* * *
Перед Боровичами Дима нервничает, хотя казалось бы. Ничего сверхсложного не ожидается, никаких знаков ему не посылают. Лайтовых испытаний, конечно, в Битве не бывает и быть не может, однако, фактически, удивить его уже нечем. Немного успокаивает присутствие на том же испытании Олега и Лины. Они, спокойные, внушают точно такое же чувство третьему в команде. Диме немного легче дышать. И, наконец-то, он едет с кем-то, с кем у него хорошие отношения на проекте. И всё равно всё идёт не совсем по плану. Может, идея поработать днём и была хорошей, в общем и целом, то явно не сегодня. Возможно, пойди он первым, было бы иначе, получилось бы всё сразу. А он, сдуру, решил встать в хвосте. Сбивал свет, сбивали колокола. Больше всего сбивали люди. Энергетики смешивались, мешали, невозможно было отделить одну от другой, не говоря уже о том, чтобы рассказать что-то о мёртвом человеке. Девчонку эту, откровенно, сначала не чувствовалось вообще. Главное было не поддаваться панике, какое-нибудь укромное место всегда найдётся. Да хоть за гаражами какими-нибудь, уже неважно абсолютно. Хорошо то, что и сейчас получилось найти ту самую нужную тишину. Выходит сосредоточиться и настроиться уже на работу и именно этот труп. Дальше идёт легче. Видится, чувствуется многое. Пусть не так, не настолько хорошо, как обычно, но всё работает. Чтобы на место выйти, приходится попетлять, но Матвеев всё-таки выходит туда, где и нашли труп. В голове Костин голос: «молодец, давай дальше». И Дима даёт так, что сам себе удивляется. Рассказывает всё, что приходит, что чувствуется. Попадает идеально. Действительно, молодец. До консилиума с напарниками увидеться не дают, но плевать. В конце концов, обсудить всё можно и там, а пока есть время, логичнее потратить его на что-то более полезное, например, отдых. Как бы там ни было, а он вымотался, возможно, даже больше, чем тогда в доме с суккубом. В тот день, хотя бы, никого, кроме жильцов не было. Хочется позвонить Косте, но — не время. Договаривались после испытания, не раньше. Дима честно терпит. И всё-таки у него получилось. Версии с Олегом сходятся в целом, но не в деталях, а это уже не настолько важно. Главное, что не провалился, сделал, доказал сам себе. Уже после съёмок Олег ловит его у номера, утаскивает к себе. Торопиться всё равно некуда, отъезд только в восемь утра, до него ещё почти десять часов. Шепсы, оба, тоже хвалят, какой он молодец и как хорошо справился — младший уже всё успел рассказать. Самооценку они Диме поднимают, хотя она не очень-то и падала. Как говорится, доброе слово приятно и кошке. Матвеев сам как котёнок, от похвалы растекается довольный, смущённо краснеет. Не привык, чтобы настолько и так. На звонке висят ещё часа два, пока чернокнижник не начинает клевать носом. Саша выгоняет его к себе, под недовольные вздохи — шевелиться вообще не хочется. Но да, надо, в конце концов, у братьев могут быть и свои, личные, разговоры, которые слышать кроме них никто не должен. Косте он так и не звонит, забывшись. Утром, на удивление, ни одного пропущенного на телефоне. Настораживает, конечно, но не настолько, чтобы бить тревогу и паниковать. Мало ли что, у них пока не настолько всё серьёзно, чтобы телефоны обрывать. Тем более, Гецати знает, кто и куда с ним поехал. Молодые, могли и куда-нибудь в бар зайти. Так и к чему тогда отвлекать? Пусть развлекаются. По крайней мере, Дима очень старался рассуждать в логике своего партнёра. Перед самым отъездом только отписывается, что уже выезжают и скоро будут в Москве. В ответ получает лаконичное «Жду с нетерпением». И сердечко. Дима в душе тихонько радуется. Значит, всё хорошо у них.* * *
Получить сообщение в пять утра через пару дней после испытания для Олега, мягко сказать, немного неожиданно. Хорошо хоть не спал, другим делом занят был, так бы совсем не услышал. Вообще изначально не спится Саше, а если не спит Саша — не спит уже никто. От брата отрываться не хотелось, но, раз Дима написал в такой час, значит, что-то действительно важное. Мысль поставить на Матвеева отдельный сигнал теперь не кажется такой уж тупой. 05:07 Забери меня пжалуйста. Следом прилетает геометка. Один из переулков в центре, уже хорошо, что не какие-нибудь ебеня. Саша не только не возражает, но ещё и подталкивает, чтобы быстрее собирался. Дима им не посторонний. Сам тоже встряхивается моментально, с профессионализмом раздавая указания. Олег, возможно, так чётко сработать никогда бы не смог. Опыт, что ли? Димку найти просто, его вообще издалека всегда видно. А сейчас, в почти шесть, на пустых улицах, и подавно. Как только додумался на месте остаться, а не пойти дальше приключений искать. Может, бесы отговорили, должен же хоть у кого-то нормальный рассудок сохраняться. И это явно не про Матвеева — глаза у того пьяные абсолютно, но на ногах, на удивление, стоит крепко. Медиуму он радуется как ребёнок, сразу лезет обниматься, в порыве вообще жмётся к чужим губам. Олег отстраняет сразу, твёрдо, но аккуратно. Всё же вредить никто никому не намерен. — Дим, нет. Мы ведь уж говорили об этом. — Думал, хоть так получится, — и улыбается, хотя никакого повода, в общем-то, и нет. — Поехали домой? То, что домой ехать явно не к Матвееву, вещь даже неоспоримая. Как минимум его опасно в таком состоянии одного оставлять, что там в этой черноволосой головушке делается неизвестно. А так, под присмотром, точно всё будет нормально. В такси чернокнижник жмётся к товарищу, пытается греться. Для такой погоды он всё-таки легковато одет — Шепс набрасывает на него свою куртку, так тот хотя бы дрожать в скором времени перестаёт. — Рассказать не хочешь, чё вообще это такое? — от водителя они отделены перегородкой, хоть какой-то плюс в машине бизнес-класса. Дима мычит что-то отрицательное, сильнее уткнувшись в чужое плечо, кажется, задремав. Сейчас ещё больше на маленького котёнка, брошенного хозяином на произвол судьбы, похож. Младший пока никаких теорий не строит, захочет — сам расскажет. В таких ситуациях вообще давить лишнее, может только сильнее закрыться. Тогда вообще никто ничего не узнает. Саше левой рукой сообщение набрать получается без ошибок раза только с пятого, но уже этим можно немного гордиться. 06:14 Пьяный, но что-то соображает. Сможешь чай, что-то на переодеться и спальное? 06:15 Смогу. Так всё в порядке, живые? 06:17 Да, делает вид, что спит. Пока не говорит, может, дома будет легче или в тепле прорвёт. Саша читает, но оставляет без ответа. В конце концов, не всегда нужны слова, чтобы чувствовать, а иногда хватает всего пары для полного понимания друг друга. Матвеев по приезде совсем немного, но в себя приходит, даже придерживать не приходится. Сам идёт вполне ровно, хоть едва и не падает, запнувшись о порог подъезда. Олег ловит за воротник рубашки, приобнимает. Не хватало ещё уронить такую ценность. Саша открывает сразу, осматривает обоих озабоченно, приходя к каким-то своим выводам. Судя по разгладившимся морщинкам на лбу, всё оказывается в порядке. — Дима, давай-ка в душ, а потом чай и будешь рассказывать, что у тебя приключилось, — Саша треплет тёмные волосы, окончательно разрушая остатки укладки. — И возражения не принимаются, брысь. Полотенца и сменная одежда лежат на машинке. Матвеев что-то бурчит шёпотом, но всё-таки подчиняется властному голосу. Да и ещё бы попробовал перечить, всё равно б не вышло. Если старший начинает говорить так, то проще сделать. Олег утягивается на кухню, помогать с чаем и на прочие печеньки. Между собой не переговариваются, но и так понятно, что случилась какая-то жопа. Основную часть чужой ауры занимает графитно-серая тоска, уже показатель для видящих. Из одного этого можно сделать пару предположений. Плещется чернокнижник недолго, десяти минут не проходит. На кухню выползает уже в Сашиной футболке и его домашних штанах — в такой комбинации хотя бы ничего не спадает. Состояние, кажется, уже немного лучше, чем Олег его подобрал. К чаю даже не прикасается, только печеньку домашнего производства из вазочки берёт, в пальцах крутит. Взгляд устремлён то ли в никуда, то ли глубоко в себя. — Дим? — младший медиум накрывает чужою ладонь своей, привлекая внимание. — Я всё-таки настолько слабый, что совсем ни на что не годен? — голос хрипит, как будто Матвеев сутки молчал. Печенье в пальцах от нажатия ломается пополам. — Дима, нет, — Саша кладёт руку с другой стороны на плечо. — Тебе Костя что-то не так сказал? — Что-то? — чернокнижник как-то странно усмехается, дробя на крошки одну из частей печенья. — Видели же, как у нас с ним всё было? Конечно, видели, это, блять, все видели. Зажимались, где только могли, как будто опять по пятнадцать обоим и гормоны через край, в самом деле. Не только, конечно, на этом всё строилось. Был и конфетно-букетный, пионы постоянно притаскивал мои любимые, и простые посиделки вечером перед телевизором. Всё как у нормальной пары: помощь, поддержка, забота. Мне в какой-то момент начало казаться, что и любовь, та самая настоящая, тоже... Невозможно так сыграть! Первую слезинку Дима смахивает судорожным жестом, это, правда, не сильно помогает. Вторая и третья идут следом, а дальше остановиться уже просто не получается. Саша чернокнижника перетягивает на маленький диванчик в углу, так удобнее, сейчас уже всем не до чая. Олег разворачивается, оказываясь как раз лицом к парочке, берёт чужие татуированные руки в свои, круговыми движениями поглаживает запястья. Если не сильно поможет, то хоть успокоит. — Тейм, — Матвеев на секунду запинается, — вообще образец идеального партнёра. Позаботится, рядом побудет, когда нужно, моих собственных чертей и загоны начал из головы постепенно убирать. Ни у кого не получалось, а он смог, представляете? Старшему Шепсу в плечо уткнуться сейчас кажется самым логичным вариантом. Тот вообще вечная стена с виду, с ним не страшно, всегда поможет и укроет. Редкие слезинки перерастают в полноценную истерику, парень дрожит, никак не в силах успокоиться. «Жалкий, какой же ты жалкий, Дима.» Матвеев от этих воспоминаний именно сейчас весь как-то сжимается, вцепляясь одной рукой Саше в футболку, тихо совсем, на грани слышимости, воет. Нужно себя перебороть, успокоиться, он же сильный, ему нельзя. — Поплачь-поплачь, легче станет. Никто не осудит. Шепс, ну куда ты такой заботливый?! — Не станет, — Дима шмыгает носом, трёт глаза рукой, вторую из олеговых так и не убирает, только чуть сжимает пальцы. Хоть какой-то якорь. — После отсмотра из Нижнего он долго плевался. А потом выдал целую тираду, как надо работать чернокнижнику, что делать и как правильно говорить. Медиум, сука, чернокнижнику! О работе которого он нормально нихрена не знает! Саша, приобняв за плечи, гладит чёрные волосы. Одновременно с Олегом окутывает своей энергией, греет, позволяя просто прийти в себя. Ни о чём не думать. Сейчас Матвеев под защитой, уже не важно, от чего конкретно — просто от мира. — Дальше, уже успокоившись, Тейм как всегда со своим постным лицом сказал, что я совершенно слабый, а ему такие и даром не нужны. Помню, что из квартиры вылетел, в чём был, шатался долго, пил, а потом меня Олег забрал и вот. — Сволочь он, Диман, — младший медиум пересаживается, оказываясь с другой стороны, тоже обнимает. — А ты у нас сильный маленький котёнок, у которого ещё всё только впереди. И сказано с такой нежностью, что даже обижаться не хочется. Да и не получится, он ведь не со зла, наоборот, приободрить, помочь. Дима кивает, прикрывая глаза и полностью растворяясь в энергии братьев. Здесь, сейчас можно позволить себе такую маленькую слабость. Никто не осудит, не будет потом припоминать. Наоборот, помогут и по-настоящему поддержат, дадут толчок вперёд. Если бы они жили в идеальном мире, Дима бы с радостью всегда вот так сидел и подставлялся под прохладные пальцы Саши. Плохо, что мир не такой, каким хочется, и это единственный раз, когда такое возможно. Так что в памяти его нужно оставить навсегда, до мельчайших деталей. Всё-таки в глубине души он их обоих до сих пор любит до безумия. Сколько времени проходит неизвестно, но это и не важно. Главное то, что ему просто хорошо и удивительно спокойно. — Пойдём спать, Дим, — Олег приглаживает чужие ещё влажные волосы, сталкивается с пальцами брата. — Отдохнёшь, и всё будет хорошо. Все большие проблемы на утро кажутся маленькими и никчёмными. Тебе Саша в гостевой постелил. Старший с другой стороны кивает, подтверждая. Загадкой на данный момент остаётся только одно, где его маленький таких мудростей нахватался. Хотя, может и сам дошёл, через тернии и прочую крапиву. — А можно с вами? Очень холодно... — Дима губу закусывает, опустив глаза. Не пустят, конечно, не пустят, кто он им такой. — И умоюсь только... Братья переглядываются. В доме более, чем тепло, так что понятно становится быстро — Матвеев не о физическом тепле. Саша не против, мальчишку по-человечески жалко, а Олег один раз как-нибудь переживёт чужого в их постели. — Можно, если приставать не будешь, — Олегова попытка пошутить засчитывается, чернокнижник слабо улыбается. Диму устраивают посередине, он сразу клубочком сворачивается, стараясь занимать как можно меньше места. Стыдно, что опять показывает себя слабым и совершенно никчёмным, хотя тут и можно, но по-другому сейчас просто не получается. Хочется чувствовать кого-то живого рядом и просто не слышать, что там нашёптывают бесы на ухо. Откровенно — ничего хорошего. Сверху накрывают тяжёлым тёплым одеялом, Саша устраивается со спины, Олег спереди, подтыкают углы, чтобы нигде не дуло. Дима от такой заботы готов ещё раз разреветься, давно так о нём никто не заботился, как о совсем маленьком ребёнке. Льдинки в душе начинают подтаивать. — Отдыхай, Диман, всё наладится, — один поцелуй приходится в затылок, второй в лоб. Матвеев всё-таки судорожно всхлипывает, но слёзы на этот раз сдерживает, пусть и с трудом. Его обнимают с двух сторон, давая ещё больше тепла, и вот теперь точно хорошо и более чем приятно. Настолько спокойно в позиции маленькой ложки ему ещё никогда не было. Как, оказывается, много зависит от тех, с кем ты лежишь. Олег чуть приподнимает голову, когда чернокнижник проваливается в сон, переглядывается с братом. Старший кивает, молча принимая предложение. Кусочек своего мира они никому обижать не позволят. К тому же, Гецати это заслужил. И кто из них слабый ещё большой вопрос — сам ведь обычно нихрена нормально сказать не может, отделывается какими-то общими фразами.