***
— Нельзя уже ни на минуту расслабиться. Стоит отлучиться в Азию на конгресс зельеваров на неделю, так у вас здесь началось вторжение. Стоило присесть попить чаю — так у вас сразу же мистические разрушительные аномалии, — причитал ёкай-овца в маске, на шее которого висела младшая черепашка. Посреди главного зала на ковре сидел Нардо, проговаривая мантры, чтобы обуздать новоявленную силу, которая спустя время смогла обрести плотность и некую форму. Она летала вокруг старшего из черепашек, образуя шар энергии, но отказывалась возвращаться обратно. — Зинг…фа…сам…сан… Ган…аак…сау…сам… Юн…хей…гвай…вай… Зит…энг…фаан…сан… Голубое свечение немного коснулось Драксума. Сквозная рана на руке, полученная недавно от взрывоопасного эксперимента, начала затягиваться на глазах. Проникнув в мистическую сферу, ёкай алхимик начал осматривать трёхпалую руку. — Никаких сбоев или аномалий у него нет. Порывшись в сумке, Драксум достал бутыль с бордовой жидкостью и начал чертить ею упрощённую мандалу с восемью кругами, из которых после выросли фиолетовые лианы, окутавшие ниндзя в синем. Постепенно свечение прекратилось, а лозы скрутились до тонких нитей и оплели запястье Нардо. — Каким образом, Бро?! — Леон отпихнул с дороги человека-овцу и начал щупать запястья альтернативного себя. — Мы эти штуки удерживаем минут пять! Максимум двадцать в жёстком бою! А ты тут больше часа сидел, аки Будда! — Его каналы мистической силы развиты в разы лучше, чем у вас, — прервал красноухого Драксум. — Вы говорили, он из другого измерения. — Да, Нардо говорит, что у них магии почти нет, — Майки снова вцепился в балахон своего «второго папы». — Это древняя запретная техника нашей семьи — «Исцеляющие руки». Обычно, после её использования, я почти теряю сознание. — Скорее всего, это связано с тем, что ты раньше использовал силы только своего тела, — Драксум задумчиво потёр подбородок. — В теле каждого существа есть сосуды, проводящие его жизненную энергию. В этом же городе всё дышит энергией Эмирита, которую мастера мистики смешивают с собственной. Но эти сосуды нужно долго разрабатывать путём физического и духовного самомовершенствования, — голубые глаза "пострадавшего" наполнились пониманием. — С тобой случился уникальный случай. Ты всю жизнь старался пользоваться каплями собственной Ци, и ни с того, ни с сего на тебя нахлынули волны энергии. Как если бы ты всю жизнь старался прыгать и бегать с гигантским валуном на спине, а потом избавился от него. — Но теперь мне нужно улучшать контроль…– вздохнул Нардо. — Именно так. «Похоже этот Хамато более сносный, чем остальные. Буду надеяться, что так оно и есть.» — Хэй-хэй! Так как эти каналы сделать шире? — взволнованно спросил Леон. — Я знал, что пользуюсь только половиной своих сил! — в глазах красноухого засверкали звёзды. — Если быть точнее — одной восьмой. — Я МОГУ СТАТЬ ЕЩЁ КРУЧЕ!!! Ну так, как это сделать?! — Медитация, — хором ответили Драксум и Нардо. Пыл младшего ниндзя в синем поугас, сменившись насмешкой. — Что? Дневной сон, и это всё? — Нет, нужно ЧАСАМИ сидеть неподвижно, сосредоточенно пытаясь нащупать энергию Ци в своём теле…– начал Нардо. —… И прогонять эту энергию по каналам, пока у тебя всё внутри не начнёт чесаться и гореть, — продолжил алхимик. — И… сколько это займёт? — утратив энтузиазм, уточнил Леон. — Двадцать лет, — ответил Нардо. — ЧТО?!!! — вскрикнула четвёрка братьев. — Иначе никак. Может произойти даже такое, что в бою каналы лопнут от перенапряжения и будут восстанавливаться неделями, если не месяцами, — овца-ёкай показала на своих пальцах несколько тонких паутинок-шрамов. Майки нервно потёр забинтованные в чёрную тренировочную ткань руки. — Я так понимаю, моё пребывание здесь уже нецелесообразно. Всего наилучшего, — кинув в воздух миниатюрный амулет, Драксум исчез в портале. Помолчав несколько секунд Леон вдруг вспомнил: — Ребят, я тут подумал: всё теперь классно, я иду вместе с вами на Космо-фест, но у меня уже больше суток в желудке даже вода не задерживалась. Истощение взяло верх над красноухим ниндзя, благо, Нардо был рядом, чтобы младший не впечатался лицом в пол.***
— Нардо? Что делаешь? — спросил Майки, заходя в недавно построенную комнату, которая после заселения была разрисована разнообразными узорами и иероглифами, словно тушью по белой бумаге. Но в ней всё ещё создавалось ощущение дисциплины и утончённости. — О-у-у, рисуешь сову? — Присоединишься? — пригласил младшенького ниндзя в синем. — Одним только чёрным? Я к подобному хардкору пока не готов. Сейчас принесу свои. Не против? — Нардо покачал головой. В семье Хамато из Вселенной-N2012 рисовать умели все, в своих стилях. Донни был мастером графики и технического рисунка, у Майки хорошо получалось передавать движения в не очень аккуратных мазках и линиях восковых мелков и карандашей. Но самым настоящим художником в клане считался Раф, чьи альбомы были забиты реалистичнейшими портретами близких и друзей, в особенности Моны Лизы, по которой темпераментный брат скучал, до переезда на Землю и пока она гостила у родственников на родной планете. Со здешним Майки было очень приятно проводить время. Несмотря на возраст, он был более зрелым, чем большая часть Микеланджело, с которыми Нардо встречался ранее. Хотя, можно ли назвать жестокого чёрно-белого Майки из Вселенной-М1984, с которым они были знакомы всего пару часов, зрелым? Но это не мешало здешнему Микеланджело быть таким же дурашливым и спонтанным, как и его родной братик, с его причудами. Например, игра в раскрашивание друг друга. Как выяснилось, особенно младший Майки любил разрисовывать шрамы, дабы сделать их в своих собственных глазах не такими страшными. Так трещины на панцире превратились в молнии, а длинные зажившие рубцы становились цветущими ветвями. — Научишь меня? — Нардо переключил внимание с сакуры на своём предплечье на меньшую. — Всем этим штукам с контролем? Потренируемся? — Да, конечно, — не задумываясь, ответил старший. — Даже не спросишь, откуда такое рвение к скучнющим вещам? — Нет. Майки поник. Слова будто желали поскорее вырваться, заставляя владельца языка сильно напрягаться, чтобы сдержать их. — Ладно, твоя взяла! После произошедшего с Лео и всей этой дребедени с порталом мне запретили пользоваться мистической силой из страха, что у меня отнимутся руки… И я хочу… научиться этим пользоваться без риска рассыпаться в пыль!.. — кисть резко мазнула через сгиб логтя. — Ой… — Ничего. Моя очередь. Панцирь младшей черепахи начал покрываться эффектными восточными завитками и стилизованными цветами, так что начал выглядеть, как шкатулка мастера работы с лаком. — Теперь здесь, — выбрав баночку золотой краски с блёстками, Нардо потянулся к рукам ниндзя в оранжевом, чтобы развязать бинты. Под чёрной тканью от кончиков пальцев до середины предплечья тянулась сеть тонких шрамов от ожогов. Младший из Хамато зажмурился от сего зрелища. — Майки? — Нардо быстро отдёрнул руки, боясь, что причинил боль младшенькому. — Ты ни при чем, просто…мне… неприятно смотреть… Продолжай! Не обращай внимание, — не хотел обидеть старшего ниндзя в оранжевом. Аккуратными мазками ярко-желтой краски Нардо покрыл каждую светлую линию на коже рук Майки. — Почему ты не смотришь на них? — спросила старшая черепаха. — А?.. На них? — ниндзя в оранжевом дёрнул кистями, но не задержал на них взгляд дольше, чем на полсекунды. — Просто… — младший проглотил комок в горле. — Неприятные воспоминания? — с пониманием продолжил Нардо. Майки поник. — Это нормально. Такое случается даже с крутейшими, бесстрашными мастерами ниндзя, как мой отец. — Правда? — Правда, — черепаха в синем взяла кисти рук младшей в свои. — Когда мы впервые начали выходить на поверхность, нам встречались самые страшные и жестокие люди и мутанты. Раз на раз нас чуть не убивали… Однажды нам пришлось уехать из Нью-Йорка из-за мутагенной катастрофы почти на год. Ужасный человек… сломал мне шею и разбил колено… Я впал в кому на три месяца. Большие карие глаза, влажные от непролитых слёз с сочувствием посмотрели на Нардо. — До того момента я был сильнейшим из братьев… А после… мне пришлось заново учиться ходить… Я потерял четверть веса, мои мышцы стали дряблыми… — старший ниндзя прикрыл глаза и потряс головой, отгоняя неприятные образы, — Но мы вернулись, отвоевали свой город и стали ещё более мощной командой, чем раньше, — на лице Нардо засияла ностальгическая улыбка. — Мы стали дружнее. У нас появились новые друзья, опыт выживания в лесу и загородный домик, куда можно сплавить заработавшегося Донни, — Майки слабо хихикнул. — Для меня, — Нардо показал на царапины на горле и обратной стороне колена, — это стало напоминанием, что безвыходна только земля на крышке гроба. Что любые пережитые ужасные вещи — бесценный опыт делающий нас лучше. Такова философия Ваби-саби. — У тебя на что угодно найдётся философия. Даже на пиццу нашлась, — нервно хихикнул Майки.***
— Чтобы быть признанным не обязательно быть чем-то или кем-то сложным и надуманным. Достаточно просто быть собой, даже если ты простая лепёшка с сыром.***
— Во-первых, это цитата другого Майки. Во-вторых, таков мой жизненный путь, — положив руку на сердце произнёс Нардо. — Быть отцом — не для меня. Так что, когда мы восстановим клан, я буду не просто главой. Я буду тем странным азиатским дядюшкой, который толкает детям длиннющую мудрёную телегу вместо внятного ответа и смеётся потом про себя с их реакции. — Ты говорил, ваш Сплинтер так делал? — А мы это поняли только в семнадцать лет! Комната наполнилась смехом. Снова. — Та-а-ак? Как его там?.. Философия васаби? — Майки начал разглядывать свои шрамы. — Ваби-саби. В древней Японии считалось, что что-то вымученное, искусственное и идеальное не может так радовать глаза и душу, как нечто, имеющее естественные изъяны и недостатки. Например, солнце на закате, которое немного закрывают облака, или осенний сад с падающими листьями. — А это?.. — младшая черепаха показательно сжимала и разжимала кулаки. — А ЭТО — символ всей данной философии. Кинцуги — разбитая керамика, кусочки которой были снова скреплены золотом. Несмотря на поломку или несчастный случай, жизнь посуды, горшка или вазы продолжилась в новой форме. А их прошлое не было забыто. Майки продолжал рассматривать свои недавно зажившие руки, проводя пальцами по крашеным ниточкам. — Значит, боевые шрамы — история о боли… поражениях… победах… и возвращении с новыми силами? Как у тебя? — Как у меня. — И как у Рафа? — Как у обоих Рафов. Относительно крохотные трёхпалые ручки обхватили туловище Нардо, снова заключив в объятия. А более широкие забинтованные руки обхватили круглую головку с рыжими пятнышками. — А о чём этот шрам? — спросил Майки, увидев нечёткое пятно более светлой зелёной кожи на плече старшего. — О том, что идти без Донни разбираться с плохими парнями в засекреченное хранилище с оружием, в котором пришельцы намудрили с токсичной водой в трубах, — дурацкая идея. — А этот? — указал на скол панциря за шеей. — Что кататься на скейтборде в непроверенных частях канализации, где может оказаться острый металлический мусор, — не менее дурацкая идея, — Нардо закатил глаза, усмехаясь. — А этот? — смеялся уже Майки. — Что заставлять волноваться Рафа, сбегая на тайные миссии по свержению преступного синдиката с двумя девушками-ниндзя, — самая дурацкая идея из всех, — старшая черепаха начала по-братски тереть макушку младшенького. — Ты сбегал на опасные одиночные миссии? — Во-первых, я был с союзниками. Во-вторых, я не всегда был примером благоразумия и дисциплины, — Нардо потёр уже свою шею, шуточно себя нахваливая. — Раф сильно ругался? — Я думаю, он скорее обиделся, что я сбегал на линчевательские миссии втайне от сенсея БЕЗ него. Так они и просидели несколько часов, болтая о разном, пока не настало время ужина. — Нардо… спасибо, — Майки смотрел, теперь уже с жалостью на золотистые линии краски, которые придётся смыть. — С этого момента — Леонардо-сенсей. «Всегда мечтал это сказать,» — ликовал про себя Нардо.