Вороний гул

      Брошенные слова разлетелись по ветру, но, кажется, Кьелл их не услышал — моряк спешно ушёл вперёд, ища любую возможность поскорее покинуть того, перед кем определённо чувствовал вину.       Но Асбьорн слышал всё — против воли слова осели в голове гудящим роем, снова и снова эхом распространяясь по всей черепушке.       — Лермих, я… Прости, ты о Кьелле?       — Будь с ним осторожнее, — видящий отпустил руку Аса. Пальцы Лермиха подрагивали, словно в судороге.       Асбьорн поджал губы. Ведунам запрещалось говорить о  видениях, запрещалось их трактовать и описывать. Но вот они, влетевшие в уши. Теперь их не забыть и не выкинуть. Всего два предложения, которые ломали цепи воображения и пускали мысли вразнос!..       Может, как раз чтобы избежать паники, все видения должны были идти через говорящих? Через тех, кто точно сможет понять и объяснить увиденное.       — Прости, что не могу сказать большего, я плохо вижу, — смуглые щёки покрылись румянцем, — слишком много картин, слишком много сцен. Не разобрать…       — Тебе вообще не нужно было мне говорить, разве тебя за такое не накажут?       — Если узнают, конечно накажут, — Лермих потёр виски. — Тебя ждут. Иди, всё хорошо.       Кьелл за спиной свистнул, и Асбьорн машинально выпрямился. Он кивнул ведуну, обещая этим жестом подумать над его словами. Тот ответил на это лёгкой  улыбкой и развернулся, медленно удаляясь.       — Ну чего ты там завис? — как только Асбьорн приблизился к Кьеллу, тот положил ладонь на светлые волосы и легонько похлопал по голове. — Кости мне перемывали?       Если сказать «нет», будет ли это враньём?.. Нужно удостовериться, что Кьелл ничего не слышал. Асбьорн набрал побольше воздуха в грудь и, чтобы не выдать своего беспокойства, нахмурился:       — Тебе нужно извиниться.       Призыв должен был просто отвлечь Кьелла,  но подействовал неожиданно остро. Тот зло скривился, будто Асбьорн с горсткой насыпал соли на открытую рану, и сразу же убрал руку с волос:       — Одуванчик, ты меня теперь этим попрекать всю жизнь будешь? Чего заладил?       — Я не обвиняю тебя, но разве это было бы так трудно?       Кьелл вытянул губы, с детской обидой во взгляде отворачиваясь от Аса. Гордость, сдавившая горло, не позволяла ему пробиться через стены самомнения, cковывая язык.       Бледная ладонь легла на плечо, обтянутое голубой тканью. Асбьорн смягчил тон, наполняясь сочувствием:       — Нет ничего зазорного в этом. Это было бы правильно.       — Я считаю это слабостью, — пробубнил Кьелл.       Дыхание перехватило, будто Аса ударили в солнечное сплетение, и в голове опять завертелись давно мучившие вопросы. Прошлое отравляло Кьелла, не давало жить настоящим.       Но вместо того, чтобы выразить поддержку, голос Асбьорна надломился с давно затаённой обидой:       — И меня слабым считаешь, что я тебя простил?       Кьелл склонил голову. От его молчания сердце замерло в нехорошем предчувствии. Но оно не продлилось вечно, и совсем скоро из груди моряка вырвался тяжёлый вздох:       — Нет, Одуванчик. Просто себе я этого позволить не могу. Сразу гадкое чувство такое появляется, что я подстраиваюсь под других.       Кьелл прошёл вперёд, чтобы Асбьорн не смог прочесть эмоции на его лице. Конечно же, моряк был из того типа людей, которые очень болезненно воспринимают свои неудачи. Каждый хотел уличить рыжих в чём-то плохом, даже если для этого не было ни единого основания. Сказать «прости» для Кьелла означало признать ошибку и в очередной раз услышать презрительный хмык. Ошибки — это то, что от него ожидают. Ошибка — это то, как его называют с самого рождения. Как же больно наверное каждый раз находить этому подтверждение.       Не нужно было так резко высказываться. Всё, что требовалось — отнестись с пониманием. Быть прозорливым и терпеливым.       Лучник с неожиданной тоской задрал голову вверх. Они были зажаты между двумя высокими домами, покрытыми грязью и сажей. На этой улице недавно был пожар.       Тучи заволокли небосвод. Две снежинки спустились с серых облаков и закружились в танце, сверкая на фоне серой безжизненной улицы, словно звёзды. Пушистыми лучиками они зацепились за спину Кьелла, за его новенькую, вкусно пахнущую свежестью, рубашку, и теперь вместо ярких искр отчего-то казались острыми иглами, жалящими понурого и хмурого моряка. Нет, Ас не видел его лица, но почему-то мог понять, что тот чувствует. Ладонь легла между лопаток и впитала холод растаявшего снега. Хотелось согреть и скрыть Кьелла от всего гадкого мира, что обошёлся с ним с такой жестокостью.       Кьелл от прикосновения к спине застыл и выпрямился, глядя на Аса вполоборота.       — Я… — изо всех сих Асбьорн постарался убрать неровные нотки — его голос должен был быть уверенным, чтобы пробиться через стену непонимания. — Я бы посчитал это смелым. И был бы за тебя горд.       Лицо Кьелла озарилось отблесками внутреннего счастья. Зелёные глаза сделались солнечно-изумрудными лишь на мгновение, но и этого хватило, чтобы возрадоваться. Асбьорна поняли. Ему удалось достучаться до Кьелла.       Но радость в глазах быстро стухла, и всё возглавила тоска:       — Почему же ты такой, Одуванчик? — Кьелл просто смотрел на него, а запах нагретого на солнце камня и солёной воды уже ударил в ноздри.       В этом вопросе была десятилетняя концентрированная боль, которую старательно прятали ото всех. Голос Кьелла надорвался и дёрнулся, словно он сдерживал слёзы.       «Но почему? Почему такая реакция?»       Кьелл смог открыться Асу. А вот Ас понять Кьелла — нет.       Но теперь Кьелл шёл рядом, не отходил далеко, рассказывал морские байки и не упускал момента напугать лучника страшными монстрами, встреченными на жизненном пути. Асбьорн мало понимал, о ком он говорил, так что время от времени приходилось опускать взгляд на татуировку Кьелла и включать фантазию.       Это обнадёживало, моряк смог отпустить ситуацию. Или же просто хорошо спрятал всё беспокойство.       Они быстро дошли до библиотеки. Асбьорн совсем не заметил, как за разговорами пролетело время в пути.       — Надо обработать тебе раны, — его похлопали по плечу.       — Мне дали мазь, — тут же ответил Ас, в доказательство доставая оную из кармана штанов.       — Пф… — в этом совершенно не чувствовалось довольства.       В натопленной башне было уютно. Тепло окутало с головы до ног, обволакивая невидимой вуалью. Кончики пальцев закололо, и Асбьорн потёр их друг о друга.       Если Гасланг сидел на привычном месте за столом и удосужил их лишь приподнятой бровью, то Стейн…       Отингир стоял, скрестив руки на груди, и растерянно разглядывал снующих туда-сюда девушек. В разноцветных платьях они кружились вокруг него, кидая лёгкие смешки в сторону самой миниатюрной. Четыре миловидных девушки разного роста и внешности занимались своими домашними делами, иногда подходя к хёвдингу, чтобы о чём-то посоветоваться. В сторонке оставалась одна-единственная, с пышными косичками и круглыми румяными щеками. В своих маленьких руках она держала дымящуюся тарелку с печеньем. Асбьорн видел, как кидает она на Стейна пылкие заинтересованные взгляды, и отчего-то сам почувствовал смущение.       Заметив вновь прибывших, Стейн немного оттаял, пристально глядя на лучника так, словно жаждал помощи с непосильным врагом. Пожалуй, никогда ещё Стейн не выглядел столь беспомощно.  Масочник стоял, как и всегда до этого — каменной статуей с заведёнными за спину руками. Гридмар даже не повёл головой в сторону вошедших, оставаясь тенью Стейна.       Асбьорн переглянулся с Кьеллом, чтобы уточнить, что тут происходит, но тот только пожал плечами:       — Не смотри на меня, Одуванчик, я ушёл раньше.       Решив сначала разобраться в причинах такой давящей атмосферы, Ас продвинулся к Стейну. Тот уцепился за это вниманием, как коршун за добычу, и тут же пошёл навстречу к лучнику.       — Привет, — не зная даже, как начать диалог, неловко поздоровался Ас, растягивая губы в полуулыбке.       Кто ж знал, что Стейн ответит столь воодушевлённо:       — Асбьорн, как я рад вас видеть! — кажется, Ас услышал скрежет зубов. — Стойте, что с вашим лицом?.. — Стейн схватился за локоть лучника и притянул его к себе. — Поверить не могу, что вы это допустили, — теперь синие глаза кидали молнии в сторону Кьелла. — Уверен, Асбьорн, вы опять лезли защищать этого… любителя нарываться.       — Что!? Да меня даже рядом не было в этот момент! Думаешь, я бы не накостылял обидчикам?       Интересно, Стейн действительно стал относиться к нему добрее, или Асбьорн просто был предвзят в начале пути, и так было всегда? Нет, вряд ли, колкость и холодность заметно стёрлись и истончились до толщины пергамента за время их путешествия.       Как бы то ни было, и Стейн, и Кьелл беспокоились о нём. Вот бы они ещё не ссорились без остановки…       Повертев головой и не найдя последнего члена их пёстрой компании, Асбьорн наклонился к Стейну поближе:       — А где Ирис?       — Великие асы, надеюсь, что больше не выходила из библиотеки. Нечего ей видеть это всё безобразие…       Что же это такое «всё», чего стеснялся сам отингир,  Асбьорн не знал и не планировал расспрашивать. За спиной фыркнул Кьелл, и даже не глядя в его лицо, Ас представил эту ехидную улыбочку.       — Ой, за нашим сыном сына ворона пытаются ухаживать? А что, Стейнбьорн, не в привычке у тебя отвечать такому? Мало с девочками якшался в детстве? — он опустил руку на плечо Асбьорна и нагромоздился на него.       — Я разрешал слуге разговаривать? — сквозь зубы процедил Стейн.       — Эй, вот это уже грубо.       — Не забывай, на чьих правах ты спокойно разгуливаешь по городу. Я сказал, что ты отпущенник, бывший раб, выкупленный у иностранцев и переквалифицированный в хускарла, личного дружинника. Так что имей совесть играть по этим правилам. И проявляй ко мне прилюдное уважение. Меня и так заклеймили странным за такое решение, не хватало ещё, чтобы это потом повлияло на отношение людей к моему правлению.       Асбьорн понимал, что подобную легенду Стейн сочинил ради Кьелла. Ради его статуса и безопасности, чтобы никто и в мыслях не подумал его трогать. Но звучало всё равно грубо, особенно после попытки в отместку поддеть.       Кьелл спрятал язык за зубами и недовольно отвернулся от Стейна, растеряв всякое настроение. Пусть посердится. Асбьорн был уверен, что в глубине души он тронут риском, который взял на себя отингир.       Не успела дверь за ними закрыться, а кости — прогреться после улицы, как в кабинет постучали.       Закончив с письмом, хёвдинг наконец оторвал взгляд от бумаги. Его тяжёлое дыхание было слышно даже через хихиканье девушек.       — Ну хватит вам безобразничать. Чего на гостей целый день смотреть, когда семьи дома?       Дверь открылась, и внутрь проник Кёмлен, держа в руке несколько листовок. Он с удивлением поглядел на сестёр, столпившихся в башне, и вздёрнул бровь.       — Вы чего тут забыли все?       — Не каждый день к нам приезжает сам отингир, не будь таким грубым, — одна из дочерей, с распущенными с чёрными волосами, встала за молодой девушкой с косами и похлопала её по плечам. — А ты, Фларн, должна быть немного увереннее, а то так никогда замуж не выйдешь.       — Малья! — Фларн густо покраснела и толкнула сестру в знак отчаянного протеста.       Кёмлен нахмурился. Он в два быстрых шага оказался возле отца, передавая ему бумаги, а затем развернулся, уперев руки в бока:       — Вы в своём уме задерживаться тут? Хотите прогуляться по ночному городу, когда там прячется убийца?       — Ну, ну, до ночи ещё далеко, дойдём мы, — скривилась та, кого назвали Мальей.       Асбьорн посмотрел, как пятится Стейн под взглядом самой низенькой из сестёр, Фларн, как прижимается к стене, словно загнанный кролик. И не было в этом ни капли медвежьего.       А ведь Кьелл был прав, Стейнбьорн стеснялся так, как человек, которому это совершенно чуждо. Но поверить в то, что отингир новичок в отношениях, было сложно. Такой красивый и видный юноша разве мог пожаловаться на недостаток женского внимания?       Под недовольство брата девушки медленно покидали башню одна за одной, не забывая махать отингиру ладонями и кидать за спину пожелания о ещё одной скорой встрече. Настоящие хищницы. Увидев неуверенность, они тут же пренебрегли его статусом и без особого стеснения начали напирать со всех сторон.       Молча задержалась на выходе лишь Фларн, одаривая отингира мечтательным, полным скрытого желания взглядом. По бледному лицу Стейна было заметно, как его подташнивает.       Кёмлен приблизился к отцу и постучал костяшкой по листам бумаги:       — Я составил список патрулей и их маршруты на сегодняшнюю ночь. Они охватывают весь город, но в этот раз я решил усилить юго-восток. Именно там произошли последние два убийства.       — Думаешь, и сейчас опасность там, где её больше всего ожидаешь? Я бы сделал небольшую рокировку, — Гасланг потёр подбородок, рассматривая схемы и имена. — Смести Диллана в третий отряд, там не хватает ловких мужей. И не забудь про центральный рынок.       Дверь закрылась окончательно, и вместе с девушками из башни улетучились вся лёгкость и веселье. Отвлёкшись от проблем звонким смехом и запахом цветов, ещё сложнее было возвращаться в реальность. Мысли о предстоящей ночи омрачали настроение.       Стейн посмотрел на Аса так, будто прочёл его мысли и понял причину беспокойства. Не поворачиваясь к хёвдингу, он бросил уверенное:       — Добавьте в список моего человека.       Кёмлен хотел огрызнуться, но увидев, что к ним выходит Масочник, тот, кто с лёгкостью уделал его на глазах подчинённых, проглотил возмущение.       Гасланг размять челюсть:       — Тогда мы можем предложить вашему человеку место в третьем…       — Нет, у него не будет отряда, — важно отчеканил Стейн, последними словами обращаясь непосредственно к Масочнику, — Ты знаешь, что делать. В этот раз постарайся без промахов.       Гридмар отвесил лёгкий поклон. Было что-то неуклюжее в этом движении, что-то, в чём Ас прочитал стыд. Однако Масочник быстро собрался и незамедлительно принялся выполнять приказ отингира. Плавно тенью он доплыл до двери и вышел за пределы башни.       Асбьорн опять почувствовал себя лишним звеном в военно-политических играх. Стейн начал беседовать с Гаслангом, обсуждать и перерабатывать тактику. У Аса были идеи, что можно сделать и как поступить, но он привык полагаться исключительно на себя в тактических моментах и никогда не руководил толпой людей. Ему было нечего предложить отряду вооружённых стражников.       На его плечо легла рука, и Ас задрал подбородок — Кьелл прожигал его любопытным взглядом:       — Хочешь обратно в библиотеку?       — А ты опять уйдёшь из-за скуки?       — Ага, чтобы ты ушёл меня искать и получил фингал на второй глаз, — оскалился Кьелл и толкнул Асбьорна в сторону двери лёгким хлопком. — Не переживай, я побуду с тобой.  Что нам тут стоять и что обсуждать. Идём.       Возразить на это было нечего — в круглом кабинете они явно были лишние. Асбьорн проскользнул следом за Кьеллом и с зарождающимся нетерпением в груди побежал вместе с моряком по лестнице вверх.       Ирис действительно оказалась в библиотеке. Окружённая стопками книг, она сидела, скрестив ноги, и листала толстый том в зелёной обложке.  Когда Асбьорн вступил на небольшой деревянный помост, альва легла спиной на шлифованный пол, разглядывая вошедших вверх тормашками.       Её чистые пшеничные волосы заструились по доскам, и Асбьорн почувствовал острое желание поднять её и объяснить, что лучше так не делать. Хотя, разве тут часто кто-то ходил, чтобы беспокоиться о грязи?..       — Те милые девушки уже ушли?       — Ты выходила вниз? — Асбьорн не придумал ничего  лучше, как усесться рядом с Ирис, рассматривая те книги, которые её окружали.       Пронумерованные томики по ботанике, истории Дарледина и песни о Космических богах. То, что и  ожидаешь увидеть в интересах Ирис, без излишков и сюрпризов.       По человеческой роли ли ей были выбраны такие книги, или она действительно увлекалась этими темами? Асбьорн всё ещё пытался разгадать её характер, её вкусы. И у него всё ещё не получалось этого сделать.       — Они попытались смыть мой макияж, и мне пришлось отступать, — рассмеялась Ирис, кидая взгляд на Кьелла. — Ты действительно нашёл его. Хорошо.       — Эй, это я его нашёл! — Кьелл плюхнулся рядом с Асбьорном и зажал его голову подмышкой, чтобы растрепать светлые волосы.       Пережив эту вероломную атаку, Асбьорн упёрся ладонью в грудь Кьелла, чтобы отодвинуть, и насупился:       — Если вспомнить, что изначально это я тебя спас в лесу…       — Ай, какая память хорошая, вы посмотрите!       Вместе они посмеялись. На какой-то момент их взгляды встретились, и Ас заглянул в зелёные глаза. Мелодичное созвучие душ наполнило библиотеку — казалось, нужно приложить совсем немного усилий, и Ас сможет проникнуть вглубь изумрудного блеска и увязнуть в хранившемся там отчаянии. Сильный и одновременно такой уязвимый — вот каким Асбьорн видел Кьелла. И лелеял тайную надежду, что Лермих не так трактовал своё видение. Не говорил же он устами говорящих, не знал же он, что скрывалось за тревожными картинками на самом деле? Испугался, переволновался, но быть может зря?       И каким же Аса видел сам моряк? Маленьким, зашуганным? Или в его мыслях было больше уважения?       Как бы Ас хотел это узнать…       Асбьорн помотал головой, возвращая внимание к книгам, которыми была поглощена Ирис.       — Что читаешь?       — Ничего интересного, если честно. Всё это уже давно наполняло мою голову! Но освежить память иногда полезно, верно? О, Ас, давай посмотрим вместе, вдруг мы сможем найти что-то весёлое! Как те самые красные книжки!       — Это вы о чём? — с любопытством спросил Кьелл, но Ас не нашёл в себе силы на это ответить.       Они просидели на полу библиотеки до позднего вечера. Асбьорн и Ирис обсуждали прочтённые книги, цитировали отрывки и делились найденным, пока Кьелл, устроив голову на коленях Асбьорна, всем видом показывал свою незаинтересованность в происходящем.       Но в отличие от безграмотного моряка, для Асбьорна подобное скопище книг было ценнее горстки золотых монеток. Эту мысль Кьелл раскритиковал, пробубнив, что за золото можно купить что угодно, а вот за книги уже сложнее выменять что-то стоящее. Ас не был с ним согласен, неожиданно горячо начав отстаивать свою точку зрения, до тех пор, пока моряк с улыбкой не уступил.       Асбьорн так много и восторженно говорил, что горло с непривычки высушилось и зарезало, что вызвало смешки из кьелловой груди.       — Не перенапрягись только, Одуванчик. Хотя я не против слушать тебя вечно. И не только я, ха-ха! Смотри-ка, за нами так не благородно подслушивают, — его голос сквозил язвительными нотками, когда он тряс указательным пальцем за их спины.       Стейн зашёл на последний этаж так тихо, будто боялся своим появлением прервать возникшую идиллию.       С небольшой задержкой отингир приблизился и максимально аккуратно уселся на пол. Его рот тут же скорчился:       — Это у вас развлечение такое — сидеть в непредназначенных для этого местах? Может, мне попросить стульев?       — Что? Разве тут колюче или мокро? А если нет, то почему непредназначенное? — Ирис рассмеялась, и Стейн тут же разгладил морщинку на лбу.       Он выглядел совсем иначе. Не теми цепями скованный. Его лицо вместо суровой сдержанности окрасилось смущением, ставя отингира на одно место со всеми ними, неблагородными попутчиками.       Асбьорн отложил книгу в сторону, но, не зная куда деть взгляд, тут же схватился ещё за одну и спрятал нос за страницами. Чувствовал себя настоящим сейдмаром на задании, следя за парочкой рядом.       — Вас сильно задели их слова?.. — Стейн положил ладонь на шею и неловко её погладил. — Ирис, если вам важно, я не считаю вас нелепой или дурной.        — И они это точно поняли!       Ага, кажется, Стейн заступился за Ирис из-за попыток девушек высмеять её экстравагантную внешность. Как же, должно быть, удивились дочери хёвдинга, когда Стейн приструнил их. Асбьорн был уверен, тот не сдерживался в словах — Ирис для него всегда была чем-то особенным.       А интересно… почему?       Стейн смотрел на Ирис так, как никогда не смотрел ни на кого другого. Что же он в ней видел? И что думал в этот момент?       —  А ещё… Их выпечка просто отвратительная. Впервые чувствовал привкус печёнки в печеньях, —  не унимался отингир, продолжая свою тираду. — Не берите у Фларн угощения.       Атмосфера располагала к откровенному разговору, как никогда: тихий вечер окутывал стены библиотеки мягким полумраком, который нарушали лишь тусклые светильники. В такой обстановке слова проникнут глубже, а сердца раскроются шире. И Асбьорн решился:       — Стейн, — перебил он. Кьелл на его коленях перестал двигать головой в такт напеваемой мелодии и вернул всё внимание компании. — А как вы с Ирис познакомились? Ты точно знал её до нашей встречи.       Отингир немного замялся, но решил не отмалчиваться. Отнюдь, он наклонился к Асбьорну с небывалым воодушевлением:       — Умеете же вы сбить с толку внезапными вопросами, Асбьорн, — пусть он и звучал уязвлённо, но язык его тела говорил о желании поделиться эмоциями. — Я уже некоторое время находился в Соленстаде в этот момент и, само собой, был свидетелем нескольких выступлений. Они… — его взгляд метнулся к выбеленному лицу актрисы и наполнился теплом, — не могли не привлечь моё внимание.       — Хм, как интересно, — Ирис с улыбкой похлопала в ладоши, — значит, моё мастерство смогло тебя вдохновить? Это лучший комплимент актёру.       — …Да, точно, — Стейн медленно, словно сонный, отвернулся.       Он чего-то не договаривал, но по лучистому счастью Асбьорн предположил, что эта встреча послужила для него чем-то многим больше. Возможно, даже символичным.       Вчетвером они притихли. Стейн поднял голову к стеклянному куполу, и все остальные, как по команде, повторили его действие.       На чёрном полотне уже давно пролилась река, пуская по течению мириады звёзд. Маленькие огоньки мерцали, будто подмигивая смотрящим, наблюдая и оценивая. Где-то там прятались боги, за Полотном Заката и Рассвета, за ловушкой коварного змея, в которую по доброте и наивности попались.       — Опять мы ввязались во что-то странное, да?.. — Стейн звучал устало, но вместе с этим преисполненно. Он ни о чём не жалел и верил в их успех.       Сердце запылало горячкой, отдающей импульсами по всей груди. Асбьорн захлопнул книгу и почувствовал, как от этого громкого действия лежащий на нём Кьелл дёрнулся. Он еле поборол желание погладить мягкие рыжие пряди, растекшиеся на его острых коленках, и успокоить моряка.       Как… кота.       — Но мы хорошо… держимся вместе, — щёки Асбьорна обдало жаром.       Он всей душой желал приободрить команду, задать тон и поддержать. Вышло суховато, всё-таки до красноречия Стейна ему было далеко, но он был доволен и этим.       — Намного лучше, чем я ожидал, — подтвердил слова Стейн, и уголки его губ приподнялись.       Отингиру понравились воодушевляющие слова Аса.       Кьелл вдруг подорвался, вскочил, и нагретое им место начало остывать.       Движение не осталось незамеченным, и Стейн тут же скрестил руки на груди, важно заключая мысль:       — Портить момент — это у вас какое-то обязательное ритуальное действие на день?       Удивительно, но вместо язвления в ответ, Кьелл вполне мирно хохотнул:       — Я тебя тоже обожаю с первого взгляда, — и атмосфера опять стала располагать к себе.       Какое-то время они снова сидели в задумчивом молчании, а потом Стейн начал любопытствовать про книги. Ас и Ирис с радостью последовали этой инициативе, наперебой показывая самое интересное по их мнению. Отингир очень внимательно, со всей возможной ответственностью выслушивал товарищей, вставляя своё мнение лишь после того, как каждый выскажется. Иногда они могли поспорить, иногда в чём-то сойтись во мнениях, но никто не тянул одеяло на себя. Это было общением на равных. Со всесторонним уважением.       Постепенно их силы кончались: прошлая ночь в лесу ни для кого не прошла бесследно. Слово за словом, и Стейн обмолвился, что договорился о комнате, а ещё о горячей воде в умывальне. Оказалось, что эта башня вполне пригодна для жизни, и там, где с улицы было не зайти, на первом этаже ютилась большая спальня. Во времена планирования стройки была идея оборудовать проход в библиотеку через главный кабинет и вниз — так хёвдинг мог бы следить за посетителями. Но чем дальше продвигалось строительство, тем больше Гасланг размышлял о полной свободе в посещении дома книг. Так появился стеклянный купол, а на первый этаж переместилась их с дочерьми спальня. Раньше там жила вся большая семья, пока дочери хёвдинга не нашли себе мужей и не переехали из отчего дома.       От мыслей о тёплой воде кожа покрылась мурашками.       За ними зашёл Кёмлен, кривя недовольные гримасы: он явно не был настроен работать нянькой для гостей. Но деваться было некуда — приказ отца и влияние отингира были неоспоримы. Асбьорн с большой охотой согласился первым пойти в умывальню после того, как им показали проход на нижний этаж. Тут было много окон, закрытых голубыми занавесками, много цветов и целых семь кроватей, расположенных по кругу — наверное, Гаслангу, как любящему отцу, было сложно что-то поменять, даже после того, как птенцы покинули гнездо. У каждой кровати была небольшая тумба и сундук, а так же чистый ковер под ножками.       Кьелл в спину беззлобно пробубнил, что Ас слишком чистоплотный, но в остальном никто его не остановил. Воду по просьбе подогрели и до краёв набрали деревянную купальню. Асбьорн разделся и сгрузил вещи в плетёную корзину, заботливо оставленную возле выхода.       Ве́нки под бледной кожей некрасиво окутывали живот, выделяли худое, неказистое телосложение. Асбьорн давно не видел себя без одежды — в последний раз, когда он раздевался, в лесу царила непроглядная тьма.       Ему никогда не нравилось собственное тело. В сравнении с другими оно проигрывало по всем параметрам. В нём не было ни грации, присущей cтройным людям, ни крепкости, которая была у Стейна и Кьелла. Ас помотал головой и импульсивно схватил ковш с крючка на стене. Надо держать слова Лермиха в голове и цепляться за них, как за воздух.       Все видят мир по-разному. Кому-то и он, хилый и болезненный, понравится.       Взгляд остановился на грязном, коричневом пятне на сгибе руки. Ковш выпал из дрожащей ладони, ударился об пол, а серые радужки не мигая уставились на левое предплечье.       Когда наросты успели так разрастись!? Они пульсировали, как живые, высасывали жизнь из его тела, впиваясь, подобно пиявкам, в кожу. Паника забарабанила по черепушке: захотелось вырвать с корнем проклятые наросты, захотелось отрезать мясо с костей, чтобы избавиться от недуга.       От ужаса Асбьорну хотелось кричать, но он продолжал молча глотать воздух, как рыба, выброшенная на сушу.       Как он мог не замечать такого под одеждой?       Ноги задрожали, и он свалился, чувствуя дурноту и кислый привкус во рту.       В глазах защипало. Он был уверен, что болезнь удалось затормозить — после того, как Ирис облегчила боль, рука не беспокоила его так сильно, как раньше. Как до путешествия. Асбьорн уткнулся лбом в острые колени и бессильно зашипел.       Он боялся. И этот холодный склизкий страх заползал змеёй под кожу, душил и вырывал горькие стоны из груди.       Кожа нестерпимо зазудела. Асбьорн вонзил острые ногти в твёрдую корку, отравляющую жизнь с самого его рождения. С извращённым усердием он рвал себя, пока грудь ходила ходуном.       Ещё и ещё, он продолжал без передыха расчёсывать уплотнения. Они выдирались с кусочками плоти, кровоточили и жгли, но это было бесполезно. На месте выдранных непременно вырастут новые.       Всегда. Без исключений.       Но разум помутнел, отвергая любую попытку подчинить руки, которые потеряли всякий контроль. Стоны превращались в хрипы, из глаз текли слёзы. Тело забилось в конвульсиях. Ему нужно было вырвать их. Нужно. Было. Вырвать. Выцарапать. Вырезать. Эта мысль засела в голове так плотно, что перекрыла все остальные. Трель из кровожадных слов била по вискам, пока ногти наполнялись тёплой кровью.       Он больше не чувствовал боли, не чувствовал холода. Худые бёдра не сводило от неудобной позы, пальцы на ногах не скрючивало. Он расслабил одеревенелые скулы, мышцы. Перестало сосать под ложечкой. Не было башни и стучащих в дверь кулаков. Ничего не существовало, кроме деревянных наростов на руке.       Тяжёлые багровые капли стекали на пол по локтю, скапливаясь в приличных размеров лужицу.       В дверь стучали много раз, но он не ответил ни на один. Кто-то звал, но он не отозвался ни разу. Тогда терпение вопрошающего лопнуло. Дверь со стуком открылась, и в купальню задул сквозняк, унося потоки нагретого воздуха прочь за её пределы.       — Одуванчик!       Асбьорн всё ещё сидел на полу, сжимая свои волосы у корней, и боялся поднять голову. Его продолжало трясти. Он скулил, как раненый щенок, не соображая до конца, кто перед ним. Кьелл без раздумий плюхнулся на колени, пачкая, конечно же пачкая штаны ещё тёплой кровью.       — Скальдис тебя дери, что тут происходит?!       — Она растёт, Кьелл, растёт!.. — в порыве настоящего безумия закричал Ас. — Продолжает расти!       Послышались шаги за дверью, чьи-то вопросы, но Асбьорну заложило уши.       Он вцепился окровавленными пальцами в плечи Кьелла, глядя раскрасневшимися широкими глазами на его лицо. Оно было бледным и выражало неодолимую неприязнь. С трудом Кьелл подавлял злобу. Асбьорн чувствовал дрожь омерзения, чувствовал надвигающуюся катастрофу.       Подумает, что он чумной и болезненный. Что грязная, шершавая и вздувшаяся кожа заразная.       Опять уйдёт, оставит его одного.       — Нет-нет-нет-нет, — в ломком голосе звучала отчаянная мольба.       Асбьорн начал залезать на Кьелла, цепляясь, как цеплялся за веточку утопающий.       — Успокойся, Ас, эй…       — Не уходи, — хорошо, что в слабых руках не было силы, иначе Асбьорн грозился свернуть моряку шею.       — Ну куда я уйду? Какого же ты обо мне… мнения?       Его обмыли, схватили на руки, прижали и прикрыли полотенцем.  И полубессознательного спешно вынесли на всеобщее обозрение.       — С ним такое уже случалось? — голос Кьелла разил злостью. — Вы знаете про его болезнь?       У Асбьорна не было сил пререкаться, не было возможности даже прокричать, чтобы тот ничего не говорил. Стейн не знает про его недуг и вряд ли обрадуется.       Его разложили на кровати, и он невольно почувствовал себя жертвой на алтаре, на которую смотрели три пары глаз. Ужасающее внимание, от которого переворачивались внутренности, скручиваясь в узел.       — Это же… — глаза Стейна с волнением заблестели. Но в них не читалось удивление.       Он точно видел такое прежде.       Асбьорн почувствовал, как его глаза закрываются, и он проваливается в тёмную липкую пустоту, которая облепляет мерзкими, холодными чёрными путами по рукам и ногам.       Мышцы прекратило ломать, а рука — ныть. Больше он не чувствовал мелкой дрожи, от которой стучали друг об дружку зубы. Он вышел из тела ещё до того, как полностью сообразил, что случилось.       Теперь он был бестелесной оболочкой, светящейся голубыми переливами.       Асбьорн видел со стороны, что происходит в комнате, видел, как накрыли его одеялом, слышал, как скрипят старые половицы под тяжестью нависших над ним.       Ирис дотронулась пальцем до ключицы, где зияла впадина давно заросшей раны. На лице альвы не было улыбки, но взгляд всё ещё лучился теплотой и вниманием.       — Я не смогу это остановить, — бросила она, поднимая глаза на бледное лицо Стейна, — только избавить от боли.       Там, где альва прикасалась, на голубом светящемся фантомном теле появлялись фиолетовые разводы. Ноги оторвались от деревянных досок, и Асбьорн воспарил над кроватью.       — Что будет, если оно продолжит расти? — будто читая мысли Аса, спросил отингир.       — Боюсь, оно может разрастись по всему телу, превратив человека в…       Тут не нужно было додумывать окончание, чтобы понять, насколько всё плохо. Он превратится в ходячее дерево. А быть может, раньше этого навсегда утратит способность передвигать конечностями. Пальцы на руках затряслись.       Совсем скоро он не сможет стрелять. Не сможет вязать и шить.       — Могу ли я высказать предположение, что когда господин Ворон покидает его, «поцелуй альвы» начинает быстрее прорастать? — Ирис уселась на коленки возле кровати. — Я и подумать не могла. Им не стоит разлучаться надолго.       Затылок покрылся мурашками. За спиной кто-то зарычал, но Асбьорн был не в силах повернуть шею, её будто заклинило.       Кьелл хмуро нависал над его спящим телом, глядя попеременно то на макушку Ирис, то в бледное измученное лицо Асбьорна.       — Почему ты говоришь так странно, Ирис? — наконец, поинтересовался Кьелл, сощурившись. — Откуда так много знаешь про… это? И как ты можешь остановить боль? Я не видел у тебя припарок и мазей.       Асбьорн захотел зажать уши, зажмуриться и улететь как можно дальше отсюда. Стыд разлился по телу холодом. Они не сказали Кьеллу про Ирис, и теперь он узнает об их тайне вот так, догадавшись самостоятельно. Нет, это неправильно. Они обманули моряка.       Хриплый и утробный рык стал громче. На плечо закапала вязкая жидкость. Ладони покалывало от страха. Ощущение чужого присутствия никуда не ушло. Кто-то дотронулся языком до щеки, оставив мокрую дорожку.       Прежде, чем он услышал, что ответила альва, его голова оторвалась от шеи и отлетела к потолку.       Её откусил страшный зверь с мощной пастью, наполненной острыми зубами. Густая шерсть переливалась грязным чёрным. Грива чудовища с человеческий рост опоясывала шею шарфом.       Фенрир подпрыгнул, проглатывая голову Асбьорна целиком.