* * *
Наблюдать за Александром Шепсом в его, так сказать, естественной среде обитания очень интересно. Жаль, конечно, что близко не пускают, но и на то есть причины. Младший Шепс всё прекрасно понимает, так что даже не пытается дёргаться. К тому же тут ещё и родители, они вообще никуда не пустят, за лишний шаг вперёд уже шипят недовольно. Вот так, вживую, за братом младший наблюдает в первый раз. До этого максимум — какие-то записи с камер, четырнадцатый сезон и рассказы, в которых, он чувствовал, опускалось очень многое. Олег наблюдал, запоминал и впитывал абсолютно всё, что видел. Методы работы с братом у них были несколько разные, однако что-то почерпнуть можно было. Александр полностью погружается в чужое горе, разговаривает с каждым, даже если его об этом и не просили изначально. Вытаскивает самое важное. Все хотят, пусть и ненадолго, со своими живыми увидеться, а медиум в данном случае идеальный проводник. Что младшего в работе поражает больше, так это взаимодействие покойников с живыми. Саша добровольно становится сосудом, говорит, двигается точно так, как умерший. Олег, конечно, по телевизору видел это всё, но вот так впечатления совершенно иные. Он бы так не смог, по крайней мере сейчас. У Олега вообще закрадываются сомнения, что он когда-нибудь сможет догнать брата. К концу всего Саша, кажется, держится только на каком-то семейном упрямстве и остатках энергии. Той и правда немного остаётся. Олег мысленно поддерживает отца, со словами его соглашается. Если старший каждый раз вот так... Это страшно. Олег Григорьевич, как бы там не гордился, но против всего этого. Младший Шепс, в общем-то, и согласен, и нет. Он действительно за помощь людям, но себя же так и угробить можно. А вот кого-кого, а брата ему терять не хотелось совершенно. Добивают, впрочем, слова мамы. Она не против, наоборот гнёт линию, что это его выбор. Конечно, Саша же в семье любимчик, для него всё, что угодно. Олег просто старается не думать, что у него-то как раз этого самого выбора не было изначально.* * *
Домой возвращаются уже к вечеру, Саша, даже уставший в ноль, всё равно находит в себе силы на родных. Это и в самом деле важно, с семьёй он не виделся давно, а приезды Олега раз в месяц на пару дней можно было приписывать к этому с натяжкой. Младший, уже по привычке, сидит немного обособленно, да и в обсуждениях особенно не участвует. Сашин голос просто приятно слушать, вот и наслаждается, пока есть возможность. Параллельно ещё и брату немного энергии отдаёт, чтобы тот совсем уж не свалился. Старший ему на это только коротко благодарно кивает, пока родители не видят. Олег в целом собой доволен. Расходятся уже глубоко за полночь. Родителей укладывают в гостевой спальне, Олег, как всегда, стелется у брата. Младший Шепс укладывается и почти сразу прижимается к родному телу, так нужно и привычно. И кто бы был против. — Саш, — в макушку шепчет, накрывая ещё и своим одеялом, — ты чего трясёшься? Ещё и ледяной весь, как труп. Старший тихо смеётся и прижимается ближе, брат по жизни как печка, горячий. Обычно отогреваться не получается, но вдруг сегодня выйдет? — Это после работы, Олеж, обычное дело, — Саша ноги переплетает с чужими, почти бессознательно, в поисках ещё большего тепла. — Души холодные, а я пропускаю через себя не одну и не две. Завтра к вечеру пройдёт, маленький. Олег немного приподнимается, проверяя, нигде ли не дует и не нужно ли подоткнуть какой угол. Он сам себя чувствует совершенно не на двадцать, а значительно старше. И именно ему за двоих сейчас нести ответственность. С одеялом всё оказывается в порядке, Шепс спокойно укладывается обратно, обнимает крепче. — Ты так себя изведёшь когда-нибудь, — ладони холодные целует, пытается согреть дыханием. — Ты же так себя доведёшь, Саш. — Не бойся, маленький, — тот усмехается в чужое плечо, дрожь постепенно утихает. — Я ведь обещал тебе тогда, в три годика, что всегда буду рядом. Помнишь? — Очень хорошо помню. А теперь спи, тебе нужно силы восстанавливать. Саша в кое-то веке спит спокойно и в абсолютном тепле.