То, что сводит с ума

      Колорит местного народа Гермионе по душе. Особенно ей нравится, когда люди начинают собираться на улицах к вечеру. И чем ближе ночь, тем она становится ярче.       Уличные кафе забиты людьми: разговоры громкие, музыка шумная, всё — пёстрое и жгучее.       Малфой показал ей несколько красивых мест, которые Гермиона, конечно, рада была посетить.       И вот день подходит к концу, когда она осмеливается предложить немного повременить с возвращением в отель.       Грейнджер опасается, что её спутник попросту устал развлекать её, но шум улиц так манит… Люди приветливы и гостеприимны. На улицах царит настоящий праздник.       — Удивительное место, — заключает девушка, наблюдая за танцующими парами.       Они весело проводят время, и Гермиона чувствует, что давно нуждалась в подобной лёгкости.       — Потанцуем?       — Что? Нет, конечно, нет.       Он предлагает, потому что считает это намёком, да?       — Ты смутилась? Чёрт возьми, теперь точно потанцуем, — Малфой улыбается и тянет её за собой.       Это одна из тех вещей, которые она всегда хотела воплотить в жизнь, но почему-то стеснялась в этом признаться.       Хотя, по правде сказать, что в этом такого? Всего лишь немного наивное и даже романтичное желание.       Желание — пожалуй, и впрямь подходящее слово.       Малфой с первого движения не оставляет между ними ни сантиметра свободного пространства, тесно прижимая её к себе.       Она забывает рядом с ним, откуда сбежала и, главное, от чего.       Гермиона чувствует себя абсолютно свободной, ей не кажется, будто она изменяет Рону. Его просто в ней больше нет — и уже давно.       Когда это случилось? Да и стоит ли об этом размышлять прямо сейчас?       — Ты задумалась, — горячее дыхание обдаёт шею, вызывая в ней смешение каких-то сумасшедших чувств. — Если хочешь отдохнуть, я отведу тебя.       — Я не хочу отдыхать…       Ну сколько человеку нужно пространства и почему он даёт ей его так много? Гермиона сама тянется к нему и целует.       Она думает об этом со вчерашнего вечера, и этот день тянулся так долго, что она с трудом сдерживает себя, чтобы не спросить:       Почему бы тебе не поцеловать меня ещё раз?       По его нетерпеливым движениям ей становится ясно — он тоже думает об этом, возможно, даже больше, чем она.       Как им аппарировать прямо отсюда? У них могут возникнуть проблемы, но, как ей кажется, это не хуже, чем остаться здесь, наполненной возбуждением, с совершенно неудовлетворёнными желаниями.       Она не успевает подумать ни о чём другом, как вдруг они оба оказываются посреди её номера.       — Ладно, Грейнджер…       Малфой прерывает поцелуй и заставляет её посмотреть на себя. Он выглядит так, словно готов бежать за ней куда угодно, если это потребуется.       — Если есть причины, по которым этот секс не может состояться, скажи об этом сейчас или замолчи навсегда.       — Прошу, заткнись и меня заткни, — она снова притягивает его к себе и вжимается в его губы своими.       В комнате темно, в окна падает лишь свет яркой ночной жизни Рио.       Два силуэта, испепеляемые касаниями и нетерпеливыми поцелуями, слабо отличимы друг от друга.       Первый стон вырывается из груди Гермионы, благодарный за долгожданную свободу.       Их тела всё громче в своих желаниях — хочется быть ближе, как можно ближе.       Огромная комната, кажется, сжимается, становится тесно, будто центр всего существования заключается в сбитом дыхании напротив.       С каждой минутой появляются всё новые чувства, те, что они оба давно не испытывали.       Гермионе не нужны ни свидания, ни слова, ни жесты. Она хочет, чтобы Малфой хотел её касаться, всегда хотел её, как сейчас.       Потому что Грейнджер чувствует связь с ним, возможно, созданную ими много лет назад.       Если есть шанс, что она уцелела, они могут быть горды тем, что создали нечто настолько прочное.       Малфой подталкивает её ближе к кровати, а затем укрывает её своим телом.       Они падают в бездну, куда-то так глубоко, куда не пробиться солнечному свету.       Что ж, отлично, им не нужен солнечный свет, прямо сейчас им нужны эти поцелуи.       Драко отрывается от её губ и начинает исследовать тело, прикоснувшись к которому понимает сразу — руки помнят.       Они всегда будут помнить её изгибы, самые чувственные места, каждую впадинку и выпуклость.       Всё это давно изучено, и потому Малфой ощущает себя так по-хозяйски, лаская её.       Грейнджер плавится под руками Малфоя. Сильнее, чем прежде, увереннее, ловчее, смелее.       Он не боится навредить, не спрашивает, не ждёт ответа.       Он берёт, и Гермиона знает, что Драко возьмёт своё и в этот раз. И, чёрт возьми, она ждёт этого с трепетом.       Язык проводит влажную линию от ключиц до подбородка девушки. Её настройки в этот миг совсем сбиваются, она ловит себя на мысли, что улыбается знакомым движениям.       Ей нравится, что они уже знакомы. Но ему это нравится гораздо больше.       Малфой отстраняется совсем, чтобы раздеть и её, и себя. Ткань, на удивление, под натиском желания не трескается и не сгорает от их взглядов.       Грейнджер разочарованно стонет, когда его тело оказывается дальше, чем хочется.       — Потерпи, красавица, — ему требуется меньше минуты, чтобы обнажить её. — Вот так. Блять, ты просто прекрасна…       Ей нужно, чтобы этот ласковый бархатистый голос говорил как можно чаще.       Его голос.       Только он.       Но чем меньше он что-либо произносит, тем ярче новые слова.       От последних она теряет голову. Гермиона раздвигает ноги, моля его о спасении. Ей хочется, чтобы он сжал её в своих руках и не позволил разорвать объятия.       — Драко, пожалуйста. Слишком долго… — ей хочется выть от бесконечности, проведённой без него.       Малфой тем временем обсасывает пальцы её ног, уделяя внимание каждому из них.       — Ещё немного, я хочу видеть, как ты извиваешься. Мне это, — наконец он проталкивает в неё два пальца целиком, — доставляет грёбаное удовольствие.       Она достаточно мокрая, чтобы принимать его со всем желанием, на которое способна женщина. Прижимая к груди и умоляя вторгаться в неё ещё и ещё.       Гермиона боится, что их телам придётся расстаться уже скоро, но Малфой оттягивает разрядку, то и дело оставляя её, чтобы доставить удовольствие другим способом.       Он выходит из неё целиком и нагибается, чтобы слизать её влагу.       Грейнджер стонет безо всякого стеснения, раздвигая ноги шире.       Её пальцы то хватают его за волосы, то трут собственные соски. Они напряжены и зудят от скопившегося возбуждения во всём теле.       Драко проводит языком вдоль её клитора, заставляя выгибаться и требовать больше.       Когда тело девушки напрягается, он с усилием заставляет себя отстраниться и, шлёпнув по промежности, разворачивает её к себе спиной.       На этот раз проявить силу воли нет ни сил, ни желания. Малфой натягивает девушку на собственный член, удерживая её за талию.       Она повторяет его имя снова и снова, и он не может перестать улыбаться. Ему нравится, ему всё это безумно нравится.       Драко готов трахать её постоянно, пока смерть не разлучит их.       Оргазм накрывает обоих, когда Малфой решает, что и это люди тоже могут посчитать любовью: хотеть трахать только одного человека.       Они оба падают на постель, словно до этого были подвешаны на потолке. Удивительно, что перед оргазмом люди ныряют в глубину, а после — падают с высоты.       Драко не может и не хочет отдаляться, поэтому крепко прижимается к ней и целует в макушку, пока Гермиона пытается прийти в себя.       — Я чуть не позабыл тебя…

***

      Наутро Гермионе не хочется притворяться, будто ничего этого не было. И её так удивляет эта жизнь. Вчера утром всё было иначе или… нет?       Они ведь не станут ничего менять, им просто было хорошо. Этого достаточно.       Этого всегда достаточно, и им не нужно растягивать то прекрасное, что случилось с ними, превращая это в длительное ничто.       — Ты недостаточно утомилась, раз в такую рань уже хлопаешь глазами, — проговаривает Малфой, не отрывая лица от подушки и не открывая глаз.       Он взлохмачен, но доволен. Лучи ловят его за лицо и начинают щипать за нос, отчего Драко решает спрятаться за неё, притянув ближе к себе.       — Думаешь, я недостаточно сгорела на солнце?       — Я тебя вылечу.       Но ей уже нечего лечить, потому что у неё ничего не болит.

***

      — Грейнджер, сияешь так, будто тебя трахали, — Блейз присоединяется к ней за завтраком, пока Малфой отлучился по своим делам.       Забини кажется ей безобидным, хотя и слегка раздражающим.       — Ты знаком с понятием «тактичность»? — Гермиона отпивает немного апельсинового сока и закатывает глаза, когда Забини пододвигается ближе.       — Слушай, так или иначе нам придётся подружиться. Хочешь ты того или нет. Так что смирись с моей манерой общения.       — Это ещё почему?       — Ну, вы же снова собираетесь ныкаться по углам как в старые добрые…       — Мы не… Мерлин! Отстань, прошу.       Покидая её компанию, Блейз решает поделиться тем, чем Гермиона могла подавиться в то утро.       — Несправедливо, что ты уложила Малфоя за два дня, в то время как я не смог даже за десять лет, чёртова ты сучка, — помидорка, наколотая на вилку, так и не доходит до раскрытого рта Гермионы.       Ей остаётся смотреть вслед уходящему мужчине. Он ведь шутит, правда?       Она не станет спрашивать, не будет уточнять ни в коем случае!       С другой стороны, что в этом такого, да?       Грейнджер бросает всё и, вскочив с места, торопится догнать Блейза.       Его сложно спутать с кем-то другим из-за манерной уверенной походки и ухмылки, схожей с малфоевской.       — Забини, постой!       — Мерлиновы яйца, ты ведь не бежала за мной?       — Не хочешь выпить коктейльчик на пляже? Я была бы не против компании, и раз уж…       — И раз уж мы хотим одного мужика, да, Грейнджер? Ты это хотела сказать?       Гермиона чувствует себя неловко, продолжая принимать участие в этом разговоре.       — Шучу, давай. Я с радостью.

***

      — Тебя интересуют подробности, верно? Только не злорадствуй надо мной, подруга, я это жутко не люблю.       — Ничего подобного я не чувствую, просто интересно поговорить с тобой.       Он закатывает глаза, но всё же устраивается поудобнее, попросив официанта местного бара принести следом ещё парочку напитков.       — Тебе достался весь набор, держу пари. Мне довелось только разочек отсосать ему на выпускном курсе, он тогда был сильно пьян и едва отличил мою голову от макушки Пэнси Паркинсон.       Вот это подробности. Чёрт, как это вышло?       — Так ты в него влюблён?       — Тогда был, сейчас не отказался бы от отличного секса, только чтобы закрыть гештальт, — он осушивает бокал и разочарованно смотрит на отсутствие замены для него. — Ну где ты там, парень?       — А Малфой в курсе?       — Знаешь, я ведь надеялся, что в этот раз удастся, а он прилетел с тобой. Я сразу понял, что всё это, — Блейз указывает пальцем на неё, — не к добру. Сто очков Гриффиндору.       Вторая порция коктейлей на подносе официанта очень кстати, как никогда вовремя.       Грейнджер ощущает себя так, словно всё это абсурдный сон.       Это почему-то странно.       Почему-то!       Нет, странным ей кажутся не желания Блейза, а то, что Малфой, возможно, знает о чувствах друга, но им всё равно как-то удаётся оставаться друзьями.       — Давай, Грейнджер, не молчи.       — Чем вы занимаетесь?       — Сеть отелей и парков развлечений по всему миру, вот чем мы занимаемся. Правда, если подумать, развлекаешься пока только ты, — усмехается он, намекая на их отношения с Драко, которых, кстати, нет.       — Я с трудом нахожу слова, — признаётся девушка.       — Детка, ничего нового. Всем всегда нравится Драко, а он как бы не обращает на это внимания. Старая игра.       Забини пожимает плечами, и Гермионе удаётся расслабиться, потому что ничего из его рассказа не доставляет ему неприятных ощущений.       — Ты можешь говорить серьёзно, я удивлена, — улыбается Гермиона.       — А ты можешь вытащить книги из своей задницы и разговаривать как нормальный человек? — язвит он и нетерпеливо напоминает официанту о напитках. — Следи, красавчик, чтобы я не умер от жары и жажды.       Парень улыбается и отходит к барной стойке.       — Впечатлил?       Она сразу понимает о чём он. Ну уж нет, они не станут обсуждать их интимную жизнь.       — Забини, нет. Я не буду говорить с тобой об этом.       — Да ладно, я рассказал тебе такие подробности, а ты, монахиня, и слова сказать не можешь. Как всё было? Дай хоть чужому оргазму порадоваться, ведьма!       Гермиона смеётся и, наблюдая за поспевающими свежими коктейлями, решается на откровенность.

***

      Когда настаёт время идти на званный ужин, Грейнджер с ужасом осознаёт, что в её крови до сих пор бурлит алкоголь.       Их разговор с Блейзом затянулся практически до вечера, они переместились в ресторан и продолжили свою болтовню за обедом. Так время пролетело незаметно.       Гермиона, к своему счастью, имеет при себе аккуратное чёрное платье, без излишеств и украшений. Просто, но со вкусом.       — Можем отложить, — говорит Малфой и серьёзно на неё смотрит.       Говорить это совершенно неуместно, так как лифт уже поднимает их на нужный этаж.       В голове целый день крутится мысль о Блейзе, ласкающем член Драко, сидя перед ним на коленях.       Этот образ так явственно застыл в её голове, что вытрясти его из себя не удалось ни алкоголем, ни яркими эмоциями от происходящего в Рио.       Она подумала, что самое время решиться. Гермиона говорила Малфою о том, что намерена жить так, чтобы не позволять никому предугадывать свои шаги.       Девушка тянется к кнопкам и останавливает движение лифта одним касанием.       Малфой остаётся стоять в недоумении, ожидая её дальнейших действий.       Гермиона не торопится, потому что хочет подарить ему что-то, что останется с ним, таким же ярким образом, которым он разукрасил для неё последние дни.       — Мне стоит беспокоиться? — он улыбается, пытаясь разрядить обстановку. Её лицо серьёзное, сосредоточенное.       Она не будет выглядеть глупо, если просто сделает это, если решится и сделает первый шаг.       Гермиона подходит ближе и берёт пряжку ремня Малфоя в свои руки.       Его взгляд застывает на её лице, пока пальцы девушки несмело расстёгивают ширинку брюк.       — Что бы ты ни задумала, я не против, — ему просто хочется снять напряжение с её плеч, осознавая, что, возможно, Гермионе требуются некоторые усилия, чтобы решиться на это.       Правая рука оттягивает ткань белья и касается расслабленной плоти.       С первыми аккуратными движениями тело Малфоя мгновенно напрягается.       Когда девушка медленно приседает перед ним на колени, попутно стягивая с него низ, настроение Драко меняется.       Он чувствует себя загнанным в угол её желанием, и его собственное желание норовит преподать ему жизненно важный урок.       Гермиона проводит ладонью по члену, нежно касаясь пальчиками тонкой кожи.       Её собственное дыхание застывает между сомкнутых губ.       Член в её руках начинает понемногу твердеть, заставив Грейнджер машинально облизать губы при виде этой картины.       Налитый кровью и плотный, он буквально требует быть тщательно вылизанным.       Гермиона проводит языком по всей длине, пробуя на вкус, отчего Малфой, скованный ожиданием, вдруг запрокидывает голову от неожиданной решимости ведьмы.       — Хорошее начало, Грейнджер, — вздыхает он и поправляет прядь её волос, заслоняющих ему обзор на лицо девушки.       С каждым его последующим одобрительным вздохом или глубоким дыханием Гермиона ведёт себя увереннее.       Её пальцы уже не боятся и смело касаются плоти, вытягивая из Малфоя один стон за другим.       Девушка вбирает в себя всё больше и больше, проверяя свои возможности.       Ей нравится, как он реагирует, как помогает ей чувствовать себя по-настоящему желанной в такой уязвимой позиции.       Ладонь Драко ложится на затылок Гермионы, мягко надавливая и терпеливо ожидая, когда она осмелится на серьёзное сопротивление.       Выдержка Малфоя помогает ей в этом деле, он прилагает немалые усилия, чтобы позволить ей наиграться, взять контроль в свои руки и диктовать свои правила.       — Глубже, — не выдерживает он.       И Гермиона принимает этот вызов, аккуратно проталкивая член в глотку.       Ощущение наполненности полностью вышибает из неё остатки стеснения и робости.       Плотину, сдерживающую любые грязные мысли, прорывает одним его словом, произнесённым глубоким бархатным тембром.       Знает ли он, как его голос действует на её тело?       Мужчина начинает жёстче натягивать кудри на свои пальцы, предупреждая о кончающемся запасе терпения и выдержки.       Он готов сдаться и сдаётся совсем скоро, испуская вязкую жидкость на тёплый, влажный язык Гермионы.       — Довольно смело, — заключает мужчина, пока Грейнджер поправляет свои волосы и макияж.       Отдышавшись, Драко принимается её разглядывать, задаваясь вопросом, сколько же ещё сюрпризов преподнесёт эта девушка?       — Грейнджер, у меня для тебя тоже есть подарок…       Он притягивает её к себе и глубоко целует, всё ещё ощущая терпкий вкус собственной спермы на её языке.       — Но позже, — уточняет он, улыбаясь ей в губы.       А ведь Драко и подумать не может, что Гермиона по-настоящему ревнует его и хочет, чтобы ему было хорошо с ней здесь и сейчас, а не на выпускном курсе.       Потому что и она здесь, и он рядом: тёплый, живой, красивый.       И нет ничего предосудительного в том, чтобы ублажить его прямо в лифте, заставив кончить ей в рот.       Что вообще может быть более непредсказуемым, чем её покрасневшие колени, на которые их новые знакомые первым же делом обратили внимание?