* * *
Оба дня пролетают моментально, нормально опомниться не получилось. Давно всё-таки вот так не собирались и, может, стоит почаще. Родня разъезжается к вечеру, Олег, наконец, выдыхает окончательно. Подсознательно он всё-таки ждал чего-то негативного. К счастью, не дождался. С отъезда ещё и пяти минут не проходит, а к Саше он целоваться уже лезет — соскучился жутко. Ещё и физического контакта было катастрофически мало. И не так важно, что ментально они постоянно друг с другом. Обнять на пару секунд, коротко прикоснуться — мало. Разучились уже порознь, приклеились так, что не оторвёшь. Возможно, это и есть та пресловутая неразрушимая связь душ. Младший не думает сейчас о таких не важных вещах, просто жмёт к стене дома, не давая путей отступления. Хоть забор на участке высокий, не видно ни черта, и на том спасибо. — Я по тебе тоже, Олеж, — старший смеётся, меня положение. К стене теперь прижат брат, и кто бы был против. — Планы? — Разложиться на ближайшей скамейке, а ты на мне весь такой красивый и сексуальный. — Только на? Младший Шепс тихо постанывает от укусов в шею, место, спасибо любимому брату, чувствительное до чёртиков. Сложить звуки в слова возможностей мало, но он всё-таки пытается. — Не только... Александра срывает окончательно, кажется, именно в этот момент. Укусы становятся серьёзнее, к утру точно синяки останутся. Тихие поскуливания сверху распаляют ещё больше. Олегова футболка откидывается куда-то на землю, уже не важно, и плевать, что белая. Выстирают. Губами спускается ниже, выцеловывая каждый участок, клыки периодически цепляют кожу, оставляя едва заметные красные полосы. Тоже приятно до безумия. Олег зарывается брату в волосы, поглаживает одобрительно, чтобы хоть как-то зацепиться за реальность. Им в последнее время вообще везёт на условно общественные места, где так откровенно шуметь нельзя. Ладони, поглаживающие по бёдрам, вызывают первый, тихий пока, стон. Со всем этим точно надо что-то делать, иначе ёбнуться нахрен можно. — Саш, Сашенька... — того дозваться получается не сразу, мысли под потемневшим взглядом собрать в кучу тоже. — Пойдём в дом, я так всю округу перепугаю. Они и так на нас косо смотрят... Поцелуем затыкают не сказать, что очень неожиданно, но до безобразия приятно. Мозги плывут окончательно, думать хоть как-то уже не получается. Младший отчаянно стонет в чужой рот, стоит только почувствовать пальцы у себя на члене. Как и когда штаны успели не только расстегнуть, но ещё и приспустить неизвестно, всё вообще доходит до сознания урывками. Уже почти непонятно, кто, где и что вообще происходит. Соприкосновение своей плоти с Сашиной отдаётся мелким электричеством по коже. Олег прикусывает чужое плечо, прекрасно понимая, что никуда они уже не дойдут. Это вообще, кажется, последняя адекватная мысль. Дальше всё уходит на какой-то пятый план, если не дальше. Остаётся только одно на двоих дыхание, судорожные короткие поцелуи и метки везде, куда только можно дотянуться. Найти наощупь чужую ладонь, сжать, увеличивая темп и силу. Так нужно, правильно, фактически идеально. Саша постанывает рядом с ухом, прикусывает мочку, слегка оттягивая. Прошибает мурашками, до кругов перед глазами и судорожного всхлипа. Пальцы проходятся между ягодиц, не проникая, просто гладя. Лёгкое нажатие на мышцы пробивает на ещё один громкий стон, перед зажмуренными глазами рассыпаются цветные искры. Между телами мокро, Саша жмётся губами куда-то в ключицы, доводя себя следом. Кроме сбитого дыхания не слышно ничего, оба как будто в своём, отдельном от всего, мире. Саша приходит в себя первым, вытирает всё олеговой же футболкой — потом сам, лично, всё выстирает. Младший, встряхиваясь, жмурится довольным котом, с трудом отлипая от стены. — Мяса хочу, — губы чужие целует, без намёка, с нежностью и безграничной любовью. — И на речку. — Сегодня что-то одно, маленький, иначе не интересно, — старший Шепс улыбается, треплет чужие волосы. — Значит, мясо.* * *
Вечер проходит шумно и весело, иначе просто не получается. Их двое, но это не отменяет совершенно той атмосферы, что создаётся. Это их, только их время, в которое можно делать что угодно и как. И, слава всему, никто не остановит и ничего против не скажет. На прабабушку, смотрящую с лёгким осуждением и неодобрением, ни один, ни второй внимания не обращают. За мясо, как всегда, отвечает Олег, шаманит там что-то своё и никогда никого не подпускает, даже горячо любимого брата. И каждый раз получается идеально. Время до ночи пролетает совершенно незаметно, за готовкой, мягкими поцелуями и обсуждениями дальнейших планов. И всё ощущается ровно так, как и надо. Видимо, действительно стоит себе почаще устраивать какие-то такие посиделки, хотя бы для морального отдыха. Стресса, оказывается, скопилось прилично. К двенадцати ночи появляется какой-то особенный, ночной кураж. Олег смотрит щенячьими глазами и на реку всё-таки идут сейчас, старший никогда не мог отказать любимому человеку. Из важного только пару полотенец взять да сменное бельё — благо уже заранее заготовили, чтобы утром не носиться. Младший вообще похож на себя лет так пятнадцать назад: с кучей энергии и с шилом в одном месте. Всегда так было и, видимо, будет. Ночной посёлок выглядит и чувствуется совершенно иначе. Счастье едва ли не физически можно ощутить, а вот искорки, кажется, проскакивают самые натуральные. Это нормально, у них всегда так — либо ругаться до блоков и закрытия всех дверей, либо радоваться до безумия. Олег тихо смеётся, стоит Саше рыкнуть на какую-то заблудшую собаку и показать клык. Та, скуля, припадает на передние лапы, поджав хвост. У младшего так никогда не получалось, оставалось только наблюдать и восхищаться. На реке никого, только ветер траву колышет. Самое идеальное время. Младший сбрасывает одежду неопрятной кучей, бегом несётся к реке, практически без брызг входя в воду. Довольный, как спаниель. Александр делает пару быстрых снимков на память и раздевается сам. Заходит аккуратнее брата, на дне раньше камни были, не хотелось напороться. В этот раз, правда, чисто, видимо, всё-таки снесло течением. Олег выныривает неожиданно рядом, тянет, заваливая на себя. Старший падает спокойно, зная, что поймают и отпускать никуда не будут. Если счастье существует, то оно всё здесь, в полном объёме и почти физическом воплощении. В темноте от берега далеко не отходят, инстинкт самосохранения пока ещё работает. Чувство такое, будто оба ещё совсем дети и ни о чём глобальном думать просто не нужно. Это прекрасно. В какой-то момент синхронно ныряют, наощупь ища друг друга и целуясь. Опыт получается интересным, хотя и не совсем удобно такое проворачивать. «Надо будет секс в воде попробовать.» — Давайте на берег, дети, замёрзнете. С суши машет один из знакомых утопленников, Пётр Сергеевич, он же дядя Петя. Лет сорок тут уже, детишек вытаскивает и вообще помогает, если что не так. — Ну, дядь Петь! — Олег тянет недовольно, но на берег всё-таки вылезает. — Холодные уже оба, — дух усмехается в пушистые усы, — а вам ещё рано ко мне. Саша благодарно кивает, его бы брат так быстро не послушался. Вредничал, дулся, отмазываясь тем, что ещё очень рано и только же зашли. А то, что весь трясётся, так это не страшно. Домой возвращаются уже на рассвете, счастливые донельзя. Отдых, определённо, удался.