Почти без потерь

      — Но Джек, почему не в Айдахо? — Скажем так, меня там кое-кто ждет. — мужчина подбросил полено в костер и хлебнул из фляги. — Разве это не причина туда направиться? — Фёст весело улыбнулся. — Воистину, слова человека с чистой совестью, Джонни! — Черный Джек хрипло рассмеялся, стряхивая пепел с потасканной как салунная девка карты. — К черту на вертел, только не в Айдахо! — Что насчет Южной Дакоты? — Фёст придвинулся чуть ближе, разглядывая потертые надписи. — Сиу. — Джек выплюнул это слово, будто ругательство. — Что-что? — Индейцы, Джонни. Ты слыхал о битве при Литл-Бигхорн? При слове «литл» миссионер помрачнел — Нет, не слышал. Джек, не заметив перемены в друге, следующие полчаса в красках описывал подробности одной из самых кровопролитных битв для американской армии, кончившейся победой первопоселенцев.       «Сердце Мисс Литл неприступно…» Совсем не так Фёст планировал провести первый год после свадьбы. Что сказать, шанс на встречу с галантным молодым джентльменом, который к тому же богат и чертовски хорош собой, в этих диких краях невероятно низок, но никогда не равен нулю. Со стороны любой девушки было бы смертным грехом этот шанс упустить, пусть и ценой брака с полунищим мечтателем, который уже полгода не может найти помещение для проката фильмов. Нет, такая женщина как Диана достойна иметь всё самое лучшее. Белоснежные шелковые простыни, новенький «Дерринджер», кружевные юбки, французские духи и лаковые туфельки, которые нельзя надеть на конную прогулку. Пыль дороги, грязные байки Джека, гнилое мясо и клопы в трактирах — вот воспоминания за их медовый месяц. Ссоры, слёзы, пламенные клятвы и вот… В память врезалась её последняя, стыдливо спрятанная где-то в отросших кудрях, до ужаса банальная фраза: «Прости меня, Джонни.» Конечно, он её простил. Вечера напролет он крутил в руках пленки, особенно разглядывая сцены расставаний, над которыми когда-то рыдали прожжённые ковбои в салуне. «Прощай, моя любовь! Судьба разлучает нас, но в моем сердце…» Дальше читать не получалось. Джек не стал над ним смеяться и подкалывать, а просто потащил в первый попавшийся бар, где они вдрызг напились, а на рассвете, собрав пожитки, и убрались ко всем чертям. Странно: человек, который пытался тебя убить оказался надежней чем женщина, полюбившая тебя с первого взгляда. — Джонни? — М? — Фёст вынырнул из тяжелых воспоминаний, хватаясь за хвост последней фразы, сказанной другом. — Да-да, бедный Джордж Кастер. — Кретин, как по мне. — Джек сплюнул и наконец взглянул на Фёста. Джонни растянул губы в беззаботной улыбке, надеясь скрыть свои душевные терзания от пронзительных угольно-черных глаз. Джек усмехнулся в усы и положил тяжелую руку на колено Фёста, словно ставя восковую печать. — Скучаешь по ней? Джонни закрыл глаза, пытаясь подобрать слова. Скучает? Уже нет. Жалеет? Да.Себя. — Я думал, мы справимся. Я думал, я справлюсь. — Служение искусству — тяжкий крест, Джонни. Святых, вроде тебя, в этой стране немного, так что не удивлюсь, если лет эдак через сто тебе поставят памятник. — Я ничем не лучше остальных, Джек. — Фёст вздохнул отвечая измученной улыбкой — И вовсе не святой. — Он накрыл ладонью черную перчатку на своём колене — Но спасибо за теплые слова. Джек POV       Я смотрю в эти глупые глаза и не могу представить, какой мразью нужно быть, чтобы заставить их плакать, черт возьми. Голубые с переливом, как камни в ожерелье той старой леди, чей дом мы брали с ребятами лет десять тому, пока я не перешел на дилижансы. Пожалуй, даже ещё голубее, ещё чище. Клянусь, мне спину пробивает сотня индейских стрел, как вспомню, что по моей милости эти глаза могли навсегда закрыться… Джонни POV       Я хотел быть лучом в людских жизнях, а получилось, что мне самому нужен проводник в этих диких землях. Кому ещё, как не Черному Джеку, знаменитому бандиту, лучше знать где водятся койоты, в каком трактире лучший виски, и отчего слышны крики совы на равнине, где нет ни единого дерева. Его прямая, бандитская честность, его желание встать со мной рядом в борьбе за людские души меня совершенно пленила. Пусть скажут, что я мечтатель, дурак, идеалист. Может, такому как я как раз не помешает компания человека, который твердо стоит на земле. Диана, правда, поначалу держала его на прицеле каждую ночь. Хотя я был бы не против умереть от его рук. Романтично, совсем как в синематографе… Значит, Айова. Поехали, ладно, чего там. ***       Ещё два мучительно-долгих месяца они провели добираясь до новоиспечённой столицы штата, Де-Мойна. Местность постепенно наполнялась зеленью, кое-где виднелись следы строительства железной дороги. Близ Спенсера они еле унесли ноги от индейцев, потеряв в перестрелке несколько ценных плёнок, которыми пришлось закрываться от града стрел. Ночи становились холоднее, и Джек, не желая слушать «его чертов кашель», отдал Джонни свой плащ из козлиных шкур, игнорируя рассыпчатые извинения и уверения, что это «совершенно излишне». В миле от реки Ред Рок лошадь под Фёстом пала, и Джонни пришлось ехать сзади на вороном скакуне Джека, который был не в восторге от дополнительной нагрузки на свою и без того мыльную спину и то и дело пытался сбросить непрошенного седока, взбрыкивая и пускаясь галопом, заглушая нервным ржанием грязную ругань Джека. — Не обращай внимания Джонни, Порох плохо сходится с людьми. — утешал его Черный Джек. — В этом мы с ним, пожалуй, похожи.       На въезде в город их тут же облепила толпа грязных мальчишек. Они разинув рты разглядывали таинственного всадника и его помятого попутчика, который с виду больше походил на заложника, нежели на миссионера. Де-Мойн был быстро растущим и богатеющим на угле городом, уже пару десятилетий носящим статус столицы, но салун здесь мало отличался от других: шумный и насквозь прокуренный дрянным табаком. Десятки пар глаз оторвались от бюстов танцовщиц, бутылок и замасленных карт и устремились на незнакомцев. Кое-кто схватился за револьвер: слава Черного Джека простиралась чуть не по всей Америке. Верный кольт мгновенно взмыл вверх и его хозяин встал рядом с Джонни, окинув дымную комнату тяжелым предупреждающим взглядом. Фёст собрал в себе остатки сил и лучезарно улыбнулся, положив ладонь на локоть Джека, чтоб тот опустил оружие. — Джентльмены! Не подскажете ли, кто хозяин этого заведения? ***       Уже к вечеру Фесту (наверное, присутствие Джека всё же немного повлияло) удалось договориться о найме помещения сроком на полгода, да ещё и со скидкой на проживание в одной из лучших комнат в округе. Джек наотрез отказался спать в «конуре», (как он называл всё, что скрывало звёздное небо,) а потому Джонни с шиком разместил всю аппаратуру и скудные пожитки в отведенной ему спальне на втором этаже, в двух кварталах от салуна. Наконец-то! Неужели действительно, после стольких месяцев скитаний, лишений, холодных ветров и взглядов, хлещущих в спину, он нашел свой приют, свою публику? Но что если зрителю станет скучно? Что если аппарат сломается? Снова подожгут пленку? Что если снова объявится Секонд?       Фёст самым неблагодарным образом взбивал простыни ворочаясь в сомнениях и тревоге почти всю ночь. Его разбудил тихий стук в окно. Под домом стояла знакомая черная фигура. Светало. Джонни кое как оделся и спустился, едва не сломав ногу на шаткой лестнице по пути. — Творцам покоя нет ни днем ни ночью? — бодро прохрипел Джек, протягивая другу флягу. Джонни нехотя отпил и оторопел от удивления. — Это не виски? — Мораль пошла по швам. — саркастично бросил Джек. Фёст ещё раз отхлебнул и понюхал горячее питье. Нет, не горячительное…именно горячее! — Не хотел чтобы остыл, пришлось перелить в флягу. Да пока тебя, добудишься! — Ты… сварил мне кофе? — Фёст все ещё пытался уложить в голове образ знаменитого головореза и ароматного напитка в расписном фарфоре. Бандит оставил прямой вопрос открытым и выхватив остывшую флягу из рук Джонни осушил одним глотком. — Идём, хочу тебе кое-кого представить.       Они шли молча. В спину дышало солнце, притаившись за новенькими крышами. Вскоре показался салун, где уже висело объявление о вечернем сеансе синематографа. На привязи одиноко топталась чистенькая соловая лошадка. Рассветное солнце поблескивало в рыжеватой шерсти, на глаза спадала длинная челка, цвета топлёного молока. — Знакомься, красотка, это Джонни, твой новый хозяин! Фёст растерянно заморгал. Многовато сюрпризов с утра пораньше. — Джек, это… Я даже не знаю что сказать! — Фёст всколотил волосы руками, совершенно не понимая, чему Джек так улыбается. — Она твоя. — Сколько я тебе должен? — Джонни. — Улыбка исчезла, сменившись наигранным выражением глубокой обиды. Фёст осторожно подошел к кобыле и погладил шелковистую шею. — Она просто красавица. Можно я буду звать ее Бьюти? — Он ещё спрашивает, черт возьми! — Джек глухо хохотнул и хлопнул друга по плечу. Джонни весело рассмеялся в ответ. Лошадка пугливо застригла ушами. — Прокатимся? — С удовольствием! Бессонная ночь осыпалась с Феста штукатурной стружкой, и тело наполнила живительная бодрость. Джек тихонько свистнул и откуда-то из-за домов вышел Порох, нехорошо покосившись на новую знакомую.       Они выехали за город уже вовсю щурясь на жарком солнце. Бьюти оказалась идеальной лошадью для Фёста: умной, чуткой и покладистой. Джонни без устали трепал светлую гриву, грозясь заплетать ей косы каждый вечер. Джек тоже был на удивление бодр и говорлив, перебрал по косточкам всех здешних соседей, сколько дворов, где злые собаки и чьи мужья допоздна сидят в баре. Изредка он ворчал на Пороха, который активно интересовался кобылой, то и дело сворачивая не туда.       Всадники спешились в роще, где бандит разбил лагерь. Джонни стыдливо вспомнил свою остывшую перину, которую Джеку заменил старый плащ и попона Пороха. Миссионер неодобрительно вздохнул. — Джек, и все же, подумай. Холодает… — Джонни, клянусь, иногда ты прямо как моя мамаша, ей-богу! — Он снял дымящийся котелок и вылив остатки кофе всыпал туда из карманов какие-то листья. — Чаю? ***       Показ знаменитого «прибытия поезда» произвел на горожан Де-Мойна сильное впечатление. Найти белую простыню не так уж и трудно, когда об этом просит знаменитый бандит. Фёст показал за вечер ещё несколько фильмов, то и дело украдкой оглядываясь через плечо, силясь различить среди темных силуэтов один истинно черный. Хозяин салуна оказался добродушным, хотя и немного трусоватым — он первым спрятался под стул, когда увидел на экране дуло пистолета. Джек криво усмехнулся в усы — с таким руководством проблем не будет. Джонни, вдохновленный первым удачным показом за столько месяцев сдался и разрешил Джеку и все-таки угостить его виски. *** Завсегдатаи уже давно разбрелись по домам, Боб, хозяин салуна, принес бутылку за столик и сразу исчез, хмурый половой поскреб для виду столики и тоже ушел домой. Джонни безусловно считал закаты самым романтичным временем суток. Что же до Джека, его «романтика» расцветала далеко за полночь, в самые темные часы. — Как думаешь, им понравилось? — Разве ты не видел, как они свистели и кидали шляпы в воздух? — бандит хмыкнул, опрокидывая очередной стакан. — Честное слово, мне хочется иногда тебя хорошенько стукнуть по затылку Джонни! — Нет, нет, Джек, я не об этом. Им может и понравилось… пока. — он помрачнел и допил свой виски. Рассуждать под воздействием алкоголя становилось все сложнее. — Ведь тогда им тоже сперва все понравилось, а потом… — Недолго ты был оптимистом. Фёст беззвучно рассмеялся. В голову ударили извращенные спиртом страхи, тревоги и горькие сожаления. Улыбка на его лице искривилась и больше походила на гримасу боли. — Ты прав. Что-то я совсем раскис… Миссионер поднял голову и часто заморгал на черный потолок. Джек оглянулся по сторонам и снял перчатки. — Ну, ну, Джонни, Джонни. — шершавые пальцы коснулись гладкой щеки. Несколько секунд в пропахшем керосином воздухе сгущался разряд. Черная бездна встретилась с мутной от виски и блестящей от слез синевой. Забрать, разделить, вырвать эту боль, что скопилась внутри. Если не дать ей выход, то рано или поздно этот пороховой склад погубит забытый окурок. Джек почти яростно прижался к тонким губам, по привычке слегка прикусив нижнюю. — Будешь нюни распускать — стукну. Фёст простодушно улыбнулся и смущенно убрал со лба друга смоляную прядь. — Джек, я… — его слова потерялись в очередном пьяном поцелуе. Широкая ладонь скользнула по затылку взъерошила русые волосы. — Больно стукну. Понял?