***
Третья и четвертая звëзды оказались на щиколотках. Их Арагорн заметил одним ленивым утром, прямо на необычайно пасторальном лугу, который весьма успешно соблазнил их разуться и утопить уставшие ноги в мягкой траве. — Полагаю, эти набивать было особенно болезненно, — как бы между прочим отметил он. Неприятное воспоминание заставило Боромира скривиться. — Ты даже не представляешь, насколько. — Тогда зачем? Да ещё дважды. — Потому что за неделю до этого я, по своей медлительности, чуть не познакомился с орочьим ятаганом. Вот мне тогда и показалось, что боль послужит дополнительным уроком и напоминанием, что в бою следует быть расторопнее. Арагорн молчаливо кивнул, признавая определенную логичность доводов юного Боромира. С каждой звездой он узнавал всё больше об этом удивительном человеке… и с каждой звездой то, что он к нему чувствовал, становилось глубже и насыщеннее.***
Пятую звезду Арагорн смог увидеть исключительно благодаря хитрости и наблюдательности. Он заметил, что в моменты глубокой задумчивости Боромир часто касался пальцами основания шеи, а потом, словно очнувшись, поспешно отдёргивал руку. Поэтому довольно скоро ему удалось подстроить всё так, чтобы воротник кожаной накидки Боромира «абсолютно случайно» уцепился за слишком низко висящую ветку. — Арагорн! — прорезал мирный шум леса недовольный возглас. — Да, Боромир? — незамедлительно раздался обеспокоенный ответ. — Раз тебе хватило ума зацепить меня за ветку, то хватит и для того, чтобы убрать её. Живо помоги мне. Мысленно ухмыльнувшись, Арагорн подчинился, попутно тщательно стряхнул сухую листву с плаща и волос Боромира, и заботливо поправил воротник — предварительно заглянув за него и увидев пятую звезду, притаившуюся там, где шея переходит в надплечье. Одного мимолётного прикосновения к ней хватило, чтобы заставить Боромира вздрогнуть. И в этот раз Арагорн не стал ничего спрашивать.***
Шестую он нашёл почти месяц спустя. Щедро одарённые временем и уединением, но помнящие о необходимости постоянно сохранять бдительность, они разделись только до пояса, ослабив шнуровку, но не сняв до конца бриджи. Хотя и этого было вполне достаточно. Пьянея от несдержанных стонов Боромира, Арагорн с ощутимым трудом разорвал поцелуй, легко опрокинул любовника обратно на нагретую солнцем траву и приступил к тому, о чём грезил с того самого момента у реки. Начав со звезды правого запястья, он проследил губами путь вверх по руке, к могучему развороту плеч, — чтобы задержаться на неожиданно чувствительных ключицах и сосках до тех пор, пока стоны Боромира не приобрели форму одного конкретного имени. Затем — вниз по груди, попутно игриво прихватывая зубами рëбра; по животу, чтобы нырнуть языком в чашечку пупка, имитируя ещё один акт любви — тот, который они пока не могли себе позволить. Дальше — вверх по другой стороне рёбер, по крепкому плечу, чтобы в итоге завершить путь нежным поцелуем в левое запястье. Боромир дрожал, охваченный страстью, и хриплым, срывающимся голосом умолял о большем. А в планы Арагорна не входило изводить его дольше положенного. — Перевернись, любовь моя, — прошептал он, и у него перехватило дыхание, стоило Боромиру подчиниться. Ведь там, у основания позвоночника Боромира, видневшегося из приспущенных бридж, прямо над изгибом ягодиц, лежала шестая звезда. Недолго думая, Арагорн припал губами к шее Боромира, аккурат к синеющей звезде, и только тогда, когда на ней осталась яркая метка засоса, решил спускаться. Он медленно продвигался вниз по спине Боромира, самозабвенно покусывая и облизывая солоноватую кожу, пока не добрался до шестой звезды. Там он остановился и обдал горячим дыханием покрытую чернилами кожу, заставив Боромира крупно вздрогнуть и зайтись в сбивчивых мольбах — хотя он и сам с трудом понимал, чего именно просит. Его стоны звучали надломлено и даже как-то жалобно, пока Арагорн самозабвенно ласкал его; рот то и дело дразняще опускался всё ниже и ниже, но всегда возвращался к звезде. Боромир приподнялся на колени, подставляясь Арагорну и наконец дотрагиваясь до собственного болезненно-возбуждённого члена. Заметив это, Арагорн накрыл ладонь Боромира своей и быстрым, кошачьим движением подтянулся, прижимаясь грудью к напряженной спине. Потеревшись о ягодицы, он прихватил зубами звезду на шее Боромира — не настолько сильно, чтобы до крови прокусить кожу, но достаточно, чтобы тот напрягся, застонал и кончил, бурно излившись на сцепленные ладони. Арагорн замер — искушение разрядки было велико, но требовать от Боромира ответной услуги сейчас, когда он обессиленно обмяк под ним, казалось в корне неправильным. Поэтому, когда Боромир повернул голову и в молчаливой просьбе взглянул на него помутневшими от удовольствия глазами… что ж, потребовалась всего минута несдержанных толчков в собственный кулак, чтобы кончить на ранее покрасневшую от трения бороды поясницу. Ведомый внезапным приливом собственничества, Арагорн довольно погладил запачканную семенем татуировку, от чего Боромир разразился хриплым смехом. — Радуешься, что удалось меня отметить, Арагорн? — Ммм… Ты ведь и без этого знаешь, что ты — мой. — Да, твой. Спустя пару минут, проведённых в сытом молчании, Арагорн отбросил со лба влажную прядь волос и отодвинулся в сторону, удобнее устраиваясь на залитом послеполуденным светом лугу. — Почему у тебя шесть звёзд, хотя на знамени Гондора их, несомненно, семь? Лежащий подле него Боромир неохотно приоткрыл один глаз. — Седьмая ждёт возвращения моего короля… так что, пожалуй, предоставлю тебе право выбрать, где именно она расположится. И, проваливаясь в ленивую дремоту, Арагорн уже мысленно прикидывал, где лучше всего будет смотреться последняя звезда.