1850 год.
Петербург.
Все три вампира, Князь Бортник, Лакмус и Звонков, которого уже успели окрестить "Звонком" за подвешенный язык и ознакомлённость со всеми самыми свежими сплетнями, спустя пару дней, как последний смог встать на ноги, перебрались в Питерское поместье Бортников. С обращения Андрея Звонкова прошло почти полгода. Он быстро отказался от своей прежней жизни и без колебаний согласился принять новую, начатую с чистого листа. Всё время, проведённое в "необычном" обществе вампиров, новообращённый пытался привыкнуть к своей новой сущности и узнать как можно больше о скрытых возможностях обновлённого тела. "Старшие товарищи" охотно в этом помогали. — Так ты говоришь, что из рода Графов? — как-то пренебрежительно фыркает Макс, держа руки на груди и "нападая" двумя семёрками. — Да, причём весьма благородного, — высокомерно морщится в ответ Андрей, явно не понимая, отчего у собеседника такой странный тон, и легко отбивая "атаку" двумя дамами. — Тогда каким ветром Вас в цирк занесло, Ваше Благородие? — откровенно издевается Лакмус, щурясь и расплываясь в язвительной улыбке. Он докидывает третью даму - козырную. Хоть раньше ему по положению в обществе полагалось кланяться в ноги таким высоким чинам, теперь же, в мире вампиров, человеческие деления теряли свой вес, уступая место иному - чистокровию: рождённые вампиры стояли на верхушке цепи, за ними полукровки, грязнокровки и дампиры, считавшиеся опасными для любого общества. Лакмус и Звонок оба являлись полукровками, поэтому фактически были равны в мире нечисти. — Жизненные обстоятельства, холоп, и тебя они не касаются, — Андрей оскаливается, понимая, что собеседник намеренно выводит его, но и уступать крепостному он не собирается. — С чего вообще такой, как Ты, решил, что я должен перед тобой отчитываться? Ты всего лишь ручной пёс на побегушках у Льва Михайловича, а до него и вовсе был никем. — Можно просто Лёва, — Бортник входит в гостиную неспешно, почти театрально. Увидя того, Макс затихает, так и не ответив, словно ребёнок, которому нельзя ругаться при старших. Звонков же не боится говорить при Князе, но смалчивает, поднимаясь со своего места и скидывая карты в общую кучу. Может в игре он и терпит первое поражение - "перепалку", всё равно, записывает как победу в свою пользу. — Ты делаешь успехи, Андрей. Сегодня проверим, сможешь ли ты применить свои новые способности на практике. Лёва предпочитал не участвовать в спорах своих подопечных - они давно не дети и сами способны разобраться в своих личных отношениях. Он лишь следит за тем, чтобы они не перегрызли друг другу глотки. Кто граф, кто крестьянин, а кто князь, его совсем не интересовало, сейчас были важны силовые и волевые качества. Если с Максом всё было решено ещё до обращения, то с Андреем дела обстояли иначе. Лакмус сам по себе был хорошо сложен и раньше имел немалую силу и выносливость, крестьянская жизнь - суровая воспитательница, поэтому из него вышел хороший экземпляр в силовую составляющую, а Звонок хоть и был акробатом, хорошей физической формой не отличался, наоборот, был худощав и невысок. Его ситуацию сглаживал факт того, что он служил и посему умел хорошо ладить с любым видом оружия, в том числе и огнестрельным, которое предпочитал любому другому. За эти несколько месяцев Андрея уже научили контролировать силу, чтобы тот, с непривычки, не ломал вещи. Так же удалось выяснить, что он из-за травм лишён возможности быстрого перемещения - вампирская скорость не светила ему и через сотню лет - ноги были переломаны основательно и бесповоротно, а на местах порванной плоти остались страшные шрамы, более походившие на огромные ожоги. Компенсацией сего недуга стала способность, приобретённая Звонковым после обращения. Он и прежде имел подвешенный язык и умел добиваться своего, не прибегая к грубой силе, а теперь получил дар «убеждения», который давал ему возможность управлять живыми существами через прикосновения и взгляды. Первым, кто попал под влияние этой особенности, стал Макс, которого Звонок, не задумываясь, послал на все четыре стороны, после чего Лакмус более получаса накручивал круги на месте. Весело в этой ситуации было только Князю Бортнику, который потешился заведённой марионеткой и наконец-то узнал, какой особой способностью наделён его второй подопечный. Андрей тогда больше недели донимал служанок, одним лишь взглядом приказывая им сделать какую-то глупость. Одной пришлось скакать с чайником на голове, благо он был уже пуст; вторая внезапно приобрела возможность разговаривать на французском, хотя никогда прежде не владела языком; иная целый день проползала на четвереньках, разнося бокалы на спине, как черепашка. Ему всё было смешно с этого. Подчинять людей своей воли, без их на то согласия, казалось приятнее, чем прежде - теперь имелся железный аргумент для подчинения любого. А точнее почти любого - выяснилось, что особые способности Звонкова не действуют на Бортника, а, следовательно, и на весь чистокровный род вампиров, хотя, быть может, это лишь пока новообращённый вампир ещё слаб. Периодические тренировки быстро привели Андрея к результату. Ему удалось научиться контролировать свои силы, как физические, так и "специфические". Князь открыто хвалил и обещал больше свободы, когда контроль перейдёт в разумное управление. К этому Звонков и стремился, с любованием обхаживая длинные коридоры старинного поместья. Он был ценителем, так как ещё остались предпочтения из "позапрошлой жизни", той, что была ещё до цирка. Слишком красивой тогда она была: деньги, влиятельные родственники, балы и самые разные пошлости роскоши, которой очень сильно не хватало после смерти родителей. Служба привила любовь к оружию, но обеспечить не смогла, тогда и пришлось податься туда, где многого не требовали и были готовы терпеть характер графа. Экспериментировать Звонку было не в новинку, да и жить уж слишком хотелось, от того вопросов о "моральности" жизни вампиров он не задавал и принимал все правила "игры". Только теперь он понимал, почему на ранних балах некоторые персоны собирались в небольшие "стаи" и редко соглашались принять "чужаков". Вампиры - истинная верхушка сливок общества и людей, и тварей. Андрей был счастлив стать частью высшего света. Признание без особых усилий - предел мечтаний. В человеческие времена ему требовалось время для того, чтобы войти в круги доверия старших по званию и чину. Теперь не было нужды кому-то что-то доказывать - рядом с Князем Бортником все относились уважительно. С силой росли и требования к их использованию. Лёва давал новые и новые задания, уверяя, что для такого умельца не будет трудностью сотворить, что требуется. Задачи и не были трудными: обворожить, втереться в доверие и привести в назначенное место. Подобное у Звонкова вышло бы легко и без вампирских сил, а с ними и вовсе детская забава, не занимающая много времени. Так Андрей научился обеспечивать себя пропитанием на добрую неделю, если уметь "содержать" уже "надкусанных" людей. Простота, с которой давались новообращённому задания по поимке, бесила Лакмуса, отдающего предпочтения настоящей звериной охоте. Именно он предложил Князю идею для "финальной" цели. Она была сложнее обычной, потому как была конкретной и опасной. Цель - поймать не человека, а мага, главное - живьём с минимальным ущербом для жертвы. Казалось бы, глупость. Звонок посчитал так же и согласился быстро, предвкушая лёгкую победу, которая бы обеспечила его полной свободой от надзора "старших" вампиров. Бортник велел лишить Андрея возможности различать направление дороги, в котором они ехали несколько долгих часов. Повязка на глазах оказалась самым малым, что пришлось стерпеть. По затылку пришёлся сильный удар. Только бессознательный вампир полностью лишён своих инстинктов и желаний. О такой подлости Звонкова, конечно же, не предупреждали, из-за чего пробуждение в глухом лесу стало ещё более диким. Ему лишь сказали, что это будет его последняя цель для обучения. Вокруг не было ни души, никого. Осенний холод не ощущается, но по коже всё равно пробегают мурашки. Чувство, словно выпустили в загон охотничьего пса и пару зайцев, которых велели поймать до темна. Звонок принимает правила игры, решая изменить своим принципам гордости, и берётся за роль гончей. Цель - маг, конкретно друид. "Старшие товарищи" объясняли разницу между разными видами магов: шаманами, волшебниками, друидами, ведьмами и прочими колдующими; но Андрей посчитал это не столь значимым. Какова разница, если все используют волшебство? Воздух холодный, из-за чего запахов меньше - это одновременно и плюс, и затруднение. Уловить необходимый тяжело, но он гораздо теплее, чем и выдаёт себя. Звонков отгоняет мысли о том, чтобы искать, куда запропастились его спутники, и идёт на сладковатый запах тепла очага, трав и крови. Необходимо сосредоточить каждый нерв на поиске, чтобы различать цель. Он уверен, что маги, как и люди, любят тепло, от того и сомнений нет, что по теплу можно найти жертву. Словно хищная кошка, вышедшая на охоту, Звонков крадётся по глухому лесу, уже приметя вдалеке небольшую хижину. В таких обычно живут отшельники или подлые изгнанники. Узнавать, к какому типу одиночек относится жертва, не было интереса, ведь это никак не влияло на ход охоты. Обычный вампир в считанные минуты оказался бы рядом с домом и уже наверняка лакомился бы кровью пойманной дичи. Но вот только посмертная травма лишила Звонка удовольствия от сверхчеловеской скорости перемещения. Необходимо оставаться бесшумным вплоть до самой хижины. Оставаться незаметным для Андрея было простой задачей, особенно в условиях чёткого знания того, что скрываться надо лишь от одного "перечеловека". На подходе к дому он ощущает, что расположение жертвы меняется, и тёплый запах крови ощущается в стороне, в нескольких метрах. Заметил. Ощутил опасность. Пытается сбежать. Звонков срывается с места - теперь прятаться незачем, начинается фаза активной охоты. Он не может передвигаться так же быстро, как "правильные" вампиры, да и ноги длинной не отличаются, зато упёртости - хоть отбавляй. Цель кажется большой даже из далека, но это не пугает, напротив - так её легче отследить и поймать. Однако, не стоит её недооценивать. Цель всё ещё остаётся существом, не просто обладающим магией, но и умеющим ею управлять. Друид может запросто использовать какие-нибудь свои чары против новообращённого. Его нельзя будет осудить - всякий хочет жить, а когда погоня - мало понимаешь, чем она может обернуться. Главное - собственная жизнь. Друид знает лес, неуклюже маневрируя между деревьев. В голове проносится обрывок из рассказов "старших" о том, что друиды наиболее других магов приближены к природе и питают свою силу за счёт окружающей среды. Необходимо согнать его на более открытую местность, так будет больше шансов не быть придавленным деревом. Однако, не смотря ни на какие уловки "охотника", жертва продолжала бегство каким-то своим определённым маршрутом, петляя и перелезая через поваленные брёвна. Хоть Звонок и был охотником в этой ситуации, сам он ощущал себя жертвой не меньше своей неприглядной цели. Он осознавал, что в любой момент стороны их игры могут радикально поменяться, и тогда уже ему самому придётся уклоняться от нападок мага. Почему же тот не спешил разворачивать ситуацию в свою пользу? У него имелись колоссальные, если не все, преимущества перед медлительным вампиром. Однако, друид бежал, даже не оглядываясь, словно нервный центр сковал страх, принуждающий думать лишь о сохранении, а не защите. Густой лес сменяется берёзовой рощей - верный признак перемены ландшафта. Андрей не был обременён наукой о жизни в лесу, оттого смена пейзажа его лишь приятно порадовала - теперь тёмная цель была ещё заметнее, и бежать ему стало легче, а жертва, напротив, стала путаться в собственных ногах, безбожно часто хватаясь за деревья, чтобы устоять. Звонков уже ощущает, как сладок будет вкус победы - жертва в каких-то жалких паре метров от него. Под ногами хлюпает вода, и земля становится мягче. Болото. Друид хочет его потопить в трясине. Какая глупость. Так просто не справится со столь сильным существом. Звонок в этом уверен, оттого не сбавляет бега. Удача, не иначе. Жертва всё же оказывается не такой ловкой и мешком падает наземь, зацепившись за сучковатый корень ногой. Беспомощные всплески воды - друид неуклюже пытается подняться, но скользит и оказывается уже на спине. Андрею хватает нескольких секунд, чтобы приблизиться к заветной цели преступно близко. Он готов схватить, скалится, обнажая острые клыки, и тянет когтистые лапы. Друид охает и в последний момент закрывает голову предплечьем, пряча лицо за рукавом своей свободной мантии. Ладони Звонкова крепко сжимают подставленную руку - фатальная ошибка. Жертва выкрикивает какой-то набор отдельных звуков - заклинание - и на секунду опешивший Звонок осознаёт свою оплошность. Хватает мгновения, чтобы некогда грозный хищник отскочил в ужасе, заливаясь в зверином вое. Обе ладони, каждый миллиметр поверхности, соприкоснувшейся с шёлковой тканью халата, горели, как от прямого контакта с огнём. Кожа приобрела алый оттенок и, кажется, разрывалась изнутри, покрываясь видимыми волдырями, которые мгновенно лопались, обнажая подкожный покров. Андрей визжал, полностью забывая про свою жертву, которая успела среагировать и подскочить на ноги быстрее, чем бы "хищник" сумел оправиться и прийти в себя. На это уйдёт много времени. Друид это знает и пользуется, вновь пускаясь в бегство. Звонков падает на колени, опуская ладони в холодную воду, которая ощущается льдом, спустя месяцы без термо перепадов. Такой боли он не испытывал - такой боли не было в человеческой жизни. В моменте казалось, что лучше было ощутить вновь падение с десятка метров, чем чувствовать, как собственная кожа отходит слой за слоем, угрожая открыть на всеобщее обозрение кости ладоней. Смерть не ходит рядом. Она даже не близко - Звонок ей не интересен. А он молится ей, лишь бы она избавила от боли. В момент, когда ты слышишь хруст своих костей, а после не можешь пошевелиться, парализованный абсолютно полностью, ты мечтаешь выжить, но вот когда боль нестерпима и ты в сознании ничего не можешь с этим сделать, ты обращаешься к Госпоже Смерти. Андрея оглушает боль, и он теряет сознание, успевая заметить лишь две пары ног рядом с собой. Это благо, но как он мог допустить, чтобы кто-то сумел подойти столь незаметно? Дело в бесшумности, стрессовой ситуации, которая забрала на себя всё внимание и "безопасности" запаха напавших. Макс был рад второй раз за день наблюдать проигрыш своего негласного соперника в гонке за признание, внимание и любовь Князя, который сам и распоряжался о том, что необходимо делать. Сигналом для их вмешательства стало "отроческое" начало процесса обращения, который позволял обращающему чувствовать состояние обращённого. Это спасло немало жизней нерадивым вампирам, которые оставались на волю судьбе сразу после обращения. Когда-то это спасло и чуть не сгубило и Лакмуса, но тот не желал вспоминать о первых годах с Князем Бортником. Звонкова подняли из грязи. Лёва мельком глянул на его руки и сморщился - это не страшнее того, что можно было увидеть, случайно зайдя в "лабораторию" к брату, но и приятого в том не было. Кожа выжжена и до сих пор словно кипела, покрываясь мерзкой коркой. Серебро. Только оно способно оставить такие раны. Только оно способно оставить раны. — Тащи его к друиду - пусть исправляет, что натворил, — спокойно приказывает Бортник, пропуская сквозь пальцы светлые волосы потерпевшего. Лакмус закидывает Андрея на плечо и несёт весьма пренебрежительно, не заботясь о том, что тот живой. Это не важно. Сейчас он беспомощен ещё больше обычного, а значит почти человек - с ними незачем церемониться. Не смотря на продолжительное "сожительство", они так и не поладили. Даже столь серьёзная травма не смогла вызвать сочувствие у Макса к бывшему акробату. Но приказы Князя он выполнял беспрекословно и перечить не смел. На пороге той самой хижины все трое вампиров оказываются в считанные минуты. На этот раз Друид не сбегает моментально, а лишь настороженно открывает дверь, встречаясь взглядом лично с Лёвой. Тот улыбается, весьма учтиво и мило, чем пугает лишь сильнее. Однако Друида смущает больше массивная фигура за Князем: большая и рыжая. Кажется, они знакомы. — Янчик, дорогой, выручай, — Лёва говорит ласково, но каждый знает, что это не просто дружеская просьба. Не дожидаясь приглашения, Бортник заходит внутрь, придерживая дверь для своего спутника. Лицо Яна вмиг вытягивается в изумление и страх, он видит лицо того, кто без сознания покоится на чужом плече - его "хищник", гнавший бедного мага до самого болота. — Этот!? Да вы издеваетесь! Он пытался на меня напасть! — Друид готовится обороняться, щетинясь и растерянно хмурясь. Он в растерянности. Князь обещал оберегать, а сейчас привёл в его дом того, кто был причиной нарушения безопасности. — Это наш. Свежая кровь. Мы послали его к тебе, ты уж не серчай. Он ещё довольно слабый, да и мы наказали, чтобы живьём и без жертв. Ты справился бы с ним и каким-нибудь попроще заклинанием, — Лёва без стеснения проходит в кухню, а Максу указывает на диван, чтобы тот не удумал уложить пострадавшего на пол. — Да вы вообще его видели!? Как я должен был понять, что он не собирается меня убить!? В следующий раз, заранее предупреждайте, если своих щенков нам мне дрессировать решите... — Николенко продолжает возмущаться, впрочем, начиная что-то искать и шуршать по ящикам с травами и ягодами. — А лучше, чтобы следующего раза не было! Он меня до смерти напугал! — Ну, ты же не умер и даже, между прочим, не пострадал. А молодой опять калекой остаться может. Посмотри, что ты натворил, — он знает, на что давить. Князь присаживается рядом с Андреем, гладит по грязному лбу и поднимает обожжённую ладонь, показывая её магу так, словно тот не знает, как его заклинание отразилось на нападавшем. Серебро для любого вампира остаётся серебром. Друид отвлекается и смотрит на повреждения, причиной которых стал сам. Из-за слов Лёвы подкатывает едкое чувство стыда. А ведь прав он. Ян мог бы легко справиться и простым заклинанием, но в моменте запаниковал и стал защищаться радикально. Почему он вообще решил, что этот вампир опасен? На то, что он шёл конкретно к его дому в глуши, было мизерное число возможных причин и доля в них негативных чертовски мала. Не всякий видит хижину мага - на ней сложное заклятие - лишь имеющий особый предмет, выданный самим друидом, мог его узреть. А доверял такое Николенко очень мало кому. Князь Бортник был первым и одним из немногих, кто получил такую вещь, причём в нескольких экземплярах. Возможно, всё бы обошлось, не будь друид столь нервным и пугливым. Он виновато отводит взгляд, продолжая замешивать какую-то массу, по консистенции больше напоминающую кашицу или пюре. Ян выходит из-за кухонной стойки и присаживается на колени рядом с диваном, принимаясь осторожно наносить. Тихо проговаривая исцеляющую мантру, он украдкой поднимает глаза на лицо молодого вампира: он выглядит человечнее своих вампирских товарищей и старше, чем верный пёс Князя, но при этом остаётся по-странному привлекательным. Только сейчас, заимев возможность рассмотреть "хищника", Николенко теряет последние аргументы к своей защите. "Хищник" на деле не выглядит опаснее домашнего кота. — Как его зовут хоть? — прерывая напряжённое молчание, интересуется друид, переключаясь на вторую руку и поглядывая теперь на "старших" вампиров. — Андрей Звонков. Графского рода выходец. Себе цену знает. Когда дела за сплетни заходят - всегда первый. Выпивает в меру, да не закусывает - целиком заглатывает, — Лёва даёт короткую рецензию и позволяет себе спустить грязную шутку. Каждый из присутствующих понял её в меру своих потребностей, от чего Ян быстро смутился. — Не надо, Лёв, мне своих кровососов сватать. Я лишь из вежливости и по старой дружбе тебе помогаю. Не будь мы хорошо знакомы, я бы давно тебя в зашей погнал с такими выходками, — Николенко вспоминает, что лучшая защита - это нападение, и решает припомнить, что тоже имеет не сахарный характер. Он изредка косится через плечо на Лакмуса и припоминает последний раз, когда тот появлялся на его пороге. От одних воспоминаний становиться зябко, мерзко и жутко. Никто из помнящих не желал упоминать, что за грязь была тогда. — Да я и не думал. Просто надо же хоть как-то "по-человечески" познакомить с временным сожителем, — хитрая, обманно добрая улыбка не предвещает ничего хорошего. Ян возмущённо оборачивается и хмурит брови. — Каким ещё сожителем? Этот!? — кидает взгляд на раненного вампира и трусливо поджимает губы, отрицательно мотая головой. — Нет уж, голубчик. Моя доброта не безгранична. Вы сами переступили черту и обрекли его - сами и занимайтесь лечением. — Но ведь ты виноват в его ранах и только ты знаешь, как с таким справиться. Без твоей помощи он вовсе лишиться обеих рук может. На что же они, если не функционируют? — Князь пожимает плечами и кончиком когтя касается центра ладони мага, обрисовывая на ней круг. — Лёва, нет, я не могу взять Этого под свою опеку. Как ты себе это представляешь? «О, Вы пытались меня поймать "в учебных целях", но я об этом не был осведомлён и отбивался в полной мере, приношу свои глубочайшие извинения, Вы по моей вине можете остаться инвалидом, но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы этого избежать, потому что об этом попросили меня Ваши Господа»? Лёва, это бред! — Николенко поднимается на ноги и отмахивается руками, словно от чумы. Он не хочет и боится ответственности за чужую жизнь. Это его прямые обязательства. Разные существа и люди, верящие в мистику, приходят к нему ради "чуда" и исцеления, которое, как им кажется, друид гарантирует. Хотя тот уже многие десятки лет утверждает, что из мёртвых он никого достать никогда не сумеет, творения божие продолжают приходить с мольбами о помощи и совете. Как бы не завышал расценки на свои услуги маг, он всегда пользовался немалым спросом. — Ян, не надо столько эмоций. Звонок хоть и вспыльчивый, но знает когда стоит защищать свои интересы, а когда стоит смириться со своим положением, — Бортник выпрямляется неспешно и отряхивает костюм, только после поднимая взгляд на Макса и кивая в сторону двери. Лакмус молча выходит. — Вы поладите. Лёва улыбается, поблёскивая клычками, и хлопает Яна по плечу. Выбора ему не дают. То, что вампир остаётся с ним - это факт, который опровергать было глупо, ведь всё решилось в один момент и без ведома самого друида. Князь уходит, уже не слушая возмущений и протестов. Он знает, что его приказ выполнят. Николенко чувствует, как холодные мурашки пробегают вдоль позвоночника, ноги ослабевают, а нервы подводят. Его оставили один на один с тем, кому придётся объяснять, что теперь они не "цель и охотник", а что-то вроде союзников, пусть даже и вынужденных. Трудно будет это рассказать кратко, особенно если вампир на самом деле такой вспыльчивый, как предупреждал Бортник. Жалко конечно, что такой ещё несмышлёный напоролся на такую беду, вот только Ян старается изо всех сил отогнать чувство вины - её здесь быть не должно. В чём его вина? В том, что он хотел сохранить свою жизнь? В том, что он дал отпор, когда думал, что на волосок от гибели? Ерунда. Бред. Чушь. Полная брехня. Его вины нет. А значит и стыдно ему быть не должно. Что же не так, раз маг чувствует непомерный груз ответственности и чувства вины? Пробивает мелкой дрожью. Друид не боялся бы так сильно, будь это любое другое создание, чужое. Их жизни ничего не стоят, так как, попавший в беду, по мнению Николенко, сам виноват в её появлении. Вот только сейчас перед ним начинает нервно шевелиться не существо, которое он более никогда в своей жизни не увидит, а самый настоящий вампир, к тому же, что наиболее важно, находящийся под покровительством Князя Бортника. Вампир, вроде, названный Андреем, начинает ворочаться и тихо, болезненно сопеть. С сознанием в тело возвращается и ощутимость боли. Ян снова опускается на колени рядом со Звонком и взволнованно смотрит, как, хрипя и мучительно поскуливая, тот приходит в себя, и его жизнь отдаётся крупной дрожью в искалеченные кисти. Взгляд у "хищника" напуганный и, словно зеркало, передающий отчаяние, с которым он уловил ближнюю к себе фигуру - "добыча" в одном лице с "охотником", обезоружившим "хищника". Наверное, желание жить побеждает трусость, и Андрей пытается подняться, совершая непредусмотрительную ошибку, ухватившись ладонями за диван. Новая партия боли не заставляет себя ждать, укладывая опасного противника обратно в горизонтальное положение и заставляя того вновь зарычать, сдерживая крик. Это выглядит жалко. Горделивое существо борется за жизнь. Николенко поджимает губы и нервно сжимает кулаки. Он не знает, как говорить и объяснять всю ситуацию, чтобы не оказаться после восстановления вампира в долгу перед кем-то из хищных "товарищей". Он укладывает пухлую ладонь на чужую грудь и придавливает обратно к дивану, успокаивающе пошикивая. — Чш-ш-ш, всё в порядке, не беспокойся, я больше не причиню тебе вреда. Позволь мне помочь тебе, — друид берётся за чужие запястья беспардонно, пережимая большими пальцами у самой ладони. Боль пропадает, но вместе с ней отнимается и ощущение собственных рук. — Что ты сделал!? — мимолётное расслабление на лице сменяется паникой и гневом. Звонков садится, перекидывая взгляд то на мага, то на собственные немощные руки. Прежде он мог бы только мечтать о том, чтобы боль ушла так просто и быстро, но вероятность остаться без кистей его не устраивала. — Ты, главное, не делай никаких поспешных действий, о которых потом пожалеешь. Подожди, выдохни, дай я всё объясню, — почувствовав угрозу, исходящую от вампира даже в таком состоянии, Николенко напрягся и выставил ладони в примирительном жесте, чуть отстраняясь от потерпевшего. — Твой Господин, который приказал тебе меня поймать, мой дорогой друг, почему-то решил не предупреждать об этом меня самого и... А я не люблю незваных гостей, особенно, если они представляют для меня угрозу... А тебя забыли предупредить о всех возможных рисках... — Ян говорит быстро, запинаясь, но не отводя взгляда от ясных глаз Андрея, словно навевая на того какой-то гипнотический транс. — Я правда не знал, что это у вас такие учения. Для обычных вампиров это заклинание почти безобидно, а ты... Ты ещё слишком молодой... Я не знал... — он замечает, что начинает оправдываться и тут же прикусывает язык, опуская взгляд. — Они оставили тебя и велели мне помочь залечить раны. Это временное заклятие, чтобы немного притупить твою боль. Через пару часов к тебе снова вернётся чувствительность, — друид прикасается к обратной стороне ладони и проводит, ощущая лишь холод мёртвенного тела. Звонок слушает внимательно, хмурится от недоверия и кусает губы изнутри, осознавая факт своей нынешней беспомощности. Он не чувствует чужого прикосновения, лишь наблюдая за ним, как будто со стороны. В человеческое время он был согласен остаться калекой лишь бы жить, но ныне, имея невероятные способности, что прежде были лишь глупой сказкой, он предпочёл бы смерть, чем ещё большее количество ограничений. — Что за фокус ты применил? Это хуже, чем... Падение с десяти метров, — Андрей более чем уверен, что раз маг знает о его покровителе, то знает что-то и о нём самом, хотя надеется на обратное, чтобы иметь возможность выстроить собственный образ в чужих глазах. — И кто ты вообще, нахер, такой? — Это обычное серебрение. Защитное заклинание от... вампиров. Оно не такое сильное, скорее даже отвлекающее, урождённые лишь обожгутся. Я, правда, не думал, что для новообращённых оно так... губительно, — Николенко нервно теребит ворот своего одеяния, подмечая, что для всей этой истории положительным стало лишь то, что травы в последние дни он не раскуривал, нервничая больше обычного, зато полноценно подготавливаясь к скорому возвращению в городское жилище. Трезвый ум сейчас хоть и трясся в беспокойном ужасе, зато присутствовал, позволяя расценивать собственные силы и возможные риски. — Я - Ян. Ян Николенко. Друид и близкий, очень на это надеюсь, друг Лёвы, то есть... Князя Бортника. Не бойся, прошу. Я правда хочу помочь. — Я не боюсь тебя, — от тона и нервозности друида приходит некоторое осознание его нынешней безобидности, однако, Звонок не расслабляется и в светлых глазах продолжает гулять настороженность. — От погони и твоих глупых заклинаний я выдохся. Нет страха, когда голод сильнее. — Тебе надо больше крови для лучшей регенерации. Ваш вампирский голод может лишь усугубить ситуацию при сильных травмах и ранениях, — Ян пару раз коротко кивает и поджимает губы. Возможности быть чьим-то обедом он избегал, а теперь иного выбора не имел. Он шумно сглатывает и решается окупить свою вину, приподнимаясь ближе к Звонкову и подставляя пухлую шею. — Кровь мага тебе наверняка будет в новинку. Магическое начало более целебно, нежели человеческое. Андрея уговаривать не надо. Он охотно обхватывает чужие плечи и впивается в мягкую плоть, кажется, с силой сдерживаясь, чтобы не перекусить. Клыки входят резко, но с минимальным ущербом. Такую элегантность удалось отработать на служанках, не успевавших и пикнуть в знак протеста. Так и Николенко вздрогнул, лишь почувствовав, что вампир впился основательно. Такая практика была первой на веку друида. Боль пульсировала на шеи и в горле, не позволяя издать ни звука и принося странное чувство эйфории. Жестокий поцелуй в шею, не несущий в себе нежность, но дарующий жизнь. Что-то мазохистское зарождалось в подсознание Яна, с каждой убывающей каплей крови. Вот только казалось, что убывало её слишком много. Недомогание медленно перетекает из одного создания в другое, заменяя собой выпитую кровь. Тело требует сопротивления, слабость вынуждает лишь бессильно схватиться за чужие лацканы костюма. Пульсация отдаёт в уши морским шумом. Глаза смыкаются от боли в висках. "Старшие" вампиры учили сбалансированному потреблению, чтобы жертва оставалась жива и невредима. Было необходимо отсчитывать и контролировать количество выпитой крови, что не было сложной задачей для Звонка. Он с лёгкостью доводил "добровольных доноров" до лёгкого головокружения или вовсе оставлял в достатке с болью в шеи. Так вот сейчас Андрей нарочито вгрызался сильнее, выпивая сладковатой крови гораздо больше дозволенного. Она насыщала быстрее человеческой, но жадность и раздражение, смешанное с желанием отомстить, диктовали жестокость. Звонков отстранился от чужой шеи с довольной ухмылкой, на какой-то момент боль ушла на дальний план, сменяясь непривычным наслаждением. Николенко же ощутил сильное головокружение и недомогание каждой мышцей. Крови потеряно много. Не критически, но весомо ощутимо. Он не пытается подняться, а наоборот полностью присаживается на пол, спиной прижимаясь к дивану. Пара секунд на полное осознание возвращения сил, и Андрей поднимается на ноги, с отвращением осматривая немощные ладони. Кожа сползла с них толстым слоем, сами пальцы визуально стали тоньше. Ими не пошевелить, но ещё от первых ощущений Звонок понял, что они стали слабее и, возможно, уже не вернуться в прежнее состояние. Жалости к друиду нету. Прежде чем направиться исследовать помещение, он кидает на того пренебрежительный взгляд. — Раз меня оставили здесь с тобой, думаю, ты не будешь против, если я осмотрюсь, Яник, — последнее слово-обращение было выдавлено с явной язвительностью, присущей только высоким чинам, ловко сочетающим нежность говора и колкость фраз. Яна же такое обращение побуждает улыбнуться, словно оно действительно произнесено с лаской. Всё-таки есть в этом вампире что-то особенное.