Вороний гул

      Когда Кьелл был маленький, ему многое не разрешалось.       Не ходи на улицу, не общайся со сверстниками, затаись и поджидай момента, когда солнце сядет, и никто тебя не увидит. Надень накидку на голову, покрась волосы. Помоги сёстрам по дому, тебе нельзя учиться во дворе, как братьям.       На борту были свои запреты, свои условия пребывания, но как бы его ни гоняли, как новичка, в итоге позволили вдохнуть солёный ветер полной грудью и наконец расслабить душащие путы ответственности.       Да, он сбежал из отчего дома, от любящей семьи, и плоды своих решений пожинал уже на промасленных досках корабля.        Тоска по матери и отцу пусть и колола сердце тонкими иголками, но всё же находила облегчение мыслями о том, что те в окружении его заботливых братьев и сестёр, а каждодневная угроза потери своего проклятого сына теперь их не беспокоила. Ведь в тот день, когда он тайно прошмыгнул на торговое судно, они взаправду его потеряли.        Тогда капитан нашёл его довольно быстро — продрогший до костей мальчишка прятался в покачивающейся каюте. Никакого видимого недовольства Марель не выказал и совсем неожиданно поддержал порыв Кьелла отправиться с ними в странствие. Никуда больше Кьелл всё равно не мог податься.       С тех самых пор он работал за троих, как самый «зелёный». На корабле его любили, пусть и не стеснялись напомнить, что уважение и статус тут получают тяжёлым трудом и исключительными способностями.       Но Кьелл отнюдь не огорчался. Наконец-то он мог работать руками и выполнять тяжёлые поручения. Ему доверяли, и не жалели ни из-за цвета волос, ни из-за чего бы то ни было. И Кьелл был счастлив стать частью этого странного, но едино работающего корабельного организма.       Его и ещё одного новичка, Сардоникса, любили заставлять убираться, воспитывая трудом чистоплотность и усердие. Однако тот не брезговал лениво посидеть на скамье и покидаться фразочками типa «вон, Кьелл, ещё одно пятно пропустил!».  Эту ехидную улыбку на смуглом лице, заводной прищур карих глаз и чёрные густые волосы он долгое время считал враждебными. Нередко случались мальчишеские стычки с тумаками и обидами.       Орис единственная, кто разнимала их, причём такой бранной речью, которую Кьелл не слышал ни дома, ни от капитана. Она отвешивала беспощадные подзатыльники, хватала обоих за рубахи и швыряла на палубу, заставляя драить и без того чистые доски до блеска.       Орис была горячей женщиной, любящей активно жестикулировать к словам, хитрой и не терпящей. Последнее очень ярко выражалось в спусках на берег, когда кто-то смел торговаться с ней. Тогда она доставала свою тонкую шпагу, похожую скорее на иглу, чем на оружие, и ловко наставляла её на того, кто облизывался на лишнее золотишко.       «Я вытащу твой голубой глаз и пожарю его, как куриное яйцо, а ты будешь на это смотреть, нюхать смрад, и в конечном счёте сожрёшь его, capito?»        Capito. «Понятно». Это первое иностранное слово, которое Кьелл выучил на борту.       Его понимала Орис, его понимал капитан, и даже Сардоникс.       Скоро Кьелл осознал, что совсем в меньшинстве. Каждый бегло говорил на дарлединском, зная и понимая, но очень ревностно любил свой язык и преимущественно использовал его. И чем дальше они были от дома, тем больше иностранной речи становилось в обиходе у команды корабля.       Пришлось спешно учиться, чтобы в очередной раз не стать лишним.       В полной мере осознание этого приближающегося исхода и страх перед отшельничеством пришли к Кьеллу, когда он отскабливал птичий помёт с бортиков палубы. Как раз тогда к нему подошёл Сардоникс, сочно жуя красное яблоко. Их всегда ели первыми после пополнения провизии, уж слишком быстро портились, так что в скором времени Кьелла от них стало воротить. Но без фруктов жилось ещё хуже, выпадающие волосы и зубы были самым безобидным из того, что ему рассказывали, и свидетелем чего он сам был, так что приходилось мириться с отвращением и запихивать их в глотку через силу.       — А, come va con la pulizia? — Сардоникс специально говорил так, чтобы Кьелл его не понял, подтрунивая над невежеством.       Но вместо того, чтобы рявкнуть в ответ, как обычно это бывало, в этот раз Кьелл отодвинул тряпку в сторону и, вытерев лоб от капелек пота, повернулся к Сардониксу.       — Слушай. Научишь меня имперскому?        Кьелл обратился к нему беззлобно, с большими щенячьими глазами. Он и до этого любопытствовал иностранной речью, но впервые изъявил своё желание записаться в ученики. Брови Сардоникса поползли вверх, и драгоценное клеймо на его лбу натянуло кожу. Украшение сверкало на солнце каплей, и первое время Кьелл действительно думал, что вбитый в кожу камень являлся частью иностранной моды. Но довольно быстро ему пояснили, что так помечали рабов в Ромреноре. Это удивляло. Как же так? Волосы Сардоникса, — такое нелепое имя дали ему хозяева, словно в напоминание, что он просто вещь, — были черны и полны сил. Не были окрашены ржавым.       Они были одногодками, прошедшими ненависть и гонения. Как оказалось, Кьелл даже не был первым бродягой, который проник на корабль капитана — первенство гордо держал Сардоникс. В итоге, конечно же, они сдружились. Ещё через время стали не разлей вода, и теперь ко всем заботам Орис добавилась ещё одна головная боль в виде увиливающих ребят, использовавших швабры, как мечи.       Капитан проявлял всё больше интереса к самым молодым членам экипажа. Со временем Марель стал выбегать к ним в разгар «битвы» и рявкать, что они неправильно держат свои «шпаги».       — Выше подними, Кьелл! Ну куда ты направляешь острие? Dannazione, nordico! Тебе только топорами размахивать! — тогда он выхватил свою изогнутую саблю и всучил  Кьеллу, стараясь научить работать рукой.       Кьелл всегда вспоминал капитана с улыбкой, как того человека, что  терпел все его выходки. Даже те, которые заканчивались совсем не так, как хотелось.       Хорошее было время, почти беззаботное. Оно всегда вспоминалось с теплотой.       Но ведь всему свойственно заканчиваться?       Шрам под татуировкой запульсировал, старая рана заныла, и Кьелл со вздохом похлопал себя по боку.       — А, всегда ты не вовремя про себя напоминаешь, да? На совесть давишь? Да ничего с ним не будет!       На самом деле, ничего давно не болело. Но каждый раз, когда он вспоминал прошлое, его прошибало с такой силой, что ноги подкашивались. И он ничего не мог с этим сделать.       Будто он хотел оставлять Асбьорна одного, будто был таким коварным и плохим человеком, чтобы сначала приманить, а затем со злодейским хохотом бессовестно бросить боязливую кроху.       Но весь план их спонтанного и безумного приключения строился без учёта, что они идут к тому, кто хотел убить своего дорогого племянника. Которого Кьелл собственноручно спас в детстве и благодаря которому в итоге стал тем, кем стал.       И вот смех, узнать о секрете Асбьорна волей случая, искупавшись в озере.       А если бы Кьелл не увидел его рану? Что бы было тогда? Бросил рядом со столицей? Нет, у него бы не получилось. Пришлось бы возвращаться обратно.       — Наследник трона! Конунг! Этот мелкий мальчишка… — Кьелл оскалился, пиная камень под ногами.       Тот поскакал по дороге и нырнул в огненные заросли полей, которые раскинулись до самого горизонта и почти слепили своим сиянием.       В горле пересохло от череды совпадений. Надо бы выпить.        Одуванчик сможет найти дорогу домой, они ушли всего ничего. У него чёртов ворон, летающий рядом! Немного попроклинает нерадивого рыжего, поплачет в подушку и забудет. И будет его скучная жизнь возвращена на круги своя, наполненная скучными радостными событиями. Без отсечённой головы на глазах у довольного дяди.       Рука нащупала кошель с золотыми монетами, и щёки окрасились пунцовым. Ну вот, теперь к проклятиям добавятся россказни о том, что он воришка. А ведь всему виной простая спешка. И то, что первым делом, сойдя на берег, он обворовал торговца, тут тоже ни при чём. Если бы не тот чокнутый фанатик, настоявший на его смерти, Кьелл бы даже не думал сбегать.       Марель никогда бы не дал его в обиду. А значит, рисковал потерять свой корабль...       Боги, куда же он, грешный, после смерти отправится? Сразу в Обратный Космос, становиться правой рукой Скальдиса?..       Рядом раздался смешок. Прокатился по каждой пульсирующей венке, сдавил затылок когтистой лапой и пощекотал под хвостом.       Кьелл нахмурился и медленно поднял взгляд.       За размышлениями он совсем не заметил, как ноги привели его к трактиру. Но раскатистое гоготание, исходившее из стен питейной, ни в какое сравнение не шло с тем вкрадчивым звуком, что он услышал. То лёгкое подтрунивание исходило от человека, который, оперевшись на одинокое дерево, бесстрашно смотрел в загорелое лицо.         Его взгляд проникал под кожу ядом, вспенивая кровь. Янтарные глаза светились ожиданием, радостным нетерпением, а блестящий оскал не уступал по красоте жемчужинам.       Человек был тепло одет. Пожалуй, даже слишком тепло для этих мест. Меховой капюшон покрывал его голову, перчатки обтягивали длинные пальцы.  Чудаковато изогнув тело, он не позволял Кьеллу разглядеть свой рост.       «Словно это важно...»  — Кьелл с прищуром поглядел на весёлого мужчину, пытаясь понять, подвыпивший он или просто дурной. С чего ещё смеяться перед незнакомцем? Или его так позабавила яркая внешность моряка?       — Ну и что ты так рассматриваешь меня? Понравился? — с издёвкой протянул Кьелл, широко раскинув руки в стороны.       — А ты действительно не смог пройти мимо, как интересно, — глаза незнакомца широко раскрылись, безумно выпучились, но лишь на короткое мгновение. Затем его лицо приняло спокойное лукавое выражение, и он прислонил костяшки пальцев к губам. — Понравился? Конечно.       — И что же нужно моему страстному поклоннику? Учти, ты не первый, придётся постоять в очереди, — Кьелл почувствовал холод в груди, но уже не мог так спокойно пустить ситуацию на самотёк.        Если над ним издевались, почему бы и не ответить достойно?       — Хм. Начнём с простого: твоё внимание, — незнакомец задрал подбородок, открывая виду широкую улыбку. — А потом, кто знает, насколько мы станем близки. Такой простор для экспериментов пропадает зазря на этих бескрайних полях. Я почти ревную, — человек зацепил пальцами капюшон, стаскивая его с затылка.       Он зашипел. Его двойной язык прошёлся между губ и скрылся за зубами. Кьелл проморгался, заимев внезапное желание сжаться в маленький комочек и исчезнуть.       — Кто ты? — от былой смелости не осталось и следа.       — Ну что ты, не разочаровывай меня. Люди очень любят вопросы, даже когда заранее знают ответ, но ты ведь не такой?  — капюшон слетел с головы, и пряди цвета верескового мёда  разметались по спине человека.       Кьелл испуганно попятился, спотыкаясь на одеревенелых ногах. Он упал, больно ударившись копчиком о землю.       Цвет был не столь ярким и отчётливым, как на голове у моряка, и всё же густые волосы так и лоснились рыжим блеском.       Главный страх его жизни восстал перед ним, словно в назидание за совершённые проступки, а он и бровью повести не мог.       Нет, этого не может быть. Ему снится. Он просто впечатлился рассказами Асбьорна о видениях Хоглокена, только и всего. Стоит мотнуть головой, и фантом исчезнет, испарится, подобно росе жарким утром.       Скальдис не может прийти к нему, ничем не примечательному юноше средней паршивости.       Перед ним стоит человек. Никак не бог нечисти, точно не владыка Морока.       — Мой дорогой друг, как моему отпрыску, тебе не стоит бояться, — от голоса змея, подмываемого весельем, вибрировал позвоночник. Он наслаждался реакцией на своё триумфальное раскрытие, это читалось в каждом движении, в каждой черте выразительного лица. — Разве могу я причинить боль своим дорогим детишкам?       — Плохой из тебя папаша, — Кьелл сплюнул на землю, начиная подниматься  сo взявшейся откуда-то смелостью, — раз твоих детей топят при рождении, а тебе хоть бы хны.       — Меня держали в узде столько веков, я просто не мог участвовать в вашем воспитании. То-то же видны проблемы, на язычок ты острый.       — Весь в отца?.. — Кьелл попытался отшутиться, но вышло тускло.       Блекло на фоне сковывающего страха.       Он не чувствовал пространства вокруг, не слышал иных звуков, кроме голоса Скальдиса. Хотелось кричать и громко топать ногами, привлечь столько внимания, сколько получится.  За толстой дверью питейной сидело столько людей, и никто из них не видел того, что видит он. Последний оставшийся в живых ван улыбался ему, а мир всё ещё не схлопнулся.       Кьелл не хотел помирать просто так, совершенно бесславно, но коль это неизбежно, он решил сначала узнать, с чего такая честь досталась именно ему:       — Что тебе нужно? — голос резал горло, но он постарался вскинуть подбородок и заглянуть в глаза высокому мужчине.       — Кажется, я понятно изъяснился, — Скальдис выглядел задумчиво, потирая подбородок кончиком большого пальца в перчатке.       Понятно только для этих пресных писарей-учёных, которые имели привычку искать глубинный смысл в каждом словосочетании. Кьелл был не из таких людей.       — Что ты вообще понимаешь под вниманием?       — В данном контексте… у этого слова одно определение, — змей наклонил голову, и песочная прядь заскользила попереносице.       — И ты сейчас весь в моём внимании. Все боги такие зануды, или это мне повезло с собеседником? — Кьелл скрестил руки, вырвав из груди вана хмык.       Скальдиса нисколько это не задевало.       — А ты смело общаешься с богом. Немногие могут похвастаться таким.       — Какой смысл трястись и пресмыкаться перед неминуемой кончиной? Ты ведь за этим сюда пришёл? Забрать мою душу в Морок?       Раскатистый смех припечатал пятки к земле, рассыпался по воздуху мелкой стружкой.  Веселье змея обезоруживало: оно искажало его  лицо до неузнаваемости. Грудь вана вздымалась и опускалась в надрыве, словно бушующий океан в начале шторма. А затем это прошло, быстрее молнии, и буря сменилась на штиль:       — Это интересно. Даже ты испугался за душу, хотя с рождения слышишь, что её у тебя нет. Но я хотел обсудить совсем иное. С твоего позволения, перейду к первому опыту. Асбьорн — интересный мальчик, правда? — змей обошёл застывшего в ступоре Кьелла и мягко положил ладони на его плечи. — Насколько ты привязался к нему?        Откуда Скальдис знает об Одуванчике?.. Это из-за его связи с Хоглокеном? Они ведь со Скальдисом заклятые враги, или что-то типа того.       Горький ком, мешающий сглотнуть, появился в горле. Змей продолжил шептать ему на ухо, иногда лаская кончиком двойного языка ушную раковину:       — Хотя забудь, мне не важен твой ответ. Независимо от него, Асбьорн многим мне мешает. Мне бы польстило, если бы ты согласился мне помочь.       Помочь? Что за странное предложение от бога Обратного Космоса!?       — Э-эй!.. — Кьелл отпрянул, прижимая ладонь к уху. — Ты что мне, убийство предлагаешь!? Чтобы я жертвоприношение богу-змею устроил или что?       Скальдис повёл взглядом вверх и улыбнулся.       — Я тебе не враг, Кьелл, а Асбьорн тебе не закоренелый друг. Что с того, что он исчезнет из твоей жизни? Моя просьба проста. Неважно, каким образом, но мне нужно, чтобы он дошёл до столицы. Прямо в мои холодные, но нежные ручонки.       Руки перестали дрожать. Вместо страха Кьелла охватил гнев. Сколько ещё знает этот вёрткий змей?        Натянув на губы кривую улыбку, моряк заимел желание как можно скорее избавиться от Скальдиса, раз тот не собирался лишать его жизни:       — Боюсь, ты опоздал, мы уже разминулись.       — Ты даже не представляешь силу судьбы. Поверь, ваши пути ещё пересекутся. И в момент вашего воссоединения просто иди, как и хотел, к отчему дому. Прогуляйся с ветерком, а заодно выполни мою просьбу. Поохраняй мою добычу, — как ни в чём не бывало проговорил Скальдис. — Ничего сложного, верно?       Кьелл уставился на него, мало что понимая. Теперь уверенность поблекла, выветрилась, и на её месте появилась дикая усталость.       — Как ты… вообще мог подумать о том, что я соглашусь?       Внезапно на лице змея отобразилась озадаченность. На короткий миг он стал задумчив и рассеян, словно не мог поверить в то, что от его предложения отказались:       — А ты не согласен?       — Уж простите, дорогой змей, но каждое слово должно что-то весить, — Кьелл слишком поздно прикусил язык.       То, что вырвалось изо рта, не имело связи с его реальными мыслями. Он не хотел, чтобы Скальдис его уговаривал, не хотел набивать цену. Кьелл хотел отказать и уйти напиться до красного носа. Однако, он всегда сначала говорил, а уж затем думал. Опять забылся, кто перед ним!       Змей заговорил в ответ, и холодный пот прокатился по вискам Кьелла:        — Хм. Пожалуй, это логично. Да будет так, мой строптивый друг. Я докажу, что мне можно довериться, не словами, а делом. Отныне, у тебя есть моё покровительство. Если кто-то станет тебе докучать, просто попроси. Взмолись. И я приду на выручку. Плату за эту милость ты знаешь.       Кьелл смотрел в землю, не мигая. Он слушал вполуха, не особо стараясь разобрать смысл сказанного. Что бы ни наплёл змей, разве это имело вес? Он не поддастся на уговоры, не убьёт Асбьорна. Никогда и ни за что.        — А, спросишь, какая выгода будет тебе, верно? — Скальдис расценил молчание, как обдумывание. — Я же совершенно этого не уточнил. С моей победой в этом маленьком деле можешь и дальше рассчитывать на мою благосклонность, — холодная ладонь легла на оголённую спину, - перчатки больше не было,- ногти пробежались по чёрной татуировке, прошлись по щупальцам и остановились на шраме. — Представь мир, где с тобой не просто считаются, а уважают. Заглядывают в рот в надежде услышать твою волю. С замиранием сердца ожидают твоего приговора. Ты сможешь помыкать ими, властвовать. Стать тем, кто решает судьбы. Мне это под силу. Всё что угодно для моего любимого последователя.       Моряк заглянул в глаза богу и в отражении его зрачков увидел то любопытство, за которое немедленно начал себя презирать. Разве не подтвердит он мнение окружающих, если согласится? Станет подельником рыжего змея, как и утверждали все вокруг. Какая злая ирония.       Хотелось подхватить безумное веселье и рассмеяться. До слёз, до истерики. При чём тут он, Кьелл!? Что за игры богов, в которые ввязался сначала Одуванчик, а затем и он, почти сразу же, будто это чья-то злая шутка?       — Хм, — Скальдис вытянул губы и прищурился, — по глазам вижу, что я не убедителен. Как жаль, я был уверен, что успел поднатаскаться в переговорах с людьми. Моё предложение — стать моей правой рукой. Но ты, похоже, до сих пор свято веришь в вашу с Асбьорном связь? В то, что это взаимно? И это после того, как ты бросил бедняжку? — слова больно резанули Кьелла по сердцу. — Что он о тебе думает? Какими ругательствами вспоминает? «Гадкий рыжий», «бессовестный слуга змея»? Или ты думаешь, что он — исключение? Тот самый, который ни за что не поддастся всеобщему осуждению? Ну что же,  у меня ещё есть время доказать обратное. А тебе подумать над моим предложением. Привести змейке маленькую мышь на корм.       Скальдис махнул плащом, разворачиваясь к Кьеллу спиной. Моряк сжал кулаки, и прежде, чем бог исчез, выкрикнул ему ожесточённое:       — Чего сам-то не сделаешь грязную работу!? Зачем других просить о кормёжке?       — Хороший вопрос, — Скальдис помахал указательным пальцем. — У этого милого мальчика сильный покровитель, и я не могу его трогать. Но это пока что. Прощай, Кьелл, я был рад с тобой познакомиться.       Кьелл не мог сказать того же.       Он боялся. Ни на секунду не примерял на себя роль убийцы и сговорщика, но обдумывал слова Скальдиса про всеобщее почитание и признание.       Стать правой рукой бога ведь в каком-то смысле значило стать полубогом? И что входило бы в его обязанности, помимо купания в лучах славы?       Чистый необузданный страх сковал мысли и притупил чувства. Кьелл до сих пор только осознавал, что с ним случилось. С ним поговорил сам рыжий змей, открыл свой план, будто это была послеобеденная беседа о погоде. Рыжих людей испокон веков называли детьми змея, проклятием, посланниками горя. И никогда прежде Кьелл не воспринимал эти слова всерьёз. До сегодняшнего дня он и представить себе не мог, что тот, кто виноват во всех его бедах, открыто явится перед ним и попросит об одолжении.       Действительно, как нерадивый родственник, внезапно свалившийся на голову после долгих лет разлуки. А что обычно таким говорят? Отказывают, конечно!       Но сможет ли Кьелл? Соблазн был велик.       Скрипя зубами, Кьелл зашёл в питейную,  достал пару золотых монеток из кошеля Асбьорна и подозвал хозяина заведения. Тот окинул его взглядом, полным нескрываемого презрения, но от золота не отказался.       «Ну что, проверим судьбу на прочность? Зуб даю, что наши с ним пути больше не пересекутся. Скальдис просчитался. Как этот запуганный цветочек вообще сможет один дойти досюда?»        Он заказал себе комнату и пару кружек крепкого, терпкого эля, решаясь осесть на какое-то время и привести мысли в порядок. Да, ему не помешает остыть и вернуть самообладание.       «Сделка с ваном? Глупость какая...»       Вечером следующего дня Кьелл как раз разминался в картах с постоянными посетителями-фермерами, которые жили не так далеко на севере, в славной деревушке Норт. Деньги хорошо смягчали язвительные словечки по поводу его волос, да и в отличие от столицы, здешние люди больше беспокоились о том, чего завтра поесть, чем о придумывании новых оскорблений в его адрес. Нет, он не питал иллюзий, что кто-то желал с ним пообщаться ради крепкой дружбы.  Деревенские люди были суевернее, но и во многом свирепее. Некоторые хотели с ним сыграть только чтобы в копилку достижений добавить победу над рыжим, некоторые чтобы просто поиздеваться. Последние показательно не смотрели в глаза или отсаживались за другую часть стола. Алкоголь лишь закреплял их желание повыпендриваться перед моряком и обличал думы в грубые слова.       «А если бы я согласился на предложение Скальдиса? Как быстро ваш яд, льющийся из горла, вас бы и затравил?» — загудело на подкорке мозга, но он старался отбросить эти мысли.       И в тот момент, когда на его лице появился оскал, в двери заведения зашли двое уставших путников.  Сначала они не вызвали у Кьелла никакого интереса, и он продолжал как ни в чём не бывало рассматривать те карты, которые ему выпали, но улюлюканье и злые смешки заставили его отвлечься от своего увлекательного занятия и повернуть голову.       Любопытство разгоралось быстрее сухой соломы. Кто же обошёл его и занял первенство по людской ненависти?       Пара походила на деда и внука или старого отца с молодым сыном.  Все шептались по поводу молодого. Но ничего примечательного, кроме странной одежды, Кьелл не заметил. Внимание больше приковывал человек постарше, с короткой, кое-где поседевшей бородой и уставшим взглядом. Его тело хоть и было скособочившимся, упитанным и потерявшим форму, но в нём всё ещё улавливалась былая сила и выкованные трудом крепкие мышцы. Человек многое прошёл и наверное многое видел. В серых мудрых глазах читались тысячи историй, которые хотелось послушать. Он был одет просто, тепло, и обвешан маленькими сумками.       — А, что за пакость, — раздалось за столом Кьелла, и моряк выгнул бровь, — видите его татуировки на лице?       — Сам небось нарисовал.       — Так нельзя же!       — Скажем конунгу? За это дадут золото?       Татуировки были обыденностью в жизни моряка, и лепили их в том числе и на лицо. Сказать по правде, некоторые члены его команды могли удивить сильнее этого юнца. Например, чернильными щупальцами, свисающими со рта, или полностью вычерненной частью лица.        А, точно. Ведуны, правильно? Кьелл совсем забыл об этом нововведении Дарледина. И чем же этот так не угодил?       Завсегдатаи трактира рассмеялись, и Кьелл смиренно отвёл взгляд. Мужчины за столом были громкие, их вызывающие речи нельзя было не услышать. Но они заинтересовали Кьелла, и он всё-таки решил рассмотреть того, кто разрушил плотину и вырвал целый поток желчных оскорблений.       Загорелaя кожа, покрытая небольшими тёмными родинками-веснушками, чёрные глаза с длинными ресницами. Поверх них — круглые очки, за качество которых моряк готов был поставить зуб. Такую кропотливую работу Кьелл видел впервые.  Но в остальном ничего примечательного — пухлые губы  да кудрявые густые волосы цвета угля.       Иностранец. Таких было пруд пруди на его корабле.       — Ба, будто увидели мертвеца. Чего так реагируете? — спросил Кьелл, не терпящий вновь начать игру.       — Рыжий не поймёт, не объясняйте, — махнул рукой мужчина с лысой головой и прищурился, — мало нам бед, так ещё одна пожаловала.       — С одной-то еле смирились, — загоготали рядом.       — Ну да… — Кьелл криво улыбнулся, уже представляя, как эти негодяи последние портки ему отдадут.        «Или жизни. Было бы так славно проучить их, — моряк покачал головой, пытаясь вернуться к действительности. — Балда, начинай с малого. Ты  и сам в состоянии заставить их заплатить за все глупости, вырывавшиеся изо рта».       Он их до последней капли крови высушит, ни монетки они в выигрыш не получат… Как там учила Орис? Мухлюй так, чтобы не заметили, а если заметят, отрицай.        Ему раздали карты. Кьелл ловко уронил одну, зажав меж бёдер. Затем попросил ещё. Вновь уронил, и уже теперь зашипел, забухтел, чтобы никто не подсматривал, и громко разругался на свою криворукость под звонкие смешки за столом. Нужно просто поменять две карты, и дело в шляпе.       — Простите, — чистый голос, без акцента. Иностранец в длинной мантии  с навешанными   амулетами и символами обратился к управляющему. — Можем ли мы попросить пару вёдер воды? Наш як…       — Что, вокруг колодцев нет? — рявкнули ему в ответ, перебив.       Кьелл выпрямился, рассматривая в руке красивое, ровное число.       — Совсем нет.  Тут же поля кругом, — юноша держался молодцом, говорил спокойным тоном и улыбался, но в ответ на дружелюбие ему плюнули. Наверное, под ноги. Хорошо, если не в лицо.       Со спины было трудно судить, а заступаться за справедливость и дожидаться, пока его за компанию выпрут, Кьелл был не намерен.       — Вот, что я тебе скажу, наряженник. Снимал бы ты своё тряпьё да не позорил ведунов.       — По правилам мне нельзя снимать символы Хоглокена, — а мужества этому парнишке не занимать. Отвечает уверенно, без лизания задницы и пресмыкания.       — Лермих, пойдём. Раз им нечего нам предложить, не будем навязываться, — глубокий басистый голос вызывал мурашки по спине. Спокойный, приятный. Его бы слушать и слушать на ночь, вместо сказки. — Гостеприимство — искусство не для всех, — сказал, как отрезал тот самый суровой закалки мужчина, пришедший вместе с ведуном.       Кьелл раскрыл свои карты. Ровно двадцать одно, он выиграл под недовольные фырки соигроков, которые нехотя отсчитывали золотые монетки и кидали в сторону моряка. Кто-то зашипел: «Мухлюет», — и предложил рыжему больше не участвовать.       Орис не учла той ситуации, в которой людям плевать на доказательства. Он же рыжий прохиндей, что тут обсуждать.       — Будешь что-то говорить мне про гостеприимство, старик? Я не желаю навлечь на себя беду. Вы похожи на обманщиков, по-хорошему мне бы передать вас страже.       — У меня есть все доказательства, что это не так, уверяю вас. Могу продемонстрировать, что...       — К ванам ваши доказательства! Всё подделки!       Кьелл подпёр щёку рукой, начиная уставать от фоновой ссоры. Что за беда у трактирщика? Такая напряжённая атмосфера омрачала вкус победы. Лучше бы продолжали бурчать на него, по крайней мере, он мог остроумно отвечать на любые претензии. Привыкший.       А вот терпеть мягкие ответы этого ведуна так просто не получалось. Чего бы не рыкнуть поострее? Почему бы не дать отпор? Ты же не виноват в том, что таким родился! Ласковые речи тут не помогут, никто их не поймёт.       Обвинять-то Кьелл обвинял, да вот только на сердце всё равно скребли кошки. Вслух он бы этого никогда не произнёс, да и мысленно признал, что погорячился. Он очень не любил принижать чью-то беду. Это ему легко с таким справляться, у других всё не так.       И реакции другие, и слова, и мысли. Кто-то улыбнётся, чтобы скрыть обиду, кто-то заплачет.       И будет долго и горечно плакать от боли. Возможно, много дней и ночей, пока ноги сами ведут обратно в родную деревушку. Доведут ли?       И точно ли поможет ворон?..       «А? При чём тут вообще Асбьорн? Ну-ка, уйди из головы!»        — Что? Больше не хотите играть? Испугались сильного игрока, всё с вами понятно, — махнул рукой Кьелл, слушая, как входная дверь опять открывается. Наверное, путники уходят.       — А ты, пройдоха, не жульничаешь часом?        — Рыжий, конечно жульничает!       На него со всех сторон посыпались обвинения. Как предсказуемо. Но в отличие от того мальца, Кьелл знал, что ответить обидчикам. Он хрустнул шеей, улыбаясь так, словно признавал своё превосходство ещё с рождения.       — Ну знаете ли, плохому игроку пальцы мешают. Вы просто злитесь, что не можете обыграть рыжего пройдоху.       Впереди сидящий мужчина громко стукнул донышком кружки по деревянному столику.       — Ещё пива!       Кого-то за спиной замешкался от просьбы передать кружки, доверху наполненные ароматной пеной, и Кьелл раздражённо раздул ноздри. Его нервы и так были натянуты, как струнка на лютне. Ни с кем церемониться он был не в настроении:       — Да кто там такой растяпа, сказали же, передать…       За Асбьорном из фиолетовых завитушек дыма вырос силуэт. Он распустил рыжие волосы, заструившиеся по плечам и спине, его пасть была  нечеловечески широко раскрыта. Жевательные мышцы Скальдиса натянулись до предела, разорвали ткани щёк и обнажили белые острые клыки и розовое нёбо. Ещё мгновение, и он бы точно откусил Асбьорну голову.       Это просто видение? Кьелл бредит? Или Ас опять отпустил Дружка полетать снаружи и, сам того не ведая, оказался в опасности!?       Моряк перепугался, схватил руку Асбьорна и сжал её, в любой момент готовый притянуть к себе и закрыть от неприятеля.       — Одуванчик! — Скальдис исчез, испарился золотым мерцанием, словно его никогда и не было.       Никто не заметил змея.       Асбьорн раскрыл большие серые глаза, и в них блеснул свет. Словно поверхность лесного озера, освещённая первыми лучами солнца. Словно журчащий среди сугробов родник. В этом чистом взгляде не было ни капли презрения и обиды. Заслуженной, той, которую бы Кьелл понял. Ас не винил его. Ни за что.       И что-то внутри сломалось, пошло трещинами, пропуская свет серебряных радужек в самое сердце.       Оказалось, Ас нашёл себе компанию. Чудиков, где один страннее другого. Чванливый чистоплюй был из них самой большой занозой. После их невероятно, да поймут боги правильно, интимной игры в карты тот налетел и не только раскрыл ухитрения Кьелла (когда успел заметить?), но ещё и присосался, как пиявка, с желанием задеть и унизить. Собственно, ничего другого от богатика не стоило ожидать, Кьелл больше бы удивился, если тот вдруг стал бы вести себя с ним дружелюбно.        Ещё и драку так по-хозяйски начал, не проследив за тем, что вырывается изо рта. Точно ли знал Одуванчик, с кем имел дело?..       Человек в маске был тёмной лошадкой посерьёзнее. Бывалым воином, который дрался с усердием опытных солдат, с ловкостью лучших акробатов.       Одна странно накрашенная девчушка не вызывала особых  вопросов, пока не открыла рот и не заговорила своей странной  прыгающей интонацией. Кажется, нужно будет провести Асу лекцию по правильному выбору друзей.       «А ты имеешь на это право? Сам-то чем лучше!?» — ну вот, даже самому с собой пошутить не удаётся, не вспомнив про ту обиду, которую собственноручно нанёс Асбьорну.       Благо, тот всё ещё хотел его выслушать. Дать возможность объясниться и только после этого принимать решение, прощать или нет.       В тот момент, когда вокруг летали несчастные гуляки, в зале стояли крики и шум ударов, Кьелл хотел схватить Асбьорна за талию и прокружить над головой. Просто в благодарность. С ним моряк мог забыть, что рыж и мерзок. Не прав был Скальдис относительно Асбьорна, ни в одном своём суждении.       «Или же это я заблуждаюсь?» — то, что ван знал, что они встретятся, нагоняло смуты в мысли.       Быть может, и Асбьорна коварный змей читал, как открытую книгу, и знал все тайные закрома светлой головушки.       Это омрачило радость. Уверенность как рукой сняло.       Он пока не знал Асбьорна так хорошо.       А потом в рассуждения о жизни и обдумывании насущного ворвался он. Тот, благодаря которому Кьелл спешно сбежал от команды и подался в бега.       Человек с татуировкой звезды на лбу, взгляд которого горел с тех самых пор, как зацепился за рыжие волосы. Он походил на одержимого, но так хорошо это скрывал за спокойной и ровной интонацией, что легко мог обмануть праведными речами любого прохожего. Хорошо, что капитан не любой прохожий, и отстаивал честь своего верного члена экипажа до последнего. Но разве Кьелл мог бы жертвовать горячо любимым Марелем, который во многом заменил ему отца?        Безумец готов был сжечь их корабль, он говорил об этом обтекаемо, но так, что Кьелл понял угрозу. Понял и сбежал.       Моряк шутил про страстного поклонника, чтобы успокоить головную боль, но на самом деле был в ужасе от этой помешанности.  Безумие во взгляде овитого цепями человека легко можно было перепутать с духовной мудростью, но он не обманывался. В его преследователе скрывалась опасность, сравнимая с прибрежными рифами, которые с лёгкостью дырявят дно корабля.       Если за время его отсутствия в это превратилась вера в богов, то Кьелл был готов пуститься в плаванье ещё на добрые полвека.       Асбьорн встал перед ним, заслоняя, даже когда его друг-белоручка правдиво поведал, чего хочет безумец. Убить рыжего. Делов-то. Кто в этой стране этого не хочет? Сделает это и отстанет, больше никто ему не нужен. Но Ас всё равно настоял на своём.       И началась новая битва.        «Если бы справедливость восторжествовала, за мной больше бы никто не гнался. Никто бы не угрожал ни мне, ни людям, меня окружающим. Полюбил бы меня кто-то тогда? Стал бы я кому-то нужен настолько, чтобы прожить со мной всю жизнь?»       Всего лишь стоило согласиться.       Змей туго обвил талию, кончиком хвоста стиснул шею, не оставляя надежды решить всё другим путём. Разве был у него выбор? Разве можно иначе? Шипящий шёпот рядом с ухом убеждал в обратном.       Что же, воспользоваться предложенным спасением не значит заключить контракт на убийство?        Помочь дойти до столицы  — вот главное требование. Совсем не обязательно было лишать кого-то жизни. Кьелл просто сделает то, о чём его попросили.       Он взглянул на Асбьорна с толикой лёгкого удивления. Одуванчик готов был ринуться вперёд, закрыв его своей неширокой грудью. И откуда в этом хрупком тельце столько решимости?       «А может, он просто жаждет славы? Внимания, которого не хватило в детстве? Взыграет ли конунгская кровь? В этом ли дело?»       Кьелл отмахнулся от навязчивых мыслей, лезущих в голову. Это не его, нет. Но даже зная правду, не обдумывать это было невозможно.       Нужно возвратиться к реальности. Кьелл не может позволить кому-то в очередной раз пострадать по его вине. Стоять неподвижно, пока одни получают шрамы, а другие пытаются его спасти, было невыносимо.       Он — главный зачинщик торжества, ему и положено всё внимание разящего. Без остатка.       — Одуванчик, не спеши так самоотверженно лезть на рожон. Давай и я сослужу тебе.       Но сказать — не сделать. Пару мгновений он пытался оторвать одеревенелые ноги от пола и собраться с духом. А затем, когда сердцебиение заглушило все остальные звуки, Кьелл побежал вперёд, к своему главному страху.       Он молниеносно проскочил мимо, стараясь не дышать. Ладони упёрлись в бревенчатый тупик, и Кьелл клацнул зубами.  И на что он рассчитывал!? Но совершать манёвр было поздно — судя по увиденному, его прикончат быстрее, чем он опять ринется с места. Прижавшись спиной к стене,  Кьелл съехал по ней вниз.       Помогай, бог-змей! Не дай своему избраннику умереть! Кто же тебя ещё примет, кроме рыжего моряка!?       И когда безумный человек посмотрел на него, когда мерзкое вожделение облизало чужие щёки пунцовым цветом, Кьелл взмолил Скальдиса о защите. Покровительстве.       Звонкий смех смешался со звуком выбитого стекла, и Кьелл почувствовал, как со спины, невзирая на стену, его обнимают, разливая шипящую сладость по ушам:       — Договор заключён.       В тот момент он был слишком впечатлён, чтобы понять смысл сказанного. Смысл сделанного. Он просто был счастлив — его, как и договаривались, спасли.       Кьелл вскочил, прошмыгнув через разящего, и схватил Асбьорна, чтобы утянуть к выходу.       Всё было так легко. Принять помощь, остаться в живых. Кьелл никого не заставлял это делать.       Но ваны славились своей жестокостью. Они жили в Мороке, в месте смерти, в доме нечисти. Они возглавляли её, вели на землю нескончаемыми потоками.       На что же он подписал свою душу? Почему продался так дёшево? Была ли вина шепчущего Скальдиса, или это он сам оказался падок на соблазн?       Он не знал. Боялся узнать. Боялся копаться в этом дальше. Ведь если сквозь тернии разума он доберётся до истинных намерений, вдруг это его ужаснёт?       Последний раз он попытался отговорить Асбьорна от опасного путешествия в пасть кровожадной змеи после нападения Теогельфа, но Стейн лишь подначивал Аса пойти против него, сопровождая речь язвительными уколами.       Их было невозможно слушать. Хотелось заставить отингира замолчать, прекратить выливать на него потоки грязи. И в момент, когда ласковые нотки заполнили сознание просьбами перестать сопротивляться, Кьелл сдался.       Он позволил Скальдису заполонить голову, вплестись в мысли. Пусть так. Коль все считают его слугой вана, пора воплощать это в жизнь.       «И Асбьорн не исключение. Помни об этом», — настойчиво повторили, выцарапывая слова на сердце острым когтем.       Ударить Стейна оказалось обманчиво приятной мыслью. Стоило воплотить это в жизнь, как горечь заполнила сознание, не оставляя даже мимолётного удовлетворительного послевкусия.       Он ведь не был таким, совсем не был, и никогда не планировал меняться… Пусть это в итоге и привело к благому, он твёрдо решил запечатать то неправильное желание, запрятать глубоко в себе и никому больше не рассказывать об истинных причинах такого порыва.       Стейн ведь смог смирить гнев. И ему бы стоило.       Кьелл поднял тяжёлые веки. Выспаться не получилось: вместо лёгкости пробуждения его беспокоила тяжёлая, гудящая голова.       Тёплое тело под рукой мирно посапывало — Асбьорн выглядел таким умиротворённым и спокойным, что впору было позавидовать. Кьеллу хотелось верить,  что хотя бы он видит приятные сны. Это он заслужил.       «Перед тем, как ты приведёшь его на убой», — его губы искривились.       Одуванчик опять зазря доверился ему. Стейн был прав, Кьелл негодяй, заслуживающий смерти.       «Или обычной жизни?» — вновь заклокотало в мозжечке. Скальдис не отставал от него ни на мгновение. Разделять свои мысли и чужие становилось всё сложнее.       Кьелл не долго разглядывал бледное лицо. Его чуйка забила тревогу, и он нахмурился, поднимая взгляд туда, где дымился их ночной костёр.       На поваленном бревне сидела девушка, Ирис, Кьелл запомнил её имя. Она выглядела отдохнувшей, её внимательный взгляд был чист и игрив. Заметив, что пристальное внимание потревожило спящих, она захлопала ресницами и спешно прикрыла рот ладонью:       — Прости. Я помешала?        — Чему? Пробуждению? Я же не делал ничего, — хмыкнул Кьелл, — но так разглядывать людей — неприлично, конечно.       Ирис хохотнула и поглядела вбок от себя. Там, скрестив ноги, сидел тот странный тип в безжизненной маске и что-то писал в небольшую походную книжечку. Его рука была перевязана, и, кажется, он чувствовал себя намного лучше. Ирис обладала хорошими навыками целителя, раз смогла в кратчайший срок привести в норму такой серьёзный ожог.       Кьелл уселся, и чужой плащ спал с плеч, открывая кожу утренней прохладе.       Ворон, прикорнувший на груди Аса, от его движений дёрнулся, распушился и недовольно уставился в зелёные глаза.       — Ну что? Не съел я твоего хозяина, поспал в обнимку, что за обвинения? — нахмурился Кьелл, сдерживая себя, чтобы не отвесить ворону щелбан. — Не надо тут делать из меня злодея.       Не надо? Он стыдливо потупил взгляд.       Дружок запрыгал на груди Асбьорна, и дыхание спящего перестало быть ровным. Он нехотя выходил из дрёмы, вертясь в мешке, пока, наконец, не открыл глаза. Асбьорн улыбался удивлённо, будто не верил в то, что видел перед собой. Кьелл ответил ему своей некрепкой ухмылкой.       Мокрый лоб и синяки под глазами. Такое Кьелл уже однажды видел. Значит, вновь мучился кошмарами и уснул только под утро?       — Вы ещё поцелуетесь, может? — язвительный голос принадлежал Стейну, и Кьелл фыркнул в сторону выходящего из леса: волосы отингира, которые он тщательно вытирал полотенцем, блестели и оставляли влажные следы на коже.       Успел где-то освежиться. И ведь нашёл, где.       — А поцелуемся, в обморок не упадёшь? — расплылся в едкой улыбке Кьелл.       — С чего бы. Не меня же будет целовать негодяй.       Хах. Белоручка себе не изменял, приправляя каждое своё высказывание тонким слоем колкостей.       Они не задевали так сильно, как могли бы. Пожалуй, Кьелл почти привык к ним.       — Стейн, ты нашёл речку? — Асбьорн поспешил перевести тему, дабы погасить ещё не успевшее разгореться пламя вражды.       — Неподалёку есть чистый родник, решил освежиться, — отингир отжал хвост и с хлёстким звуком закинул себе за спину.       — Хорошо. Я хочу вымыть лицо, — Ас повернулся в пол-оборота к Кьеллу, зябко потирая плечи.       Но отдать плащ Кьелл не успел: ещё до того, как он  потянулся к чужой накидке, Асбьорн ловко вскочил, удаляясь по подсказке отингира.       Стейн проводил Асбьорна взглядом, в котором безошибочно читалось беспокойство, а затем повернулся в сторону Кьелла и нахмурился.       — Даже не думай оставаться с ним наедине.        — Боишься, что съем? — Кьелл выгнул бровь, вдруг почувствовав себя неуютно.       Не может же обычный человек чего-то подозревать? Не может же он ощущать присутствие Скальдиса? Или конунгская кровь делает своё дело? Род Равнталенов связан с Хоглокеном прямыми нитями. Но если так, Асбьорн, как ближайший потомок, заметил бы это раньше.       Или нет?       Не нужно волноваться зазря, только быстрее себя выдаст.       — Боюсь, что выкинешь что-то. Я тебе всё ещё не доверяю, — Стейн приподнял подбородок, чтобы прибавить веса словам.       А затем его взгляд устремился на Ирис, которая рисовала веткой на песке, что-то напевая себе под нос. Два синих озера моментально потеплели, и лицо приобрело мечтательное выражение.       Ах вот какие отношения в этом лагере. Занятно. И как только отингиру не ответили взаимностью? Не было похоже, что Ирис воспринимает его, как мужчину. Не интересуется властью и возможной короной? Или набивает себе цену?       «А ты?» — Кьелл вздрогнул от гудящего голоса в голове.       Он не был чужим. Это были его мысли.       «Договор заключён»,  — эхом забилось в сознании.       И вдруг опять стало страшно.                                У них был перерыв. Кто-то пил воду, заботливо предоставленную  снующим туда-сюда мальчишкой, кто-то разминал затёкшие от долгого стояния мышцы, а кто-то судорожно перечитывал сценарий. Но все без исключения главные актёры смотрели на Ирис укоризненно, пока та старательно делала вид, что не замечает этого.       — Да ладно вам! — понимая, что настроение собравшихся  не улучшалось, Ирис предприняла попытку исправить гнетущую атмосферу. — Немного импровизации никому не повредит. Небольшой азарт добавляет перчинки!       — Немного? Небольшой? — глаза человека, играющего Кьелла, округлились. — Да мы же… ван возьми, Ирис, ну не можем мы с бухты-барахты брать и вытворять на сцене всё, что тебе вздумается.        — Но ты очень хорошо сыграл страх и растерянности! — похлопала в ладоши Ирис, и «Кьелл» простонал. Он не играл. — Я обещаю вам, что такого больше не повторится.       Немного приободрившись, актёры начали вставать со своих мест и потихоньку возвращаться на сцену, спрятанную за толстым занавесом.       Ирис мельком поглядела на декорации и кивнула ребятам, что их ставили.       — Да, возвращаемся к прежнему сценарию. Пожалуйста, городские  ворота вот отсюда…