Серебряной нитью

      Время, проведенное господином Гринграссом и его многочисленным семейством в изгнании, было сродни буре, что всегда приходит с наступлением сумерек. Мрачное. Беспокойное. А главное, длилось, казалось бы, целую вечность. Самому младшему сыну, который был рожден на чужбине, уже исполнилось девятнадцать. Это был красивый и выносливый юноша, а еще толковый, в отличии от своих узколобых братьев. Саймон гордился сыном. Однако была одна вещь, которая вызывала тень беспокойства на морщинистом лице престарелого отца: Мартин обладал необузданным нравом. Совсем как коренные жители изумрудного острова, Ирландии, куда Гринграссы прибыли, спасаясь от гнева самого короля Гарольда Годвинсона.       Впрочем, это было вполне ожидаемо. Мятежный дух и любовь к свободе он впитал с молоком кормилицы, которая была чистокровной ирландкой. А еще эти барды, что путешествовали из одной провинции в другую, воспевая древние легенды, что некогда вожди давно ушедших времен рассказывали своим многочисленным внукам, когда на землю опускались сумерки, и вся семья собиралась в рате за ужином. Конн Ста Битв. Королева Медб. Ну конечно, на таких историях не мог вырасти совершенно другой человек. Мартин всякий раз с едва скрываемым интересом слушал любого случайного путника, которого сумраки или непогода застали в этой части Ратмайнса.       Саймон Гринграсс не любил чужаков. Особенно бардов. Все они нарушали спокойствие жителей этого старого каменного дома, напоминавшего круглую дозорную башню. При чужаках следовало быть аккуратными, не выдавать свои магические способности. Несмотря на то, что Ирландия, край прозрачных голубых озер, скалистых холмов и диких берегов, издревле считалась землей друидов, а значит местом, где вершилась сильнейшая и необузданная магия, сейчас все было по-другому. Длинные когтистые лапы католической веры пробрались на остров вместе с Патриком, которого теперь именовали Святым и покровителем Ирландии. А там где главенствует церковь — нет места миру волшебников. Гринграссы были вынуждены скрывать свою истинную сущность. И не всем отпрыскам Саймона это было по нраву.       — Когда мы перестанем притворяться? — никак не унимался Питер, старший из сыновей.       — Болван, — сквозь зубы процедил отец, дав ему крепкую затрещину. — Мне пришлось стереть этому дураку память, — взревел он, небрежно указав рукой на крестьянина, которому не повезло оказаться рядом с изгородью заднего двора, на котором Питер бездумно обучал младших сводных сестер магии.       — Я презираю тебя! — выкрикнул Питер, схватившись за затылок.       — Тогда проваливай из этого дома, — не унимался Саймон, схватив сына за грудки. Несмотря на свой почтенный, по меркам магглов, возраст, господин Гринграсс все еще был силен и крепок. И уж справиться с невежественным и глупым мальчишкой ему не составляло труда.       Обиженный и оскорбленный Питер вырвался из цепкой хватки отца и, с силой распахнув старую дубовую дверь, выбежал на улицу. За последнюю неделю это была вторая серьезная ссора отца и старшего наследника. А все потому, что это был второй маггл, к которому Саймону пришлось применять Обливиэйт. Проследив разъяренным взглядом за сыном, отец тяжелой поступью направился вверх по лестнице. Пускай этот негодный мальчишка обижается. Из-за него все семейство Гринграсс могло угодить на виселицу. Ну и глупец.       За этой некрасивой семейной сценой наблюдали двое. Мартин и его старшая сестра Абигайль. После смерти матушки она взяла на себя все заботы о хозяйстве, о воспитании младших детей. И она продолжала покорно исполнять роль главной женщины этого дома, несмотря на то, что ее брачный возраст уже давно подошел. Саймон не стремился устроить судьбу старшей дочери. С кем? Разве так много достойных волшебных семей на землях Ирландии? Не больше семи, но и все они знатного рода, ведущие происхождение от древних кланов. Не чета простым ремесленникам Гринграссам. Разве можно с ними породниться? Вторая причина не была столь очевидна, но все же оставалось не менее серьезной. А зачем? Ведь Абигайль так умело справлялась со всеми женскими делами в этих стенах. С ее уходом пришлось бы искать новую хозяйку. Но разве могла найтись иная, лучше, чем Абигайль Гринграсс? Отнюдь. Вот она, по вине отца, и продолжала сидеть в старых девах, пока жизнь незаметно ускользала мимо.       Абигайль как раз стряпала к обеду нечто вкусное, когда Мартин принес два ведра воды, которые просила сестра. Он поставил их у стены, а после присел за стол, желая перевести дух. Дорога от колодца занимала достаточно времени, чтобы руки начинали трястись, а ноги подкашиваться от тяжести старых деревянных ведер с водой. А ведь еще нельзя разливать. Абигайль подняла на младшего и любимого брата ласковый взгляд серых глаз и улыбнулась. Мартин улыбнулся в ответ. На душе всегда становилось так спокойно, когда она одаривала кого-то из детей заботливым и теплым взглядом. Он ощущал некую безмятежность.       Мартин внимательно посмотрел на сестру. Ее волосы были распущены. Казалось, что их концы спутались. Навряд ли она их расчесывала утром тем гребнем, что он купил ей, когда в последний раз был с отцом в Дифлине, как именовали город викинги, пришедшие на эти земли больше трех веков назад. Макушку сестры покрывал простой льняной чепец на завязках. А кожа была грязной от долгой работы в земле. Мартин смотрел на сестру и отчетливо понимал одно: она не была красавицей. Невысокого роста, излишне полная. С каждым годом Абигайль расплывалась все больше. Ее и без того маленькие глаза становились все меньше. А аккуратный курносый нос терялся на этом большом румяном лице. А жаль. Ведь будь его сестра красивее, быть может, привлекла бы внимание какого-нибудь лорда волшебной семьи. Пускай и старого. Разве это важно? Быть незамужней старой девицей куда страшнее, чем делить постель со старым и немощным стариком. В конечном итоге, старик вскоре умрет, оставив все наследство молодой супруге.       Именно такие циничные мысли крутились в голове молодого Мартина, когда за дверьми кухни послышались ужасные крики. Брат и сестра тотчас бросились в холл. Ну вот, отец и Питер опять повздорили. И, судя по яростно сопящему братцу и его раскрасневшемуся лицу, ссора была куда серьезнее обычного. Абигайль и Мартин продолжали молча наблюдать за тем, как родные, обозленные друг на друга, разошлись. Вернее, Питер убежал на улицу, а отец скрылся на втором этаже. Брат и сестра переглянулись. Ссоры не были редкостью в этом доме. Но от этого легче не становилось. Обстановка в доме Гринграссов была абсолютно невыносимой. И по большей части из-за вздорного характера главы семейства. Он нередко придирался по мелочам к Питеру и Эдмунду, а к Мартину никогда. Эта странность невероятно раздражала старших братьев, выстраивая непреодолимую пропасть между сыновьями Саймона.       — Эдмунд, что между ними произошло? — тихо спросила Абигайль, когда тот показался на пороге дома.       — Питер учил девочек магии, — тяжело вздохнул он и удрученно покачал головой.       Энн и Матильда были величайшим разочарованием Саймона Гринграсса. Его жена, мать старших детей, Абигайль, Эдмунда, Питера и Мартина, умерла родами девятнадцать лет назад. Это как раз был тот мрачный год, когда Гринграссы были вынуждены покинуть земли родной Британии. Тяжелое путешествие вызвало ранние и сложные роды. Так скоро Саймон не смог разыскать опытную повитуху. Роды пришлось принимать ему вместе со старшими детьми. Ужасная ночь, полная слез, крови, истошных криков умирающей матери. Тот далекий день почти двадцатилетней давности в ярких красках всплывал в памяти Абигайль. Мать испустила дух у нее на руках. Дикость. Умерла, оставив после себя синюшного и плачущего младенца, которого Саймон нарек Мартином.       Первые годы были крайне тяжелы. Не было надежды на то, что семейство, скитающееся по землям Ленстера, выживет. Даже волшебникам нужны такие обычные маггловские вещи, как крыша над головой и еда на столе. Пока Саймон не решил заняться неожиданным для себя занятием: разведением овец и продажей шерсти. Это позволило Гринграссам выжить, обзавестись старым домом у границы Ратмайнса и плодородной землей, на которой можно было выращивать овощи, а также скопить небольшое богатство в виде нескольких мешочков серебряных пенни, которые впервые начали чеканить на острове при Ситрике, по прозвищу Шелковая Борода.       Хозяйство Саймона расширялось. Появилось несколько слуг, помогавшим ему и сыновьям со скотом, а также Абигайль по дому. И среди служанок была миловидная девчушка по имени Арлин. Саймон купил ее у одного работорговца в Дифлине. Тот утверждал, что девчонка, вывезенная с земель Шотландии покладиста и трудолюбива. А еще она оказалась совсем не против, по крайней мере, так показалось Саймону, его ухаживаний.       Строго говоря, наглые разглядывания и совершенно бесцеремонные поглаживаниями, коими Гринграсс награждал служанку, сложно назвать ухаживаниями романтичного влюбленного. За столько лет мужчина соскучился по ласковому и податливому женскому телу, его собственное тело же требовало близости. Сначала родилась Энн. А буквально через год Матильда. После рождения второго ребенка Арлин сбежала. Просто исчезла. Одним утром Саймон и его домочадцы обнаружили, что рабыня ушла, не забрав с собой ничего, даже детей. Теперь Абигайль надлежало воспитать девочек, как она взрастила Мартина.       Магия не проявилась в младших дочерях. Казалось, что они и вовсе не способны на самые простые заклинания. Саймон был разочарован. И ведь недаром союзы волшебников и магглов так осуждаются. От такой связи рождаются лишь такие бездарные и неспособные создания, как Энн и Матильда. И хотя Саймон позволил девочкам жить вместе с ним и его старшими детьми, он начинал сомневаться в справедливости принятого им решения. Зачем в его доме два бесполезных голодных рта?       — Это кто-то видел? — на выдохе спросила Абигайль, приложил руку к груди.       — Соседский крестьян, — ответил Эдмунд. — Отцу пришлось наложить Обливиэйт.       — Теперь понятно, от чего они повздорили, — задумчиво произнес Мартин, посмотрев на лестницу, что вела наверх.       — Помирятся, — заверила братьев Абигайль. — Питер поступил неправильно. Но отец добр. Он простит его.       — Ты точно говоришь о нашем отце? — фыркнул Эдмунд, все-таки проходя в дом. — Или ты перестала замечать очевидное? — он скрылся за дверьми зала, в котором обычно вся семья собиралась за обедом.       Мартин и Абигайль снова переглянулись. И юноша пришел к выводу, что помимо явного отсутствия определенной красоты, его сестра была еще и очень глупа. Да, с такими качествами мужа никогда не найти.       Когда за окном стемнело, вся семья собралась за ужином. За исключением Питера. Конечно, он никуда не ушел. Да и куда? Вот только отец, продолжая злиться на беспечность старшего сына, запретил тому садиться за стол. Он и вовсе заявил, что тот будет ночевать в сарае, пока не одумается. А кому-либо из детей запретил приносить Питеру остатки ужина или одеяло. После скандала днем за столом царила звенящая тишина. Даже младшие девочки, которые обычно наперебой звонко смеялись, тем самым сильно раздражая главу семейства, интуитивно чувствуя всеобщее настроения, молча уплетали пирог, который запекла Абигайль.       — Я сегодня был в Дифлине. И услышал кое-что любопытное от одного из сыновей О’Нейла, — вдруг сказал Эдумунд. — И знаете что? Появилось первое поселение волшебников. Там нет ни одного маггла.       — Не может быть, — выдохнула Абигайль.       — И где же это славное место? — скептически изогнув бровь, поинтересовался Саймон.       — Рядом с Хогвартсом. Школой магии и волшебства.       — Я знаю, что такое Хогвартс, болван, — пробурчал Саймон.       В Европе не было ни одного волшебника, который был не слышал о Хогвартсе и его основателях. Это было настолько ново и необычно, что волшебники по всему миру начали открывать учебные учреждения для детей. Академия Шармбатон, на землях солнечной Франции, Дурмстранг, на территории холодной и мрачной родины викингов. Это лишь малая часть известных волшебному миру магических школ. А сколько таких существовало негласно? Бесконечное множество. Быть может, не спасаясь бегством от участи повешения, Гринграсс бы смог отправить детей учиться в Хогвартс. Но сейчас, живя в изгнании, об этом можно было лишь мечтать.       — Мы могли бы жить там, — добавил Эдмунд, поднеся ко рту вилку с большим куском пирога.       Абигайль открыла рот от удивления и посмотрела на отца. Мартин тоже повернул голову к Саймону. Кажется, последняя ссора с Питером лишила их родителя всяких эмоций. Мужчина был слишком невозмутим. Это пугало куда больше, чем гнев господина Гринграсса. Абигайль внутренне сжалась от страха. А Мартин наоборот был спокоен, он знал: отец обдумывал слова Эдмунда. Неужели им придется вернуться в Британию?       Он никогда не был на землях соседнего острова. Он был рожден в Ирландии и именно ее молодой человек считал родиной. Британия? От коренных жителей изумрудного острова молодой Мартин Гринграсс слышал немало ужасного, порой и жуткого о людях, что жили в Британии, о их привычках и нравах. Эта неприязнь двух соседствующих народов, зачастую перерастающая в серьезную ненависть, что однажды могла вылиться в воинственный конфликт, была обоюдной. Британцы ровно также презирали жителей Ирландии, ровно, как и они их. И высмеивали тех, называя глупыми дикарями.       А потому Мартин совсем не хотел покидать Ратмайнс. Пускай эти земли не смогли стать для Гринграссов домом, Мартин был доволен жизнью подле гор Уиклоу. Разве может что-то сравниться с красотой этих древних мест? Разве найдутся в Британии такие же зеленые холмы, поросшие вереском. Курганы, насыпи, оставшиеся от далеких и давно позабытых времен. Долина Глендалох? Что может быть прекраснее сказочного острова под названием Ирландия? Нигде в мире не найти такого края. Мартин это отчетливо осознавал.       А вот Саймон совершенно не разделял убеждений сына. Для него Ирландия была вынужденным убежищем. Местом, где он навсегда потерял свою горячо любимую супругу. Землей, где он был вынужден скитаться от одного дома к другому, вымаливая у хозяев еду. Не для него, но хотя бы для детей. Прошли годы, прежде чем он сумел стать успешным торговцем шерсти. А, как известно, ирландская шерсть славилась во всем мире. Но Саймон никогда не переставал надеяться, что однажды он с семьей сможет вернуться в Британию, в родную деревню, где он и сам вырос, где выросли его старшие дети, где выросли несколько поколений до них. Вот где его дом, но только не здесь.       — Говорят, король Вильгельм дарует прощение всем тем, кто был вынужден бежать от гнева прежнего короля, — нарушил тишину Эдмунд.       Саймон еще сильнее стиснул вилку в руках. Домочадцы с замиранием сердца наблюдали за главой семейства. Что он ответит? Мартин хотел надеяться, что вот сейчас отец, разозлившись на старшего сына, непременно накричит на того, добавив пару подзатыльников. Саймон ведь всегда так поступал? Так почему молчит сейчас. Правильно. Потому что россказни Эдмунда воспринял всерьез.       А господин Гринграсс, тем временем, ничего не ответил. Проведя ладонью по рту и смазывая остатки пирога, Саймон встал из-за стола и покинул зал под молчаливые взгляды собственных детей. После этого никто не произнес ни слова. Ужин закончился.       Мартин вызвался помочь сестре убраться после трапезы. Энн и Матильда были еще слишком малы и несмышлены, чтобы помогать сестре по хозяйству. А служанка, которую Саймон нанял после побега Арлин, умерла пару месяцев назад. Скорее всего, ее сразил тиф. Но Гринграссы не нашли в Дифлине подходящую рабыню. А потому со всеми обязанностями Абигайль приходилось справляться в одиночку. Она не жаловалась, но Мартин нередко замечал, как устает сестра. Еще бы. Она столько лет тянет на себе заботы обо всех, кто живет под этой крышей. Молодой человек любил Абигайль. И был благодарен той за то, что практически заменила ему мать. А потому не видел ничего зазорного в помощи сестре. Это Эдмунд вечно отлынивает, сбегая после трапез. Безмозглый лентяй.       — Отнеси этот кусок пирога Питеру, — сказала Абигайль, вручив Мартину полную тарелку.       — С ума сошла? — шикнул на нее Мартин. — Отец ведь ясно дал понять, что Питер не будет есть и спать в этом доме, пока не извинится.       — Ты не знаешь Питера? — всплеснула руками Абигайль. — Он и отец — настоящие упрямцы.       — Если отец узнает, что я нарушил его наказ, меня ждет та же участь, — продолжал сопротивляться Мартин. — Такого ты для меня желаешь, сестренка?       — Отец не узнает, обещаю, — заверила его Абигайль. — Ты ускользнешь из дома, никто и не заметит. Я помогу.       — Почему сама же не идешь? — не унимался Мартин. Навлекать на себя праведный гнев Саймона совсем не хотелось.       — Отец может заметить мое отсутствие. И сразу же обо всем догадается.       — А моего отсутствия он не заметит?       — Мартин, прекрати упрямиться, — жалобно протянула сестра. — Ты же не хочешь, чтобы наш брат спал голодным в сарае?       — Я сделаю это только ради тебя, — наконец сдался брат.       Ведь Абигайль все равно не отстанет от него. А если он продолжит сопротивляться, то ей не останется ничего другого, как пойти самой. Да, исчезновение дочери, пускай и краткое Саймон Гринграсс быстро заметит. Он поймет, что к чему. И тогда в этом доме разразится второй серьезный скандал. А Мартину совсем не хотелось бы, чтобы сестра ночевала в сарае. Уж кто-кто, а Абигайль этого совсем не заслуживала.       И Мартин согласился на безумную идею сестры. Не из большой любви к старшему брату. Из чувства долга и благодарности перед Абигайль. Питера и Эдмунда он старался лишний раз избегать. Получить парочку тумаков от них не составляло труда. Причем наказывали братья как за дело, так и попусту распалялись. С возрастом Мартин понял, что вся злоба братьев исходила от того, что Саймон уделял куда больше внимания младшему сыну, его успехи он замечал. А старшие были для него сродни пустышкам. Именно отец породил эту ненависть и злобу внутри семьи. А жаль…       Уже на пороге Абигайль умудрилась сунуть для Питера шерстяное одеяло. Мартин уже начал жалеть, что согласился на безумную идею сестры. Но отступать было поздно. Он же пробирался в сторону сарая. От дождя землю под ногами развезло. Обувь молодого человека хлюпала, то и дело утопая в грязи. Мартин мысленно выругался. Чтобы еще раз он согласился помочь сестре.       Дойдя до сарая, он с трудом открыл большую деревянную дверь с огромной металлической ручкой в виде тяжелого кольца. Чуть не упал на спину. Едва удержал в руках то, что предназначалось Питеру. Грязи у сарая было предостаточно. Внутри пахло скотом. И несмотря на то, что овцы были единственным шансом для Гринграссов выжить, Мартин не любил этот запах. Молодой человек поморщился.       — Питер? — позвал он, обратившись кому-то в темноте и поставив на ближайший пень тарелку с пирогом и одеяло.       — Зачем ты здесь? — послышалось совсем рядом. Мартин дернулся в сторону. Из-за грязи, оставшейся на подошве его обуви, он все-таки поскользнулся на соломе и шумно упал на пол. — Неуклюжий болван, — вздохнул старший брат, показавшись из темноты.       — Сестра передала тебе пирог и одеяло, — объяснил Мартин.       — Наша сестра добра, — усмехнулся Питер. — А почему не пришла сама, почему отправила тебя?       — Отец может спохватиться, — пожал плечами Мартин, поднимаясь с пола.       — Понятно, — протянул Питер. — Наша сестра очень добра, — вздохнув, добавил он. — А что отец? Все еще зол?       — Да. Но, кажется, Эдмунд его отвлек.       — Отвлек? — нахмурился Питер, присаживаясь рядом с пнем и приступая к ужину.       — Ему рассказали о первом поселении волшебников в Британии, — едва Мартин произнес это, глаза брата загорелись каким-то странным блеском. — Говорят, эта деревня рядом с Хогвартсом.       — Мы вернемся в Британию? — ошеломленно спросил Питер, восторженно уплетая ужин.       Казалось, что он уже представил себя на землях соседнего острова. Где-нибудь на тощих, пропахнувших рыбой и нечистотами улицах Лондона. Именно так презрительно ирландцы описывали крупнейший город Британии. Серый, тусклый, смрадный. Мартину совершенно не хотелось покидать Ирландию. Но разве сможет он пойти против Саймона?       — Ты же знаешь, решение принимает отец, — только и ответил молодой человек. Нужно было уходить. Его долгое отсутствие мог заметить господин Гринграсс. И тогда бы он непременно обо всем догадался.       — Ты бы не пришел сюда, если бы не просьба сестры, ведь так? — спросил Питер, доедая пирог. Мартин как раз стоял уже в дверях.       — Почему ты спрашиваешь?       — Потому что ты ненавидишь меня и Эдмунда.       — Как и вы меня, — хмыкнул молодой человек, не поворачивая головы. — Всегда хотел знать, почему бы это?       — А ты не догадываешься? — зло усмехнулся Питер за его спиной. — Ты повинен в смерти матери. И ты забрал у нас отца.       — Ты же понимаешь, что матушка умерла не из-за меня?       — Да ты что? — рассвирепел Питер. — А какой поганец родился той ночью? — яростно прошипел он.       — Глупо считать, что ребенок повинен в смерти матери во время родов, — мрачно ответил Мартин. Он и сам иногда ловил себя на подобных мыслях. Но всякий раз Абигайль его переубеждала. Да и отец не выражал       — Считаешь меня глупцом?       — Сам ответь на этот вопрос, — буркнул Мартин, выходя из сарая.       Молодой человек быстрым шагом прошлепал обратно в сторону дома. На этот раз он шел быстрее. Конечно, ведь в его руках больше не было пирога и одеяла для старшего брата. Ноги по-прежнему утопали в грязи. У порога он чуть было не упал, но Абигайль, приоткрывшая дверь в этом момент, ловко ухватила брата за льняную рубаху.       — Ты почему так долго? — тихо спросила она. Тон ее было чуть строгий.       — Немного поболтали с моим дорогим старшим братцем, — усмехнулся Мартин.       — Поболтали? — удивилась Абигайль. Еще бы. Обычно общались эти двое лишь при помощи кулаков.       — Абигайль! — услышали они громогласный рев отца откуда-то сверху.       Ну вот. Неужели он как-то прознал о тайной вылазке? Конечно, ведь земля под ногами так чавкала, что любой бы услышал. Отец наверняка распахнул окно своей спальни. А может, он и вовсе видел, как тот пробирался к сараю. Теперь им совершенно точно несдобровать. Абигайль заметно затряслась. Мартин же явно чувствовал себя увереннее. Пускай лишь внешне.       — Что вы здесь оба делаете? — недоверчиво спросил Саймон, спускаясь по лестнице.       — Мы запирали двери на ночь, — быстро нашелся Мартин. Кажется, отец ничего не знал о подробностях его внезапной прогулки.       — Хорошо, — кивнул Саймон, а после снова повернул голову к дочери. — Абигайль, начинай приготовления. Мы возвращаемся в Британию.       Молодые люди, изумленные решением отца, переглянулись. Британия. Мрачное будущее, призванное отнять у Мартина Гринграсса нечто ценное. Безмятежность.       Возвращение семейства Гринграсс прошло не так, как изначально планировал Саймон. В дороге они провели больше времени, чем предполагалось. То ли Эдмунд неправильно запомнил сплетни О’Нейла, то ли сам О’Нейл что-то не так услышал. Оказалось, что нужное им поселение находилось в Шотландии, недалеко от Хогвартса. Что было логично. Вот только никто из Гринграссов об этом не подумал.       Единственное, о чем глава семейства не жалел, так это о том, что оставил младших детей в Ирландии. Этот урок он усвоил много лет назад, когда ему пришлось бежать от гнева король Гарольда, на его руках были трое малолетних детей и жена на сносях. Хотя и в этом была сложность. Во-первых, Абигайль начала сопротивляться. Что было ей не свойственно. Она никогда прежде так рьяно не противилась решениям отца. Неужели ее привязанность к девочкам была столь велика?       Саймон же не жалел о принятом решении. Во-первых, пускаться в такое путешествие с малолетними детьми равносильно самоубийству. Во-вторых, зачем ему тащить за собой двух никчемных девчонок, не способных даже наколдовать бледный сноп искр? Эти дети ему ни к чему. Так зачем тащить за собой? Саймон решил пристроить девочек в один из приютов Ленстера. Но все они, по словам настоятелей, были переполнены. Последняя вспышка чумы унесла немало мужчин и женщин, оставляя детей на произвол судьбы. Пришлось направиться в Манстер. Благо, при одной из церквей там нашлись места для этих двух непутевых и несмышленых девиц.       — Мы обязательно вернемся за вами, — в слезах причитала Абигайль, поочередно обнимая сестер.       Саймон демонстративно фыркнул. Ну, вот еще. И почему женщины так глупы? А еще излишне эмоциональны. Гринграсс терпеть не мог женских слез. Они его нервировали.       — Ну все, закончили прощаться, — прорычал он, дернув к себе Энн и Матильду.       Младшие дочери завыли еще громче. Но Саймон был неумолим. Одним резким движением он усадил девочек в повозку. Те начали тянуть маленькие пухлые ладошки к Абигайль. Она не была им матерью по крови и праву рождения, но она их вырастила. Энн и Матильда не знали иной матери, кроме Абигайль. Саймон запрыгнул на повозку и безжалостно хлыстнул по спине лошади. Громко заржав, старая кляча поплелась вниз по дороге. Дочери продолжали выть и что-то невнятное бормотать. Мужчина не видел, как горько расплакалась Абигайль и бросилась в объятия младшего брата Мартина.       И все же, несмотря на все трудности, Гринграссы добрались до Хогсмида. У ворот деревни стоял высокий страж, облаченный в крепкие латы. Он окинул семейство недоверчивым взглядом, а после попросил продемонстрировать пару простецких заклинаний. Абигайль справилась не столь уверенно, видимо с непривычки, а ее братья наоборот. В способностях Саймона, конечно же, также не стоило сомневаться. Страж пропустил их, однако сообщил, что им обязательно следует засвидетельствовать свое почтение главе поселения — Годфриту Берку.       Дом, в котором жил староста деревни, был построен из добротного бруса. Двухэтажный. Мартин Гринграсс не был сведущ в строительном деле, но, исходя из его наблюдений, в таких домах в Ирландии проживали только зажиточные семьи. Хотя да, было бы странно, если бы управляющий жил в какой-нибудь старой вонючей лачуге. Но ведь и остальные дома в деревне были неплохи. Несмотря на то, что маггловская часть Британии, жалкая, грязная, пропахшая сырой рыбой и грязью, вызывала некое отвращение у Мартина, об этом поселении он не мог сказать ничего дурного.       Служанка, встретившая гостей в дверях, проводила тех в просторный зал с широкими окнами. Им было велено ожидать господина Берка здесь. Когда девчушка вышла из комнаты, Мартин принялся разглядывать книги. Их здесь было огромное множество. Быть может, даже сотни. Юный Гринграсс любил книги, но своих у него не было. Да и откуда? Саймон не поощрял его рвения к чтению, да и в Ирландии книги были лишь в домах знатных господ. Куда его семье до них?       — Мартин, прекрати! — строго произнес отец. — Это не наше. Да и зачем тебе все это?       — Мы должны поощрять любовь молодых к образованию, — услышали они позади себя.       Гринграссы повернули головы к дверям. А там стоял он. Староста Хогсмида. Годфрит Берк. Мартин представлял его совершенно иначе. Он ожидал встретить сильного и молодого мужчину. Крепкого телосложения. Настоящего рыцаря. А кто предстал перед ним? Немощный старик, опирающийся на резную деревянную трость. Неужели это и есть господин Берк? Судя по дорогому шерстяному плащу, отороченному по краям мехом, да. Как странно.       — Простите меня, господин, — склонился перед Годфритом Саймон.       — Мне передали, что Вы прибыли из Ирландии?       — Верно, сэр.       — И как чистокровное семейство, англичане по происхождению, оказались в этой стране грязных варваров? — усмехнулся старик, присаживаясь в одно из кресел. А Мартин нахмурился. Ирландия совсем не такая, какой ее представляют англичане. — Вы что-то сказали, молодой человек? — нахмурился Годфрит, посмотрев на юного Гринграсса.       Все взгляды теперь были обращены к Мартину. Но ведь он не произносил ничего вслух. Так? Тогда к чему этот вопрос? Если только староста не умеет читать мысли. Но разве это возможно?       — Сколько вам лет, юноша? — все еще продолжая изучать Мартина взглядом, поинтересовался Годфрит.       — Девятнадцать, — чуть хриплым голосом отозвался он.       — Хорошо, очень хорошо, — кивнул старик, а после снова повернул голову к Саймону. — Вы можете жить в Хогсмиде. Я даю на то свое дозволение, — он чуть опустил голову, его взгляд смягчился. — Займете последний дом у ворот. Моя служанка проводит вас позже.       — О, господин, это великая честь, — Саймон бросился ему в ноги. Старшие сыновья повторили этот жалкий рабский жест. Абигайль и Мартин продолжали стоять чуть в стороне.       — Мы премного благодарны вам, господин Берк, — Абигайль чуть склонила голову. Отец напрягся. Разве могла женщина встревать в диалог между мужчинами? Уму непостижимо. — Если же все устроено, можем ли мы перевезти наших сестер из Ирландии? — Саймон зло сверкнул глазами. Глупышка Абигайль. Ну зачем она подняла эту тему?       — У тебя остались дети в Ирландии? — удивился Годфрит, снова посмотрев на Гринграсса-старшего.       — Две дочери, рожденные от рабыни, — брезгливо отозвался Саймон. — Всего лишь сквибы.       — В Хогсмиде нет места тем, кто не владеет магией, — покачал головой Годфрит. — Что же, — он хлопнул в ладони и начал подниматься с кресла. — Решено. Отныне Гринграссы становятся жителями вверенной мне деревни. Соблюдайте наши законы и живите в согласии с соседями, — он вдруг снова посмотрел на Мартина. — А вы, юноша, должны еще многому научиться. Станете учиться в Хогвартсе.       Хогвартс? Мартин о таком и помыслить не мог. Учиться в первой школе магии и волшебства. Неужели? Он был настолько вдохновлен будущими перспективами, что не увидел жгучей ненависти в глазах братьев, гордости во взгляде отца и печальной радости на лице Абигайль. Мартин Гринграсс будет первым, кто в их семье получит достойное образование. Это ли не успех?       После недолгой беседы с господином Берком Гринграссы в сопровождении служанки управляющего двинулись к дому, что отныне принадлежал им. Мартин шел позади всех. И, будучи погруженным в свои мысли, он не обратил внимания на девушку, что стояла в стороне.