическими песнями. Он замолк, затих, подобно человеку, вырвавшему себе язык. И Асбьорн позволил себе наглость, упиваясь чувством безнаказанности:       — Могу ли я поинтересоваться, о чём был спор?       — О нашем с ним будущем, — без лишних слов, но довольно доходчиво пояснила альва, убирая руки за спину.       Гридмар вздёрнул палец на ладони, уместившейся в изгибе локтя. Теперь, зная, как выглядело лицо Масочника, Асбьорн мог с лёгкостью представить, как его скорчило.       — У вас… разногласия по будущему? — даже произносить такое было странно.       Разве альвы не были игрушками богов, которые не могли иметь ни свою волю, ни желания? Ас понимал, что довольно предвзят — Ирис много раз говорила о своих мыслях, но те были лишь частью театрального образа. О своих прямых хотениях та ни разу не обмолвилась, как и о том, зачем конкретно с ним путешествует. Он хотел верить, что актриса не такая, как другие альвы, но и обманывать себя, подобно Стейну, не желал.       «Но я могу признать. Они более человечны, чем описывают их учёные. Чем они сами описывают себя. Они умеют жертвовать и нестандартно мыслить.»       По крайней мере… Масочник? Отдал жука — он, договорился с маленьким Эриком — он.  За Ирис Ас замечал только ту доброту, которую можно было уместить в какие-то стандартные человеческие рамки. Добро, как добро из сказок, ни больше, ни меньше.       — Ты знаешь, почему и как альвы связаны? — Ирис постучала пальцем по подбородку, будто бы пыталась подобрать слова, которыми могла пояснить человеку что-то совсем для него непонятное.       Но Асбьорн знал ответ:       — Они связаны с богами нитями, идущими из самого космоса. И без этой связи им не выжить. Ну, были связаны до победы Скальдиса...       — Ах, ты и правда очень начитан, Ас! — похвалила его Ирис, активно кивая. — Всё верно, мы неотрывно связаны с Космосом и с нашими богами. Я немного расширю твои знания. Когда-то Хоглокен единолично правил Землёй, остальным богам были дарованы другие планеты. Но когда ваны взбунтовались, когда началась война, планеты одна за другой принялись погибать. Жизнь в них тухла, как опущенные в воду факела. Резко. Нещадно.       — Другие планеты?.. — Асбьорн никогда не задумывался о том, что есть что-то кроме Земли, Солнца и Луны.       Ещё космические светила? И сколько? Повторяло ли это число количество богов? Или их было больше? А как насчёт самих богов? Тяжесть осела на сердце, словно в грудь наотмашь кинули камень. С каждым мгновением ему становилось хуже. Это просто не укладывалось в голове.       Ирис продолжила, больше не вникая в тайны мироздания:       — Полчища кровожадной нечисти вычищали шарик за шариком, как чума. Это ждало и нашу Землю. Чтобы спасти хотя бы её, боги объединились вокруг. Но коварный Скальдис  воспользовался доверием асов в своих целях и единолично захватил власть над миром. Потерпев поражение, они смогли спасти самое ценное. Ваши людские жизни. Они заплатили высокую цену, разорвали связь с планетой, но остановили нашествие Полотном Заката и Рассвета. Ну, думаю, ты это помнишь… Я хотела поведать тебе о другом. Знаешь, почему я на Земле, но я не под воздействием Скальдиса? Я ведь не могу существовать без связи, ты сам сказал. — Асбьорн покачал головой, и она перешла на вкрадчивый шёпот. — Потому что с самого рождения я связана с Космосом.       Глаза Асбьорна расширились в изумлении:       — Но это ведь невозможно! После того, как возвели Полотно Заката и Рассвета, боги растеряли все свои нити. Все рождённые альвы преобразились. Исключения быть не может…       Масочник замедлил шаг и сжал кулаки, на которых тут же натянулась белая ткань. Он как-то исхитрился незаметно надеть перчатки. Теперь Асу такой выбор казался странным — их легче запачкать, а значит и менять предстояло чаще. Неужели гридмар не понимал, что лишь увеличивал риски разоблачить необычную кожу? Если выбрать чёрный вариант, то и проблем было бы меньше.       Или это была прихоть? Пожелание быть красивым, выражение вкуса? Совсем как… у людей.       — Все боги растеряли, ты прав. Кроме одной. Мотылька! — Ирис говорила это так легко и свободно, словно о чём-то давно известном, словно о цвете неба или океана.       Но в её словах не было ни капли знакомого. Через неё Ас слышал, что небо зелёное, а океан красный.       — Никогда не слышал о такой богине…       — Понимаю! Она молода, родилась совсем недавно по людским меркам. Перед возведением Полотна. Но это не помешало ей обхитрить Скальдиса и создать меня. Получается, я последняя ниточка, проводящая энергию асов на эту землю.       Масочник вздёрнул руку и зашипел, словно змея:       — Может, хватит!?       Но Ирис продолжила, не обращая на него никакого внимания:       — В тот момент, когда случилось несчастье, я открыла глаза. И услышала её голос. «На тебя возложена великая миссия». Так мне сказали. И я исполню волю своей богини, чего бы мне это ни стоило. Я смогу победить змея и освободить асов. Всё уже предрешено, об этом не стоит беспокоиться.        Казалось, земля уйдёт из-под ног. Асбьорн понимал, что такие темы не должны его волновать — он совершенно никак не мог повлиять на что-то подобного масштаба, но как человек любознательный, он не мог не испытывать трепет от тайных, запретных знаний, которые щедро сыпались ему на голову. Значит, у Ирис есть миссия, о которой она не спешила распространяться. Значит, и она могла иметь свои тайны.       Если у неё всё получится, Асбьорн только порадуется. У него не было ни смелости, ни сил лезть в дела богов. Даже если в скором времени ему предстояло стать одним из ведунов.       «Если после перепалки с Теогельфом мне вообще позволят это сделать...»       — …Как её зовут?       — О, Ас, имена богам придумывают люди. Вы очень их любите! В каждом уголке света такое имя своё собственное. Как и образы. Вспомни Кьелла, который молит незнакомых тебе богов. Но от этого их суть не меняется. Но мой случай ещё особеннее. Её никто не знает, а значит, и имени у неё нет. Станешь первым, кто даст ей имя?       Асбьорн ответил на её улыбку своей и несмело отвёл взгляд. Дать имя означало принять веру, навсегда выжжа буквы на языке и в памяти. Такого делать никак не хотелось. Он всё ещё не знал о богине ничего конкретного, чтобы склонить перед ней голову и впустить её в сердце.       Дружок вытянул шею, и Ас утешающе почесал ему под клювом:       — Пожалуй, такую ответственность я брать на себя не хочу. Но почему тогда мотылёк, если ты сказала, что образы тоже даются людьми? Кто-то же это придумал?       — Она просто появилась передо мной в таком виде, в обличии своего проводника, подобно Хоглокену с его воронами, вот и… всё, — Ирис вытянула губы и вздохнула. — Bернёмся к твоему вопросу. О каком будущем мы спорили? О том, что ждёт альв. Я считаю, что без данной от рождения связи мы не можем существовать. В этом наша суть. Мы должны избавиться от оков Скальдиса и вернуться к богам, к нашим родителям. Ро-ди-те-лям. Очень приятное слово, не правда ли? Это наша судьба. Наше предназначение. А вот cейдмар…       — Желаю освободиться.       Асбьорн застыл. Впервые он услышал голос гридмара без шёпота и хрипоты. Он разлетелся эхом по округе, гудением пронесясь от кончиков пальцев и до самой макушки. Сильный, волевой, не многим похожий на человеческий, и всё же Ас мог понять его и то, что он им выражал. Масочник горел изнутри, и это пламя вырвалось у него из горла.       — Ты. Глупая. Хочешь поменять одни оковы на другие, — разговор давался ему с большим трудом, и гридмар вновь перешёл на шёпот. Но он упрямо продолжал рвать связки и надрываться, жаждая всем естеством, чтобы услышали. И поняли. — Вместо того, чтобы менять хозяев, почему бы от них не избавиться окончательно?       Асбьорна прошибло холодным потом. Он никогда бы не подумал, что в голове альвы можно найти бунтарские зачатки. Стейн обращался с ним настолько плохо, что гридмар понял, каково это — быть невольником? Понял это по-человечески? Хотел избавиться от оков и попробовать самому взять ответственность за свою судьбу?       Лицо Ирис исказилось грустью:       — Ты умрёшь без связи, сейдмар, и ты это знаешь. Тебя держат лишь порочные, огрубевшие линии. Но если после того, как ты их лишишься, ты не свяжешься с асами, ты не сможешь существовать.       Масочник не ответил, но по осанке, которая за раз перестала быть идеальной, Ас увидел, как сильно покоробили его эти слова. Импульсивный и высокомерный, холодный и жестокий. Это была оболочка, которую он показывал по подобию Стейна, или приобретённый за жизнь характер? Масочник, который сказал не так уж много слов, который совершил не так уж много действий, вдруг обрёл для Аса личность намного честнее, чем Ирис. Ас так думал не со зла, ему не хотелось чем-то обижать актрису. По прочитанному им было понятно, что как раз-таки Ирис ведёт себя нормально. Так, как должны вести себя альвы.       Он постарался забыться. Нужно вернуться в лагерную стоянку и поскорее уснуть. Когда солнце восходит, проблемы кажутся меньше.       — Я надеюсь, что вы сможете решить свои споры наилучшим образом.       — О, Ас, тут не может быть двух решений…       Чтобы не усугублять конфликт своими бесполезными словами, пришлось смириться с желанием Ирис впервые не идти на компромисс. Масочник тоже больше не проронил ни слова.       Их компания быстро дошла до лагеря, и Асбьорн с удивлением заметил, что Стейн не спит. Он с прищуром смотрел на подходящих, сжимая тёплый мешок.       Кьелл же дрых без задних ног, храпом точно разбудив весь бедный лес.       — Вы что, только пришли? — Стейн нахмурился и осторожно дополнил, будто боялся, что его подозрения высмеют. — Кажется, кто-то кричал. Вы слышали?       — Тебе приснился кошмар? — то ли с вопросом, то ли с утверждением ахнула Ирис, широко прошагав до Стейна. — Может, виной наш новый попутчик? Такой громкий, да?       Когда альва уселась рядышком, от хмурости отингира не осталось и следа. Вместо этого на его лице появилась растерянность — он совершенно не ожидал, что Ирис приблизится.       — Кошмар, да…  — Стейн перевёл взгляд на костёр, а затем на Масочника с Асбьорном.        По нервно бегающим зрачкам Асбьорн догадался — он всеми силами пытался найти новую тему для разговора и зацепиться за неё.       Но кроме треска костра никто ночную тишину так и не прервал. В итоге Ирис отпружинила, вскочила на ноги и вновь зашагала в середину их небольшого лагеря.       — Ох-ох, и правда, время-то позднее, мы совсем неприлично задержались. Давайте спать? — она показательно зевнула и стала раскладывать свой спальный мешок.       Выглядевший скорее расстроенным, чем злым, Стейн больше ни слова не сказал. Он отвернулся от костра и компании и затих.       План Ирис по отводу подозрения отингира удался на славу — ни одного лишнего вопроса задано не было. Теперь оставалось только лечь и доспать то, что причиталось за всё пережитое. Отпустить будоражащие новые знания и позволить себе оказаться далеко от земных забот.  Во сне можно было раствориться, спрятаться от себя же и совершенно не думать.       Асбьорн аккуратно прошёл до своего спального места, обнаруживая его крепко стиснутым Кьеллом. Теперь от сна его отделяла ещё одна забота — нужно было не разбудить моряка в попытке уложиться. Дружок, сидящий на плече, ткнул клювом в щёку, предлагая своё решение проблемы, но Асбьорн лишь отмахнулся, улыбаясь птице с немым отказом. Щипать Кьелла совсем не требовалось.       — Всё в порядке, тут легко можно протиснуться, смотри…       Птица перелетела на землю и скептически повертела головой.       Взгляд Асбьорна заскользил по загорелой руке моряка. Тяжёлой и тёплой. Жилистой, местами обветренной. По ней одной можно было отследить долгую историю, сделать выводы, задуматься о жизни до высадки на холодные земли Дарледина. Каждый маленький шрамик что-то значил, как-то намекал на пережитые тяготы. Трудно ли было посреди бескрайних вод, рядом с немыслимой глубиной, которую ни одна палка не подскажет? Ас никогда не бывал на борту корабля, его потолком была отцовская рыбацкая лодка и шумные волны у берегов Стадженванда. Но с таким попутчиком ему бы ни одна буря не была страшна. Если бы Кьелл пригласил его проплыть по Туманному океану, Асбьорн не смел бы ему отказать.       Словно змейка, Ас аккуратно завертел телом, залезая в спальный мешок. Когда с этим было покончено, чужой вес придавил грудь, и у Аса на мгновение перехватило дыхание. Как же тут уснуть, когда кое-кто так нагло вторгается в личное пространство?       Но кто сказал, что Асбьорн был против?..       В этих сдвинутых к переносице бровях, в этих плотно сжатых губах он продолжал видеть дорогого сердцу человека, который так нежданно-негаданно объявился в его жизни и раскрасил её яркими красками. Кьелл общался с ним, как с закадычным другом, словно они были знакомы много лет. Никакого неравенства между ними не ощущалось, ни в одну, ни в другую сторону. И Ас ценил это.       Никакой ненависти, никаких обид, хоть сколько Асбьорн под чужим давлением ни старался их из себя выдавить. Как бы ни исходил Стейн на гнев, Ас просто не верил, что Кьелл ему врёт.       Дружок перелетел к нему на грудь, отбивая лапками прыжки. Птица всегда знала, когда следует отвлечь хозяина и как правильно это сделать. Ворон важно повернулся к Асу хвостиком, намекая на свою глубокую обиду за внимание лишь к рыжему несчастью.       Теперь на Асбьорне лежала не только рука Кьелла, но и пернатый друг.       И стало тепло. По-домашнему уютно...       В тонкий переплёт реальности затесались невидимые нити фантазии, и Асбьорн начал проваливаться в сон. Веки, пропитанные тяжестью забот, плавно закрылись, как занавеси на театральной сцене.       Ему нужно отдохнуть. Позволить себе покинуть бренный мир и взмыть в волшебные просторы подсознания.       Это так просто. Как и каждую ночь.       Вспышка света пронзила тело, и расслабленные мышцы в момент напряглись, стали твёрже камня. Стоило раскрыть веки, как глаза зажгло ослепительным сиянием. Асбьорн замычал от боли, пытаясь прикрыть лицо руками, но ни одна из конечностей его не слушала. Спальный мешок сам собой разорвался посередине, как если бы его вскрыли ножом. Не имея возможности даже закричать, Асбьорн оказался вытащен из густого меха. Словно под чарами, его тело взмыло в воздух и с огромной скоростью упало вниз.       Без веса и материальности, он прошёл сквозь холодную землю, пролетел вдоль переплетения корней и копошащихся в бурозёме червячков. Через глину, камень, скалы, дальше вниз, во всепоглощающую темноту.       Он остался один, без звуков и образов, пока впереди не загорелось ядрышко. Шар, похожий на мячик, обжёг золотым ореолом его щёки, заставил серые глаза заслезиться.       По горящему ядру заскользила чёрная тень, поглощая сияние своей тягучей оболочкой. Всё больше и наглее расползалась она кляксой, пока окончательно не вытеснила собой свет.       Исполинское крыло укрыло Аса. Воронья голова склонилась над ним, заглянула в его испуганные глаза своими белоснежными каплями, и что-то сказала. Что-то, что Ас не понял, не разобрал. Ржавым гвоздём булькающее завывание забивалось в его голову, насильно прокладывая путь в разум. Эта боль разрывала, подминала и захлестывала желанием кинуться ниц в отчаянной мольбе. Всё, что угодно, лишь бы это прекратилось!       — Прошу, хватит,  — сиплый голос вырвался из грудной клетки, резанул по горлу. — Я не понимаю, я правда не понимаю...       Потоки воды вырвались откуда-то сверху, забурлили и запенились.  Брызги оросили лицо Аса, и он почувствовал солёный привкус на губах. Сначала по пояс, потом по горло — и немилостивая стихия поглотила с головой.       Он не всплывал, хотя в лёгких ещё был воздух. Ас застыл без права на выбор, ожидая, когда этот кошмар закончится.       Ворон пропал.       А вместо птицы на фоне яркого идеального круга медленно покачивался человек, с ног до головы овитый цепями. По звеньям вились рыжие змеи, не испытывающие никаких проблем с отсутствием кислорода.       Бок человека был поражён, и из него растекалась узорами красная кровь.       Асбьорн зажал себе рот, из которого прыснули пузырьки, и мелко задрожал от страха.       Мертвецки-бледное лицо принадлежало Кьеллу.                                       Зал утонул во всепоглощающей тишине. Ирис обвела взглядом каждую скамеечку, замолчав в долгом, — уж слишком долгом!, — ожидании.       Заминка Ирис не осталась незамеченной актёрами. Если зрители могли подумать о том, что эта пауза — изюминка представления, то те, зная сценарий, внештатную ситуацию просекли сразу.       Актёр, играющий Асбьорна, был готов к «пробуждению». В полутьме он уже почти избавился от своих бутафорских оков, когда Ирис неожиданно заговорила:       — Такие яркие и длительные видения  были чем-то новым для бедного юноши. Связь с Хоглокеном крепла, и его сознание готово было впустить в себя спасителя-ворона. Но не всё было так уж гладко. Асбьорн не понимал значения этих хаотичных видений, он не знал, что хочет сказать ему Хоглокен. До говорящих было ещё так много дней, а яркие картины уже пугали и лишь путали на пути к цели. На подкорке мозга зародились догадки, что неспроста Хоглокен не может пробиться к нему, однако подтверждения этому Асбьорн пока не находил. Но кто же ещё так настойчиво лез в голову Аса? Кто мешал ему общаться с богом? Кто расставлял в сознании ловушки?       Это была импровизация, которую не ожидал никто из труппы. Ладошки главных звёзд представления вспотели — не только репутация могла пострадать от подобной выходки, но и их карьеры! Не зная, что ожидать от экстравагантной актрисы, они измученно переглянулись.       Ещё несколько актов зрители должны были оставаться в неведении...       Ирис вскинула руки и прошлась к замершему «Кьеллу». Когда говорила рассказчица, они всегда замирали, как статуи. Осуждающий взгляд актёра не был виден в зале, зато явно намекал Ирис, чтобы она вернулась к первоначальной задумке.       Не каждый может с бухты-барахты начать играть с неотрепетированного куска, сшивая несколько сюжетных линий!       Но Ирис не замечала недовольства, улыбаясь во весь рот.       — ...Эта сцена засела в юном Асбьорне на долгие дни, буравя голову, словно большой рой комаров. И неспроста — совершенно внезапно в видениях появился тот, кто за недолгое время, вопреки предательству и после быстрого прощения, стал дорог его сердцу. Он боялся. Боялся навлечь беду на Кьелла. Что, если картина перед ним вещая? Что, если Кьелл погибнет на его глазах? Разве он сможет себя простить?  Асбьорн почувствовал острую нужду как можно скорее добраться до столицы и поговорить с говорящими. Попросить совета и по возможности лишиться своего дара. Он слепо ухватился за эту ниточку, уверовав в ведунов, как никогда прежде. И всё из-за страха.  Именно под этим чувством люди сильнее всего меняются. И внутренне, и внешне. Их поступки, их мысли.  Они начинают видеть то, что никогда до этого не видели, говорить то, что никогда бы не сказали. А ещё подозревать. Себя и друг друга… — Ирис сложила руки вместе. — Но Асбьорн не единственный, у кого на душе затесался страх. Мы должны посмотреть на историю под другим углом. Другими глазами. Связать наши души с тем, кто по факту рождения оказался виновен, и прочувствовать его тяготы.       Она посмотрела на «Кьелла» и похлопала его по плечу, подбадривая взять инициативу.       Ему нужно было ненадолго примерить на себя роль главного героя.