Песня северных земель

День зимнего равноденствия традиционно был выходным, а потому ранним утром, когда солнце только-только приблизилось к горизонту, все ученики отделения Хорс мирно спали, удобно устроившись в тёплых кроватях. На лестнице послышался топот босых ног, и через миг в гостиной появился Серëжа, волочивший за собой зайца. Протащив его через всю комнату, он взобрался на свой любимый подоконник и хотел прижаться щекой к стеклу, но вспомнил, что так делать нельзя, иначе будет больно. За окном в первых лучах утреннего солнца начинал искриться снег. Серëжа с восторгом смотрел на сие великолепие. Каждое утро он любовался недоступной для него красотой, а когда солнце вставало, возвращался в комнату, чтобы ещё немного поспать. Птица зевнул и уселся на подоконник рядом с зайцем. Было тесно, но он не жаловался. Как и Серëжа, он никогда не видел зиму. Для птиц это было нелёгкое время, особенно для огненных. Он каждый год заставлял Серëжу засыпать, а если тот просыпался, то убаюкивал его своими песнями. Сейчас в этом не было нужды. — Птиц. Дух вздохнул, но глаза не открыл. — Чего тебе, мелкий? Серëжа некоторое время молчал, а потом очень тихо спросил: — Ты тоже уйдёшь? Птица поднял голову, хмуро глядя на малыша. — И как тебе в голову пришла эта глупая мысль? Серëжа перебирал пальчиками короткую шëрстку на заячьей лапе, кусая губы и часто моргая. — Лида сказала, что они с Колей скоро уйдут. Она говорит, что все уходят. Ты тоже?.. Птица фыркнул. Люди… Да что они понимают! — Нет, малыш, — когтем он поддел рыжую прядь серëжиных волос и заправил за маленькое ушко, попутной погладив щëку. — Я никуда не уйду, если ты сам этого не захочешь. — Я не хочу, чтобы ты уходил! — воскликнул Серëжа, забавно надув щëки. — Не бросай меня… — Не брошу, — серьëзно проговорил Птица. Малыш кивнул. В этот момент звезда на ёлке выпустила сном золотых искр. Серëжа счастливо рассмеялся. — Так красиво! Птица мягко улыбнулся. — Да, красиво… — Когда я вырасту, я научусь делать такие же огоньки! Они будут гореть круглый год и радовать других! Я ведь смогу, да? Птица усмехнулся. — Конечно, сможешь. Главное, чтобы он смог защитить Серëжу. * * * Коля так и не уехал домой на новогодние каникулы. Общежитие опустело. Остались лишь старшеклассники, что усердно готовились к экзаменам (под «экзаменами» они имели в виду грандиозную вечеринку, которую закатывали каждый год), и те, кому просто некуда было уехать. С утра Коля получил письмо от родителей, и пусть оно было поздравительным, читая его, он чувствовал, как на душе становится гадко. Дежурные фразы, повторяющиеся из года в год и предназначенные для незнакомцев на улице, но точно не для сына. Больше не для сына… Письмо он тотчас выбросил в камин, чтобы больше о нём не думать. — Коля! — воскликнул Серëжа, бегущий к нему через всю гостиную. Мысли о семье ушли на задний план. Коля подхватил Серëжу на руки и закружил его, улыбаясь от детского смеха. — Что там у тебя? Рисунок? — Ага, — Серëжа развернул слегка смятый альбомный лист. Возле украшенной ёлки стояли четверо — парень, девушка, маленький мальчик и жуткая чёрная тень со злющими глазами и кровожадной улыбкой. — Это ты, я, Лида и Птица! — радостно объявил Серëжа. — Лида-то как похожа… — с трудом сдержал смех Коля. Нарисованная Лида размахивала руками, широко открыв рот — видимо, опять на кого-то орала. — Тебе нравится? — Очень! Повешу его над кроватью, чтобы перед сном любоваться. Серëжа счастливо заулыбался. — А почитаешь сказку? Ну пожалуйста! — Почитаю-почитаю, — усмехнулся Коля, удивляясь, когда это малыш успел научиться такому умилительному взгляду. Или он всегда это умел? Когда главная дверь гостиной открылась, Коля без особого интереса повернул голову — всë-таки, в общежитии осталось мало людей, — и едва не уронил Серëжу от изумления. Анна Васильевна с едва заметной улыбкой разглядывала светящиеся шарики на стенах. Звезда на ёлке выстрелила снопом искр, и в наступившей тишине этот звук казался оглушающим. — В этом году все особенно постарались. Не зря время года Хорса — зима, — наконец сказала она, повернувшись к Коле и сложив руки в замок. — Здравствуй, Серëжа. Как у тебя дела? Малыш скромно улыбнулся. — Хорошо. — У меня для тебя подарок. Коля сказал, ты хорошо рисуешь. Думаю, это тебе пригодится. Коля опустил Серëжу на пол, и тот неторопливо, озираясь, подошëл к Анне Васильевне. Та же протянула ему взявшийся из ниоткуда свëрток с нарисованными снежинками. Серëжа осторожно взял его и посмотрел на женщину большими синими глазами. — Спасибо! Анна Васильевна тепло улыбнулась и ласково погладила его по волосам. — Рисуй в своё удовольствие, дорогой. Серëжа кивнул и с разбегу запрыгнул на диван, заставив взрослых улыбнуться. — Всё хорошо, Коля? — спросила Анна Васильевна. Тот кивнул, нервно сглотнув. — Да, всë хорошо. — Я просто проходила мимо и решила заглянуть, а заодно вручить Серëже подарок. Но раз всë хорошо, переживать не о чем. Женщина сдержанно улыбнулась, а Коля почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Какой бы доброй ни казалась Анна Васильевна, это не отменяло того факта, что она Хозяйка Медной Горы. — Счастливых каникул, — произнесла она, направляясь к выходу. — И вам, — не подумав, брякнул Коля и едва не ударил себя рукой по лбу. Ну какие у Хозяйки могут быть каникулы? Дурак. Серëжа счастливо рисовал в новом альбоме особо яркими мелками. Коля чуть улыбнулся. Удивительно, что Анна Васильевна не забыла такую мелочь… * * * Она вздохнула и потëрла висок. В своë время ей приходилось разнимать школьников во время драки. Позже она проводила беседы, а сейчас ей было не до этого. Забота о школьниках легла на плечи заведующего по воспитательной работе, а она с головой ушла руководство. Нынешняя драка всколыхнула старые воспоминания. Удивительно, но раньше подобные разборки казались ей смешными. Ну что могли не поделить школьники? То, что происходило сейчас, выглядело не смешно, а жалко. Иначе назвать драку двух стариков она не могла. — Да отцепись ты, псина плешивая! — Сам отцепись, старый пень! Анна Васильевна закатила глаза. Справедливости ради, Баатар был старше Алексея Рыкова всего на десять лет, что, в общем-то, не мешало ему быть сильнее. Хотя чему тут удивляться? Баатар половину жизни провëл в шаманском клане, пока не послал их всех далеко и надолго, и ещё половину — в одиночестве в лесу, выживая среди самой разной нечисти и умудряясь при этом растить дочь и двух внуков. Правда, дочь его бесследно пропала, а внучка сбежала в Колдовстворец, младший же пока сидел на месте — в четыре года далеко не сбежишь. Чёрный Пёс же явно засиделся в школе, раз умудрялся ему проигрывать. Хотя вряд ли тягание друг друга за волосы можно было назвать дракой. Магией они, по какому-то негласному соглашению, не пользовались — Баатар с детства колдовал благодаря силам природы и насмехался над всеми, кто не был способен делать это без магического перстня, а Алексея это жутко бесило — вот он и пытался доказать, что ничем не уступает оппоненту. Анна Васильевна устало прикрыла глаза. Тихий треск, знакомая прохлада и долгожданная тишина. Она повернула голову, глядя на замороженных по пояс мужчин. Они всë так же держали друг друга за волосы, но хотя бы не кричали. — Вы двое мне надоели, — ледяным тоном произнесла женщина. Лёд, сковавший ноги, слегка остудил их пыл. Оба отпустили чужие волосы и выпрямились настолько, насколько было возможно. Несмотря на недавнюю «драку», Баатар выглядел по-прежнему величественно, лишь слегка пригладив полностью белые волосы. Когда-то они были чëрными, как смоль, а жгучие красные глаза прожигали душу. Ну хоть взгляд с годами не потускнел… Алексей же выглядел совсем жалко: волосы, без того непослушные, торчали во все стороны, очки съехали набок, а на скулах багровели следы от ногтей. И это серьёзные люди? — Я не для того пригласила вас, чтобы вы устраивали здесь драку, Баатар. Сейчас я отпущу вас обоих. Вы, Баатар, сядите у окна, а вы, Алексей, у стены. Возражения не принимаются. Анна Васильевна взмахнула рукой, и лёд, сковавший двух шаманов, осыпался искрами. Смерив друг друга презрительными взглядами, мужчины разбрелись по указанным местам. Алексей сдержанно сел в кресло и собирался было закурить, но под строгим взглядом Хозяйки передумал. Баатар же по-хозяйски развалился на диване, будто кабинет принадлежал ему, и продолжал сверлить Рыкова пылающим взглядом. — Оставим формальности и приступим к делу, — Анна Васильевна сложила руки в замок. — Баатар, как много вы знаете о Жар-Птицах? — А что, знаний этой шавки уже недостаточно? — съязвил шаман, сложив руки на груди. — Вы не услышали мой вопрос? — очень спокойно спросила Анна Васильевна, лишь слегка выгнув бровь, но это холода, что прозвучал в её голосе, а затем проявился тоненькими узорами на окнах, стало не по себе. Баатар недовольно скривился, но перечить не стал. Даже он, при всей своей язвительности и ненависти к «окольцованным», понимал, что злить Морозную Госпожу опасно для жизни. Есть такие люди, которые способны одним своим видом внушать такой ужас, что кровь стыла в жилах и перехватывало дыхание. Анна Васильевна Мороз была как раз из таких. Она пугала, но в то же время внушала уважение. — Огненные птицы живут в стаях, — размеренно произнëс Баатар. — За своих сородичей они готовы убивать. Однако непохожих на них они изгоняют из стаи. Одиночек я ни разу не видел, полагаю, живут они недолго. Эти твари редко появляются в одном и том же месте дважды. Поэтому видел я их лишь раз. От меня вы многого не добьëтесь. — Это уже что-то, — благосклонно кивнула Анна Васильевна. — А что насчёт духов-птиц? Баатар ещё больше нахмурился. — Все птицы-духи зловредны. Тут нечего рассказывать. — Кто из них наиболее опасен? Баатар хмыкнул и отвернулся к окну. Покрытый снегом парк выглядел волшебно. Но зима была холодной и жестокой. Зима отняла у него слишком многое. — Вестимо, нет птицы опасней ворона. — Почему именно ворон? — Вороны своенравны. Кажется, у народов севера есть поверье, что от воронов стоит ждать беды. Уже и не помню, из-за чего… А что насчёт Жар-Птиц, — Баатар тяжело вздохнул. — Зря вы приютили этого птенца. Пусть стая и не прилетит за ним, он опасен. — Он ребёнок. — А дети имеют обыкновение расти, — парировал Баатар. — Избавьтесь от него, пока ещё не поздно, иначе быть беде. — О какой беде ты всё время толкуешь? — нахмурился Чёрный Пёс, и лишь потому, что от него не прозвучало ни одного оскорбления, Анна Васильевна не стала вмешиваться. Да и сам вопрос её занимал. Баатар считал ниже своего достоинства объяснять что-либо простецам и «окольцованным», отмахиваясь лишь двусмысленными фразами. Сейчас это только злило. — Жар-Птицы уничтожают всё, что видят, — холодно произнëс Баатар. — Или что, вас в этой вашей школе такому не учили? Впрочем, чему удивляться… — Если так хочется обсудить то, чему учат в нашей школе, я могу выделить для этого отдельный день. Сегодня я позвала вас не для этого, так что будьте добры и перестаньте тратить и моё и ваше время. Баатар шумно выдохнул. — Да не знает никто ничего о Жар-Птицах. Поймать их невозможно, а сами они на контакт не идут. Только от таких изгоев что-то узнаешь — да и те не похожи на своих сородичей от слова совсем. Так что вы действительно зря тратите время. — Может, и так, — задумчиво протянула Анна Васильевна. — Пожалуй, записи графа Разумовского помогли бы нам куда больше… Баатар подался вперёд. Рыба заглотила наживку. — Это что за граф такой? Никогда не слышал. — Неудивительно, он ведь с лешими не пил на брудершафт, — фыркнул Чёрный Пёс, недовольно почëсывая подбородок. Курить хотелось страшно, но в присутствии Анны Васильевны это было строго запрещено. Баатар смерил его презрительным взглядом, но, к счастью, промолчал. — Он изучал Жар-Птиц. Поговаривают, он даже приютил птенца, и тот многое рассказал ему. Проблема в том, что дневники графа являются собственностью исторического музея, а его представители отказались предоставить дневники. Поэтому я надеялась, что вы, Баатар, сможете что-нибудь нам рассказать, но раз и вам ничего неизвестно… — Я расскажу, — вздохнул Баатар. — Только не говорите потом, что я не предлагал избавиться от пацана, когда вы его нашли в лесу. * * * Алтан угрюмо смотрел в окно. Дедушка куда-то ушёл. Видимо, надолго. Дома было скучно, а выходить на улицу ему запретили. Хотя чего бояться? Ну зима и зима. Одеться он и сам сможет, а в лес он не пойдёт. Их дом стоял в центре лесной поляны, и поляна эта была окружена магическим барьером, что не позволял никакой нечисти попасть внутрь. Единственный путь лежал через тонкую тропинку, что тянулась до ближайшей деревни. Только выходить к людям обитатели леса боялись — наконец-то спустя несколько веков истории о них превратились в детские сказки. Люди шли дальше, оставляя всё, что связывало их магией, далеко позади. И многим обитателям леса это было только на руку. Люди забыли и перестали искать с ними встречи. Разве что водяной иногда выпендривался и топил особенно надоедливых людишек, но и это оставалось без особого внимания. Алтан родился в этом лесу. Пока рядом были мама с сестрой, он мог спокойно гулять по лесу и общаться с лешим — сам он был дедушкой забавным, рассказывал разные истории ему и малышам-лешачатам. Когда же мама пропала, а сестра сбежала, Баатар запретил ему уходить с поляны. А на зиму и вовсе не давал выходить из дома. Алтан отчаянно хотел выйти. Того времени, что обычно нужно было дедушке, чтобы покормить кур с козой и убрать лишний снег, ему не хватало, чтобы вдоволь наиграться. А так хотелось слепить снеговика или построить дом… Поиграть с лешачатами! Да, сейчас они вместе с лешим уснули, но как было бы здорово играть всем вместе. Алтан оторвался от окна и направился к двери, на ходу надевая тулупчик. Ничего же не случится, если он немного поиграет рядом с домом? Дедушка даже не заметит, что он выходил. Выскользнув на улицу, мальчик шмыгнул носом и поëжился от холода. Щëки тут же покраснели от колючего мороза, но это не остановило его. Он сел на крылечко, свесил ноги и загрëб горсть снега из сугроба, делая из него шарик. Чтобы дедушка ничего не заметил, он делал маленького снеговичка — такого, что можно было спрятать под шапкой. Или под крыльцом. Увлëкшись процессом, Алтан не сразу заметил, что за ним наблюдают. Громкий скрежет заставил его вздрогнуть и резко обернуться. На оградке у огорода сидела сорока и нагло стрекотала, размахивая длинным хвостом. Сорок Алтан недолюбливал. Эти наглые птицы ни в какую не хотели делиться перьями или даже просто общаться. К тому же, сороки обижали кур и воровали у них еду. — Кыш! — малыш топнул ножкой, но сороку это не впечатлило. Застрекотав, она слетела к оградки и стрелой помчалась к Алтану. Тот зажмурился, пряча лицо в руках, и почувствовал, как по макушке пробежал холодок. Отняв руки от лица, он посмотрел вслед улетающей в сторону леса сороки, что несла в лапах его шапку. Ну всё, дедушка точно заметит пропажу и закрыт его дома навсегда! — А ну стой! — завопил Алтан и бросился по тропе за сорокой. Все запреты были тут же забыты. У него была одна цель — отобрать свою шапку и вернуться домой, иначе дедушка накажет его. Сорока улетала всё дальше и дальше, уводя Алтана с поляны. Мальчик бежал за ней так быстро, как только мог, но всё равно не мог угнаться. Вдруг сорока выбросила его шапку и улетела. — Противная птица! — буркнул он, нацепил шапку на голову и собирался уже вернуться домой, как вдруг перед ним выросла чья-то фигура. Высокий мужчина в длинной шубе сощурился и оскалился в широкой улыбке. — Заблудился, малыш? Алтан испуганно моргнул и бросился наутёк. Дедушка говорил, что люди в их лес не ходят, а значит, это кто-то чужой. А от чужих нужно бежать. Но не успел он сделать и пары шагов, как неизвестный схватил его за шиворот и поднял над землёй. — Пусти! — завопил Алтан, размахивая ногами и руками. Мужчина лишь усмехнулся. — У-у-у, злющий какой. А глазищи-то! Вожаку ты понравишься. — Пусти! Сейчас придёт дедушка и убьёт тебя! — Не ври, малой, старика твоего дома нет. Ну это ничего — мы ему записку оставим, что ты пошëл со мной, да? — Не трогай меня!!! Ветка ближайшего дерева с силой хлестанула чужака по голове. Тот недовольно зашипел. — Это ещё что за… — Отпусти. Моего. Внука! На Баатара было страшно смотреть. Его волосы растрепались, а на бледном лице горели смертельным пламенем алые глаза. Ветка другого дерева угрожающе наклонилась. — А вот и престарелый шаман, — усмехнулся мужчина, обнажив белоснежные зубы. — И что ж тебе в той школе не сиделось? Мог бы… Ветка проломила череп незнакомца, и во все стороны брызнула кровь. Алтан шмякнулся на землю и, в ужасе округлив глаза, отполз как можно дальше. Алое на белом… Пар… Мёртвый человек… Алое на белом… Алое… Баатар схватил его за шиворот и поволок к тропе. Алтан даже не сопротивлялся, лишь с трудом переставлял ноги, а перед глазами стояла картина мертвеца в алом круге на белом снегу. Баатар с порога бросил его на пол, как нашкодившего кота. Алтан больно ударился локтем и вскрикнул. — Я тебя предупреждал, паршивец, — процедил Баатар, снимая с крючка на стене широкий ремень, которым он вечно пугал внука. — Не выходить из дома! Не покидать поляну! Алтан с нарастающим ужасом смотрел на деда и вжимался в стену, надеясь стать невидимым или исчезнуть. Надежды не оправдались… * * * Плакать не было сил. Спина горела огнём. Алтан чувствовал каждую полосу, оставленную широким ремнём, а на боку до сих пор ощущался след от металлической пряжки. Он старался не шевелиться, чтобы не было больно. Дед и раньше впадал в ярость, но так… Алтан зажмурился. Слëзы против воли вновь заструились по щекам. Ему приходилось и раньше терпеть подобную боль, но ранило его совсем не это… «Бесполезный выродок!» «За что мне такое наказание?! Один внук и тот — тряпка!» «Из-за тебя твоя мать ушла!» Из-за него… Мама ушла из-за него. Она бросила его. И Юму. А потом и Юма бросила его. Они обе ушли, потому что он был им не нужен. Он никому не нужен. Он тоже сбежит. Обязательно сбежит, когда раны заживут и когда снова сможет ходить. Сбежит… И никогда не вернëтся. Всё равно он здесь чужой. Сбежит туда, где никто не назовёт его чужим. Туда, где не будет алого на белом… * * * Весна в этом году выдалась тëплой. Как только растаял снег, Коля стал выводить Серëжу на улицу. Тот нежился в лучах солнца и всë порывался залезть на дерево, но Коля вовремя его оттаскивал. Когда же на деревьях появились почки, Серëжа прекратил попытки забраться наверх. — А что это? — он ткнул пальцем в небольшой зелёный шарик на ветке. — Почка, — пояснил Коля. — Пройдёт немного времени, и на её месте появятся молодые листья. Или цветы. Тут уж кому как природа даст. — А зачем листья падают и заново растут? Оставались бы на весь год. — Ну-у, ты вот зимой ищешь же место потеплее, да? Вот и деревья так же. Зимой они сбрасывают листья, потому что те мёрзнут, а сами впадают в спячку. — А, — протянул Серёжа. — Понятно. Все странные объяснения Коли почему-то его устраивали. Впрочем, потом Серëжа наклонял голову в другую сторону — так он обычно слушал, что ему говорят, — и удовлетворённо кивал. Видимо, Птица что-то ему объяснял. Послушать бы его хоть раз, но дух прятался. Они прошли всю аллею и добрались до большого фонтана в центре. Его ещё не успели запустить — по традиции это делали двадцатого апреля — в день основания школы. От фонтана шла вымощенная гладкой плиткой дорожка до площади возле дворца, в центре которой высились статуи четырëх богов, чьими именами были названы отделения. Коля считал, что это было лишним, но его мнение, естественно, никого не волновало. Серëжа с опаской косится на фонтан, но в его взгляде проскальзывает любопытство, и Коля понимает, почему. Летом Серëжа избегал этого места, ведь от фонтана во все стороны летели брызги, причиняющие боль. А неработающий фонтан уже не кажется опасным, верно? — Не бойся, его не скоро включат, — сказал Коля. Серëжа кивнул, но подходить ближе не стал, и Коля понимал его. Если бы его самого что-то сильно пугало, вряд ли бы он поверил заверениям, что его не ждёт ничего страшного. На дереве утробно каркнул ворон, слетел и опустился на бортик фонтана. Ворон был большим — таких больших птиц Коля в жизни не видел. Серëжа вдруг счастливо рассмеялся. — Что смешного? — Все птицы — друзья, — пояснил Серëжа, провожая взглядом улетающего ворона. — Кроме сорок. Сороки противные. Коля усмехнулся. — Ну раз так, то… — Белоусов! Коля выдохнул сквозь плотно стиснутые зубы. Удивительно, как Вениамин умудрялся испортить настроение одним лишь своим появлением. Староста Хорса спешил к нему, на ходу поправляя очки. — Белоусов, Эдуард Владимирович ждёт тебя у памятника. Говорит, ему нужно обсудить твою отработку за пропуск в начале года. — Что ж он сам не пришёл? — буркнул Коля, хотя ответ и так был очевиден. Эдуард Вознесенский любил шумиху вокруг себя. Он был звездой, причём звездой не падающей, что сама идёт к людям, а восходящей. И звëзды такие стремятся исключительно вперёд, а тех, кто за ними не поспевает, оставляют позади. Проще говоря, гордость ему не позволяла самому бегать за учениками, особенно если те не считают его предмет важным. А литературу (или же магию слов, как любил её называть Эдуард Владимирович) любили далеко не все. — Белоусов, не трать ни своё, ни чужое время, — фыркнул Вениамин. — Эдуард Владимирович даёт тебе возможность отработать твой пропуск, а он, как ты знаешь, не всегда… — Да понял я, понял! — слушать Душнилу не было никакого желания, а потому нежелание показаться грубым ушло на задний план. Если его не заткнуть, он может целый день нотации читать. Поняв, что в его услугах не нуждаются, Вениамин надменно скривил губы, поправил очки и гордо удалился. Коля закусил нижнюю губу. Нужно было срочно идти к Эдуарду Владимировичу, но не брать же Серëжу с собой! — Хэй, малыш, побудешь возле фонтана немного? Я ненадолго схожу к вон тем статуям и сразу вернусь, хорошо? Серëжа кивнул. — Мы с Маргошей и Птицей будем ждать тебя тут. — Вот и отлично, — Коля улыбнулся и потрепал его по волосам. — Пусть они приглядывают за тобой. Я мигом! К счастью, статуи находились прямо по дорожке. Оттуда он мог наблюдать за Серëжей. Да ничего и не случится за пару минут. Сидевший на бортике фонтана Птица громко фыркнул. Серëжа носился рядом, расправив крылья Марго. — Сам бы лучше полетал, — буркнул дух. — Ты же говорил, что здесь нельзя. Да, говорил. Но если Серëжа не будет летать хоть иногда, то вскоре и вовсе разучится. А птица, которая не умеет летать, не птица вовсе. — Говорил. Надо отучать его от людей, пока не стал таким же. Серëжа резво подпрыгнул, подкидывая Марго, и на лету её поймал, весело рассмеявшись. С боковой дорожки к фонтану направлялись трое мальчишек лет двенадцати-тринадцати с ярко-красными галстуками. Птица нахмурился. Люди, жившие под боком, были безвредны. Этих же он не знал. А всё, что было ему неизвестно, представляло угрозу. — Эй, рыжий! — крикнул один из мальчишек. Серëжа замер, прижимая к себе Марго, будто хотел защитить её. Птица спрыгнул с фонтана и встал перед малышом. — Так это ты тот мелкий с Хорса? Правда, что тебя в лесу нашли? Ты что, один из детей лешего? Птица угрожающе зашипел, полностью заслоняя собой Серëжу. Поднялся холодный ветер. — Беги, птенчик. Серëжа в ужасе посмотрел на духа. Если Птица говорит бежать, значит, здесь оставаться слишком опасно. Этот урок он усвоил. Серëжа без лишних слов сорвался с места и побежал прямиком к статуе четверых. — А ну стой! Как бы быстро ни бегал Серëжа, а убежать от мальчишек, что старше его втрое, не получилось. Один схватил его за шиворот, и Серëжа выпустил из рук Марго. Второй поднял её двумя пальцами за хвост и брезгливо поморщился. — Это что за страхолюдина? — Слышь, рыжий, ведь по-хорошему просили. — Пустите! Коля-я… Рот Серëже закрыли. — Да не ори ты, мелочь! — рыкнул мальчишка, что держал его за шиворот. — Ты же любишь игры? Сыграй с нами, и мы тебя отпустим. — Игра называется «Искупай лешего в фонтане»! Все трое громко рассмеялись. Птица с диким рëвом бросился на них, расправив огромные чёрные крылья. Он лишь дух, которого видит только Серëжа. Он тень того, кто жил раньше. Но своего птенца он никогда не даст в обиду! Серëжа вдруг обмяк. Когда он открыл глаза, они сияли, как два маленьких солнца. Мальчишки продолжали хохотать. Только один, что стоял впереди с Маргошей в руках, заметил неладное. — Что за… Серëжа пнул мальчишку, что держал его, извернулся и вцепился зубами в его руку. — Ай! Тварь! Его отпустили. Двое кинулись на него спереди. Глаза яростно сверкнули золотом, а за спиной с треском появились два чёрных крыла. — Твою ж мать… — выдохнул мальчишка с укушенной рукой. — Валим! Далеко сбежать им не удалось — у самого фонтана длинная зелёная лента связала ноги всем троим, повалив их на землю. — Серëжа!!! Малыш обернулся, и Коля в ужасе замер. Жёлтые глаза, чёрные крылья, кровь, текущая из носа… Он существует… — Птица?.. «Прости меня, птенчик». В жёлтых глазах что-то промелькнуло. В следующий миг малыш закрыл глаза и камнем рухнул на землю. От чëрных крыльев не осталось и следа. Коля вышел из оцепенения, только когда мимо промчался Эдуард Владимирович. — Напасть на беззащитных, слабых, безоружных, И без зазрения совести потом Вернуться в дом родной, где ждёт вас теплый ужин — Гордиться своим твëрдым кулаком, То вы не воины. Трусливые мальчишки! Не знаете, как силу применить! А ведь вполне могли еë излишки Направить лишь на то, чтоб защитить! Зелёная лента связала руки незадачливым беглецам. Эдуард Владимирович сложил руки на груди, глядя на них сверху вниз. — Как ваш подопечный, Николай? Коля подбежал к Серëже. Малыш был без сознания, бледный. Внутри постепенно нарастала паника. К счастью, рядом оказался преподаватель. Он подхватил Серëжу на руки, бережно положив его голову себе на плечо и абсолютно не заботясь о том, что на светлом пальто останутся пятна крови. — Не стойте столбом, Николай, — произнëс Эдуард Владимирович и плавной, но в то же время быстрой походкой направился в сторону школы. Коля последовал за ним и наступил на что-то мягкое. У его ноги лежала пыльная Марго. * * * Снова не уберёг. Отвлёкся и не уберёг. Это твоё проклятие, Белоусов. Ты вечно рассчитываешь на лучшее, а в итоге проигрываешь по всем фронтам. Тишу не уберёг. Едва не потерял Серëжу. Какой от тебя толк? Несмотря на заверения школьного врача, что с Серëжей всë в порядке, Коля никак не мог успокоиться. В голову лезли жуткие мысли, которые он никак не мог прогнать. Да и не пытался, если уж быть до конца честным. Он виноват, и ему нести за это наказание. Анна Васильевна ворвалась в палату ледяным ветром, но прежде чем она успела что-то сказать, её под локоть ухватил Эдуард Владимирович и, закружив, повернул к себе. — Прежде чем вы накинетесь на Николая с обвинениями, прошу меня выслушать. Случившееся — целиком и полностью моя вина, любезная госпожа. На миг тревожные мысли ушли на задний план. Даже жуткие образы замёрзшей реки исчезли. Коля с трудом поднял голову, глядя на Вознесенского. Он выглядел абсолютно спокойным. Лица Анны Васильевны он не видел, заметил, как вокруг неё искрятся мелкие снежинки. — Я никогда не обвиняю людей в том, в чëм они не виноваты, — совершенно спокойно ответила Анна Васильевна. — Тем не менее, я желаю знать, почему виновны именно вы. Мужчина театрально всплеснул руками, а затем положил одну на сердце, а другой коснулся лба. — Ох, милейшая, сердечно раскаиваюсь в грехах своих и… — Давайте без лишней театральность, Эдуард Владимирович, — вздохнула Анна Васильевна. Мужчина прокашлялся. — Я попросил старосту Хорса сообщить Николаю, что как раз прогуливался возле фонтана со своим подопечным, чтобы он подошёл к статуе четверых обсудить со мной его отработку. Каюсь, я задержал сего молодого человека буквально на три минуты, как со стороны фонтана послышались крики. Оказавшись на месте происшествия, я обнаружил, что трое учеников Сварога пытались вытрясти дух из очаровательного ребёнка. Впрочем, помощь наша не понадобилась — малыш и сам раскидал своих обидчиков. Мне же оставалось лишь связать негодяев, а пострадавшего доставить сюда. — И где теперь те трое? — Я их связал и бросил у фонтана, — совершенно не по-театральному фыркнул мужчина. — Эдуард Владимирович! — А что? Пусть полежат и подумают о своём поведении. Да и что в этом такого? На улице июнь. — Сейчас апрель! Эдуард Владимирович тут же изменился в лице. — Ой. Анна Васильевна тяжело вздохнула и махнула рукой, подзывая молодого парнишку с кольцом в ухе. — Кирилл, приведите этих троих в кабинет Глеба Герасимовича. До моего распоряжения не выпускать их. Кирилл кивнул и торопливо покинул палату. Анна Васильевна подошла к Серëже и ласково погладила его по волосам. — Коля, что произошло? — тихо спросила она. Коля нервно сглотнул. Хотелось пересказать всё, что он видел, но сил хватило только на одно слово: — Птица. Вот и всë. Посчитают его психом — неважно. Он знает, что видел. Ему до сих пор мерещились злые жёлтые глаза, стоило только зажмуриться. — Вот он и проявил себя… — прошептала Анна Васильевна. Коля удивлëнно посмотрел на неё. Его не назвали сумасшедшим? Ему верят? — Об этом никто не должен знать, — добавила женщина. — Вы с Эдуардом Владимировичем подоспели вовремя. Серëжа споткнулся и неудачно упал. Коля быстро закивал. Анна Васильевна в последний раз погладила Серëжу по волосам и поднялась. — Эдуард Владимирович, сообщите завучам, чтобы все ученики немедленно собрались в Гранатовом зале. — Анна Васильевна, при всём уважении, собирать всех учеников только из-за этого случая… В палате ощутимо похолодало. — Вы оспариваете моё решение, Эдуард Владимирович? — тихо спросила женщина. — Нет, но… — Я — Хозяйка Медной Горы, и мне решать, когда и по какому поводу собирать учеников. Это ясно? Мужчина молча кивнул. — Николай, твоё присутствие необязательно. Можешь оставаться с Серëжей. Коля кивнул. Спорить было бессмысленно. В конце концов, Морозная Госпожа всегда добивается своего. * * * Серëжа устало разлепил глаза и широко зевнул. Боль, ослепившая его, бесследно исчезла. Малыш огляделся. Рядом на стуле спал Коля, склонив голову к плечу, а на краю кровати сидел поникший Птица. Увидев, что он проснулся, дух виновато опустил голову. Рыжие волосы полностью скрыли его лицо, был виден лишь жёлтый глаз. — Прости меня, птенчик… Это был единственный способ защитить тебя. — Что ты сделал? — Я занял твоё тело. Серëжа нахмурился. — Поэтому было так больно? — Да. Ты ещё слишком мал для этого. — Значит… Однажды ты займёшь моё тело? Птица поднял голову, криво усмехаясь, и подполз ближе, погладив когтистой рукой нежную щëку. — Придёт день, и мы станем с тобой единым целым. Ты и я. Жар-Птица и дух-ворон. Мы будем едины. И никто никогда не сможет нас остановить. — А когда этот день приедет? — Скоро, птенчик, очень скоро. — Обещаешь? — Обещаю. Мв пройдём этот путь с тобой до конца. Вместе. — Вместе… — шёпотом повторил Серëжа, слабо улыбаясь. Вдруг дверь в палату отворилась, и на пороге возникла Лида. — Привет, мелкий. Белоусов, подъëм!!! Коля вздрогнул и едва не упал со стула. — Ты чего орëшь? — зевнул он. — На то есть две причины. Первая — Серëжу выписали, так что можем возвращаться в общагу. А вторая — Морозная Госпожа устроила такой разнос из-за этого случая… Ух, мощно она всех! Там даже мне не по себе стало, хотя я ничего не натворила. Завуча Сварога — Глеба Герасимовича — вызвали на ковëр, а тех трёх долбоящеров лишили перстней на неделю и отправили полировать награды в Зале Славы. — Их же там больше сотни! — Ты сильно приуменьшил, — усмехнулась Лида. — Их там пятьсот сорок шесть. Правда, с прошлого года их наверняка стало больше… — Суровое наказание… — Это ещё мягко сказано! Так ещё и Эдичка отличился — начал стихи читать. Как же он это сказал… А! Вспомнила! «Не вызывает уваженья ваша подлость, И ваши «подвиги» противны всем богам. Под маскою бесстрашия скрывается жестокость. Вы только в слабом видите врага». — И какой эффект произвели его стихи? — Да никакого, — пожала плечами Лида. — По крайней мере, я ничего не заметила. Ладно, хватит трепаться, скоро ужин будет. Идём? Коля повернулся к Серëже, и тот с готовностью кивнул. — Хочу мясной рулет! — заявил он. Лида громко рассмеялась. — Вот молодец! Пошлите быстрее, пока там всё не сожрали без нас! Серëже хихикнул и спрыгнул с кровати. Колю и Лиду он взял за руки, и вместе они покинули палату. * * * — Это было глупо, — прямо заявил Алексей, закрыв за собой дверь. — Эдуард прав — такими мелкими делами занимается заведующий по воспитательной работе, в крайнем случае — завуч, но уж точно не Хозяйка Медной Горы. Странным образом в кабинете Морозной Госпожи просыпалось страшное желание курить. Не стой Анна Васильевна у окна, он смог бы это сделать. Конечно, выслушал бы очередную лекцию о вреде курения и жутких болячках, что придумали простецы, но зато был бы доволен. Однако единственное открывающееся окно было занято, и Алексей не придумал ничего лучше, кроме как усесться в директорское кресло. Анна Васильевна на это никак не отреагировала. Она молча смотрела в окно, за которым шëл ливень. «Придумали бы поскорее сигареты без дыма», — с тоской подумал Алексей, снимая с головы потрëпаную кепку. — Я уже сказала ему, что имею право делать всё, что захочу, — негромко ответила женщина. — Да кто ж спорит? Но от этого ваше решение не перестаëт быть глупым. Вы привлекаете к мальчонке слишком много внимания. Это только навредит ему. — Чем больше взглядов на него обращено, тем в большей он безопасности. — Странная у вас логика. «Женская», — мысленно добавил он, но вслух говорить не стал. Жизнь ему была всë ещё дорога. — В историческом музее отказались присылать оригинал дневника графа Разумовского, но согласились прислать копию. Прочти его, он лежит на столе. Алексей обвëл взглядом стол. Идеальный порядок, как и всегда. А новенькая книжка в чёрном переплëте, надо полагать, и есть копия дневника. — Прочту как-нибудь вечером. — Сейчас. Анне Васильевне даже оборачиваться не пришлось — холода в её голосе хватало, чтобы понять — это не обсуждается. Чёрный Пёс вздохнул и принялся за чтение. Закончил читать он спустя час. Лицо его стало бледным, а губы дрожали. — Это… это… — Теперь понимаешь? — Анна Васильевна обернулась. — Я должна быть уверена, что Серëже ничто не угрожает, особенно в свете того, что сын Волковых поступает в следующем году. — А та тварь, что засела в нëм? Она ведь спасла его сегодня? — Она. Но рассчитывать лишь на духа мы не можем. История не должна повториться. Алексей сглотнул. Руки всë ещё дрожали. — Не повторится…