Разумное, доброе, вечное.

      По Саше видно, что он всё ещё напряжён, хотя уже во всём разобрались. Никто никого лишнего подпускать в свою жизнь не собирался. Как всё было раньше, так и останется. Их двое, спина к спине, против всего мира. Фактически идеальная семья.       Хотелось бы сказать, что мужья, но, увы. Олег, впрочем, всё хотел вызнать, может, существует какой ритуал для такого вот единения. Хотелось быть близкими не только на физическом уровне, но и там, для другой стороны. Ни одна клятва не даётся просто так, а они, по мнению младшего, давно уже дошли до того, чтобы такое сделать. Вряд ли что-то сверхважное нужно, камни или кольца и, как самое сильное закрепление, их кровь. Ничего сложного.       Хоть иди книжки читай, да все дома остались. Саша же учил работать интуитивно, а не по писанному.       Наверное, такое всё-таки можно. Но лучше будет узнать.       — Ну, хочешь, я больше никакие посторонние цветы не буду притаскивать? — Олег подлезает старшему, полусидящему на кровати, под руку, мешает читать. — Только то, что сам купил или нарвал?       Саша книжку откладывает, закапываясь в чужие волосы. Маленького от такой простой ласки всегда ведёт, он сразу становится податливым комочком блаженства.       — Ты один раз уже почти нарвал, — младший тихо урчит, утыкаясь носом в ключицу и подставляясь под руку. Уже не важно, что он там когда накосячил, только чешите дальше. — Не будь меня, потом месяцами бы с ожогами ходил.       — Прости? — глаза, уже поплывшие, поднимает, в которых ни капли раскаяния.       Простил, давно уже простил, на самом-то деле, но никто не запрещает периодически припоминать мелкие косяки. И в слова это обличать не обязательно, всем всё и так понятно.       Кто из них первым тянется целоваться непонятно, но и неважно совершенно. Касания мягкие, без желания подмять и подчинить. Хотя Олегу это кажется немного неправильным, Саша ведь всё ещё не отошёл, а в таком состоянии он обычно значительно грубее себя ведёт. Ещё и пресловутый вампиризм просыпается, так что наутро всё тело в собственнических метках.       По нижней губе проходятся клыками, царапая до крови нежную кожу. Всё-таки ошибся, кто-то кусачий просто решил немного поиграть. Младший с удовольствием в это втягивается, устраиваясь на чужих коленях. Так хорошо и правильно. Следующий укус приходится в подбородок и практически не чувствуется — давно уже договорились не оставлять меток на видных местах. Хотя иногда, конечно, хочется.       Показать, кто кому принадлежит, и чтобы остальные даже смотреть не смели.       — Приятного мне аппетита, — Саша ухмыляется, уже серьёзнее вкусываясь в стык плеча и шеи.       Младший тихо стонет, запрокидывает голову, открывая больший доступ, ёрзает на чужих бёдрах. Снова придётся искать какую-нибудь кофту с длинным воротом, — летом-то, — но отказаться от такого он точно никогда не сможет. Первый укус выходит действительно до крови, старший с удовольствием слизывает выступающие капельки. По всему телу табуном бегают мурашки, переходящие в дрожь удовольствия.       Саша кусает ещё и ещё, выбивая тихий скулёж. Знает, прекрасно знает, что его маленькому надо. Когда сильно, когда одно на двоих, чувствовать получается на каких-то совершенно иных уровнях. Младший царапает плечи через ткань домашней футболки, до недовольного шипения и морщинок на лбу. Шепс-старший, хоть и реагирует так, но ничего абсолютно не имеет против, даже нравится. Им обоим нравится именно это, к тому же сейчас иначе не выйдет.       Александр всё ещё злится, а Олег готов сделать всё, что угодно, лишь бы старший не думал больше лишнего.       Синхронно стянуть футболки, отбросив куда-то вообще в сторону. На такое безобразие не реагирует даже педантичный старший, отвлекаться не хочется, да никто бы и не дал. Зубы смыкаются вокруг левого соска, оттягивают, вырывая первый полноценный стон. Соседи с утра явно спасибо не скажут; хотя, наверное, уже привыкли.       Олег, по жизни более импульсивный, не выдерживает первый, что вполне ожидаемо. Обхватывает тело под собой руками и бёдрами, перекатывается, со значительно большим удобством устраиваясь снизу. Его ведёт, до головокружения и напрочь сбитого дыхания. И при этом хочется ещё, чтобы искры из глаз и полное выпадение из реальности.       Его целуют снова, на этот раз без всякой нежности. За все покусы Саша, может быть, будет извиняться потом, сейчас надо подчинить и присвоить. Никто совершенно не против такого расклада. Младший жмётся к чужому телу, в какой-то момент, кажется, ненадолго выпадая из этого мира. По крайней мере он очень плохо помнит, когда остался без штанов, белья дома никто из них принципиально не носил.       Первый хорошо смазанный палец — когда только успел? — входит легко, даже практически не чувствуется. И всё равно выгибает, до хруста позвонков и тихого постанывания на ухо. Сашу, Олег прекрасно видит, от этого ведёт ещё больше — глаза окончательно затягивает дымкой возбуждения. Если какие-то рамки и ограничения себя ещё были, то сейчас всё к бесам слетает, остаётся только совершенно необузданное желание.       Второй и третий пальцы принимаются легко, растягивают идеально и давят на комок нервов, доводя до судорожных всхлипов и треска простыней в пальцах.       — Са-аш, или ты меня сейчас берёшь, или я нахер кончусь.       Старший усмехается, вот не может его маленький литературно выражаться. Никак не получается отучить окончательно, что только не перепробовал уже. Хотя результаты, конечно, налицо, нецензурщины в последнее время вылетает значительно меньше.       Первый толчок сопровождается громким стоном на всю квартиру. Идеально настолько, что просто нереально. Олег сразу подаётся назад, насаживается весь — терпеть уже невозможно, а у Саши может возникнуть желание помучить подольше. Не в этот, впрочем, раз. Если с таким графиком дорвались, то надо пользоваться.       Олега в матрас вжимает тоже идеально, тело сверху ощущает так, будто там всегда и было. Движения плавные, неторопливые, но глубокие, совершенно точно такие, как нужно. Тихие постанывания, укус за аристократически-бледную шею, метка всё-таки останется. Саша это тоже понимает, кусает мочку уха и меняет амплитуду.       Движения сильнее, резче, каждый раз по простате. Младший вцепляется в плечи, целует куда попало, гнётся под сильными касаниями. Рука на шее слегка неожиданна, но приятна. Сдавливает, немного перекрывая кислород, ощущения кажутся непривычными, но сейчас такими правильными и нужными.       — Можно ещё...       Давление увеличивается, дыхание перехватывает сильнее. Олег брата к себе жмёт, совершенно теряясь, куда податься и что вообще делать. Ловит только чужие губы своими, кажется, именно в этот момент, неожиданно даже для себя кончая. Саша от непроизвольного сжатия стонет сам, ему до края хватает всего пары движений. Младший, на каком-то инстинкте, обнимает, не давая нормально отстраниться.       — Не знаю, что это было, но мне пиздец понравилось, — глаза открывать не хочется, в сон клонит неимоверно, но нельзя. Сначала отмыться как-то надо, иначе старший опять ворчать будет.       — Это было напоминание, что у тебя только я и никого больше не надо, — Саша устраивается рядом, пять минут можно и полежать.       — Никто больше и не нужен.       Старший Шепс урчит довольным котом, рад, очень рад, что оно всё так. Хоть и знает прекрасно, а где-то в глубине души какой-то противный бес периодически скребётся. Разница почти одиннадцать лет, они братья. Вдруг Олегу в какой-то момент надоест и всё?       — Земля вызывает Смотрящего, — Олег мягко улыбается, хихикая. — Не думай, дорогой, просто не думай. Не притягивай. Я люблю тебя и только тебя. Всегда.       — Всегда, — Саша зеркалит улыбку. — Я тебя тоже очень люблю, зверёныш.