Песня северных земель

Каждый раз, когда Серёжа прижимался к нему, сердце замирало, а из груди шёл странный рокот, который Птица никак не мог объяснить. Малыш льнул к нему во сне, сжимая маленькими ладошками перья. Что удивительно, боли это не причиняло, да и ни одно перо он ни разу не выдрал. Птица рассматривал его лицо и вспоминал… Когда-то он и сам был таким. Брошенным птенцом. Только ему пришлось выживать в одиночку. Нет, Серёжа не повторит его судьбу. Он не позволит. Птица зарылся носом в его волосы и тихо заурчал. В этот момент в комнату, громко хлопнув дверью, влетел Коля, на ходу завязывая галстук. Птица зашипел, прижимая к себе Серëжу, надеясь уберечь его сон. Увы, малыш стал возиться, а затем и вовсе проснулся. — Прости, что разбудил так рано, — виновато посмотрел на него парень, закончив завязывать галстук. — Нужно идти на завтрак. Или ты можешь ещё поспать, а Лида потом сама к тебе придëт. — Я с тобой, — Серëжа выбрался из объятий Птицы, и тот недовольно зарычал. — Тогда пойдём, тебе нужно умыться и переодеться. * * * Серëжа снова первым взял его за руку. Коля снова почувствовал, как в груди что-то сжимается, но постарался прогнать это чувство. Не до него сейчас. Малыш испуганно прижимался к нему, пока они шли по оживлëнному коридору в столовую. Учеников было ещё не так много, а потому Коля с Серëжей заняли столик у стены. Малыш с интересом оглядывался. Вчера ему было некомфортно и страшно, сегодня страх ушëл на задний план. Его глаза блестели от восторга, пока он разглядывал огромную люстру с множеством стекляшек и незамысловатые узоры на потолке. Коля смотрел на него с улыбкой. Когда-то он и сам глаз не мог оторвать от окружающей его красоты. Всё же, Колдовстворец строился именно как дворец. Здесь проводились (и до сих пор проводятся) светские приёмы, сюда приезжала императорская семья, графы, бароны, герцоги и короли, а приезжающие сюда ученики по обмену называли Колдовстворец самой роскошной школой из всех. Скорее всего, так и есть. Коля не мог поручиться за остальные школы — их он никогда не видел. — Красиво, — тихо сказал Серëжа и повернулся к Коле. — Везде так? — Не совсем. Колдовстворец — это настоящий дворец. Но сейчас люди не живут во дворцах, а вот раньше… Соседний стул со скрипом отодвинулся, и на него упала Лида. На ней были старая футболка, пижамные штаны и мягкие тапочки, а волосы были собраны в небрежный пучок. Широко зевнув, она поставила локти на стол и опустила голову на ладони, сонно прикрыв глаза. — Сгинь, Салионов… Коля фыркнул. — То, что ты не учила историю… Лида громко захрапела, и Серëжа рассмеялся. — Птица так же храпит. Лида устало открыла глаза. — И откуда в тебе только берутся силы вставать в такую рань, дитë? Это ж издевательство — вставать так рано, когда занятия с обеда! — Не всём так везëт, как тебе, — хмыкнул Коля. Лида со стоном сложила руки на столе и опустила на них голову. — А мне такой классный сон снился… Спустя миг на столе появились блюда с едой. Сегодня на завтрак были тосты, яичница с беконом и помидорами и какао. — Они нас голодом решили морить? — открыла один глаз Лида и поморщилась. — Ну кто делает яичницу с помидорами?! Это же преступление против нормальной еды! — То, что ты не любишь помидоры, никого не волнует, — фыркнул Коля, накладывая еду Серëже. — И зачем я только пришла… — взвыла Лида, взяла чашку с какао и сделала большой глоток. — Слишком много сахара! — Тебе не угодишь… Серëжа же довольно хрустел тостами и с некоторым недоверием поглядывал на яичницу. — А это что? — спросил он у Коли. — Это? Жареные куриные яйца. Серëжа замер. Глаза его округлились от ужаса. — Это… птенцы?.. Коля посмотрел на него, и внутри что-то перевернулось. В синих глазах напротив блестели слëзы. — Вы едите неродившихся птенцов?.. Птица за спиной рычал. — Я знал, что люди опасны! — Нет-нет, Серëжа, всë не так! — Коля сел поближе к малышу и взял его за руки. — Это специальные яйца. Из них никогда не появятся птенцы. — Потому что вы их убили! — из глаз Серëжи брызнули слëзы и он закричал от боли. Слëзы оставляли после себя красные ожоги. — Колдовстворец — место, где вы обретëте кучу психологических травм, — продекламировала Лида, отпивая какао. — Лида! — рыкнул Коля, подхватил Серëжа на руки и понëс прочь из столовой. Его провожали удивлëнные взгляды. Лида схватила тост и побежала следом. Тапки сильно скользили, но не это не останавливало. Когда Коля добрался до общежития, там уже никого не было. Усадив Серëжу на диван, он осмотрел его лицо и вздрогнул. На щеках появились красные полосы, а кожа вокруг глаз стала почти багровой. — Серëжа, ну что ты… — Птенчики… — Серëж… — Коля чувствовал себя беспомощным. Он всегда терялся, когда люди начинали плакать. Мама, младший брат, подруги… Он никогда не мог успокоить — просто не знал, как именно. Но сейчас он просто обязан хоть что-то сделать. Обязан! — Серëж… Так устроен наш мир. Ты же знаешь, что есть птицы, которые едят других птиц, в том числе птенцов? Начало было не самым лучшим, но Коля просто не знал, что сказать. Серëжа шмыгнул носом и посмотрел на него. — Это плохие птицы! — Но такими они родились, понимаешь? Они родились хищниками, и им нужно как-то добывать себе еду. Они не виноваты, что судьба распорядилась так, что им нужно охотиться на других птиц. А те яйца… Понимаешь, они неживые изначально. Даже если бы из не забрали, из них бы не вылупились птенцы. Они уже мëртвые. Видимо, он сказал что-то не то или Серëжа понял его не так, но эти слова вызвали лишь новый поток слëз и криков боли. — Я не буду есть яйца! И птиц есть тоже не буду! Я не хочу быть плохим! — Ты не плохой, — Коля крепко обнял его. — Ты хороший, Серëжа. Если ты этого не хочешь, никто тебя не заставляет. Просто успокойся. Сейчас тебе нужно перестать плакать, хорошо? Они просидели так ещё некоторое время, пока в гостиную не влетела запыхавшаяся Лида. Она наклонилась, чтобы отдышаться, и удивлëнно посмотрела на Колю с Серëжей. — Ты где так бегать научился, Форест? Не догонишь тебя… Коля осторожно отстранился. Серëжа больше не плакал. Он мирно уснул на его плече, и лишь красные дорожки на щеках напоминали о том, что недавно произошло. Осторожно уложив его на диван, Коля поднялся, но не ушëл, а остался стоять рядом, с грустной улыбкой глядя на малыша. — Он такой милый, когда спит. Похож на ангела… Лида упала в кресло и закинула ноги на с подлокотник. — А тебе на занятия не пора? Коля изменился в лице, а после обречëнно вздохнул. — Шикарное начало года! Первый день, а уже опоздал на литературу… — Если у тебя Павлова ведëт, то можешь не переживать, — усмехнулась Лида. — Ей абсолютно плевать, вовремя ты приходишь или нет, так что можно опоздать. — Да, только у меня ведëт Вознесенский. Лида присвистнула и мрачно усмехнулась. — Знаешь, мы не были с тобой такими уж близкими друзьями, и всë же я буду по тебе скучать. Эдичка тебя четвертует за опоздание. А за прогул и вовсе сожрëт. — А шансы выжить есть? — У него — нет. Коля тяжело вздохнул. — Лучше пусть четвертует, чем заживо сожрëт, — решил он, направляясь к выходу. — С этим я бы поспорила, — фыркнула Лида, перевела взгляд на Серëжу и нахмурилась. Почему слëзы оставили такие следы? Это ведь ненормально! Она наклонилась поближе к малышу, рассматривая его лицо. Это не просто следы… Это ожоги! Что Коля скрыл от неё?.. * * * Спал Серëжа недолго, но даже за это время следы на его лице так и не исчезли. Он сёл, широко зевнул, потянулся и посмотрел на Лиду. Та нахмурилась ещё больше, стоило ей увидеть, как следы в считанный миг пропали. — А… в библиотеку не хочешь? — Куда? — нахмурился Серëжа. — Значит, туда идëм! — Лида хлопнула в ладоши, заставив малыша вздрогнуть, и поднялась. — Ты же сказки любишь? Там куча разных книг со сказками! Принесëшь что-нибудь Коле, он тебе на ночь почитает. При упоминании сказок глаза Серëжи загорелись. — А это далеко? — Ну… Достаточно. Если устанешь, можем где-нибудь присесть отдохнуть. Малыш кивнул. — Что ж, тогда в путь! Лида направилась к выходу. Серëжа быстро догнал её и схватил за руку, заставив девушку вздрогнуть. Та выдавила из себя улыбку. — Да… идём… * * * Библиотека произвела на Серëжу неоднозначное впечатление. Он раньше здесь не бывал, а потому был немало удивлëн, но в то же время он слабо понимал, для чего это место. Вдаль уходили десятки стеллажей с книгами, а в помещении было так тихо, что можно было услышать собственное сердцебиение. — Здесь хранятся книги, — прошептала Лида, уводя Серëжу вглубь библиотеки. — А в каждой книге — своя история. Или какие-либо полезные указания. Серëжа молча кивал, задумчиво оглядываясь. Лида и сама понимала, что маленькому ребëнку интереснее бегать на улице или сидеть в гостиной с игрушками, но сейчас ей было важно разобраться, что же с этим самым ребëнком не так. Стеллаж с детскими книжками не пользовался особой популярностью, хотя детей в школе было достаточно. — Выбери пока книжку, какую хочешь прочитать. Я скоро вернусь. И прежде чем Серëжа успел сказать, что не умеет читать, Лида скрылась среди стеллажей. Птица презрительно фыркнул. — Чего ещё ожидать от человека… Не доверяй ей. Такие, как она, чаще всего предают. Впрочем… Все предают. Серëжа промолчал и стал рассматривать пëстрые корешки книг. Такие яркие. Прямо как его рисунки. — Птиц, а ты умеешь читать? — спросил он у своего друга. Тот громко фыркнул, скрестив руки на груди, и немного сконфуженно ответил: — Нет. Настоящие истории передаются на словах, а не в этих сборниках пыли! Серëжа достал книжку с самым ярким корешком и начал листать её. Он не смог удержать восторженного вздоха, когда увидел яркие картинки. — Как красиво! Птица навис над ним, хмуро рассматривая вместе с малышом картинки. — У меня от всех этих красок в глазах рябит. Серëжа его не слушал. Он с интересом рассматривал картинки и совсем не заметил, как к нему кто-то подошëл. — Октябрь — месяц грусти и простуд, а воробьи — пролетарьят пернатых — захватывают в брошенных пенатах скворечники, как Смольный институт. И вороньё, конечно, тут как тут. Серëжа испуганно обернулся, а Птица зарычал. — Ты кого вороньëм назвал?! Конечно, незнакомец его не услышал. Серëжа прижался к стеллажу, исподлобья рассматривая гостя. Это был высокий мужчина с небрежно уложенными чëрными волосами. На нëм была изумрудная рубашка в цвет таких же измрудных глаз, и мятного цвета пиджак. Сам он был таким худым, что, казалось, его может унести лëгким порывом ветра. Он ловко подцепил длинными пальцами книгу с верхней полки и продолжил: — Хотя вообще для птичьего ума понятья нет страшнее, чем зима, куда сильней страшится перелёта наш длинноносый северный Икар. И потому пронзительное «карр!» звучит для нас как песня патриота. Птица в недоумении вздëрнул брови. — Он адекватный вообще? Серëжа прижимал к себе книгу и во все глаза смотрел на незнакомца. Тот же замер, нахмурился и ударил себя рукой по лбу. — Ох! Сейчас ведь сентябрь! До чего же странно идëт время… — наконец он обратил внимание на Серëжу. Он удивлëнно вздëрнул брови, словно только сейчас его заметил. — Оу. Ребëнок. Министерство образования решило вновь отличиться умом и сообразительностью и снизило возраст поступающих? Серëжа хлопал глазами и не знал, что ответить. Птица рядом едва не плевался ядом от безысходности — сам-то он не мог воплотить в жизнь свои угрозы, а Серëжа ещё слишком мал, чтобы перехватывать у него контроль. Мужчина, видимо, поняв, что перегнул палку, по-доброму улыбнулся и наклонился. — Как тебя зовут? — Серëжа… — Серëжа… Твои родители здесь работают? — У меня нет родителей. Только Птица. Дух злобно зашипел. — Давай, раскрывай ему всё тайны! — проворчал он. — Совсем жить надоело? Серëжа пристыженно опустил голову. — Сколько, говоришь, тебе лет? — Четыре. — Что ж, тогда… — мужчина осторожно забрал у него книгу. — Для четырёх лет это не самое понятное чтиво, а вот например… Он выпрямился и достал с полки другую книгу. — Вот. «Конëк-горбунок». Уверен, тебе понравится. Какой язык, какая грамотная подача слов! Не «золото русской литературы», но для начала очень даже хорошо! Серëжа взял книгу, прижал её к груди и посмотрел на мужчину. — А что вы говорили, когда пришли? Ну… про птиц… — Ах, это? — мужчина мягко рассмеялся. Его смех был таким приятным, что Серëжа и сам невольно улыбнулся. — Это, мой юный друг, Бродский! Конечно, манера изъяснения у него не самая обычная и многим непонятная, но не лишëнная своего очарования. А что, понравилось? Серëжа кивнул. — Это было красиво. Глаза мужчина загорелись от восторга. — Именно! Ах, как приятно встретить человека, способного оценить истинную красоту словесного искусства! И пусть возраст не станет помехой на пути совершенства! Серëжа моргнул, не понимая, о чëм говорит этот человек. — Но всë это — дело времени. Надеюсь, когда ты подрастëшь, ты сможешь в полной мере оценить искусство слов! И даже несмотря на этот жуткий октябрь… — Сентябрь, Эдуард Владимирович, — поправила его подошедшая Лида. — Сейчас сентябрь. Мужчина всплеснул руками. — Да разве ж это важно? — он присмотрелся к ней и слегка прищурился. — Лидия Дзëмина, Хорс, одиннадцатый класс… третья группа? — Как вы так запоминаете каждого ученика, но не запоминаете, какой сегодня день? — усмехнулась Лида. — Только важные вещи стоит запоминать, а остальное можно и опустить. Что ж, я прощаюсь с вами, друзья. До встречи! Эдуард Владимирович развернулся и направился к выходу. Лида повернулась к Серëже и улыбнулась, похлопав его по плечу. — Не обращай внимания. Он у нас чудной. Помешан на стихах. — А что это? — Это… А ты у Коли спроси — он тебе лучше объяснит. Выбрал книгу? Лида посмотрела на обложку и фыркнула. — О, Эдуард Владимирович её обожает. Заставлял нас учить её. Своеобразный он — этим и бесит. Ладно, идём. Запишу книгу на себя. Как Коля дочитает — сразу мне отдай, понял? Серëжа с готовностью кивнул. — Вот и молодец. Пошли обратно. Мне ещё надо вещи собрать на уроки, а потом пойдём обедать. Серëжа прижал к себе книгу и исподтишка посмотрел на Птицу. Тот неодобрительно поглядывал на Лиду. * * * День пролетел на удивление быстро. После обеда Серëжу сморил сон. Коля в это время тихонько делал уроки и ждал вечера. При встрече Лида сказала, что им надо серьëзно поговорить, когда она вернëтся с занятий. Правда, о чëм именно она хотела поговорить, так и осталось загадкой. Коля поймал себя на мысли, что уже несколько минут ничего не пишет, а просто наблюдает, как Серëжа спит. Такой маленький и беззащитный. — Птиц? — тихо позвал Коля, не надеясь, что таинственный дух подаст хоть какой-то знак. В комнате всë так же стояла тишина. Слышно было лишь тихой дыхание Серëжи. Коля вздохнул. Он определëнно сошла с ума, раз общается с воздухом. — Птиц, я знаю, ты недолюбливаешь меня… да и не только меня. И я тебя понимаю. У меня когда-то был младший брат… Ему было столько же лет, сколько и Серëже. Он провалился зимой под лёд, а я… я не смог его спасти. Не смог уберечь. Я бы всё отдал, чтобы вернуть его… Но это невозможно. Он был для меня всём. Поэтому я понимаю тебя. Ты защищаешь его. Ты помог ему выжить в диком лесу и это… просто невероятно! Я… я рад, что ты есть у него. Но я тоже хочу его защитить. Я не враг тебе, Птица. Просто поверь. Я сделаю всë, чтобы Серëжа был счастлив. Я не повторю свою ошибку. Просто… позволь мне быть рядом… Краем глаза Коля увидел какое-то движение, повернул голову, но никого не обнаружил. При этом что-то изменилось. В комнате как будто стало легче дышать, а с плеч упал невидимый груз. Значит, всë-таки услышал. — Спасибо, что выслушал. Птица же задумчиво смотрел на него. Человек… и так отчаянно защищает птенца. Впервые на его памяти… — Быть может, я ошибался на твой счëт, — прошептал Птица, но Серëжу из объятий не выпустил. Как бы сильно этот человек ни желал, а воспитать настоящую птицу он не сможет. Никогда. В дверь постучали. Коля подорвался с кровати, чтобы открыть. — Белоусов, поговорить надо, — тихо проговорила Лида. Коля бросил на Серëжу быстрый взгляд и вышел из комнаты. Птица нахмурился и последовал следом. Не нравилось ему всë это. Коля и Лида прошли вглубь коридора, но оказались не в общей гостиной, а в каком-то закутке. Девушка села на подоконник и скрестила руки на груди. — Кто он? Коля нахмурился. — Что, прости? — Белоусов, не притворяйся. Он ведь не человек, да? Где это видано, чтобы обычные слëзы оставляли ожоги, а потом заживали? Взгляд не отводи! Ты знаешь, о чëм я! Коля вздохнул. — Тебе-то это зачем? Он ребëнок. — Значит, я права? Он не человек? Коля молчал, а Птица начал тихо рычать. Парень обернулся, почувствовав что-то, но, ничего не увидев, повернулся обратно к Лиде. — От меня ты что хочешь? Правду? За правдой иди к Анне Васильевне, а сама запомни одну простую вещь, — Коля подошëл к ней почти вплотную. — Серëжа — ребёнок, которого я буду защищать до самого конца, и если ты его хоть пальцем тронешь… — Эй-эй, остынь! — Лида подняла руки в примирительном жесте. — Я просто хотела узнать, что с ним, а ты сразу с угрозами полез! Будь проще, Белоусов. Не все в этой школе — враги. Расслабься. Иди лучше книжку своему ребëнку почитай. Лида спрыгнула с подоконника, похлопала Колю по плечу и усмехнулась. — Поговорим, когда остынешь. После Эдюшки настроение не сахар, да? Коля скрипнул зубами и чуть ли не бегом направился в свою комнаты. * * * — Коля… Парень поднял взгляд. Серëжа сидел на своей кровати, свесив ноги, а на коленях у него лежала книга. — Почитаешь? Коля улыбнулся. — Конечно. Давай, ложись под одеяло, так будет лучше. Серëжа послушно забрался под одеяло и протянул Коле книгу. Тот пододвинул к кровати стул, удобно уселся и снова улыбнулся. — Ну-ка, что у нас здесь? «Конёк-горбунок»? О, тебе понравится. В детстве я его просто обожал! Коля открыл первую страницу, прокашлялся и с выражением начал читать: — За горами, за лесами, За широкими морями, Не на небе — на земле Жил старик в одном селе… Он читал без остановки, лишь изредка поглядывая на Серëжу. Тот слушал его с широко открытыми глазами и иногда хихикал. Коля продолжал читать и так увлëкся, что пропустил момент, когда малыш уснул. — Говорит ему конёк: «Вот уж есть чему дивиться! Тут лежит перо Жар-Птицы, Но для счастья своего Не бери себе его. Много, много непокою Принесёт оно с собою»… Коля замолчал и перевëл взгляд на Серëжу. Малыш мирно спал, положив ладони под щëку. Тоже ведь Жар-Птица… Но разве может он принести беды? Он ведь ребëнок. А перья… Да что в них особенного? Светятся — так ведь и жуки светятся, а их никто бедовыми не называет. Коля убрал с лица Серëжи волосы, а книгу тихо положил на стол. Автор ошибся, как такое чудо может принести несчастье? Ерунда это всë. Но почему же на сердце так неспокойно?..